I want to see your face.
Are you even there?
I need to know.
Внутри сирена воет раненым волком, когда на экране ноутбука появляются знакомые лица. Дик предсказуемо садится слева; знает, что изображение Рэйчел появится именно там. Ее отросшие волосы доходят теперь до середины лопаток, а на губах блестит морковно-красная помада. Они с Гаром учатся в колледже, добиваются своих целей и стремятся осуществить мечты, которые выводили цветными мелками в упущенном ранее детстве. — Мы вообще-то звоним Джонни, — в голосе летним расплавленным солнцем переливается улыбка. Рэйчел никогда не признается, что на самом деле мечтает увидеть Дика. Женатого мужчину с ребенком, готовящегося стать отцом во второй раз; ее персонального супергероя, благодаря которому она получила все, о чем когда-либо мечтала. Почти все… — Скучаю по вам, ребята, — смягченно-теплые нотки его слов напоминают густую карамель, стекающую нагретым потоком в дыхательные пути, перекрывая доступ такому необходимому сейчас кислороду. — Мы тоже. — Гар отвечает за двоих, ведь девушке проще затеряться в глазах уменьшенной версии Дика, будто нарочно посылающей ей забавные улыбки через камеру. Когда видеосвязь обрывается, Доун разворачивается лицом к мужу, улавливая непривычную перемену в настроении. Ее убеждающе-облегчающий тон заполняет первый этаж: — Они уже такие взрослые. — Знаю, — Грейсон выдерживает на себе изучающий взгляд, но мысли его по-прежнему витают далеко от дома. Внутри старой пружиной скручивается напряжение. — Я все равно волнуюсь за Рэйчел. Предательское замешательство разливается по кровотоку; он чувствует, будто упускает нечто важное, удерживающее фасад прекрасной истории. Имя, бешеными ударами сердца отдающееся где-то в грудной клетке, выходит громче в несколько раз — дышать становится тяжело. Детский голос очень вовремя оповещает о таинственном госте, избавляя от необходимости продолжать разговор.***
Поместье Уэйнов встречает блудного сына удивительной тишиной коридоров, глухими белыми чехлами на дорогой мебели, приглушенно светящими бра на покрытых пылью стенах. Дик дрожащими пальцами набирает знакомую комбинацию клавиш, но та почему-то не работает. Старинные часы отказываются отодвигаться, открывая вход на потайную лестницу, ведущую в бэт-пещеру. Ведущую к Брюсу. — Тебе сегодня повезло, — бросив бесполезные попытки спуститься к приемному отцу, он все же решает высказать мысли, наполнявшие сознание с момента приезда в Готэм. — Джокер жив. Это значит, что ты не убийца. Дику впервые в жизни так страшно за Бэтмена — страшнее, пожалуй, чем находиться под прицелом лучшего снайпера в стране или отвлекать на себя внимание горстки убийц, лишь бы помочь Темному рыцарю Готэма, когда-то принявшему под свою крышу мальчика, у которого ничего не осталось. Он всегда был уверен в одном: моральный компас Уэйна не дает сбоев. «Правосудие — это не возмездие» пляшет черным по белому перед глазами, напоминая основные уроки героя. — Я знаю, через что ты проходишь. После смерти Тони Зукко я чувствовал себя опустошенным. Долгое время я был во тьме и никому этого не пожелал бы. Особенно тебе. — Он вспоминает все те долгие месяцы, проведенные в агонии и отчаянных попытках заглушить ненависть, пропитавшую тело насквозь. — Но потом я нашел того, кому был нужен. Подростка. Звучит знакомо? Мысли вновь возвращаются к Рэйчел, с которой они изначально были связаны невидимой нитью. Она пришла к нему в момент, когда жизнь рушилась кирпичик за кирпичиком, не оставляя даже фундамента для минимальной поддержки, но чего Рэйчел никогда не знала, так это того, что она тоже спасла его. Вытянула из тьмы, когда Дик уже думал, что застрял в ней навсегда. — И она вернула меня, — он делает паузу, прежде чем продолжить, — к жизни, я думаю. Странное чувство на задворках сознания вновь кричит о неправильности происходящего. Дик пытается заглушить его, но получается из рук вон плохо. Брюс так и не отвечает.***
— Дик, пожалуйста, поговори со мной. Парень отчетливо видит перед собой лицо Рэйчел и чувствует тепло ее рук, сжимающих плечи в отчаянном жесте. Он замечает, как она плачет: сперва тихо и почти незаметно, только дорожки слез катятся по бледным щекам, затем громко и истерично, задыхаясь пронзительными всхлипами на выдохе. Грейсон хочет ответить, откликнуться, заверить, что все будет хорошо, но не может. Он будто заперт в собственном теле, контроль над которым теперь у темноты, безоговорочно расставляющей приоритеты. Неожиданные ощущения глубокой печали и бессмысленности сопротивления затягивают в пучину одиночества, где он оказывается потерянным гостем, а жизнь и борьба теряют всякий смысл. В его глазах не следа от шоколадно-коричневого; лишь две черные дыры: поглощающие, бесконечные, пугающие. Взгляд больше не внушает чувство защищенности, скорее угрозы. Отныне он колок, он оставляет шрамы, он пронзает каждый миллиметр, душит, подвергает гневу, цвет у которого ализариновый красный. Дик будто смотрит поверх нее, за нее, через нее. Она же смотрит пристально, боясь даже моргнуть, как если бы он мог внезапно исчезнуть. Девушка надеется, что вот сейчас он точно взглянет на нее осмысленно, что его побледневшие губы изогнутся в фирменной ухмылке и тихое «Рэйчел» вырвется согревающим шепотом. Она жалеет, что не говорила ему, как сильно он ей нужен, как много он для нее значит. А Грейсон стоит все также неподвижно, смотрит перед собой отсутствующим взглядом. Рэйчел признает свою трусость, когда робко делает шаг вперед и выдыхает вперемешку со скатывающимися слезами его имя: — Дик, прошу… И в этом выдохе — ее погибель. Летальная доза, выстрел в голову и яд по венам. Сил на борьбу становится меньше с каждым мгновением, но ни один мускул на его лице не дергается, словно там застыла маска равнодушия. Рэйчел готова поклясться: тишина вокруг них взрывается сверхновой. Ей кажется, что собственный пульс отражается от старых стен дома и эхом крошится в окружающем воздухе. Он вдруг вопросительно наклоняет голову; он наконец смотрит на нее. В глубине души она надеется, что он пришел в сознание. — Ах, Рэйчел, так хорошо оказаться дома. Вот увидишь. Все они увидят. Она хочет ледяными ладонями зажать жадно хватающий воздух рот, чтобы губы не тряслись так беспомощно, как у пятилетки в истерике. Она готова пойти на любой риск, чтобы вернуть своего Дика обратно. Она сломленная, покореженная, собранная им вручную из мелких осколков тончайшего стекла. Без него Рэйчел снова вдребезги.