***
Альфред почти не бывал в подобного рода заведениях, предпочитая пивным барам пыльные библиотеки, и сейчас чувствовал себя не в своей тарелке, в отличие от Герберта, который уже спустя несколько минут покинул его; Вооружившись своей сияющей улыбкой, он изъяснялся о чём-то с барменом. В образе загадочного иностранца, который не владеет местным наречием, Герберт сумел привлечь внимание не только бармена, но и двух студенток, одна из которых, к удаче, говорила на немецком, но Герберт довольно быстро потерял к ним интерес и вернулся за столик к Альфреду. — Что это? — поинтересовался Альфред, глядя на стакан с алой жидкостью в руках Герберта. — Весьма занятно, но, чтобы с кем-то познакомиться, полагается угостить его напитком. Какая-то «Кровавая Мэри», но она даже не пахнет кровью, — скептически произнёс Герберт, принюхиваясь к напитку, но тут же перевёл непонимающий взгляд на Альфреда, когда тот прыснул со смеха над иронией ситуации.***
Лёд на дне стакана уже начал плавиться, и Альфред со скучающим видом размешивал талую воду соломинкой, к которой прилипали листья мяты. Они безуспешно сидели в баре третий час подряд. Подперев подбородок ладонью, Герберт нечитаемым взглядом изучал уже порядком набравшуюся крепкими напитками аудиторию. — Так, хорошо, тот парень тебе не угодил, ну так может эта симпатичная девушка возле бара? Она улыбается тебе последние десять минут, — муки совести уже давно были испепелены усталостью от ожидания. Герберт лишь морщил нос, тем самым неодобряя выбор, — а в фильмах вампиры не так привередливы и избирательны. — В фильмах слишком много неправдоподобного — фыркнул Герберт. За эти дни он успел проникнуться симпатией к такому чуду техники как телевизор, чем жутко выводил из себя Альфреда: когда тот пытался углубиться в учёбу, Герберт усаживался на диване и наслаждался сериалами, что-то при этом недовольно комментируя, но от удовольствия просмотров при этом не отказывался. Альфред даже тайком подумывал поменять настройки и переключить язык, но не решился лишить единственной радости своего соседа — выходить из дома тому пока не разрешалось в разумных целях, и даже упрямый вампир это понимал. — Я не ведом в местном наречии, в этом проблема, — сказал Герберт, брезгливо отодвинув от себя бокал с коктейлем. — Ты ведь взглядом можешь погрузить человека в транс, — вспомнил Альфред из того, что Герберт уже успел поведать о своих способностях. Поначалу эта информация бросила пугливого студента в холодный пот: и он мог стать безвольной марионеткой во власти хищника? Но светлые глаза напротив по-доброму смотрели на него, а никакого желания подчиняться чужим приказам Альфред не ощутил, и из научного интереса решил расспросить подробнее: необходим прямой зрительный контакт, и тогда разум человека погружается в транс. Мозг улавливает нужные сигналы с желаниями и интонациями повелевающего, независимо от того, на каком языке это произнесено. На замечание Альфреда Герберт ответил не сразу, задержав взгляд на орехового цвета глазах напротив. — Могу. Но мне не хочется, — лёгкая и грустная задумчивость повисла на бледном лице, — я голоден, но меня не тянет ни к одному из них, — полумрак заведения скрыл тоску в глазах, которые Герберт отвёл в сторону, и от внимания Альфреда, усыплённого скукой после трёхчасового бездействия, укрылась крохотная, но важная деталь. — Хочешь уйти? — уже даже не скрывая надежды на положительный ответ, спросил утомившийся Альфред, и Герберт молча кивнул.***
Тусклый, желтоватый свет ламп заливал гостиную. Книжные полки, висевшие прямо над телевизором, поредели, поскольку большая часть справочников перекочевала за письменный стол Альфреда, который находился в противоположном углу от дивана и сейчас напоминал книжную свалку, а не рабочее место прилежного студента. Герберт сидел на диване. Его профиль очерчивался плавными линиями уличного света, сочившегося из окна. Облачённый в полюбившуюся по неизвестной Альфреду причине пижаму, он, сохраняя величественную осанку, перелистывал журнал. Застыв в комнате, Альфред посмотрел на сильнее побледневшего вампира, и совесть остриём проткнула грудную клетку. Вчерашняя неудачная вылазка не давала покоя. Сколько ещё вампир продержится, пока не начнёт терять силы? Или не начнёт настоящую охоту, выпивая крови больше безопасной для человека доли? Альфред тихо вздохнул, понимая, что ответственность на нём. Он пробудил вампира. Он привел его в город. — Что тебя тревожит, Альфред? — от тонкого слуха не укрылся тяжёлый вздох, и обеспокоенный взгляд обратился к лицу юноши. — Ты говорил, что при укусе, выделяется вещество… что-то схожее с анальгетиком, и боли не чувствуется. Верно? Несколько мгновений Герберт с удивлением смотрел на Альфреда, а вскоре на его губах появилась лёгкая и таинственная улыбка. — Совершенно не чувствуется, — кивнул он, а голос понизил, чуть наклонив корпус в сторону Альфреда, — а кому-то даже приятно. Порой это похоже на лёгкое опьянение, как после молодого игристого вина, — Герберт не придал значения вопросу, поскольку на протяжении недели начинающий учёный то и дело спрашивал что-то интересующее его. Он вернул интерес к страницам глянца, но мягкая поверхность дивана осела под тяжестью человеческого тела, а требующий к себе внимания серьезный взгляд Альфреда обратился к Герберту, и тот снова повернул голову. — У меня низкий болевой порог, — брови Герберта слегка изогнулись в удивлении, но прежде, чем его бледные губы разомкнулись, чтобы озвучить вопрос, Альфред поднял рукав толстовки и протянул вперёд опасно обнажённое запястье. — Альфред… — на выдохе произнес Герберт, рассеяно бегая взглядом по его лицу и стараясь не смотреть на манящий участок кожи на руке, но голодное сглатывание и пробежавшийся блеск на радужке глаз выдали желание. — Пока не передумал, — резко оборвал Альфред, настойчиво протягивая руку. Голос звучал ровно, но нельзя было не уловить натянутости, как струна: легкое касание — и волнение дрогнет тревожной нотой в голосе. — Ты голоден по моей вине, — рука начинала затекать, а Герберт всё не торопился, только лишь внимательно изучал что-то на лице Альфреда, пока тот стыдливо прятал взгляд. Если ни один человек в том баре не привлёк Герберта, то откуда такая уверенность, что невзрачный студент родит должный интерес? Альфред почувствовал себя самоуверенным глупцом, и уже начал медленно опускать руку, но сильные и холодные пальцы цепко обхватили его кисть. Герберт с бережной благодарностью огладил ладонь, этим жестом вынуждая Альфреда поднять взгляд и смелее посмотреть на него: внутренности скрутило моментально, а сердце комом встало в горле. Судорожное сглатывание, которое смешалось с выдохом, не осталось не замеченным, и Альфред поскорее отвернулся. — Будь осторожен, — Герберт кивнул. Если бы Альфред знал, на что идёт. На плаху какого негласного обряда сам ступает, вызываясь добровольной жертвой. Минуты тянулись, а Герберт всё откладывал момент, и Альфред уже решил, что ничего не произойдёт, пока тонкой кожи, где бьётся пульс, не коснулись холодные губы. — Будет не больно, — успокаивающим, шелестящим шёпотом голос проник в тишину и пробежал холодным ветерком по позвонкам. Альфреда повело, и он прикрыл глаза, почувствовав, как толпа щекотливых мурашек собралась где-то на затылке. Сперва запястье обожгло, и тело уловило сигнал мозга — рука хотела рефлекторно дёрнуться, но этого не произошло. На мгновение почувствовался ледяной холод на коже, а затем онемение. Внутри тела заструилось приятное, согревающее тепло, заставившее отливающие рыжиной ресницы Альфреда задрожать. Покой окутал трепетавшее юношеское сердце, и напряженные плечи обмякли. Пересохшие губы разомкнулись, словно Альфред хотел сказать что-то, но ни звука не ворвалось в повисшее безмолвие. Время застыло даже за пределами квартиры. С улицы не доносилось ни звука. — Oh, mon chéri! — почти пропел Герберт не своим голосом, и Альфред медленно поднял веки, чтобы посмотреть на него, но Герберт снова припал губами к выступившей крови на запястье. Слегка хмельной взгляд Альфреда с зачарованностью наблюдал за происходящим, но после двух глотков Герберт отстранился. В уголках его губ собралась алая жидкость, но ни капли не стекло мимо. Аккуратные ранки даже не саднили и уже перестали кровоточить благодаря стараниям Герберта — вампир действовал с ювелирной точностью, чтобы не навредить. — Oh, chéri, тебе ведь понравилось, — даже не спросил, а с лукавой улыбкой заявил Герберт. Ещё не отошедший от дурмана Альфред все слова слышал приглушённо, как будто находился под куполом, и без смущения смотрел на красивое лицо перед собой, как на ориентир ускользающей реальности, — тебе нужно отдохнуть, — тонкая ладонь успокаивающим жестом огладила растрепавшиеся каштановые волосы, и, как по команде, Альфред устало зевнул, умильно сморщив нос с бледной россыпью мелких веснушек. Отяжелевшая голова опустилась на колени Герберта, и с умиротворённой улыбкой Альфред провалился в глубокий сон.