Смерть не отпускает просто так

Картман стоял, скрестив руки на груди и рассеянно перекатываясь с пятки на носок, и слушал встревоженную воркотню Бебе Стивенс, главной сплетницы школы. Она упорно что-то ему втирала, размахивая руками и то и дело кивая на лужицы крови на асфальте. Вокруг уже собралась толпа, большей частью которой были одноклассники погибшего. Донован и Блэк стояли за спиной Бебе и хмуро слушали, изредка вставляя короткие реплики, стайка девчонок вокруг них то удивленно открывала рты, то испуганно прикрывала лица руками – словно массовка на сцене драмтеатра. Крейга и Кенни нигде не было. Полиция уже уехала, скорая – тоже. - Гляди-ка, жиртрест и вправду не спиздел… – мрачно констатировал Стэн, когда они с Кайлом, вывернув из-за угла, увидели толпу на перекрестке. Вместо ответа Брофловски только нервно сглотнул и замедлил шаг. Лицо его приняло такой же пепельно-серый оттенок, как вчера, когда он увидел смерть Стотча. Картман же, шнырявший взглядом по сторонам, наоборот, оживился, заметив приближающихся ребят, и даже зачем-то махнул рукой, словно они могли пройти мимо представшей перед ними картины. - Что произошло? – обратился Стэн ни к кому и ко всем сразу. - Твика сбила машина! – трагическим полушепотом оповестила парней Бебе. Девушки вокруг закивали, усиливая ощущение наигранности. Школьный драмкружок явно изрыдался по таким актрисам. - Бебе была рядом, в магазине напротив, и все видела, – сообщила Келли с таким видом, словно раскрыла государственную тайну. Стэна передернуло от ощущения того, что из смерти Твика сделали какое-то шоу, о котором все будут судачить еще долго. Странный всклокоченный псих, сторонящийся всех, кроме Крейга, вечно пьющий кофе и кричащий разные глупости совершенно не к месту – и неожиданная смерть прямо средь бела дня – ну чем не повод для пересудов? Марш, ощущая отвращение, покосился на Кайла, но тот уставился на окровавленный асфальт и вообще не слышал, что говорят вокруг. Стэн поднял голову и неожиданно для себя заметил, что Картман внимательно смотрит на Брофловски со странным выражением лица, как будто бы беспокоится, как бы Кайл не грохнулся в обморок. Заметив удивленный взгляд Стэна, Эрик нахмурился и кивнул, безмолвно спрашивая, чего, мол, уставился. Марш отвел взгляд и посмотрел на кудрявую блондинку, которая все продолжала свой пламенный монолог: - Я стою, выбираю диски, и тут вижу – Кенни врезался в Твика, а Такер давай говорить что-то с хмурым видом, хотя его не разобрать, хмурый он или нет, у него же вечно одно и то же выражение на лице… Короче, они уже друг друга начали толкать, я думала – подерутся. И вдруг машина! Не вписалась в поворот и вылетела на тротуар, прямо туда, где они стояли! – девушка оглянулась на толпу позади, убедилась, что ее внимательно слушают – хотя уже далеко не в первый раз – и продолжила, смакуя каждое слово: – Полиция потом узнала, что за рулем сидел старикан какой-то, который забыл дома очки, но все равно решил поехать. Недаром их несколько лет назад хотели лишить возможности водить машины, помните? – толпа одобрительно прогудела, и Бебе продолжила: – Я думала, Кенни собьет! Прямо на него летел. Маккормик оглянулся, а тут старикан как повернет вбок, и прямо на Твика! Его стукнуло, он упал, и прямо под колеса! Такер к нему кинулся, стал вытаскивать, кричать что-то – я вышла из магазина, чтоб лучше слышно было, и к ним рванула, подбегаю – а Твик плачет, трясется и что-то бормочет Такеру на ухо, тот склонился и чуть ли не целует Твика! Старик из машины вышел, стал звонить куда-то, в скорую, наверно. Я смотрю – а Твик… – она сделала театральную паузу, – не дышит! Крейг его прижимает к себе, а лицо – как было кирпичом, так и осталось, представляете? А Маккормик все это время простоял, зажмурившись. Потом только, когда полиция приехала, глаза открыл и на вопросы стал отвечать вместе с Такером. А Твика увезли. Я, ясное дело, сразу всем стала звонить. На этом Стивенс замолкла. Стэн по крупицам высеивал важную информацию из словесного потока. - А где Кенни? – спросил он. - Маккормик ушел с Такером. Все хватал его за куртку и что-то бубнил там себе, а Такер от него отмахивался, ну, – Бебе показала средний палец, иллюстрируя действия Крейга, – как всегда. Марш задумчиво провел рукой по лицу. Невероятно, что за два дня погибли двое их одноклассников. Словно какой-то злой рок преследовал их класс. Почему Кенни ушел с Крейгом? Что он такого мог ему говорить? Утешал? Все знали, что между Такером и Твиком что-то есть, это было очевидно, и, вероятно, Крейгу пришлось несладко, но Кенни-то при чем? Отчего-то казалось, что это важно и что ответ где-то на поверхности. Смутные воспоминания, ничтожные обрывки рваных снов… Марш понял, что ему необходимо найти Кенни, иначе может случиться что-то плохое. Парень снова оглянулся на замершего в ступоре Кайла, соображая, не поступит ли он по-свински, оставив его одного после того, как они помирились, но вспомнил, что Брофловски, в чем Стэн был убежден, влюблен в Картмана – вот уж, воистину, странные у него вкусы! А значит, жирдяй снова сможет позаботиться о Кайле. - Картман, пригляди за ним, – Стэн кивнул на бледного друга. Эрик озадаченно вытаращился. - Стэн, куда ты? – вскинулся Брофловски и впился пальцами в рукав Марша. - Я найду Кенни, мне нужно с ним поговорить, – брюнет высвободил руку и рванул в сторону дома Такеров. Почему-то он думал, что ребята ушли именно туда. Картман задумчиво проводил Марша взглядом, гадая, с чего это вдруг тот оставил лучшего друга на попечение главному антисемиту и расисту города. Если Марш увидел в нем еврейскую няньку – так он ошибся. Впрочем, все складывалось не так уж и плохо. Эрик вздохнул, потянул Кайла за воротник к себе и вывел из толпы, все еще смакующей жуткие подробности. - Эй, что происходит? – возмутился рыжеволосый, пытаясь вырваться из крепких рук. - Идем, нехера тут стоять, все равно ничего нового не узнаем. - Куда? Где Стэн? – Брофловски был слишком напуган очередным происшествием, чтобы адекватно соображать. - Свалил твой любимый Стэн! – рявкнул Эрик, тряхнув Кайла за воротник. – А будешь брыкаться и тупить – я тоже свалю, один останешься, жидяра. По дороге мимо пронеслась машина, Кайл испуганно отшатнулся и вцепился в Картмана. - Ну как маленький, ей-богу… – снисходительно прошипел тот. Если бы Брофловски в этот момент был меньше погружен в себя и больше обращал внимания на окружающих, то непременно заметил бы, как нежная улыбка тронула сжатые губы Эрика. *** Стэн быстрым шагом направлялся к Крейгу. Если Кенни там, что он скажет ему? «Привет, Кенни». Да, восхитительный план. До сих пор оставалось неизвестным, случилось ли вчера между ними что-то или нет. – «Привет, Кенни, какой кошмар произошел с Твиком, а я тебе случайно вчера в любви не признавался?» О да, еще лучше. Впрочем, если что-то и было, всегда можно было списать на пьяный бред, тем более, вряд ли это было так уж важно по сравнению со смертью человека. И даже то, что в классе Твика особо никто не любил – над ним скорее потешались, и если бы не Крейг, то наверняка в открытую издевались бы – факт оставался фактом: Твик умер. Вчера Баттерс, сегодня – Твик… Если умрет кто-то еще, это будет просто неебически странно. Впрочем, с чего Стэн взял, что еще кто-нибудь должен умереть? Конечно, никто не должен. Ведь это было бы уже слишком. Очень странно было еще и то, что оба раза рядом с жертвой находился Маккормик. Но он ведь не может быть причастен? Это были просто роковые случайности. «Привет, Кенни, ты опять стал свидетелем смерти, пойдем, напьемся, как вчера?» Бред. Зачем Кенни увязался за Такером? За ними никогда особо не водилось дружбы. О чем Кенни мог говорить Такеру сразу после смерти Твика? Если Бебе не солгала, Маккормик был очень настойчив в желании пообщаться с Такером. А что, если Кенни в него влюблен? Вот уж точно бред. Такого сиськолюба, как Маккормик, еще поискать. Скорей уж жиртрест примет иудаизм. Черт, а ведь был у него однажды такой заскок, когда он вдруг начал проповедовать всем еврейскую веру и защищать Кайла. Правда, продлилось это не дольше, чем закончилась пасха. «Привет, Кенни, ты случаем не гей? А то я тебе вроде вчера в любви признался, а рожа у меня не разбита…» Ха-ха. У них в классе на два человека меньше. Наверняка директриса бесится: ей опять ограничат субсидии. А вот и дом Такеров. Дверь обшарпанная, ручка протерта, как старый диван. Стук. Никто не открывает. Может, они наверху? Звонок. Через минуту – еще один. Интересно, где родители Крейга или его сестра? Сегодня ведь выходной. Снова звонок и стук ногой. Бесполезно. Возможно, они пошли вовсе не сюда. Разочарованно Стэн повернулся к двери спиной. Что ж, попытка не увенчалась успехом. Лучше всего сейчас будет просто пойти домой, а с Кенни поговорить завтра. *** - Твою мать, Маккормик, какого хуя тебе от меня нужно?! – в сотый уже раз вопрошал Такер, застыв на пороге своего дома и стараясь не пустить внутрь увязавшегося за ним одноклассника. Сейчас было совершенно не до него. Только что прямо на руках Крейга умер человек, без которого он не смыслил своей дальнейшей жизни. Единственный, кто позволял ему оставаться человеком в этом мерзком грязном порочном городке. Единственный, с кем можно было не опасаться предательства и ножа в спину. Единственный, с кем было по-настоящему спокойно. Может быть, потому что Твик сам вечно нервничал и, успокаивая его, Крейг и сам чувствовал, как умиротворение растекается по жилам. Он говорил, что все хорошо, что никаких монстров не существует, что не бывает гномов и прочей хрени, что он защитит, убережет, согреет… И сам верил в это. Верил, что мир не так уж плох, что небо не такое серое, каким кажется, а люди – не такое и дерьмо. Но все это было, только пока Твик был рядом. Пока соприкасались их руки, встречались их взгляды, скользили по разгоряченной коже влажные губы… А когда Твик уходил, путая пуговицы на рубашке и теребя и без того растрепанные волосы, мир снова становился прежним: грязным, вонючим, продажным и порочным, полным алкоголя, наркотиков и похотливых жадных ублюдков. И теперь уже никогда не будет иначе. - Я говорю тебе: это я убил Твика! Я виноват в его смерти! - Маккормик, не знаю, чем ты там обдолбался, но ты бредишь. Проваливай, – очередная попытка закрыть дверь. - Выслушай меня, Такер, сукин ты сын, я что, непонятно говорю? – растоптанный кед мешает двери захлопнуться. - Блядь, Кенни, отъебись, и без тебя паршиво! – Крейг хочет разозлиться, но не может. Он уже очень давно не испытывал никаких эмоций ни к кому, кроме Твика. Теперь парень чувствует себя бездушным роботом, который должен бы стенать, ненавидеть и убиваться горем, но вместо этого ощущает внутри лишь только пустоту. - Я виноват в смерти Баттерса, и в смерти Твика тоже виноват я, только я! Это я должен был умереть и вчера, и сегодня, как ты не поймешь? – в голубых глазах полыхает безумие. Губы кривятся, произнося фразы, словно с трудом вспоминая, как проговаривать буквы. Тонкие длинные пальцы, бледные, как у самой смерти, накрепко вцепились в рукав куртки Крейга, и парень никак не может разжать неожиданно крепкую хватку. – Дай я объясню тебе! - Проклятье, Маккормик, – Крейг шумно выдыхает холодный воздух. Почему именно сегодня Руби с родителями уехали к бабке? Хотя отец все равно бы не стал помогать сыну выпроваживать незваного гостя, это касалось только Крейга. – Заходи. У тебя пять минут, чтобы высказать весь свой бред, поделиться галлюцинациями или чем ты там хочешь, а потом ты свалишь, понял? Кенни мигом вваливается в дом. Зачем он хочет рассказать все Такеру? Сам не знает. Наверное, причин две. Первая – чувство вины, ведь из-за него Такер потерял близкого человека. А вторая… Вторая – то, что Кенни просто необходимо выговориться, иначе он сойдет с ума. Окончательно лишится рассудка. Двинется. И плевать, что, скорее всего, ему не поверят и прогонят прочь, как психа. Уже нет сил держать все в себе. Крейг стоит, скрестив руки, на лице его хмурое выражение, но вовсе не такое трагичное, как можно было бы ожидать. Он замкнут в себе. Не дрожат сощуренные ресницы, не трясутся искривленные недовольно губы. Можно было бы подумать, что ему плевать на смерть друга, если бы не побелевшие от напряжения пальцы, сжимающие синюю ткань куртки. - На мне проклятие с рождения. Я все время умираю, а потом воскресаю, и никто не помнит о моих смертях. Два дня назад мы с Баттерсом провели ритуал, который нашли в старой черномагической книжке, – Кенни расстегивает молнию на парке и достает из-за пазухи Некрономикон, взятый с собой затем, чтобы случайно не нашла Карен. – Мы думали, что это поможет мне не умирать. Но вместо этого умирать стали другие. Просто случайные люди, оказавшиеся рядом. Вчера это был Стотч. Сегодня – Твик. Если ничего не сделать, думаю, будут и другие жертвы. Теперь ты знаешь, кого винить. Вот. Сейчас Такер врежет ему по морде и вытолкает взашей. - Отлично, я выслушал твои загоны, теперь проваливай, – спокойно говорит Крейг. - Как ты не понимаешь, – Кенни срывается, бросает книгу на небольшой диванчик у двери и хватает Такера за воротник. – Если ничего не изменить, погибнут люди, сегодня это был Твик, а завтра это может быть кто-то еще, кого ты любишь! - Я, – брюнет, не меняя выражения лица, смотрит в упор на Кенни, которого отделяет от него не больше пары сантиметров. – Больше никого не люблю. Маккормику внезапно становится страшно от потемневших в безумии глаз одноклассника. Это почти то же самое, как смотреть на грозовую тучу, которая нависла над твоей головой и вот-вот шваркнет по тебе молнией. Парень попытался отстраниться, но Крейг сам вцепился в его плечи, не позволяя ускользнуть. - Такер, сукин сын, отцепись, – выдыхает Кенни в лицо Крейгу. - Если ты и вправду виноват в том, что Твик погиб, я сделаю так, что ты пожалеешь, – в словах Крейга звучит вопрос. Кенни внезапно всей глубиной души чувствует заполняющую Такера боль. Она словно переливается из серых глаз в голубые, как насосом, закачивается внутрь, заполняя собой все, вытесняя ужас и панику. Что бы Такер ни сделал сейчас, Кенни осознает, что он это заслужил. - Я виноват, – шепчет он сухими потрескавшимися губами. И тут же, словно получив разрешение, Крейг сжимает пальцами бледную шею, вдавливая Кенни спиной в стену прихожей, прямо между зеркалом и шкафом для одежды. Второй рукой срывает капюшон с его головы, с болезненно перекошенным лицом вцепляется пальцами в светлые волосы, всклокоченные, но не так сильно, как у него, мгновение рассматривает бледное лицо и алчно, ненасытно врывается в приоткрытый рот языком, кусая чужие губы до крови, стукаясь зубами, выискивая в незнакомой глубине хоть каплю родных, но безвозвратно утраченных черт. В двери стучат, но парни, поглощенные внезапным неудержимым порывом, не обращают внимания. Кенни отвечает на поцелуй, чувствуя вкус собственной крови из прокушенных губ. Он чувствует, что даже если бы и хотел прервать Такера, то не вправе этого сделать. Ведь по его вине Крейг потерял любимого человека. Надо же, слухи оказались правдой, Твик и Такер и впрямь были любовниками. Интересно, с Твиком он был так же груб, как сейчас с Кенни? Наверняка нет. Руки по-хозяйски нашаривают ремень джинсов, рука, сжимающая горло, ослабляет хватку и спускается вниз. Тихого звяканья бляшки не слышно на фоне раздавшегося звонка в дверь. Не надо искать пуговицу, она оторвана. Молния. Руки Крейга быстро стягивают с Кенни джинсы вместе с трусами вниз. Блондин сжимает пальцами тело Такера, стаскивает с него куртку, снова хватается за плечи. Сейчас будет больно. Он знает, потому что когда-то такое уже было. Давно, за деньги, в темной подворотне… Уже почти забылось. Такер снимает штаны и с себя тоже, рывком разворачивает Кенни к себе спиной, но неожиданно вводит только один палец, растягивая, подготавливая к большему. Маккормик пошло усмехается, уперевшись лбом в холодную стену. Надо же, какая трогательная забота. Вряд ли он заслужил, но спасибо. Второй палец, третий… Крейг нетерпелив, он причиняет боль, как будто старается таким образом избавиться от собственной, неожиданно нахлынувшей, поглотившей разум. Горячая головка упирается в ягодицы, Крейг наспех плюет на ладонь и размазывает слюну по члену – такая вот замена смазке. Упирается в едва растянутое отверстие, дергает Кенни на себя, заставляя выставить задницу, и резко входит в узкое горячее нутро. Маккормик покрывается холодным потом, дергается, но терпит, превозмогая боль. Такер двигается, щиплет бедра, сжимает пальцами выпирающие кости таза, все больше насаживая на себя, все глубже проникая внутрь. Кенни стонет от боли, но в то же время и от наслаждения: член Крейга задевает простату, от которой волнами разливается приятное тянуще-щекочущее чувство. Стена холодит разгоряченный лоб, жаркое порывистое дыхание оставляет влажные следы на шее за ухом, одаряя то укусами, то смазанными поцелуями. Не в силах сдерживаться, Кенни обхватывает рукой свой член, который уже давно высвободился из спущенных джинсов, и принимается водить сжатой ладонью вверх и вниз, сжимая под самой головкой и снова отпуская, скользя, все ускоряя темп. Такер за спиной рычит, сжимает зубами тонкую кожу на шее и изливается внутрь Кенни, вдалбливая того в стену в оргазменных конвульсиях. Сочетание боли и наслаждения на мгновение сводит Кенни с ума, и он, со стоном выдыхая, кончает прямо на противные зеленые обои в мелкий цветочек. Крейг, тяжело дыша, отходит и наваливается спиной на противоположную стену. Натягивает джинсы, застегивает ремень. То же самое делает Кенни. Липкая жидкость стекает по бедрам, но плевать, помыться можно и дома. - Я пойду, – говорит Кенни. Крейг кивает. На его лице снова равнодушное выражение, совершенно невозможно понять, о чем он думает. Маккормик натягивает капюшон на голову и тянет руку к книге, брошенной на диванчике. - Оставь это, – останавливает его Такер. – У меня есть один… знакомый, который шарит во всякой такой хрени, я покажу ему, может, он разберется с твоей проблемой. Кенни удивленно кивает. Неужели Такер поверил ему? Как бы то ни было, он не в том положении, чтобы отказываться от помощи. Щелкает замок, открывается дверь. Кенни щурится от неожиданно яркого солнца. Уже почти вечер. А ведь он так и не дошел до больницы.