Я знал и видел многое

Элрилан чувствовал себя на удивление живым. Учитывая то, насколько сильно его потрепали вампиры и их трэллы, он уже должен был лежать хладным трупом на месте нападения. Однако он был жив, даже почти цел. Будто бы и не было ушибов и ранений, полученных от рук и оружия трэллов, словно не торчал в плече обломок меча одного из вампиров, будто из него не выпил большую часть крови второй вампир, которому он на последнем издыхании всадил кинжал в шею. Только место укуса едва ощутимо зудело, но не настолько, чтобы это доставляло серьезный дискомфорт, и все внутренности скручивал дикий, не сравнимый ни с чем голод. Кроме того, странно изменились и обострились ощущения. Земля, на которой он лежал, и воздух стали казаться теплее, хотя даже в сердце Сиродила в зимние месяцы было ощутимо прохладно. И запахи были совершенно другие, да и чувствовал он их куда отчётливее, чем раньше. На месте нападения почти удушающе пахло кровью и пылью. Сейчас же в воздухе не было и следа этих запахов, только на одежде и теле самого Элрилана. Теперь вокруг царили исключительно запахиф леса, к которым примешивался запахи камня, воска и едва заметные ароматы нескольких человек и эльфов. Едва поняв, что рядом кто-то есть, Элрилан открыл глаза и попытался сесть, одновременно с этим судорожно искал под рукой хоть какое-то оружие. — Тише, мальчик, — раздался над ухом тихий хрипловатый голос и на плечо легла узкая ладонь, с силой укладывая Эла на землю. — Ты ещё слишком слаб. — Что… — говорить получалось с трудом, горло нещадно драло. — Что случилось? — Его голос был очень тихим и хриплым. — Почему я ещё жив? Элрилан встречается взглядом со склонившимся над ним данмером. Тот криво улыбается и приподнимает верхнюю губу, демонстрируя заостренные клыки. Эл едва сдерживает желание отпрыгнуть (хотя в его случае скорее откатиться) подальше, только невольно сильнее прижимается к земле. — Тебе не стоит меня бояться, — вампир, заметив его телодвижения, тихо хмыкает. — Теперь ты один из нас. Элрилан закрыл глаза, пытаясь сложить разрозненные факты в целую картинку. Изменение температуры тела, из-за чего окружающее пространство стало казаться теплее, обострившийся нюх и дикий голод, несомненно, были следствиями вампиризма. От заражения до превращения проходит три дня. То есть он пролежал без сознания минимум три дня и значит сегодня… — Какой сегодня день? — голос, кажется, хрипит ещё больше. — Первый день месяца Утренней Звезды, — спокойно раздаётся в ответ, подтверждая выводы Элрилана. Праздник Новой Жизни. И его день рождения. Впрочем, теперь эти два названия приобрели для него совершенно иной смысл, далеко не такой положительный, как раньше. Новое рождение и новая жизнь в качестве условно бессмертной кровососущей твари. — Вставай, мальчик, — данмер поднимается на ноги и протягивает Элрилану руку. — У меня вообще-то имя есть, — Элрилан крепко сжимает протянутую руку — и его тут же с силой тянут вверх, помогая подняться. Он встаёт, покачиваясь и опираясь на подставленное плечо, чувствуя себя неловким подростком, который только-только вытянулся, но ещё не научился управляться с постоянно путающимися конечностями. Тело было до ужаса непослушным и слабым, хоть и относительно целым, да и скручивающая все внутренности жажда не прибавляла сил. Данмер тем временем окидывает Элрилана внимательным взглядом, а после некоторое время роется в наплечной сумке. Вынимает оттуда какой-то флакон и протягивает его Элу. — Это поможет продержаться, пока мы не найдем более подходящее… пропитание, — поясняет он. Под пристальным взглядом алых глаз Элрилан выпивает неизвестное зелье и протягивает пустой флакон обратно. — Пора бы уже представиться, — данмер неожиданно улыбается и протягивает Элу ладонь. — Рейвен. — Элрилан, — он крепко пожимает протянутую ладонь, после чего пристально рассматривает Рейвена. Новоявленный наставник едва достаёт макушкой ему до плеча. Лицо чересчур угловатое даже для вампира. Чёрные волосы с редкими прядками седины собраны в низкий хвост. От тела, от одежды и от сумки пахнет травами и зельями. Рейвен весь словно представлял из себя один большой сгусток алхимических запахов, которые вызывали ассоциации с любимой бабушкиной лабораторией в Гильдии Магов. Он явно уже довольно долго занимается алхимией. Вполне вероятно, что куда дольше, чем Элрилан живёт на свете. — Пойдём, — Рейвен кладёт ладонь Элу на локоть и едва заметно подпихивает его вперёд, отвлекая от размышлений. Ещё не совсем понимая, что от него требуется, Элрилан молча идёт следом за наставником. Через несколько минут они подходят к небольшому лагерю. Замирают, притаившись за деревьями, и внимательно наблюдают за засевшими в нём бандитами. Стоит только одному из них отойти от лагеря, как Рейвен указывает на него Элрилану, тихо прошептав «этот твой», а сам начинает тихо продвигаться в сторону лагеря. Эл тихо подкрадывается к своей цели и, зажав мужчине рот ладонью, как безумный впивается ему в шею, поддаваясь скручивающей тело жажде. Бандит пытается сопротивляться, мычит, но силы вместе с кровью покидают его довольно быстро, и Элрилан едва успевает подхватить падающее на него безвольное тело. С трудом оторвавшись от шеи жертвы он аккуратно укладывает на землю потерявшего сознания бандита и резким движением сворачивает ему шею. Рейвен тем временем уже добрался до лагеря, тихо убил ещё одного из оставшихся бандитов и теперь отбивался от двух оставшихся. Элрилан, чувствуя небывалый прилив сил, тут же рванул на помощь и с разбегу врезался в спину бандита, замахивающегося на Рейвена двуручным мечом. Не ожидавший такого противник от неожиданности уронил оружие и грохнулся на землю. Элрилан, не дав бандиту опомниться, с тихим хрустом свернул шею и ему. — Неплохо, — Рейвен улыбнулся, едва приподняв уголки губ. — Да и выглядишь ты теперь значительно лучше. Элрилан же нашёл взглядом место, где лежал высосанный им бандит и почти до скрипа сжал челюсти, тут же поморщившись, когда клыки оцарапали губу до крови. — Привыкай, мальчик, — Рейвен понимающе улыбнулся. — По-другому тебе теперь не прожить. Как и всем нам. Элрилан в ответ лишь хмурится и отворачивается, со злостью стирая кровь с подбородка рукавом. Он прекрасно понимал, что без крови ему теперь не прожить. Но это не значит, что он так просто смирится с этим фактом.