Смерть не отпускает просто так

Асфальт уже совсем сухой, ошметки снега и грязные лужи быстро исчезли под напором яркого солнца. Только по обочинам еще порассыпаны почерневшие сугробы. Небо голубое, почти такое же, как летом, хотя еще только конец марта. Совершенно неподходящая погода для такого траурного дня. Две пары кроссовок мягко ступают по тротуару. На перекрестке они останавливаются, а затем идут в разные стороны, поперек друг друга, и снова замирают. - Ты куда, еврей? – удивляется Картман. - А мы разве не к тебе идем? – в свою очередь задает вопрос Кайл. - А с чего бы? – Эрик опешил, подняв брови. – Я собирался проводить тебя до дома. - А… - Брофловски смущенно замялся. Он решил, что сегодня Картман снова пригласит его в гости, будет поить вкусным чаем и рассказывать разные истории. Как вчера. Хотя действительно, с чего бы? - Твою мать, Каайл, – Эрик закатывает глаза к небу. – С чего все вокруг вдруг решили, что я твоя персональная нянька? Я что, похож на любящую жидовских детишек старую деву с комплексом наседки? - Не похож, – Кайл отворачивается. – Просто мне вчера показалось, что ты не такое дерьмо, каким казался раньше. Парень в зеленой шапке развернулся, чтобы уйти, но Эрик преградил ему путь своим массивным телом. - Да ладно тебе, если хочешь – так идем. В конце концов, что им мешает? Раньше Кайл непременно бы пошел к Стэну, но теперь Марш бегает за Кенни, как будто ему там намазано чем-то, а Брофловски и вовсе вдрачивается в книжки, насрав на всех. Не стоит упускать возможность провести время вместе, тем более, если Кайл сам этого хочет. Удивительно. - Ну? Так и будешь стоять? – поторопил Картман. - Ладно, идем, – вообще-то Кайл планировал этим вечером подготовиться к лабораторной работе по физике и закончить эссе по истории, но сейчас было совершенно не до того. То и дело в случайных прохожих, которых было немало субботним днем, парень видел лица Баттерса или Твика, вздрагивал и старался поменьше глазеть по сторонам. - Или тебе надо полизать жопу очередному репетитору? – Картман словно прочел по лицу Кайла, что тот думает об учебе. - Я, в отличие от тебя, никому жопу не лижу за хорошие оценки. Эрик нахмурился. Захотелось привычно схватить еврейское запястье и выкрутить руку, сгибая пополам, утыкая жидовской мордой в коленки… Но тут Брофловски, словно увидев призрака, дернулся и побледнел. Вся злость мигом ушла. Эрик снисходительно усмехнулся. - Гляди-ка, ты трясешься, почти как Твик. Напуганные зеленые глаза вперились в карюю насмешку. Не понять этого жиртреста, то он весь такой заботливый, утешает, поит чаем с ромашкой, а то издевается и сравнивает его, Кайла, с мертвецом. Или он намекает, что Кайл тоже скоро умрет? Может, Картман задумал убить его, он же вечно грозится что-нибудь такое сделать. Так, стоп. Это бред. Просто психоз. Картман хоть и козел, но не чокнутый. Кайл вдохнул поглубже и медленно выдохнул. Эрик нетерпеливо наблюдал за переменами в лице друга. - Ну, закончил медитировать? - Закончил. Эрик сделал пригласительный жест рукой, как бы пропуская Кайла вперед, и парни направились в сторону дома Картмана. Пока они молча шли, Эрик размышлял, что все складывается как нельзя лучше. Другой бы на его месте постыдился искать свою выгоду в чужих смертях, но только не он. Другие люди имели не больше значения, чем мухи, за исключением некоторых. Например, если бы погибли Кенни или Стэн, Картман бы расстроился, пожалуй. И уж точно ему было бы неебически паршиво, если бы что-то случилось с этим рыжим недоразумением, хотя вслух он всегда утверждал обратное. Ни к чему еврею знать, как на самом деле относится к нему Эрик. Впрочем, ненависть Картмана тоже была вполне искренней, жгучей, сумасшедшей… Именно так ненавидит маленький ребенок игрушку, которую ему не купили. Жаждя, мечтая обладать, завидуя черной злобой тем, у кого есть желаемое… Именно так озлобленный мальчишка, которому не позволяют завести щенка, кидается камнями в уличных собак. Именно так избалованный принц желает именно ту игрушку, которой у него нет. Именно так девушка, завидев туфли, которые не смогла позволить себе, на другой – станет говорить о том, насколько они безвкусны и как плохо сидят на ноге. Что еще оставалось делать, когда Кайл выбрал лучшим другом Стэна, когда не стал потакать всем дурацким идеям Эрика, когда спорил с ним до хрипоты по любому поводу, кроме как возненавидеть его всем сердцем? Что еще он мог? Только ждать, когда возмущенный голос резанет по ушам, а потом схватить, причинить боль, унизить, мечтая отомстить… Представляя, что в эти мгновения желанная игрушка в его власти. Наслаждаясь касаниями, упиваясь близостью, мечтая… - Жиртрест! – вырвал из размышлений голос Брофловски. – Ты оглох, что ли? - Чего надо, жидяра? – Эрик злобно уставился на друга, отметив, что тот все так же бледен и напуган. - Я говорю, как думаешь, нахрена Стэн пошел искать Кенни? - Откуда я знаю, может, трахнуть его хочет, – хмыкнул Картман, с мрачным удовлетворением наблюдая, как сузились глаза Кайла и сжались тонкой нитью бледные губы. - Знаешь что, Картман! – Кайл остановился и ткнул сжатым кулаком в пальто спутника. – Меня пиздец как достали твои шуточки на тему гейства! Стэн – не педик, и я – тоже! Запомни это. Раз. И. Навсегда! - Да ну? – сильная рука хватает запястье, уже на автомате, кажется, в миллионный раз, заводит за спину, но вместо того, чтобы согнуть чертового еврея пополам, прижимает к груди, вдавливая в пальто, и склоняет голову вниз, чтобы быть максимально ближе к сверкающим изумрудами глазам. – Проверим? Эрик склоняется еще чуть ниже, почти коснувшись тонких губ, но замирает, не позволяя себе сделать то, чего так безумно хочется, наслаждаясь изумлением и испугом на бледном лице, обрамленном рыжими завихрениями. - Ты… Ты, – Кайл остервенело долбит Картмана по груди, выпутываясь из захвата, и отскакивает в сторону. – Ебанулся, что ли?! Люди же смотрят! Эрик хмыкает и оглядывается. Вокруг действительно полно людей, только вот на возню пацанов никто не обращает внимания. Интересная мысль вызывает довольную улыбку, и Эрик озвучивает ее: - А что, если бы никого не было, ты бы не стал брыкаться? Брофловски зеленеет от злости, кричит что-то о том, что жиртрест – псих и извращенец. Эрик смеется и отвечает, что он скорее оближет помойные кеды Кенни, чем коснется грязного еврейского рта. Удивительно, но Кайла эти слова успокаивают. Он уж было поверил, что жиртрест собирается сделать с ним что-то, выходящее за рамки обычных притеснений и антисемитских штучек. - Знаешь, я лучше домой пойду, – говорит он. - Да ладно тебе, жид пархатый, уже почти пришли. Картман обхватывает упирающегося Брофловски за плечи и тащит к показавшемуся из-за угла дому. *** - Один мой друг рассказал мне занятную вещь, – Такер небрежно кидает толстую книгу на скамейку в парке. - Да ну? И при чем тут я? Парень лет двадцати с небольшим настороженно смотрит на фолиант и переводит взгляд светло-серых глаз на собеседника. Его руки глубоко спрятаны в карманах потрепанной мешковатой куртки, лицо скрывает низко натянутая кепка. Вокруг уже темно, фонарь разбит, и эту часть парка, скрытую от посторонних бетонной стеной с одной стороны и еловыми ветками с других, освещают лишь бледная луна и два тлеющих огонька на кончиках сигарет. Эта скамейка давно уже стала местом встречи Такера с покупателями. Крейг теребит пальцами в перчатках прозрачный пакетик и достает его из кармана, чтобы собеседник мог увидеть. - Не ты ли жаловался, что у тебя напряг с баблом, и просил дать в долг? - Ты не даешь в долг, я уже понял. Зрачки парня расширились, едва он увидел заветный пакетик. Язык нервно пробежал по искусанным губам. - Но я могу обменять на услугу, – Крейг толкает книгу ближе к собеседнику. Парень протягивает руку в драных перчатках к фолианту, поднимает, вертит, приглядываясь в темноте. Потом смотрит на Такера мутным взглядом. - Это Некрономикон. - Срать, как это называется, – Крейг сплевывает на землю и достает из кармана сигаретную пачку. Выуживает зубами сигарету и щелкает зажигалкой. Пакетик с порошком он все еще зажимает в ладони. – Я расскажу тебе то, что узнал от своего друга, а потом задам несколько вопросов, и если ты на них ответишь – получишь то, что просишь. Собеседник ерзает в нервном ожидании. Получить пакетик очень хочется. Однако Крейг не торопится. Он сегодня слишком много курит. Весь день проходит в дымно-табачной завесе с той минуты, как за Кенни захлопнулась дверь, и до сего момента. Во рту противно-горько, в груди тянется что-то липко-сладкое, а мозг неприятно пульсирует, словно собирается вытечь из ушей. Парень тоже достает из кармана куртки замусоленную пачку и зажигалку. Третья сигарета подряд, но если продавец хочет поговорить, почему бы и нет, лишь бы не кинул потом. Впрочем, кидалой он никогда не был, так что покупатель спокоен. Настолько, насколько возможно быть спокойным наркоману, жаждущему получить очередной пакетик с белой дрянью. - Мой друг утверждает, – серый дым в темноте кажется белым, – что на нем с рождения проклятье, от чего он умирает и воскресает постоянно, причем об этом помнит только он один. Недавно он с одним парнем провел какой-то гребаный ритуал из этой книжонки, надеясь избавиться от проклятия, но сделал только хуже. Теперь вокруг него умирают другие люди, просто оказавшиеся рядом. Что ты об этом думаешь? - Я думаю, что твоему другу пора завязывать с дурью, – хмыкнул парень, прикусывая фильтр. - Ладно, – Крейг встал, разминая затекшие и замерзшие ноги. – Если по делу тебе сказать нечего, то пока. Конечно, Такер на все сто уверен, что покупатель его остановит. И он не ошибается. - Постой, – тот снова нервно облизывает обветренные тонкие губы. – В этой книге много проклятий, но я, пожалуй, знаю, о чем идет речь. Пальцы в перчатках открывают книгу и перебирают страницы так, словно делают это в тысячный раз. Парень явно знает, что ищет. Его догадка оказывается верной: на открытой странице приклеен розовый стикер. Конечно, его оставил Леопольд, кто же еще. Крейг терпеливо ждет, пока его собеседник думает, подсвечивая страницы мобильником. Иногда очень полезно знать, чем увлекаются люди, которым ты толкаешь траву или что посерьезнее. Хотя вообще сама мысль о том, что в мире существуют какие-то высшие силы, ангелы смерти, проклятия и прочая чушь, кажется Такеру совершенно дурацкой. Парень удивился бы, что поверил Маккормику, если бы ему не было так глубоко похуй на все вокруг. Единственного звена, соединявшего его душу с реальностью, больше не было на этом свете. Когда-то Крейг говорил Твику, что они не умрут. Что не бывает нечисти, и никто не живет у Твика в шкафу или под кроватью. Что ничья когтистая лапа не пролезет через приоткрытую форточку ночью. Твик верил. Крейг тоже верил. Раньше. Слишком убедителен был Маккормик. Слишком. «Мы не умрем, Твик. Другие умрут, а мы будем всегда, слышишь?» А теперь Твика нет. «Гномов не бывает, Твик, глупышка». А гребаная смерть и сраные проклятья – есть. «Твик, я люблю тебя». А теперь в душе только пустота и дым. - Слушай, ну вообще это должно было сработать, если они все правильно сделали, – прервал охрипший голос бессвязные размышления. - Я не ебу, как они там чего сделали, правильно или нет, – Крейг сплюнул вязкую слюну и закусил зубами фильтр новой сигареты. От вкуса на языке уже порядком тошнило. - А проклятье какое было на чуваке твоем? – раздраженный выдох. Что чертов диллер хочет услышать, если нихера не знает подробностей? - Я же сказал, дохнет и воскресает. - Блядь… Вот прикинь, говорит тебе чел, допустим, что комп у него сломался, ты спрашиваешь, че поломалось, а он говорит, не включается, мол, и все. Как ты тут определишь, в чем проблема? - Слушай, ты хочешь свой пакетик или нет? Если нет, так мне уже пора. Крейг начинает злиться. Точнее, его посещает мысль, что он зря тратит свое время. Собеседник порывисто проводит рукой по лицу, как спросонья, и жест его полон нервного волнения. Он листает книгу, скорее чтобы занять чем-то зябнущие руки, нежели в поисках ответов, но вдруг замирает, вглядывается в страницу, помеченную еще одним стикером, идентичным первому, щурится и тихо шепчет что-то. - Что там? – бросает Такер, стремясь уже свалить домой и нажраться, а лучше – обдолбаться до потери сознания, чего он избегал весь день, еще стремясь сохранить остатки самообладания. - Не на нем, – мутный серый взгляд пробегает по книге и поднимается к Крейгу. - Что? – брюнет хмурится. - Проклятье, возможно, не на твоем друге, а на его родителях, скорей всего, на матери. Он не воскресает, он рождается заново каждый раз, как умирает. В прямом смысле. Мать переживает смерть ребенка и заново рожает его. А к утру он вырастает до прежнего. Насчет того, должен об этом кто-то помнить или нет, не знаю, но если это правда, то тот ритуал, что он там провел, явно не подействует. Он направлен на то, чтобы смерть не могла коснуться человека. А если смерть в любом случае всегда рядом, и ей суждено забрать с собой жертву, то она схватит первого, кто попадется, за неимением того, кто нужен. Только вот, я думаю, это ей совсем не по душе. Парень ухмыльнулся и неожиданно громко заржал. Нездоровый надрывный гогот с истерическими нотками неприятно резал уши Такера. Ничего смешного в том, что ебучая старуха с косой забрала с собой Твика, он не видел. Тем временем наркоман резко замолчал, а затем произнес: - Если это не остановить – сдохнут все, – он облизал губы и снова заржал. Мурашки пробежали по спине Крейга, возможно, от холода. - Заткни пасть, пока никто сюда не явился. - Отдавай то, что обещал, я ответил на твои вопросы, – парень ухмыльнулся. - Как все исправить? – Такер вперился в глаза, стремительно теряющие адекватность, мрачным взглядом. - Это уже другая история, – кончик языка снова проходит по сухим губам, и Крейгу становится противно, хотя он видел вещи куда хуже. - Если ответишь, получишь две порции, – «Проклятье, Маккормик, должен будешь, скотина». - Один сейчас, второй – завтра. Я подумаю, чем помочь твоему другу, – парень встает и протягивает руку, ожидая обещанное. Крейг молча вываливает пакетик на раскрытую ладонь, подтверждая соглашение. Завтра так завтра. Что может случиться за один день? *** - Кенни, идем ужинать, – в комнату заглядывает Карен, все так же опираясь на костыли. – Мама раздобыла где-то овощные консервы и рыбу, так что у нас сегодня вкуснятина. Ты же не хочешь это пропустить? Вместе с девочкой в комнату ворвался аппетитный запах запеченной рыбы, заставляя что-то внутри желудка протяжно потянуться и заскулить. Карен такая жизнерадостная, от ее улыбки на душе у Кенни становится теплее. За окном уже стемнело. Несколько часов парень пролежал на своей кровати, после того как пришел домой и принял холодный душ: горячей воды в доме не было, Маккормики давно не платили налоги. Кутаясь в куртку и заплатанный плед, Кенни ненавидел себя за то, что из-за него погибло двое его одноклассников. Однако оставалась надежда, что Крейг сможет помочь все исправить. Такер был не из тех, кто бросает слова на ветер или треплется попусту. А после того, что сегодня произошло, между ними словно протянулась невидимая нить, не делающая их любовниками или хотя бы друзьями, но соединяющая судьбы. Кенни знал, что Крейг сыграет свою роль. Да и как могло быть иначе, если он потерял самого близкого человека из-за всей этой нелепой ситуации? - Кенни? – Карен улыбается. - Иду, – Маккормик встает, сбрасывая плед, и поправляет снова разъехавшийся замок на куртке. - Милая футболочка, – хихикает сестра. – Тебе подружка подарила? - Нет, – Кенни проводит пальцами по розовому кролику и прячет его за курткой, справившись с замком. Он не сменил ее после душа, таким образом сохраняя память о Лео хотя бы еще на день. Карен не удовлетворена ответом, но больше не расспрашивает. Она знает, что если братец не хочет чего-то рассказывать – то и клещами не вытянешь. За столом без намека на скатерть собрались все, кроме Кевина, которого Кенни уже и не помнит, когда видел дома в последний раз. Окончив школу в прошлом году, старший сын семьи Маккормиков не поступил ни в один колледж, не смог, или не захотел, найти работу и неделями пропадал неизвестно где. Кенни знал, что Кевин балуется наркотиками и, возможно, занимается преступной деятельностью, но своими соображениями ни с кем не делился. Рыба и впрямь выглядела аппетитно, несмотря на то, что немного подгорела. Каждому досталось по большому куску, и гарнир из консервированных овощей пришелся как раз кстати. Стюарт Маккормик, отец семейства, шумно хлебал пиво из бутылки, нетерпеливо ожидая, когда жена подаст его порцию. Когда все расселись, миссис Маккормик прочитала короткую молитву, как было заведено в их доме. Сегодня мать даже почти не была пьяна. «Ну хоть что-то же должно быть хорошо» – подумал Кенни, глядя, как искренне радуется Карен. Застучали вилки, ознаменовав начало ужина. С первым же звуком удара металла о тарелку по спине Кенни пробежал едва ощутимый холодок. Парень бы даже не обратил на него внимания, не будь он так насторожен последние два дня. - Не могла, что ли, нормально приглядывать за едой? – заворчал мистер Маккормик, отковыривая от куска рыбы подгоревшую корочку. - Надо было самому готовить, раз такой умный! – мигом вскинулась его жена. Сквозняк? Да на улице вроде и ветра нет. - Вот еще, бабскими делами заниматься! – Стюарт повысил голос. Карен посмотрела на родителей напуганным взглядом. Она все никак не могла спокойно переносить их вечных ссор. Слишком холодно, а ведь весь вечер была включена плита. Определенно, когда Кенни садился за стол, такого зябкого холода не было. - Тогда почему ты не выполняешь мужских обязанностей? – мать все больше распалялась. – Почему ты не зарабатываешь деньги, почему я приношу еду в дом, а?! Ну какого черта им приспичило ссориться именно сейчас? Хоть раз в жизни могли бы поесть нормально? - Интересно, и как же ты заработала? – отец кричит с набитым ртом. Маленькие кусочки овощей разлетаются вокруг его тарелки. – Уж не собой ли торговала, а, шлюха? Тук… Тук… Сердце бьется медленно, словно застряв в чем-то вязком. Холодный пот покрывает лоб, плечи и ладони, принося с собой жуткую догадку. «Только не сейчас, почему? Ведь сегодня уже погиб Твик! Разве его смерти мало?» Бежать, бежать отсюда скорее, пока никто не пострадал! Кенни вскакивает, и на него никто не обращает внимания: Карен и мистер Маккормик уставились на мать, которая открывает рот, чтобы ответить, но внезапно закашливается, выплевывая на тарелку полупережеванную рыбу. Женщина тянет руку к пиву мужа, делает глоток, стараясь запить застрявшую в горле косточку, но давится еще больше, и коричневая жидкость разливается по столу. Стюарт вскакивает и начинает хлопать жену по спине. Карен сидит, не шелохнувшись, и только огромные глаза ее полыхают ужасом. Темнота на секунду застилает взор Кенни, к горлу подступает тошнота и удушье, но тут же, словно обжегшись, рука смерти разжимается. Миссис Маккормик, задыхаясь, падает на пол. Карен вскакивает. Мистер Маккормик падает на колени возле жены, изо рта его вперемешку летят молитвы и ругательства. Кенни стоит, не в силах шелохнуться. Он словно облит клеем или связан по рукам и ногам. Отец трясет мать, которая уже, кажется, не дышит, и лишь конвульсивно дергаются ее ноги. Смерть уходит так же быстро, как пришла. Кенни осознает, что снова может двигаться, но уже поздно. Он слышит тихий сдавленный всхлип сестры, полный отчаяния и безнадежности: - Мама?