В такую бездну страх я зашвырнул, Что не боюсь гадюк, сплетенных вместе, И до меня едва доходит гул Лукавой клеветы и лживой лести. Уильям Шекспир, сонет№112 Сентябрь, 2036 год Сан-Франциско
Студент Старшей школы Сан-Франциско Томас Брок поправил рюкзак на плече и бросил взгляд на часы, медленно поднимаясь по лестнице. Если он не дойдет до кабинета физики в соседнем крыле школы в течение двух минут, то смысла там появляться сегодня больше и не будет. И, несмотря на то, что Томми стремился, честно, пусть и не очень старательно, прийти к кабинету, он был на сто процентов уверен в том, что с такой скоростью он не дойдет. Но какая-то совершенно внезапная меланхолия, именно так он сказал бы родителям, и был бы, в общем-то, честным, не позволила ему ускориться, и именно по этой причине он пропустил урок, оставшись в одной из малоиспользуемых ответвлений школы. — Нет, ты не можешь! Нет, Дэв, не надо, — Томми быстро оглянулся по сторонам, пытаясь понять откуда идет жалобный женский голос, но поблизости ничего не увидел и прислушался. — Прости… Я была не права. Нет! Нет, Дэв, хочешь, чтобы я тебя умоляла? В тот момент когда Томми понял, что девушка говорила с кем-то за поворотом школьного коридора, он ускорился, переходя на бег, на случай, если вдруг произойдет что-то страшное. За поворотом он обнаружил однокурсницу, которая сидела на подоконнике школьного коридора и тихо плакала, может, даже не осознавая до конца, что плачет, и крепко сжимая смартфон в пальцах, словно от него сейчас зависела вся ее жизнь. — М… Беатрис? Тебе нужна помощь? Девушка подняла глаза, быстро стирая слезы со слегка покрасневших щек, и немного удивленно взглянула на него. Наверное, вспоминала имя. Томми был в этом почти уверен — они почти не пересекались в школе, несмотря на то, что у них совпадало две трети предметов. Это что-то из разряда обычных жизненных обстоятельств, когда ты живешь со своим соседом живешь в одном доме, деля его пополам, двадцать лет, но так и не помнишь его фамилии и имени. — Нет, Том, все в порядке, — покачала головой Беатрис даже как-то картонно, как у нее наверняка вошло в привычку, улыбаясь. Она вытащила из своего рюкзака шоколадку, и, открыв ее, разломила пополам, протянув часть однокурснику. — Извини, но я разрываюсь между тем, что это не мое дело, и тем, что все не в порядке, — ответил Томми, принимая половину шоколадки и присаживаясь рядом с ней на подоконник. — Ладно, все не в порядке, — согласилась Беатрис, кивая и откусывая от своей половины шоколадки еще кусочек. — Просто рассталась с парнем, с кем не бывает? — Уверен, все будет хорошо, — махнул рукой Томми, наслаждаясь вкусом шоколада — их с Беатрис вкус на сладкое внезапно совпал, хотя он не так часто встречал людей, которые не называли бы бельгийский шоколад слишком маслянистым, а начинку пралине только дурацкой пародией на шоколад. — Это звучит слишком шаблонно, да? — Забей, — махнула рукой Беатрис, улыбнувшись. — Все уже клево. Кстати, интересный взгляд на Шоу, хоть я и не большая его фанатка, — отозвалась девушка, вспоминая урок английского двумя часами ранее. А, заметив непонимающий взгляд Брока, она пояснила. — Ну, мы же в одном классе по английскому? И ты сегодня говорил про ту книгу, что нам задавали. Я ведь ни с кем тебя не спутала? — Нет, не спутала. Просто не думал, что кто-то, кроме профессора Уильямса еще слушает меня на уроках. Чарльз как-то сказал, что вся группа любит меня за то, что я могу вести с Уильямсом диалог в течение сорока пяти минут так, чтобы у него не осталось времени спросить кого-то еще, — усмехнулся Томми, вспоминая, как впервые услышал это от друга. Сначала не поверил, а потом понаблюдал за ходом уроков, и пришлось признать правоту друга. Беатрис, услышав это, тоже усмехнулась, соглашаясь. — Я почти молилась, чтобы ты сегодня пришел, потому что даже не садилась за домашку, — призналась Беатрис. Она смяла обертку от шоколада в ладони и задумалась на секунду. — Погоди… У нас разве сейчас не физика? — Э-э-э… Да? Беатрис чертыхнулась, засунула обертку шоколада в карман джинс и, быстро забросив рюкзак на плечо сорвалась с места, утягивая Томми за собой. — Беа? — Лакинз сказал, что отстранит меня на неделю, если я пропущу его урок еще хотя бы раз, — на бегу пояснила Беатрис. — Но мне он этого не говорил! — возмутился Томми, протестуя — ну он ведь не собирался идти на сдвоенный урок по физике. Он не собирался! Ему это даже почти удалось! — Если я появлюсь не одна, это будет менее неловко, — отозвалась девушка, толкая дверь в какой-то закоулок. Видимо, школу она знала куда лучше, чем он, и прекрасно понимала, как сделать опоздание не таким заметным, преодолев расстояние переходами и тайными закоулками в два раза быстрее. Томми сдался, просто следуя за ней. В конце концов, ей вроде нужна была поддержка? Будем считать, что эта поддержка включала в себя не только шоколад на двоих, но и появление на уроке физики, которую они оба, судя по всему, всей душой ненавидели.***
Апрель, 2018 год Нью-Йорк
Максимофф вздохнула, закрывая папку с бумагами, на каждой из которых в правом углу стоял значок Фонда Жизни в Сан-Франциско, о котором уже десять минут рассказывал Старк — довольно вкрадчиво, вежливо и учтиво. Когда Ванда видела его таким последний раз? Из того что она поняла, Фонд Жизни проводил достаточно рисковые, но весьма любопытные эксперименты, возвращая овощей к жизни — только что она держала в руках засекреченные документы, предоставленные Тони по старому знакомству и многолетней дружбе с Карлтоном Дрейком. Все, что она видела — динамики биоритмов, результаты тесты и экспериментов поражали настолько, насколько ее вообще можно было поразить. — Что скажешь? — спросил Старк, заметив, что Ванда закрыла все документы, предоставленные ей, и сейчас сосредоточенно смотрела на эмблему фонда, которую Пятница до сих пор отображала на экране. — Все выглядит… Идеально, — чуть нахмурившись, произнесла Ванда, слегка склонив голову и снова опустив взгляд на несколько досье, которые Дрейк решил предоставить Старку, а тот — ей. — Даже слишком идеально, если быть совсем уж честной. — Тебе не угодишь, — кривовато ухмыльнулся Старк, впрочем, прекрасно понимая, почему Ванда проверяла каждую цифру в отчетных документах Фонда, посерьезнее всех аудиторов, почему так дотошно читала все предоставленные материалы. и даже получив все, что только хотела, так и не могла принять решение. Ванда кивнула, принимая слова Старка к сведенью — она ведь осознавала, как много он для нее делает. И она понимала, что и правда, наверное, очень сильно придирается. Все ведь может быть идеально? Наверное, не в ее жизни, но вообще, в принципе, у людей ведь все бывает идеально? Может и к ней Фортуна наконец повернулась лицом, улыбнувшись и намекнув, что Дрейку Ванда имеет право доверять? — Просто… Пообещай, что хотя бы подумаешь, — шепнул Старк, махнув рукой в сторону экрана, чтобы Пятница убрала все данные с экранов. Слова, наверное, были лишними и вычурными — Ванда непременно бы подумала, даже если бы он ее об этом сейчас не попросил. — Дрейк говорит, что некоторые их...Эксперименты не просто поднимают с инвалидного кресла, а учат танцевать и едва ли не воскрешают почти умерших. — Ты хорошо его знаешь? — спросила Ванда, все еще пребывая в раздумьях. То, о чем рассказал ей Тони, решило бы чертову дюжину ее проблем, но она почему-то сомневалась. А Старк весьма учтиво и терпеливо подчеркивал, что она имеет на это право. — Достаточно. Из одной тусовки, — кивнул Старк, похоже, принимая часть раздумий Алой ведьмы на себя — ему тоже стоило взвесить все риски, о которых он сам с ней только что говорил. — Он, конечно, не в меру заносчивый и не в меру горделивый британский сыночек каких-то голубых кровей, но ученый и правда сильный. А личные качества… Ну кто из нас не без греха? — Действительно, — кивнула Ванда, приподняв уголок губ в слабой улыбке. И правда. Она со своим поганым характером едва ли могла отпускать колкости в сторону Старка, с не менее поганым. Да и вообще, если задуматься, они все здесь, в корпусе, были со своими проблемами в социализации, просто кто-то их очень удачно скрывал, а кто-то даже не думал этого делать. — А знаешь, я договорюсь о встрече. Все равно будешь в Сан-Франциско, потрать пару часов на фонд. Дрейк лично проведет тебе экскурсию по всем местам, где только захочешь побывать, и ответит на все интересующие вопросы, — произнес Тони, видя, что простые бумажки нисколько ее не убеждают. Она совершенно точно не готова была доверить часть своего сердца, души, и жизни сухим аналитическим отчетам. Она встрепенулась и даже переспросила, правда ли это. Тони кивнул и быстро отправил заявку посетителя Дрейка на свое имя — к тому времени, как самолет с Максимофф на борту приземлится в аэропорту Сан-Франциско, это заявку уже одобрят, а Дрейк сам успеет ему позвонить и уточнить детали визита. Ванда, уходя из его кабинета, чтобы зайти в свою комнату и забрать небольшую сумку для поездки в Сан-Франциско, остановилась в дверях и как-то робко, неловко, окликнула Тони по имени. Редко когда она так делала. Кажется, настолько редко, что куда уместнее сказать “никогда”. — Не благодари, — покачал головой Старк. — Я обязан вам, Ванда. А чем еще, кроме старых связей может помочь пенсионер? Девушка кивнула в ответ, даже смогла улыбнуться, несмотря на то, что так и продолжала думать о брате, который до сих пор находился в коматозном состоянии в Европе, ожидая перевода в Сан-Франциско. И пусть Ванда успела даже найти исследовательский центр, готовый принять его брата и даже попытаться вывести из комы, Тони предложил ей сейчас другой вариант.***
Апрель, 2018 год Сан-Франциско
Фонд Жизни Карлтона Дрейка, известный своими космическими экспедициями, исследованиями в области поддержания жизни и поиска решения для стабилизации человеческого организма в условиях космического пространства и освоения космоса, благодаря Тони, также выразил желание и готовность начать работу с ее братом. Как поняла Ванда, Дрейк с помощью каких-то орбитальных технологий мог с вероятностью в восемьдесят пять процентов. И в эти восемьдесят пять, в отличии от исследовательского центра с их шестьюдесятью семью, включали не только пробуждение брата из комы, но и восстановление позвоночника — все врачи, с которыми она говорила до этого, давали расчет на то, что если он и сможет проснуться, то до конца жизни будет весьма медленно, не по геройски, передвигаться в инвалидной коляске, не чувствуя ног и с каждым годом в коляске забывая, что он вообще мог когда-то бегать на сверхзвуковых скоростях. Фонд Жизни буквально подкупал ее этими цифрами. Но в конце концов, помимо подозрительно прекрасной и идеальной сказки, так красиво перечеркивающей анамнезы и прогнозы всех, без исключения, врачей, с которыми она консультировалась, оставались еще пятнадцать процентов неудачи. Пятнадцать процентов на то, что, передав его в лаборатории Фонда Жизни с той слабой улыбкой, с которой он спал сейчас, она больше никогда его не увидит, ни едва дышащим и пытающимся проснуться, ни каким-либо другим. Поэтому в тот момент, когда Карлтон Дрейк подошел к ней, оглянувшись один единственный раз на возмущенных журналистов, выпроваживаемых охраной, в голове Ванды роились множество вопросов, и ежесекундно один, очень важный, затмевал собой другой, не менее важный. — Мисс Максимофф? Безумно рад вас видеть, — Карлтон подал ей руку, помогая подняться, и широко улыбнулся. Ванда, нервничая, ответила тем же. — Рада встрече, мистер Дрейк, — Ванда пожала его руку, и оглянулась на журналистов, которых охрана только что вытолкала за дверь. Один еще пытался что-то им в ответ крикнуть, а остальные старались всеми силами его заткнуть. Вспоминая журналистскую осаду базы Мстителей, когда она не выходила на балкон, только проснувшись, чтобы не попасть на их фотографии, да и вообще, выбиралась куда-то дальше оцепленного жилого сектора базы с большой опаской и тысячу раз проверяя, есть ли там кто-то, Ванда поняла, что этот случай ее нисколько не смущает. Они пережили тоже самое, а сейчас нечто подобное переживал Дрейк — он ведь, кажется, недавно получил какие-то новые образцы из космоса? Разумеется, все эти журналисты их желтых газетенок пытались сделать имя на спекуляциях имени Дрейка. — Мы стараемся быть открытыми для всех, — произнес Дрейк, выходя вместе с Вандой в большой зал на второй ярус и заглядывая куда-то вниз. Девушка проследила за его взглядом, а губы сами по себе дрогнули в улыбке, после того как она заметила стайку детей, скачущих вокруг молодой женщины в белом халате. Они с восторгом в глазах старались поскорее задать ей свой вопрос, а когда время подошло к концу, ученая предложила им сыграть в какую-то незамысловатую игру, которую дети восприняли с еще большим восторгом — экскурсией в Фонд Жизни они определенно были довольны. Впрочем, как и Ванда, судившая по тому, что она уже успела увидеть. — Это миссис Скерт, — представил женщину, проводящую экскурсию, Карлтон. — Наш лучший, без преувеличений, специалист. Именно она возьмет на себя кураторство мистера Максимоффа, в случае, если Вы дадите согласие, Ванда. За плечами Доры стажировки в лучших лабораториях и клиниках мира, так что я и сам ей немного завидую. Ну, и разумеется, ручаюсь за ее квалификацию. — Спасибо, мистер Дрейк, — поблагодарила его Ванда, оглядываясь в поисках коридора, ведущего к выходу. Кажется, она окончательно запуталась, заслушавшись Дрейка и уже размечтавшись о том, как спустя пару месяцев приедет сюда снова, и встретит брата, вышедшего к ней на своих собственных ногах с наглой, как и всегда, улыбочкой. Все было идеально, да, по-прежнему идеально… Но сейчас она увидела, какое же это все реальное и настоящее — Дрейк был не таким уж и плохим парнем, а его лаборатории выглядел просто прекрасно. Да и все пациенты, которых она встретила, пусть их было и не так много, не выглядели как жертвы из фильмов ужасов о безумном ученом. — Позвольте Вас проводить, — сориентировался Карлтон, поняв, что Ванда не представляет, куда им сейчас идти. Выходя к стойке ресепшн, где встречали всех новых гостей и посетителей, выдавая им временные пропуска, Дрейк, коснулся руки Ванды, снявшей свой пропуск с груди и собиравшейся отдать его милому администратору с учтивой улыбкой. — Мисс Максимофф, очень надеюсь, что однажды этот пропуск станет постоянным, а не однодневным. — Я в этом почти уверена, — ответила Ванда, сжимая руку Дрейка на прощание и в этот раз все-таки возвращая свой пропуск администратору. Дрейк вложил визитку с личным номером в ее ладонь, попросив сообщить, когда им следует ожидать самого дорогого и ценного гостя, и попрощался с Вандой. Тепло. Хорошо. Искренне. Так, что у девушки совершенно точно создалось ощущение того, что Дрейк любил дело, которому посвятил жизнь. И он правда работал на всеобщее благо.***
Вообще-то Брок подумал, что слегка знакомая фигура ему всего-навсего померещилась. В последнее время Эдди все чаще пропадал на работе, разбивая пальцы об клавиатуру потрепанного ноутбука, вычитывая черновики статей юных стажеров, возомнивших себя отчего-то гениями писательского искусства, и пропадая между съемками репортажей до того долго и часто, что он бы уже не удивился, начнись у него своего рода галлюцинации. Но не проверить свою теорию Эдди не мог: ему показалось, что за спиной Дрейка мелькнуло бледное сосредоточенное лицо Ванды Максимофф, о которой он не слышал уже довольно давно. На самом деле, то единственное интервью, которое состоялось в одной из кофеен Нью-Йорка, почти полностью стерлось из его памяти. Словно по — какая чушь! — волшебству, все детали беседы с Вандой в его памяти стали похожи на засвеченные фотографии в пленочной камере: выжженные чем-то густо-бордовым пятна и размытые образы, которые никак не складывались в единую картину. Брок скрестил руки на груди, оглядываясь через плечо на главный вход в Фонд Жизни, будь он трижды проклят вместе со своим основателем, из-за которого Брок, кажется, за пару минут сумел нажить столько проблем, сколько не осилил бы и за свое существование. Из груди вырвался нервный смешок: чуял Эдди, что ввязался он в одну их тех историй, которые либо не заканчиваются хорошо, либо сулят бессчетное количество проблем. И как раз в этом своем умозаключении он не сомневался — раз в деле замешана Ванда Максимофф, значит, Дрейк и впрямь что-то замышляет. Или уже претворил в жизнь, добавил про себя Эдди, опираясь спиной на холодную стену. Если бы он курил, то непременно прикончил бы сейчас целую пачку, плюнув на все запреты врачей. Из широких стеклянных дверей то и дело выходили люди. Один за другим они покидали пределы Фонда, едва ли не хлопая от восторга в ладоши, точно маленькие дети на экскурсии, стайкой пробежавшие как раз мимо Эдди в тот миг, когда он заметил Ванду. Или не заметил. Брок запутался, что бывает с ним исключительно редко, но зато во всех случаях, когда дело касается женщины, оставившей после себя только нечеткие записи интервью на диктофоне и смазанные воспоминания. И вот когда мимо него, погруженного в собственные раздумья, пронеслась Ванда Максимофф, Эдди чертыхнулся, но, признаться, возликовал: с ума он все-таки не сошел. — Мисс Максимофф, — окликнул ее Эдди, и девушка, едва ли не бегущая вперед от здания Фонда, застыла, чуть покачнувшись. Брок легко преодолел расстояние в пару метров между ними и встал перед Вандой, загородив ей проход. И уже рассмотрев ближе лицо девушки, Брок заметил, как сильно она изменилась: кожа побледнела, черты лица заострились, видимо, оттого, что Максимофф заметно похудела. И волосы — волосы у нее теперь пестрели яркой огненной рыжиной, которая непривычно смотрелась на месте темных густых кудрей. — Мистер Брок, — наконец выдохнула Ванда, натянуто улыбнувшись. — Какая неожиданная встреча. Решились, спустя три года, попробовать написать хоть что-то стоящее? Похвально, конечно, но, к сожалению, у меня совсем нет времени. Прощайте. — Ну, куда это вы так скоро? — ступил он чуть вправо, заметив, как Максимофф собралась обойти его. Девушка недовольно на него посмотрела и прищурилась: ровно в этот миг Брок мог поклясться, что ее глаза полыхнули рубиново-красным огнем, от которого по спине побежали вдруг мурашки. Она собиралась что-то ответить, но Эдди поднял ладонь вверх, останавливая ее и продолжая свою мысль: — Неужели Дрейк настолько дурной собеседник, что вы так торопитесь сбежать от него? — Очень мило, что вас волнует Карлтон как собеседник, что, видимо, не беспричинно, но разбирайтесь с вашими проблемами самостоятельно, мистер Брок. Мне и правда некогда болтать тут с вами. — Если бы, — начал Эдди, понизив голос. Вот сейчас и впрямь не до шуток и траты времени: зная, чем занимался Дрейк на самом деле, становилось совсем уж несмешно. И Ванда, раз уж она каким-то образом связана с деятельностью Фонда либо знала все, либо не знала ничего — два полюса, две крайности без полутонов. — Если бы я мог разобраться с этими, как вы выразились, проблемами самостоятельно, то не ждал бы вас здесь. А потому, чтобы не задерживать вас и не тратить ваше драгоценное время впустую, ответьте мне только на один вопрос, ладно? — Один? — вздернула брови девушка, сложив руки на груди. — С трудом верится, что у вас может возникнуть только один вопрос, но — дерзайте. У вас одна минута. — Что вам известно о деятельности Карлтона Дрейка в Фонде Жизни? Ванда поджала губы: Брок проследил, как изменилось ее выражение лица с незаинтересованного в неуверенное и как она ссутулилась, словно готовясь к какому-то неожиданному выпаду со стороны Эдди, но Брок просто ждал, когда Ванда ответит на его вопрос. Или когда до нее дойдет,что Дрейк — последний кретин, которому никак нельзя доверять. Но Максимофф, кажется, не хотела воспринимать какую бы то ни было информацию из уст Эдди — смотрела на него с опаской и долей отвращения, будто желала как можно скорее избавиться от его компании. Впрочем, скорее всего, так и было. — Исключительно то, что известно людям, которые планируют сотрудничество с Фондом, — уклончиво ответила девушка, и Эдди картинно закатил глаза. — Это все? Я могу идти? — Нет, — спокойно ответил Брок, также сложив руки на груди и скопировав закрытую позу мисс Максимофф, — потому что ваш ответ неверный. И я считаю свои долгом сообщить вам, какие чудовищные опыты проводят в корпорации Дрейка. — И что же они делают? Едят людей и вызывают дьявола на крови девственниц? Знаете, мистер Брок, в сказки я перестала верить еще в восемь лет, так что не старайтесь убедить меня в своих небылицах — все равно не выйдет. — Да, но… — У вас есть доказательства? Предоставьте мне их, и я поверю сразу же. А пока не тратьте мое время и не действуйте мне на нервы. До свидания, мистер Брок, надеюсь, не до скорого, — добавила Ванда, и Эдди почувствовал тяжесть во всем теле. Он не мог пошевелиться ровно до тех пор, пока Максимофф не отошла на приличное от него расстояние — ровно на то, которое требовалось для того, чтобы побежать ей вдогонку выглядело бы глупым. Эдди выругался сквозь стиснутые зубы и едва подавил в себе желание со всей силы ударить кулаком по стене от досады: сегодня все складывалось далеко не в его пользу, и это неимоверно раздражало самолюбие и перфекционизм — который, правда, проявлялся только в работе — Эдди Брока, первоклассного журналиста, можно сказать, одного из лучших репортеров Сан-Франциско. “Босс ждет тебя к половине шестого. Не опаздывай”, — сообщение от Ариадны, продюсера Эдди, внезапной трелью разорвало тишину внутри черепной коробки Брока. Он тяжело вздохнул, поняв, к чему может привести разговор этим вечером, и сжал в руках телефон. Уже после того, как он убрал смартфон в карман, на его номер пришло одно сообщение от продюсера с однозначным “Я бы задумалась о поиске новой работы”.***
Сентябрь, 2036 год Сан-Франциско
Беатрис посмотрела на свой рюкзак, в который сумела впихнуть, кажется, целую пачку разных распечаток и книг с научными материалами, которые могли бы пригодиться ей и Тому для проекта по изучению геомагнитных явлений. В теории могли пригодиться, потому что в практике им обоим могло помочь исключительно чудо. Девушка застегнула сумку и закинула ее на плечо, глянув напоследок в зеркало, прежде чем покинуть пределы своей комнаты. Как ей казалось, выглядела она в последнее время ужасно. Из-за частых пререканий с Дэвидом и ссор с ним развилась серьезная бессонница, которая грозила серьезным ухудшением здоровья: Беа уже с неделю чувствовала легкое недомогание, которое то и дело служило причиной ее раннего ухода с уроков. Долго это продлиться все равно не могло, поэтому Беатрис твердо решила, наконец, взять себя в руки и серьезно заняться учебой. В конце концов, учеба только-только началась, а прогулов за мисс Аллен числилось столько, что с лихвой хватило бы на половину семестра. И вот только таких проблем ей сейчас, конечно, не хватало: помимо работы, оплаты счетов за содержание мамы в больнице и ссор с Дэвом, она волновалась еще и за бабушку, которую все чаще и чаще беспокоило сердце. Беатрис потерла глаза тыльной стороны ладони и повернулась спиной к собственному отражению — не хватало еще перед зеркалом разрыдаться и начать себя жалеть. В гостиной, когда Беа покинула свою комнату, она застала только дедушку, увлеченного очередным выпуском новостей: диктор с гладко зачесанными назад белыми волосами рассказывал про аномальные для конца сентября холод и дожди, и Беатрис вдруг подумала, что последняя неделя и впрямь выдалась очень холодной, настолько, что иногда приходилось надевать непродуваемую куртку и перчатки. Девушка подошла к мужчине и села на подлокотник мягкого белого дивана, закинув ногу на ногу. — Дедуля, — она легко поцеловала его в щеку и улыбнулась. — Ничего хорошего на экране, да? — Ну, вот тут ты не права: пока никого в городе не убили и демократия не рухнула. Думаю, ситуацию определенно нельзя считать плохой, — улыбнулся мистер Аллен и посмотрел на внучку. — Скажешь, куда собралась? — А, да, конечно. Я не думаю, что ты знаешь его по имени, но я иду к Томасу Броку, — увидев, как дедушка слегка нахмурился, Беа продолжила. — Мы с ним готовим совместный проект по физике, и, кстати, он должен быть сдан уже в этот понедельник, так что… Да, я понимаю, что мы безбожно затянули с его подготовкой, не смотри на меня так, пожалуйста. — Я всего лишь переживаю за твою учебу, — пожал он плечами, и девушка вздохнула, приобняв одной рукой широкие плечи мистера Аллена. — И за твое здоровье, между прочим, тоже — в последнее время ты плохо, извини уж, выглядишь. Насколько я помню, ты сегодня ночью еще и работаешь? — Да, — кивнула Беатрис. — Но нам ведь нужны деньги, верно? В любом случае, я справлюсь: зарабатываю я вполне достаточно, чтобы позволить себе противовирусные капсулы. Не волнуйся, все будет прекрасно. — Очень хочу тебе верить, милая, очень. — Верь, — улыбнулась мисс Аллен, оглянувшись назад. — А где бабуля? Я не видела ее с самого утра. — Уехала к Грейси. Беатрис молча кивнула. Настроение после упоминания имени мамы упало, а желание продолжать разговор исчезло. Девушка поджала губы и смахнула невидимые пылинки со светло-голубых джинсов, соскочив с подлокотника. — Пусть напишет мне, как доберется до дома. Или ты мне напиши, а то я переживаю, — девушка наклонилась и обняла мистера Аллена за шею, вновь поцеловав щеку, покрытую недлинной седой щетиной. — Люблю тебя, дедуля. — И я люблю тебя, малышка, — ответил мистер Аллен, когда девушка уже выскочила в коридор. Застегнув непромокаемую куртку и набросив на голову капюшон, Беатрис взглянула на дверной проем, из которого доносились тихие звуки новостной заставки. Все шло как-то слишком привычно, до того, что рутина эта казалась неправильной. Девушка не понимала, откуда такие мысли в ее голове, но очень быстро решила, что это — всего лишь побочный эффект усталости или простуды. Словом, нужно было отвлечься, и компания Томаса вместе с проектом по изучению геомагнитного поля земной поверхности, будь он проклят, как нельзя кстати была нужна именно сейчас. Если они и не смогут победить коварные физические формулы, и Лакинз их четвертует, то оба хотя бы наедятся шоколада, а это уже не самый плохой исход.