Поддельный камень в перстне королей Считается алмазом дорогим, — Так и пороки юности твоей Достоинствами кажутся другим. Уильям Шекспир, сонет №96 Август, 2018 год Сан-Франциско
Эдди Брок любил рабочие знакомства, как бы меркантильно это ни звучало, за ту колоссальную пользу, которую они приносили. Тот самый знакомый, благодаря которому он подорвался с места и поехал в гостиницу к Ванде, которая, приняв его не очень радушно, потом переполнила его голову впечатлениями — о ее магии, о ней,как о человеке, которого, кроме Эдди, в общем-то, мало кто знал. Поэтому, получив сообщение о том, что на имя мисс Максимофф куплен билет в обычном экономе на рейс из Нью-Йорка в Сан-Франциско, Эдди быстро сверил дату и время, и вложив записную книжку во внутренний карман легкой куртки, быстро покинул квартиру, цокнув в сторону двери соседа — радовало, что ближайшую репетицию хэви-металл группы неудачников он пропустит, даже если с Вандой все не сложится так удачно, как он бы хотел. Еще одно преимущество мотоцикла, помимо эффектных появлений заключалось в том, что при верном расположении рук и должном мастерстве в любое место города можно было успеть в пределах тридцати минут, лавируя между автомобилями и объезжая пробки там, где ни одна легковушка не протиснется. Поэтому, даже узнав о прибытии Максимофф не так заблаговременно, как стоило бы узнавать о прибытии таких личностей, Эдди все равно успел прибыть в аэропорт на десять минут раньше прибытия ее самолета. Даже если Ванда не захочет с ним говорить, а он предполагал такой вариант, и, пожалуй был бы идиотом, если бы не отдал этому варианту приоритет, он ведь всегда сможет последовать за ней? Жучка, конечно, не поставит — даже если и удастся к ней прикоснутся, она наверняка потом проверит куртку или даже оставит ее в аэропорту, не позволив никому посягнуть на ее свободу. И Эдди Брок во всех своих предположениях оказался прав — только увидев его в толпе встречающих,она чертыхнулась и быстро огляделась в поисках запасного пути эвакуации, но выход из зала прилета был всего один. Поэтому Максимофф, вздохнув, гордо пошла вперед с выпрямленной спиной. — Удиви меня, — с ядовитой усмешкой произнесла Ванда, останавливаясь в шаге от него. — Я все знаю, — спокойно заявил Эдди, держа руки скрещенными на груди. Всего лишь на секунду, если не меньше, в глаза Ванды проскочил панический огонек, но потух он также быстро, как и появился. Если бы этот журналист действительно что-то знал, он бы не оставил это знание себе одного, это бы знали уже все еще до ее прибытия не то, что в Сан-Франциско а до вызова такси до аэропорта в Нью-Йорке. Брок, заметив что пальцы Ванды, спрятанные под слишком длинными рукавами ветровки, загорелись алым огнем, сморщился и отшатнулся, протестуя визиту в его голову, но противостоять не мог. Возможно, следует изучить какие-нибудь форумы от сторонников всемирных теорий заговора, научиться делать шапочку из фольги, но едва ли эта шапочка хоть немного его защитит, а ванда не начнет считать его еще большим идиотом, чем уже считает. — Ты ведь ничего не знаешь, — губы Ванда расплылись в широкой и обворожительной улыбке. — В твои годы и с твоей репутацией пора бы уметь брать на слабо, Эдди. А еще пора бы услышать мои слова о том, что я ничего тебе не скажу и исчезнуть из моей жизни. И Максимофф, даже не дав мужчине и шанса ответить или возмутиться, гордо обошла его, спустя не больше, чем три минуты сев в машину к первому попавшемуся таксисту, который отвез ее куда-то вглубь Сан-Франциско, помогая потеряться среди бесконечных улочек мегаполиса. Следить за ней, как собирался, Эдди почему-то не стал. Возможно ему действительно следовало отступить? Он для нее ничего не значил. Она для него? Ну, допустим, тоже. Самое время отступить. Она права. Она хотела быть правой, а Эдди, на секунду забыв, что только что решил о ее незначительности для самого себя, мог сделать то, что она хотела, чтобы она действительно была права.***
Октябрь, 2036 год Сан-Франциско
Томми оглянулся на Беатрис — она кивнула в ответ, сказав, что все в порядке. Последний раз, когда он видел ее на физкультуре, она, сдав зачет, полчаса потом просидела, пытаясь прийти в себя и выровнять дыхание, а после их пробежки до кабинета физики Беатрис потом тихо шепнула, что у нее заболело сердце, и, судя по ее выражению лица, ничуть не в метафорическом смысле. Поэтому сейчас, вставая с подругой в пару для следующего зачета, в два раза длиннее предыдущего, он молча надеялся, понимая, что это глупый и безнадежный оптимизм, что с Беатрис все будет в порядке. А если нет, он сможет добежать до нее, наплевав на зачет. Когда тренер дал команду к старту свистком, они почти одновременно стартовали, может, Беатрис, погрязнув в своих мыслях, задержалась лишь на долю секунды, не сразу осознав, что сигнал уже подан. Четверть дистанции они прошли синхронно вместе, после того, как пробежали две трети — Беатрис начала медленно отставать, так что Томми несмотря на ее уверения, начал снижать темп, страхуя подругу. — Это не у меня проблемы с табелем по физре, — сердито рыкнула Беатрис, напоминая. — Со мной все будет в порядке, давай, Брок, ну же! Томми, поймав ее взгляд на долю секунды вздохнул, и удостоверившись, что Беатрис и дышит, и говорит, и держится еще нормально, начал ускоряться, вырываясь вперед, так что через несколько секунд их разделяло уже больше тридцати футов. Когда Томми, выходя на финальную четверть дистанции, оглянулся, проверяя, далеко ли Беатрис, он с удивлением как для себя, так, видимо, и для одноклассников, к которым приближался с каждой секундой, обнаружил, что Беатрис, видимо, сама в это не веря, его нагоняет. Это сбило его на секунду, но возмущенный крик Тренера о том, чтобы он тащил свою задницу живее к финишу заставили обо всем забыть и продолжить ускорение — все таки угроза получения “неудовлетворительно” в табеле и последующий запрет заниматься в школьной газете до исправления оценок знатно его стимулировали. Перескочив финишную полосу на секунду позже Беатрис, он почти сразу, не в силах нормально дышать, свалился на газон футбольного поля, не жалея футболки и собственной спины, на которую пришелся серьезный удар. Поморщившись после свистка следующей паре, он попытался разглядеть Беатрис — она как раз шла к нему с легкой одышкой. — Какого черта это было? — с удивлением спросил Томми, игнорируя протянутую ладонь Беатрис — даже несмотря на то, что она готова была помочь ему подняться, у него был сил даже не только на то, чтобы встать, но и для того, чтобы ухватиться за ее руку, позволяя себя вытянуть. — Сама не знаю, — в легком смятении отозвалась Беатрис, садясь рядом с другом. — Сердце не болит? — Нет, — покачала головой она, хмурясь. — Хотя всегда с ним были проблемы. — Видимо, награда судьбы за сданную физику, чтобы твой табель выглядел ну совсем идеально, — усмехнулся Томми. — Дедушка подумает, что я его подделала, — с улыбкой подумала Беатрис, вспоминая, как за первую пятерку по физике в шестом классе они с бабушкой и дедушкой пошли в кафе-мороженое, что потом стало их традицией — каждый раз, оказываясь в том районе, они заглядывали в это кафе, а сейчас, проезжая мимо, Беатрис неизменно просила таксиста остановиться и забегала за любимым пирогом семьи с вишней и сливками. Томми рассмеялся, тут же закашляв — физическая подготовка никогда не была ни очевидно слабой, ни очевидно сильной его стороной, но этот зачет на холодном октябрьском воздухе совершенно точно дался ему тяжело. В отличии от Беатрис — они словно поменялись местами, этого не заметив. Сразу после уроков успели только быстро обняться — Беатрис торопилась на репетицию, которую хотела закончить до того, как начнется ужин у Броков, на который она была приглашена. И пусть скорость и ход репетиций от нее почти не зависели, разве что от того, как она сама споет, Беатрис все-таки могла помолиться каким-нибудь богам, вспомнив посещения храмов с мамой, пока они жили в Азии в ее, кажется, уже бесконечно далеком детстве. Будда? Шива? Она надеялась на них сегодня, а они, похоже, начали помогать даже раньше, чем потребовалось, заставив ее сердце работать нормально во время пробежки, поэтому девушке оставалось верить, что и дальше все пройдет хорошо. Беатрис, поняв что следом за неожиданно долго и мучительно репетирующим дуэтом из двухтысячных, на сцену наконец таки, спустя четыре часа репетиций, выходит она, подскочила и быстро поднялась. Пусть это и простой разогрев, но когда она не цеплялась за шансы проявить себя? Нашла работу в одном из лучших ресторанов Сан-Франциско из-за людей, которые там появляются — вероятность, что ее заметят продюсеры или именитые шоумены за ужином или деловым ланчем, куда выше, если искать и другие возможности для самореализации и, разумеется, заработка. Беа нужны были деньги, и она никогда не срывала это. Не скрывала она и то, что петь готова была даже в самой захудалой кофейне, если за это будут платить столько денег, сколько нужно на покрытие части расходов на больничное обслуживание. Девушка, одернув сбившуюся юбку и натянув ее едва ли не по колени, вышла на центр сцены, улыбнулась, глядя в пустоту полутемного зала, и набрала полную грудь воздуха, готовясь начать песню. Когда Беатрис пела, то все вокруг, казалось, куда-то исчезало, и она оказывалась в своем маленьком мирке — в плотных стенах звуковых волн и несуществующих картинок. Моргала и видела целые истории за прикрытыми тонкими веками, погружаясь с головой в них, в чувства героев. Беа любила петь, потому что жила в те секунды, когда сливалась с музыкой в единое целое. И теперь, как и сотни-тысячи раз до этого, она чувствовала свободу — ее единственную собственность, которую Беа все чаще ощущала фантомной и нереальной. Аллен, допевая первый куплет, была впервые за последние несколько дней поистине счастлива… И потом это началось. Беатрис в первые секунды не понимала, почему окружающий мир вокруг в одно мгновение стал полыхающей преисподней, где вокруг — только неупокоенные души, визжащие от невыносимой боли, разрывающей каждую клетку тела на несколько частей. Беа слышала этот истошный крик, заполнивший все пространство, и не понимала, кто кричал так яростно, так высоко, так громко. Она, упав на колени, зажала руками уши и оперлась локтями на сцену, все так же ладонями пытаясь оградить голову от посторонних звуков. Кто-то коснулся ее плеча, и она дернулась всем телом, пытаясь сбросить отчего-то непосильно раздражающую тяжесть, но все вдруг прекратилось. Затихло. Девушка, все еще опасливо зажимая руками уши, подняла голову и осторожно осмотрелась. — Эй, — прямо над ней стоял мужчина средних лет, в потертых джинсах, мятой серой футболке, от которой не очень приятно пахло, и с собранными в неаккуратный пучок на затылке сальными волосами. Беа чуть прищурилась, стараясь сфокусироваться на чертах его лица, но картинка перед глазами была размытой, как при использовании одно из фильтров для видео или фото. — С тобой все в порядке? — Что? — она отняла ладони от головы и, опираясь на протянутую руку, кажется, звукооператора, неуверенно поднялась на ноги. Почувствовав, как к горлу подступила тошнота, Беатрис медленно втянула носом воздух и обхватила себя руками, покачнувшись. — Ты под наркотой, что ли? — он пощелкал пальцами перед ее лицом так, что девушка непроизвольно вздрогнула, тут же, правда, замотав головой в разные стороны. — Нет, я… нет, все нормально. Что это было? — Аппаратура зафонила, — равнодушно пожал худыми плечами мужчина и поправил очки, неудобно сидящие на изогнутом носе. — Сейчас разбираться будут, что и где накрылось, а то как начнет визжать на концерте. И ты следом. — Я? — искренне удивилась девушка, прижав к груди ладонь. Мужчина кивнул, криво усмехаясь, и развел руками. — Ну, не меня же сейчас выворачивало прямо вот здесь, — расцарапанным носком своего ботинка он указал на маленький белый крестик, где еще минуту назад стояла Беатрис. — Кто тут орал, как резанный? Мы уж все подумали, что подыхаешь. Я ведь не просто так спросил, вдруг ты и правда обдолбанная. А то, знаешь, всякие приходят перед концертами. — Все нормально, — отрешенно повторила девушка, почувствовав спазм в желудке. — Я пойду воды выпью. — Ну да, давай, — отозвался звукооператор и махнул рукой вперед, — эй, Брайан, тут с проводкой, мне кажется, проблемы. Иди глянь! Быстрым шагом Беатрис направилась к закулисью, чтобы как можно скорее оттуда попасть в общую гримерку, в которой пока, правда, расположилась только она. Девушка, плотно закрыв за собой дверь, спиной навалилась на стену и, сжимая в руках бутылку с холодной водой, медленно спустилась на пол. Ее все еще страшно мутило, как могло мутить человека, страдающего морской болезнью, который оказался в маленькой моторной лодочке посреди океана. От сравнения затошнило еще сильнее, и девушка быстро открутила крышечку, припав губами к горлышку бутылки. Вода оказалась настолько ледяной, что обожгла горло, но Беа продолжила жадно пить в несчастной попытке привести свои мысли и свой организм в порядок. Аллен хотелось думать,что все это — отравление, но внезапное обострившееся чувство голода свидетельствовало об обратном. Есть сейчас не стоило, но Беа бы душу продала за кусок пиццы. А лучше за целый круг. Девушка, смахнув с лица выступившую испарину, тяжело вздохнула и, держась руками а стену, поднялась на ноги. Перед глазами по-прежнему все расплывалось, и оттого Беатрис шла к зеркалу в гримерной едва ли не на ощупь. Так и не дойдя до зеркала, она чертыхнулась в ответ на стук в дверь, станцевавший степ на ее барабанных перепонках, и дотянулась до ручки двери, на ее счастье — пусть и счастье у нее в последнее время было странным — находившейся так близко, и смогла впустить гостя. — Привет, малышка, — Дэвид протиснулся в открытую дверь, приник к ее губам, быстро прижав к себе девушку за талию, может, применяя чуть больше усилий, чем нужно — Беатрис подумала только о том, что от его пальцев на коже завтра могут появиться синяки. — Выглядишь не очень, все нормально? — Нет, — Беатрис покачала головой и уткнулась в его грудь лбом, закрывая глаза. Он все равно крепко ее держал, а у нее даже не было сил на то, чтобы контролировать и напрягать мышцы собственного тела. Поняв, что Беатрис не в самом лучшем состоянии, Дэвид довел ее до одного из кресел в гримерке и усадил, убрав с лица локоны и стерев пальцами пот с висков. Он взял ее руки в свои и погладил подушечки пальчиков, после чего положил ее ладонь на свое лицо и несколько раз прикоснулся к ним губами. Оставив одну руку поверх ладони Беатрис, свободной он дотянулся до внутреннего кармана пиджака и вытащил маленький прозрачный пакетик с двумя плоскими таблетками белого цвета. — Будешь? Помогает от любых недугов, — шепнул Дэвид, обольстительно улыбнувшись. — Там и так подумали, что я наркоманка, а мне нужно будет выйти еще раз, как только решится вопрос с аппаратурой, — шепнула Беатрис, покачав головой. — А сразу после ехать к Брокам на ужин, где мне тоже хотелось бы оставить о себе хорошее впечатление. — Это тот парень из школы? — Да, у него интересная семья, — кивнула Беатрис. — Папа журналист, помнишь, я рассказывала? А мама Алая ведьма. — Неплохо. Забрать тебя после? — Я позвоню, если нужно будет, — ответила девушка, проводя большим пальцем по скуле Дэвида. Он, шепнув, что Беа всегда может передумать, дотянулся до кармана ее джинс, вложил в них маленький пакетик и так и оставил свои ладони после этого лежать на ее бедрах, а губами прикоснулся к коленке, покрытой джинсовой тканью и улыбнулся. Если бы дверь не начала открываться, Беатрис непременно улыбнулась бы в ответ — именно это она себе потом и сказала, вспоминая улыбку Дэвида, которая, кажется, сводила ее с ума еще с пятнадцати лет, несмотря на то, что она сама тот возраст называла “почти шестнадцать”. — Зои? Или лучше Беатрис? — Как удобно, — пожала плечами она, когда в гримерку заглянул невысокого роста мужчина с редкой сединой и такими же седыми, почти альбиноски-белыми усами, которые, были, пожалуй, самой примечательной частью его внешности. Если бы Томми попросил ее описать этого мужчину через пару дней, она не вспомнила бы ничего кроме этих усов, и катышков на синем джемпере, которые он пытался скрыть пиджаком. Но Беатрис все равно их заметила. — Иско Тернер, — он, вместо протянутой ладони, как это обычно делали все, кто здоровался с Беатрис, протянул ей свою визитку, на которой, помимо имени и номера телефона черными буквами с золотыми буквами было выведено слово “продюсер”. — Заметил тебя на сцене. Если готова гарантировать, что не будешь блевать во время выступлений, то можем попробовать организовать концерт. Встретимся в Семи Холмах в пятницу в четыре. Согласна? — Да, разумеется, — кивнула Беатрис, почувствовав, как Дэвид несильно сжал ее руку, она бросила взгляд на него и обнаружила счастливую улыбку на его лице. — Репетицию решили закончить, проблемы с оборудованием так и не решились, так что на сегодня все, можешь идти, — сказал мужчина, уходя и слыша благодарности девушки на прощание. Как только продюсер скрылся за дверью, Беатрис, ликуя и тут же хватаясь за голову, пораженную громким звуком, все же крепко обняла Дэвида целуя его в шею и щеку и позволяя ему вновь крепко обнимать себя, вновь крепче, чем хотелось бы, и крепче, чем нужно и правильно. Но ей было на это наплевать. И на внезапно подкосившую ее болезнь — может, очередной штамм гриппа перекочевал к ним из Азии, а она, такая удачливая, подхватила одной из первых — единственным, о чем она сейчас могла думать, было появление продюсера и предложение о концерте.***
Сентябрь, 2018 год Нью-Йорк
— Прости, что ты сказал? — Ванда оперлась руками на столешницу и поджала губы, исподлобья глядя на спокойное и бесстрастное лицо Тони Старка. Он неохотно потянулся, оторвав взгляд от открытых на множестве экранов документов, и откинулся на спинку кожаного офисного кресла. — Ровно то, что ты услышала, — улыбнулся Тони, сложив руки на груди. Ванда, глядя на его спокойствие, едва ли не взорвалась, подобно вулкану, осыпая Железного человека лавиной убийственных магических искр. — Тебе ведь несложно съездить в Сан-Франциско с ребенком, а ему приятно и не одиноко. И чудить не будет. — Я нянькой не наималась, Старк, — сквозь зубы процедила Ванда, сжав пальцами край стола. Тот пожал плечами. — Ну, знаешь ли, я тоже свой заслуженный отдых представлял на необитаемом острове, который, к слову, купил неделю назад, а не здесь, — парировал Тони. — Считай, я тоже ваша нянька, только, в отличие от тебя, более терпимая и умудренная опытом. — Еще скажи “спокойная” и “справедливая”, — фыркнула Максимофф, закатив глаза. — Тогда прямиком можешь идти комиком подрабатывать. — И скажу, не сомневайся. Чем тебе не угодило солнечное побережье? Море, свежий воздух, добрые люди. Может, и ты там хоть немного оттаешь, Снежная Королева, — добавил Старк, но, увидев, как сжала зубы Ванда, глядя на его фиглярство, поднял руки над столом. — Ладно, не самая удачная шутка. Хотя поехать тебе все-таки придется. — Могу я, в качестве исключения, конечно, услышать аргументацию решения всемогущего Тони Старка? — тяжело вздохнула девушка, понимая, что избежать поездки на западное побережье страны все равно не удастся, и опустилась на кресло напротив Железного человека. Тони кивнул и, сложив в замок руки, чуть наклонился вперед. — Какой-то медиа отдел при научной лаборатории пригласил Паркера на стажировку в Сан-Франциско несколько дней назад, обещали даже в лаборатории пускать. Видела бы ты его счастье — чуть до потолка не прыгал, хотя, признаться честно, не доверяю я этим лабораториям, которые готовы хоть что-то доверить в руки школьников, — поджал губы Старк, чуть качнув головой. Ванда, стоило ему начать говорить, сразу поняла, что Пятница, на самом деле, уже собрала все интересующие Тони факты биографии каждого сотрудника, и информация эта, судя по всему, не вполне удовлетворила Железного Человека. В иной ситуации Ванда бы легко разделила чувство страха за Питера — а чувство это у Старка проследить было очень легко, тут и способности Алой ведьмы не потребовались, — но, в конце концов, Максимофф и без того довольно часто летала в Сан-Франциско. Настолько, что порой от одного упоминания об этом городе становилось дурно. Девушка скрестила руки на груди и вздернула брови, словно призывая мужчину продолжить свою мысль: приведенных им факторов оказалось недостаточно. — Ты и правда думаешь, что я отправлю мальчика одного в город, где творится невесть что? Он же ребенок. — Который спасал Нью-Йорк сотню раз за несколько лет, — добавила Ванда, улыбнувшись. — То есть, ты хочешь не просто нянькой меня к нему приставить, а еще и телохранителем? Может, в таком случае отправишь Хэппи? Тебе не кажется, что он с этой ролью уже сжился? — Я думал об этом, — признался Тони, покрутив в пальцах ручку, — и был почти уверен, что с паучком поедет он, потому что ребенку нужен кто-то понимающий и заботливый, но потом выяснилось, что Хогана отпускать не намерена Пеппер. И пришлось доверить это тебе. — Потому что я самая понимающая и заботливая? — Потому что ты единственная сидишь без дела, — ответил Старк. — Пятница, сообщи мистеру Паркеру, что сопровождать его в Сан-Франциско будет мисс Максимофф. — Уже сделано, сэр, — отозвался искусственный интеллект, и Ванда беспомощно застонала, обхватив руками голову. Ванда ожидала какого-то подвоха, когда ее вызвал Тони. То есть, нет, разумеется, о былой вражде не шло и речи уже больше трех лет, но Максимофф, тем не менее, знала, что просто так поболтать Старк никогда не предложит у себя в кабинете — для разговоров существовали конференц-залы или гостиные, но никак не рабочее пространство. Ванда, смерив вновь ушедшего с головой в работу миллиардера тяжелым взглядом, встала и молча покинула его кабинет, чертыхнувшись себе под нос. Следовало, видимо, уже начать собирать чемодан, который после недавней поездки Ванда еще не до конца разобрала. С твердой мыслью добраться до своей скромной обители как можно скорее, девушка быстрым шагом пошла по длинному светлому коридору к лифтам, не замечая мимо проходящих сотрудников. Ровно как и бежавшего к Старку юного Питера Паркера, ставшего на какой-то неопределенный отрезок времени ее ответственностью и, судя по всему, головной болью. — О, Ванда! То есть, мисс Максимофф, то есть… — внезапно громко заговорил Человек-Паук, останавливаясь и заставляя тем самым саму девушку сбавить шаг. Она подняла глаза и, сжав губы, посмотрела на Питера так, словно он был виновен во всех проблемах этого мира. Хотя, фактически, ребенок здесь ни при чем, а вот его названный отец — очень даже. — И тебе привет, Питер. Чего тебе? — Я, — он явно стушевался под тяжелым взглядом Алой ведьмы и, выдохнув, постарался привести в порядок рой мыслей. — Я рад, что ты… вы? Ты едешь со мной в Сан-Франциско. В смысле, я бы и сам мог, но мистер Старк… Эй, слушай, мне неловко, правда, но если бы я выбирал сам, то никогда бы — ой! Не в том смысле! — Расслабься, паучок, я не кусаюсь, — наконец улыбнулась Ванда. — Все в порядке, я не собираюсь заставлять тебя ложиться спать в половину десятого вечера и не стану запрещать гулять с симпатичными шестнадцатилетками. Просто будем делить одну квартиру на двоих, по рукам, дружелюбный сосед? — По рукам, — рассмеялся Паркер, пожимая протянутую руку Ведьмы, и Ванда почувствовала, как его волнение сошло на нет. Кто знает, может, и правда поездку с Питером нужно расценивать как полноценный отпуск?***
Беатрис тянуло закурить. Так и хотелось открыть новую пачку сигарет и зажать между зубов одну из них, поджигая и затягиваясь. Но Аллен знала, что каждая выкуренная сигарета не просто сокращала ее жизнь, а убивала куда мучительнее и страшнее, чем других людей. Обычно человек, который знает о своих проблемах — в случае Беа, о проблемах с сердцем — не позволяет себе таких вольностей, но… Но. Беатрис в последнее время думала слишком много, чувствовала, в общем, тоже, и выпускать пар получалось только с сигаретным дымом изо рта. — Хочешь сказать, что тебя заберет какой-то малолетка? — словно невзначай уточнил Дэвид, остановившись возле своей машины и посмотрев на клонящееся к закату ярко-оранжевое солнце, почти полностью скрытое рваными темно-лиловыми облаками. Он стоял, обернувшись лицом к морю, и вглядывался куда-то за линию горизонта, будто бы мысли его, на самом деле, никак не были связаны с девушкой. С любимой девушкой. Беатрис усмехнулась. — Он младше меня, оказывается, всего на один день. Ты думаешь, его все еще можно называть малолеткой? — Конечно, как и тебя, — улыбнулся Дэвид, подмигнув Аллен. — Ладно, не обижайся, детка. Я всего лишь хочу быть уверен в том, что он не покалечит и не угробит тебя по дороге. — Еще скажи, что волнуешься за меня, — закатила глаза Беатрис и посмотрела на дорогу, услышав приближающийся шум мотоцикла, заставивший и Дэвида мимолетно оглянуться, тут же, правда, сморщив идеальный нос. — Вот теперь — точно волнуюсь. Тебя повезут на этом… старье? Боже мой, — страдальчески прижав белую ладонь к груди, выдохнул Мартинес и посмотрел на Беатрис, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, глядя на мотоцикл Брока и его руки, уверенно сжимающие руль. Девушка, подняв глаза на Дэвида, улыбнулась. — Не вижу ничего смешного в том, что какой-то ботаник-малолетка… Отвечает за тебя головой, ясно? Пусть молится своим фрикам-богам, чтобы все было в порядке. — Ты слишком нагнетаешь, — Беа, заметив, что Томми остановился на парковке недалеко от них и помахал ей рукой, помахала ему в ответ, чем вызвала явное неодобрение Дэвида: он закатил глаза и дернул на себя дверь кабриолета, рывком распахнув ее. Затем обернулся, ладонью обхватив затылок девушки, впился в ее губы грубым поцелуем так, что Аллен едва не вскрикнула от неприятных ощущений — захотелось оттолкнуть Мартинеса от себя и как можно скорее промокнуть рот хотя бы салфеткой, чтобы избавиться от привкуса выступившей крови. Но она послушно обвила руками его шею, привстав на носочки и почти улыбаясь, превозмогая болезненные ощущения, — возможно, скоро все закончится. — Я позвоню, как приеду домой. Постараюсь не сильно задерживаться. — Это в твоих же интересах, крошка, — уголок его рта дернулся в кривом подобии улыбки, и Дэвид, крепко сжав напоследок плечи Беатрис, сел в машину, заводя мотор. И Аллен, даже не обернувшись, пошла вперед, ускорив шаг, к улыбающемуся, как и большую часть времени, Томми, с широко раскрытыми глазами и раскинутыми в разные стороны руками для объятия. Девушка прильнула к нему, крепко обхватив своими едва дрожащими руками его торс, вжимаясь носом в теплую ткань худи Брока и глубоко вдыхая запах его одеколона. — Беа, все в порядке? — Да, — кивнула она, отстранившись и облизнув солоноватые губы. Ревность Мартинеса была слишком неприятна, увы, в физическом, осязаемом смысле. Но, стоило признать, она ведь и сама, в какой-то мере, вынуждала его. Беа покачала головой, приняв из рук Томми шлем и застегнув его под подбородком, а потом забралась на сидение позади Брока. — Готова? — Всегда готова, — пожала плечами Аллен и тут же прижалась к спине Томаса, заливисто засмеявшись, стоило ему завести мотор. Дэвид, разумеется, дождался их: решил покрасоваться перед детьми или неумело запугать Томми — Беатрис не знала, но как только она и Брок приблизились к выезду с парковки, в опасной близости возле них просвистел кабриолет Мартинеса с опущенной крышей. Дэвид мимолетно глянул на них из-под темных очков, а после выжал педаль газа так, что раздался неприятный звук, от которого вмиг заложило уши, и Беа поморщилась. И кто здесь еще ребенок? Она закатила глаза, вмиг почувствовав смущение и неловкость перед Томми за своего бойфренда, хотя, наверное, Брок — последний человек, которого стоило бы стыдиться, учитывая то, что он был свидетелем некоторых конфликтов между ней и Мартинесом. К черту, решила она и повернула голову к побережью, всматриваясь в апельсиновые тонкие линии горизонта, еще не закрытые фиолетовыми лоскутами облаков.***
В доме Броков было гораздо теплее, чем на улице, и, только войдя внутрь, Беатрис расслабилась, улыбнувшись. В воздухе витал мягкий аромат домашнего тепла, который Аллен уже начала медленно забывать за всей суматохой последних лет: после того, как мама впала в кому, дом перестал радовать. Даже когда Беа собиралась на ужине с бабушкой и дедушкой — а случалось такое крайне редко в силу специфики рабочего графика юной Аллен — о подобной атмосфере и речи идти не могло, потому что всегда чего-то не хватало. Чаще — кого-то, и Беатрис от осознания того, что мама могла ужинать с ними, становилось не по себе. Здесь тревога, страх и грусть несколько притуплялись; не исчезали, конечно, полностью, но все-таки ощущались гораздо меньше. Возможно, дело было в том, что Эдди часто шутил — за несколько минут пребывания Беатрис здесь он уже успел рассмешить ее несколько раз, — Ванда интересовалась школьными успехами Томми и Беа, а сам Брок-младший как-то чересчур умилял своим смущением, когда его мама то и дело задавала неловкие вопросы. — Мам, — осторожно начал Томми, искоса поглядывая то на Ванду, то на сдерживавшую смех Беатрис, — мы не встречаемся. У Беатрис есть молодой человек. — А у тебя Джульетта, но в жизни всякое случается, — ответил Эдди вперед жены, заставив Томаса покраснеть еще больше. Беа вопросительно посмотрела на друга и приняла из рук Ванды вилки, тут же раскладывая их у поставленных Эдди тарелок. Мужчина повернулся к Беа и спросил: — Неужели этот негодяй ни разу не упомянул про любовь всей своей жизни? Какое упущение, сын. — Папа, нет, — нахмурился Томми. — Это глупая шутка. — А по-моему, прекрасная, как и все мои шутки, — парировал Эдди и посмотрел на улыбнувшуюся Беа, — смотри, Беатрис согласна со мной. — Так что за Джульетта? Это… кто-то не из нашей школы, верно, Том? Я бы запомнила девушку с таким редким именем, наверное. — Джульетта — это его гитара, — улыбнулась Ванда и достала из духовки ароматное мясо. От запаха еды голова пошла кругом, а живот жалобно заурчал, но Беатрис, рассмеявшись, словно даже и не заметила этого. Томми заметно покраснел и ссутулился, и Аллен, почувствовав, насколько ему неловко, аккуратно сжала рукой его плечо, чуть приобняв. — Ты играешь? — Томми, чуть помедлив, кивнул в ответ, и Беа воскликнула: — Почему ты мне не рассказывал? — Мы не слишком много говорили об искусстве, если уж на то пошло, — улыбнулся Томас и окинул взглядом сервированный стол, чуть нахмурив брови и тут же обернувшись к Ванде. — Мам, а Питер разве сегодня не должен быть с нами? Мне казалось, он не пропускает наши ужины, когда приезжает в Сан-Франциско. — Очень мило, что ты заметил мое отсутствие, — раздался тихий смешок за спинами Беатрис и Томми, и оба синхронно обернулись к дверному проему: Питер Паркер стоял возле порога с маленьким щенком на руках. Аллен не видела его с того сентябрьского вечера, когда тот, оказалось, стал невольным свидетелем ее примирения с Дэвидом. Красиво, эффектно, слезно и мимолетно — да, Паркеру это шоу должно было понравиться едва ли не больше перфоманса в обеденном зале: посмотрел, заинтересовался и быстро забыл; а вот Беатрис отчего-то теперь было неловко. Она своими проблемами делиться не привыкла, и ее однозначное клишированное “я счастлива” говорило само за себя. Только вот фраза эта могла показаться неубедительной и вызвать определенные вопросы — у нее бы они определенно возникли. Оставалось думать, что своей слабости она все-таки не показала, и верить в то, что минутный разговор холодной сентябрьской ночью растаял в его памяти вместе с сигаретным дымом. — Слушай, Эдди, тут твой ребенок отчаянно скулит. Тебя потерял? Старший Брок размашистым шагом преодолел расстояние от одного конца кухни до другого в считанные мгновения и подхватил на руки маленького щеночка хаски с поразительными голубыми глазами. Беатрис вспомнила, что однажды Томас рассказывал о бесконечной любви своего отца к собакам, которых, к слову, вместе с крошечным Космосом было пять. Беа, если честно, никогда не задумывалась о том, хотела ли она заводить домашнее животное, вроде кота или собаки — у дедушки был довольно красивый аквариум, и юная Аллен очень часто проводила время, разглядывая цветных рыб среди цветных камешков и искусственных кораллов. Но теперь, глядя на то, как семья Томаса живет в маленьком рае для собак, она ощутила острое желание завести хотя бы маленького щенка, который мог бы ночами спать рядом с ней, а утром будить и, радостно виляя хвостиком, звать хозяйку на прогулку. Эдди с Космосом, который в сильных руках мужчины смотрелся ну просто, как игрушка, куда-то быстро убежал, и Ванда прищелкнула языком. — Думала, что выхожу замуж за журналиста, а оказалось, что за кинолога, — беззлобно заметила Ванда и оглядела стол. — Думаю, все. Эдди, давай быстрее, еда на столе! Слово “еда”, кажется, подействовало не только на главу семьи Броков: быстро стуча когтями по паркету, в столовую влетели резвые молодые лабрадоры Орео и Нутелла, тут же начав крутиться в ногах Ванды. Женщина закатила глаза, но присела и погладила собак по блестящей шоколадной шерсти. Беатрис рассмеялась, глядя на таких дружелюбных членов семьи и убедилась, что, судя по всему, Брокам вряд ли хоть когда-то бывает скучно. Девушка, сев рядом с Томми за стол, вновь посмотрела на собак и прикусила губу: интересно, а как бабуля и дедуля отнеслись бы к новому члену семьи? В общем-то было не так важно, заводить кота или собаку — главное, чтобы рядом был кто-то. Во внезапно обостренном чувстве одиночества будто бы было что-то инородное и неожиданное: подобная меланхолия для Беатрис — достаточно редкое явление, а потому она, осознав это ощущение, слегка нахмурилась, пытаясь разобраться в причине. Хотелось бы сказать, что оно связано исключительно с переживаниями и о предстоящем концерте, обещанном Иско Тернером, и о непростых отношениях с Дэвидом, и здоровье бабушки, но что-то непохожее и чужое тревожило ее душу, и девушка решила, что, возможно, таким образом вновь проявлялись ее феноменальные способности к эмпатии. Беа подернула плечами и подняла глаза на вошедших в столовую Эдди, а за ним и Питера. — Привет, мистер Паркер, — помахала ему рукой Беатрис, вспомнив, что еще не поздоровалась с ним. Питер, на секунду нахмурившись, кивнул и едва улыбнулся, сев напротив Беа и тут же положив себе салат. — Эй, куда полетел, — сказал Эдди, сохраняя неуместную, явно наигранную серьезность. — А помолиться перед ужином? За ручки подержаться, поблагодарить господа нашего за кров и хлеб? — Поехали сразу в церковь грехи замаливать, — ответила, пожав плечами, Ванда, глядя на смеющегося Томми и неловко улыбнувшуюся Беатрис, и подмигнула девушке. Аллен развела руками. — Я практиковала буддизм какое-то время, пока мы с мамой путешествовали по Азии. Могу мантры прочитать, — ответила Беа и отрезала кусочек мяса. — Медитации, например, не самая плохая вещь. Пробовали? — Не помогает, — махнул рукой Эдди, закатив глаза. — Должно быть, еще любишь роллы и вок-лапшу, кроме медитаций монашеских “ом”-”хум”? — Честно? Ненавижу азиатскую кухню всей своей душой, — пожала плечами девушка. — Лет в пять попробовала какую-то зеленую дрянь, но та, видимо, была испорчена или вроде того. Словом, было мне… Вспомнился очень некстати вкус широких листьев, отваренных в непонятном мутном бульоне. Несуществующий аромат сразу ударил в нос , и Беатрис едва не передернуло от отвращения, хотя перед глазами у нее стояла тарелка не со злосчастной растительностью, а вполне аппетитной говядиной. И все же желудок скрутило, на сей раз, увы, не от голода. Девушка отложила вилку, почувствовав очередной приступ тошноты за этот день. Теперь ей мерещился едкий запах гнилых бананов, вызывающий резкие сокращения желудка. И Беатрис это испугало. Уж если днем она подумала, что ее недомогание связано исключительно с отравлением — неизвестно, к слову, откуда взявшимся, — то теперь она подумала о каком-нибудь вирусе, вновь вспомнив Японию, где знакомая девочка месяц не вставала с кровати, подцепив кишечную инфекцию. Девушка опустила голову, ощутив, как на лбу выступила испарина, и вновь медленно задышала через нос. — … нехорошо. Томми? — она посмотрела на друга искоса, едва повернув голову и приложив ладонь ко рту. — Туалет...где? Едва услышав ответ Брока — может, даже его часть, — Беатрис соскочила со своего места так скоро, что стул, на котором она сидела, опрокинулся назад, и Аллен едва не споткнулась, обходя его и зажав при этом рукой рот. В глазах стало мутно, и слуха Беатрис тоже будто бы лишилась, но каким-то чудесным и даже необъяснимым образом она все же добралась до туалета и тут же упала на холодный пол, вжимая руки к скрипящий кафель. Беатрис выворачивало наизнанку: она содрогалась всем телом и обессиленно пыталась зацепиться руками за несуществующие опоры, чтобы не упасть и не удариться головой. Невероятно болезненные спазмы скручивали давно опустевший желудок, и Беа захлебывалась воздухом раз за разом, чувствуя на языке въевшуюся горечь желчи. Она застонала, поняв, что не может подняться на ноги, однако, сумев доползти до раковины, дрожащей рукой дотянулась до крана. Хотелось пить — она в тот миг совершенно не думала о том, насколько негигиенично набирать воду в невымытые руки, расплескивая большую часть в ладони, но мечтала только о том, как холодная вода успокоит казавшееся едва ли не содранным горло и как станет легче. Девушка припала губами к остаткам воды в ладошках и, не обращая внимания на то, как она ледяными каплями стекала вниз по шее, за воротник ее кофты, пила. Пила. Пила. А желудок сводило еще больше, но мир растаял перед глазами, подобно фата-моргане, а чувства вмиг притупились. И когда пропали все звуки, под кожей словно кто-то сдавленно вскрикнул.***
Октябрь, 2018 год Сан-Франциско
Ванда расплатилась за два стакана колы и большое ведро попкорна, которое Паркер принял из ее рук, пообещав хранить как самое ценное сокровище в его жизни. И ведьма даже не удивилась бы, если бы его шутка была правдой процентов на сорок — за то время, что они с Питером находились в Сан-Франциско, а не прошло, кажется, и двух недель, с момента их переезда — они побывали в кино уже трижды. — Еще немного и мне придется закупать брокколи в промышленных масштабах, — хмыкнула Ванда, набирай горсть попкорна как только они сели в полупустом, медленно заполняющемся зале. — Что?! Зачем, — смутился Питер, запивая свое недоумение и возникший в памяти и на языке вкус брокколи колой. — Я обещала твоей тете, что ты будешь нормально питаться. А пока выходит только с просто “питаться”, на счет “нормально” я как-то не уверена, — отозвалась девушка, вспоминая разговор с Мэй, которая, немного обеспокоенно высказывала все свои переживания. А по ее взгляду и мыслям, которые, на самом-то деле, были слышны, наверное, даже без применения магии, становилась понятно, что переживаний у нее была куда больше, чем она на самом деле высказала. Ванда, на самом то деле, довольно часто вспоминала неделю, начавшуюся с объявления Старка о ее назначении ментором при Паркере и закончившуюся отбытием в Сан-Франциско в компании мальчика-подростка. Пусть, изначально эта мысль ей не очень нравилась. Точнее, не нравилась совсем, сейчас она готова была признать, что все шло не так уж и плохо. На второй день Паркер исчерпал бесперебойную очередь вопросов, которыми он атаковал ее еще в самолете, и почти не останавливался даже во время семичасового перелета. — Забей, — махнул рукой Питер. — Во-первых, она всегда так переживает. Во-вторых, она не знает, что укусы радиоактивных пауков ускоряют метаболизм и лечат все недуги в три раза быстрее. Наверное, при большом желании и почку отрастить новую смогу. — Оставим этот разговор исключительно теоретическим, — быстро оборвала его Ванда, поджав губы. — Ты уж не кричи так в общественных местах про пауков, ладно? — Да! Точно! Прости, — цокнул языком Паркер, тут же прижав ладонь к губам. — Да мне, в общем-то плевать. Про меня то все все знают, — пожала плечами Ванда, вспоминая все новостные репортажи и заголовки газет, в которых по соседству с геройским прозвищем видела свое собственное имя, идущее прямо перед обвинениями в массовых смертях, взрывах, подрыве национальной безопасности и дестабилизации общественного спокойствия. Да, идеального наставника Старк выбрал, ничего не скажешь. — А тебе это… ну… Сильно мешает? — На улицах не узнают, автографов не просят, — усмехнулась Максимофф кивая в сторону экрана. Его уже включили и начали транслировать рекламу. — Зря. Ты клевая, — шепнул Питер, перед тем как захрустеть попкорном. — Напишу об этом в свое резюме на сайте знакомств — семнадцатилетние мальчики считают меня клевой, и все парни сайта — мои, — ухмыльнулась Ванда, отвлекаясь от просмотра рекламы — ни одного интересного трейлера пока так и не показали. — У тебя есть анкета на сайте знакомств? — нахмурился Питер, точно так же пропуская трейлеры фильмов, на которые он не собирался идти спустя несколько месяцев. — Нет, но после таких то фраз просто обязана появиться, — отозвалась Ванда, заставив их обоих тихо засмеяться, получить сердитый взгляд от одного из редких зрителей вечернего сеанса и замолчать, по крайней мере на какое-то время. Ванде определенно нравились походы в кино с Пакером, впрочем как и ему с ней, как минимум за то, что они оба любили болтать прямо во время просмотра, строя теории и предположения в случае, если это был какой-нибудь детектив, а в научной фантастике и комиксах Ванда даже могла говорить с Питером на одном языке в обсуждении, сколько же законов физики нарушили сценаристы и режиссеры в отдельно взятых сценах, а Питер спокойно вступал в обсуждения о том, сколько исторических ляпов было нарушено. И, оглядываясь назад, они оба, наверное, вспоминали день, когда обоим стало известно о временном переезде. “Просто будем делить одну квартиру на двоих, по рукам, дружелюбный сосед?,” — сказала тогда Ванда, вот только “просто делили одну квартиру на двоих” они не больше пары дней. Может, он и достал ее вопросами и болтовней во время перелета, и Ванда абстрагировалась на пару дней, большую часть времени страдая от безделья и незнания, чем же себя занять. Ежедневные тренировки с Питером, с учетом такого же ежедневного посещения школы и нескольких часов стажировки сокращались до предельных двух часов, да и то, они в последнее время стали сокращать и их, чтобы Паркер успевал сделать домашние задания и выспаться, а не выбирать, между первым и вторым. Наверное, за одним из завтраков они поняли, что могут быть неплохими друзьями, когда Ванда поспешно варила на двоих кофе, а Питер сонно листал каналы, комментируя услышанные новости — и почему их так любят транслировать по утрам? — точно так, как их бы прокомментировала Ванда, как она потом поняла. А еще они оба любили кофе и не любили вставать по утрам, что для начала было не таким уж и плохим объединяющим фактом — это потом выяснилась любовь к просмотру фильмов именно в кино, один любимый сериал на двоих и страшная тяга к вредной пище. — А на счет сайта знакомств, может, задумаешься всерьез? — неуверенно предложил Питер, помешивая трубочкой свой ванильный коктейль. — Чего? — Только не обижайся, — поморщился Паркер. — Но ты ведь очевидно скучаешь! — Ты потрясающий собеседник, Паркер, — качнула головой Ванда, ухмыльнувшись. — Это да, но я ведь постоянно в школе или в лаборатории, — кивнул он, а потом, посмотрел на смеющуюся в голос Ванду и стушевался. — А, это был сарказм, да? Ванда захохотала еще громче, услышав последнюю реплику юноши и невольно обратив на себя внимание единственного человека в зале — владельца небольшого кафе в стиле восьмидесятых, где они проводили уже вторую субботу подряд, и их вторую субботу в Сан-Франциско, наслаждаясь и атмосферой, и восхитительными коктейлями. — А еще я живу с тобой уже вторую неделю, но так и не узнал ничего кроме того, что уже знал, а это очень немного, — возмутился Паркер, словно выплескивая все, о чем он думал на протяжении нескольких дней. — И что же ты знаешь? — прищурившись, но так и не переставая довольно улыбаться, спросила Ванда. — Ну, у тебя есть брат, — неуверенно произнес Паркер. — Ты из Зоковии, которую хотел разрушить Альтрон, с которым ты была союзницей, и которого ты в итоге победила. Но это ведь не характеризует тебя как личность! — Хорошо, аукцион невиданной щедрости — спрашивай, что хочешь, — кивнула Ванда, снимая вишенку со своих сливок поверх коктейля и переставляя ее на коктейль Паркера — он такие вишни обожал, а она на дух не переносила. Прекрасный дружеский симбиоз. Питер задумался, что он хотел бы спросить, и выглянул за окно ненадолго — очертания города уже скрывала сумерками ночь, но он все еще мог прекрасно различить колышущиеся шторы в окне их квартиры в доме на другой стороне перекрестка. На самом деле в голову ничего не шло, несмотря на то, что он только что так громко говорил Ванде о том, что что-то хочет от нее узнать. А город, на который он смотрел, чтобы сосредоточиться, только больше отвлекал. Свет загорающихся огней заставлял думать о Нью-Йорке, по которому он скучал. Тетя Мэй звонила довольно часто, и они хорошо говорили каждый раз, а Питеру своим неизменно оптимистичным тоном всегда удавалось убедить ее в том, что у него все прекрасно, даже если на самом деле все шло совсем не так, как ему хотелось. Даже однажды позвонил мистер Старк и спросил, хорошо ли они устроились и как дела у Паркера. Он сказал, что все просто прекрасно и почти не соврал. — Хочешь, можем поговорить о чем-нибудь другом? — осторожно предложила Ванда, заметив, что мальчишка слишком долго молчит и смотрит на перекресток с редкими автомобилями — квартира находилась далеко от центра, поэтому по выходным, как они успели заметить, их райончик просто напросто вымирал. — Как дела в школе? Хотя, ладно, Ванда не просто заметила, что он молчит, что уже нонсенс, и пялится в окно с выражением глаз как у брошенного щенка, но заодно и залезла в голову — в конце концов, у подростков в семнадцать лет любое событие могло стать проблемой мирового масштаба, а она должна была контролировать, не случилось ли что-то действительно серьезное. — Нет-нет, я придумал — что ты помнишь о своей школе? Что тебе нравилось? — На самом деле, я не такая уж и старая, как ты думаешь, так что о школе помню много, — усмехнулась Ванда. — В школе я не переносила математику, Пьетро постоянно тяжело вздыхал на мои слезы и садился поздно вечером, до глубокой ночи мне все объяснять. А больше всего любила курс изобразительного искусства. — Кстати, сколько тебе? — Двадцать шесть. — Оу, — протянул Паркер, задумчиво разглядывая ее лицо. — Паркер! — тут же возмутилась Ванда, театрально закатив глаза. — Дружеский совет: никогда не говори “оу”, когда узнаешь, сколько даме лет. — Нет, я не в плохом смысле, просто думал ты гораздо старше, — тут же оправдался Питер, поднимая руки и улыбаясь так обаятельно, как только мог. — Ты сейчас нисколько себе не помог, — покачала головой Ванда, прежде, чем ее смех перешел в искренний хохот. Питер, осознав, что наговорил, уткнулся лбом в столешницу, заражаясь смехом Ванды, но все еще смущаясь собственных слов и того, как Ванда может отреагировать, когда закончит смеяться — что, если его слова заденут ее где-то в глубине души за слоем хорошего отношения и, кажется, даже искренней заботы о нем? Он не хотел портить ту зыбкую сложившуюся между ними дружбу, потому что Ванда оказалась совсем не настоящей ведьмой, как он думал — она, оказывается, умела смеяться, обожала тосты с нутеллой и искренне интересовалась его делами в школе, при этом не навязываясь. А на тренировках старалась не навредить и, пусть переживала, что учитель из нее никакой, за пару недель успела научить его уворачиваться от тяжелых летящих в него предметов. Правда,с особо опасными, которые могли нанести порезы или тяжелые раны, он все равно справлялся плохо, так что Ванде, швырявшей стеклянные кубы в него, самой же приходилось их отталкивать, страхуя подростка. Все это было милым. По крайней мере, в той мере, во сколько слово “милое” было вообще употребимо к миру, который не так уж и давно он открыл для себя — вся эту супергероика, которая в ежедневной жизни была не ежечасными драками с суперзлодеями и отмечание побед пиццей, а постоянными тренировками, а для Ванды изредка и для остальных, куда чаще, для Тони и Стива, например, заполнение бумаг и обсуждением какие-то правовых проектов, созданных при корпусе, для обсуждения на международных саммитах — мол, что и как делать, если нападут пришельцы, кому звонить, если Земля начнет раскалываться на части и так далее. Так что, мир героев, вывернутый наизнанку, не перестал ему нравиться, а он так и не разочаровался, как это однажды при личной беседе предрекал Стив, переживая за него. А Максимофф, сама того не зная, только поддерживала в нем этот незатухающий огонь.***
Эдди уложил девочку, рухнувшую в обморок в их ванной на диван в гостиной и перевел взгляд на жену, которая только нервно дернула плечиком. Укрыв подружку Томми пледом, который подал Паркер, и сев рядом с другом, он выдохнул и потер ладони друг о друга — заставляя замерзшие под впечатлением руки стать хоть немного теплее перед тем, как он вновь прикоснется к Беатрис — Ванда как раз дала ему салфетку, обработанную приводящей в чувство жидкостью. Небольшой плюс жизни супергеройской семьи — домашняя аптечка всегда колоссальных размеров, а при хорошем раскладе еще и включает в себя все новейшие технологии, которые, в принципе, и мертвого поставят на руки. Брок присел на корточки возле дивана, и, разорвав обертку на салфетке с отвратительным запахом, поднес ее к носу девушки, взглянув на сына — тот обеспокоенно сидел на кофейном столике, сжимая в руках подушку и прикусывая губы. Когда стало ясно, что салфетка с гремучей смесью, из-за которой Ванде пришлось даже раскрыть окно, не сработала, Паркер соскользнул с дивана и дотянулся до запястья девушки и нащупал пальцами точку, о которой рассказывали еще в школе, Эдди засек время. — Ну, из хороших новостей — она жива и за… — Паркер взглянул на часы на запястье, которые Эдди к нему повернул. — За тридцать секунд ее пульс упал со ста шестидесяти ударов в минуту до семидесяти. — Ммм… У Беа всегда были проблемы с сердцем, — кивнул Томми, продолжая сжимать подушку. — Думаю, это не рядовые проблемы с сердцем, приятель, — шепнул Эдди, прижав губы, и перевел взгляд на Ванду. — Героин, ЛСД, беременность, точнее, вероятный выкидыш, хмм…. Это из того, что вспомнила за минуту, — произнесла женщина, усилием воли и, совсем немного, магии, блокируя воспоминания о собственном подростковом периоде. — Мам?! — возмущенно воскликнул Томас, мгновенно выпрямившись, как струна. — Вечером поговорим с тобой о контрацепции, — кивнул Эдди сыну. — Во-первых, я знаю все, что нужно знать, пап, — прижав губы точно как отец несколько минут назад, отозвался Томми так, словно закрывал эту тему раз и навсегда. — Во-вторых, она не беременна, в этом я уверен, больше только в том, что она не под наркотиками. И… Что такое героин? — Еще один наркотик, — отозвался Паркер. — Скорее из нашего с твоей мамой времени, довольно тяжелый. — Почему ты вообще это вспомнила? — возмутился Томми, посмотрев на Ванду и тут же быстро переведя взгляд на отца — он перебирал все содержимое одного их аптечных ящиков в поисках чего-нибудь, что поможет привести Беатрис в чувство. — А этого, приятель, она тебе никогда не расскажет, — произнес Веном хриплым голосом, появляясь из-за спины Эдди. — Я рассказал бы, да только эта прекрасная, обожаемая мною женщина заверещит на ультразвуке, а ты знаешь, я это не люблю. Томми с грустью дернул уголком губ, принимая слова Венома к сведению. Эдди, не обращая особого внимания на своего симбиота, к которому, к слову, привыкли все члены их семьи — даже малыш Космос, который после рождения целых два дня не находился с Эдди в одной комнате, либо истошно лаял, если такое случалось, сейчас привык к, в общем-то, приятному дополнению его хозяина, и радостно вылизывал лицо Эдди каждое утро, когда Ванда, вставая раньше, оставляла дверь в их спальню открытой. — Ты бы спрятался, не хотелось бы девушку вытаскивать из второго обморока сразу после первого, — отозвался Эдди спокойно, находя в ящике герметично упакованные шприцы. — Мой ботанский амиго, что скажешь на счет адреналина? — Что девушке стоит вызвать скорую, а тебе походить на курс биологии к сыну, они, вроде, ту же тему проходят. У нее и так сердечные ритмы запредельные, а ты их еще разогнать хочешь, — покачал головой Паркер. — Ну прости, не так часто в моей жизни девушки падают в обморок в моем доме. Последний раз был, например, восемнадцать лет назад, — хмыкнул Эдди, подняв глаза на Ванду, которая прежде, чем Томми с Паркером зададут вопросы, предпочла скрыть взгляд и создать видимость предельной занятости. — Не стоит вызывать врачей, — вмешался Веном, дотягиваясь до телефона Паркера и отнимая его. Он приблизился к лицу Беатрис и прислушался к ее размеренному дыханию. — Эдди, она отключилась в ванной, кажется, ударившись головой почти сразу после того, как ее вырвало. Ничего не напоминает? Например, наш первый день вместе? — Эй, хватит, — резко оборвал симбиота Эдди. — Ты называешь хостом каждого, кто блюет на улице и падает в обмороки — поверь, это не так. И откуда вообще взяться еще одному симбиоту? — Спроси у Карнажа, — отозвался Веном немного обиженно. Почему-то, каждый раз во время таких семейных брифингов его мнение отказывались воспринимать всерьез, списывая все на то, что он не с этой планеты и не понимает, как все устроено. Веном в ответ называл их чертовыми расистами и скрывался в теле своего вечного хоста, выкручивая на максимум его желание поедать шоколад и картофельные драники, так что Эдди от них едва ли не начинало тошнить. И да, пусть практика показывала, что он обычно не прав, вдруг в этот раз он не ошибся? Он ведь провел на этой планете уже восемнадцать лет, мог начать кое-что да понимать. — Раньше мы делали как-то так, — вспомнила последний вариант Ванда и, подойдя к девушке, зажала ей нос. Когда Паркер, набиравший номер службы спасения, хотел уже вмешаться, Беатрис резко открыла глаза и вдохнула ртом, начав хватать воздух как выброшенная на берег рыба. — Прости, необходимая мера. Беатрис, ничего не понимая, кивнула, принимая слова миссис Брок к сведению и пытаясь сфокусировать зрение — совсем рядом, Эдди, прямо за ним Томми, кажется, где-то недалеко Ванда с Паркером. Да, похоже на то. Она… Как она здесь оказалась? Ладно, как она оказалась среди Броков она помнила. Как она оказалась на диване? Вот тут ее память подвела. Последним, что она помнила, были ее пальцы, обхватывающие ручку двери ванной комнаты, и ладонь, прижатая к губам, чтобы сдержать рвоту. Отвратительно. Только вспомнив собственные ощущения, она поморщилась, а по коже побежали мурашки. Ванда, увидев, что даже под пледом девушке очевидно холодно, Ванда дотянулась до своей кофты, лежащей на кресле, и отдала девушке, которая тихо прошептала слова благодарности и тут же оделась. — Тебя, похоже, лихорадит, дорогая. А еще ты рухнула в обморок в ванной, так что… Не знаешь, что это может быть? — Ммм… Грипп? В ресторане одна из официанток ушла на больничный, может, успела подхватить у нее, — пожала плечами Беатрис неуверенно. — А сегодня мы с Томми бегали на холодном воздухе, потом еще и репетиция… Думаю, я все усугубила. — Ладно, я поняла. Грипп далеко не самое худшее, что могло случиться, — махнула рукой Ванда, закрывая ящик с лекарствами после того, как ловким движением достала из него простые противовирусные таблетки. Никакого героинового передоза, подростковой беременности и появления симбиота. Это даже заставило ее с облегчением улыбнуться — похоже все четверо забыли о том, что в этом мире еще остались самые нормальные люди, которых может скосить самый простой грипп, а не ранение в печень, магическое проклятье или несколько выстрелов в упор — что делать с этим они все знали куда лучше, чем методы лечения гриппа. — Скажешь номер мамы? Я позвоню и предупрежу, что ты останешься переночевать — не против ведь? Все-таки, такой грипп, как у тебя, не лучшая компания для такси в ночном Сан-Франциско. — Да. Да, спасибо, — шепнула Беатрис. Слабыми пальцами она смогла вытащить телефон из кармана и найти номер бабушки. — Вот. Оливия Аллен, бабушка. Мама… Она не сможет сейчас ответить. — Ладно, поняла, — кивнула Ванда, делая вид, что она не обратила ни на что внимания — Беатрис явно хотела избежать вопросов о матери и о том, почему та не сможет ответить на звонок от мамы одноклассника. — Томми, отнеси Космоса отцу — он подозрительно рычит, пусть успокоит. Томми перевел взгляд на щенка, сидевшего на противоположном от Беатрис кресле и глухо рычавшего, да так, что от малолетнего жизнерадостного хаски никто такого еще никогда не слышал. Не поняв, что его так разозлило, может, отсутствие внимания к его персоне, Томми вздохнул и, прикоснувшись мимолетно к плечу Беатрис с обещанием сейчас же вернуться, подхватил щенка на руки и покинул гостиную. Девушка облокотилась на спинку дивана и подтянула колени к груди, закутываясь в плед и пряча холодные ладошки в рукавах кофты Ванды. Она опустила лоб на колени и тяжело вздохнула. — Очень плохо? — вкрадчиво поинтересовался Паркер негромким голосом, чтобы не сделать еще хуже. — Ну… паршиво. Еще и такой переполох навела, — отозвалась слабым голосом Беатрис. — Принести тебе что-нибудь? — Нет, не уходи… те, — Беатрис мгновенно подняла голову и тут же поморщилась из-за резкого движения. — Я боюсь снова отключиться. — Ладно, — кивнул Питер, соглашаясь с девушкой — терять сознание снова было бы очень некстати. — Точно уверена на счет гриппа? — А что это еще может быть? — Не знаю, — ответил Паркер, а потом, вспомнив что-то, приглушенно рассмеялся, заставив Беатрис вопросительно взглянуть на него и одним только взглядом потребовать от него рассказа. — В общем… Мы были классе в пятом или шестом, когда, может слышала, Локи решил захватить Землю, открыл портал для читаури, Нью-Йорк наводнили инопланетные твари, все такое. И мы с Недом, мой лучший друг с первого школьного дня, через пару дней, после того как все начало приходить в норму, очень не хотели идти в школу, прямо совсем. Так что мы придумали себе грипп-читаури, позвонили тьютору, рассказали, мол так и так, вчера гуляли по Нью-Йорку, нашли кучу железяк, а сегодня какая-то сыпь странная, горло болит, знаете, у нас наверное инопланетный грипп. Ну мы полежим маленечко и завтра на уроках как штык. Беатрис тихо засмеялась, стараясь сильно не двигать ни головой, ни телом — грудную клетку жгло, словно кто-то переломал все ребра и теперь вправил обратно, смазав перцовой смесью. Она тихо ухватила ребра ладонями, словно пытаясь их удержать после всех переломов, даже при том, что понимала, что с точки зрения биологии это невозможно. — Чем все закончилось? Вас исключили? — Нет, просто два района Нью-Йорка оцепил ЦКЗ, каждую вещь в нашем доме продезинфицировали, а Мэй шестнадцать часов сидела в мексиканской лавке, где к ней давно подкатывал официант, так что я после полного обследования, включающего, с ее согласия, далеко не самых приятные процедуры, вернулся домой и услышал парочку новых слов, — смеясь, вспомнил Паркер. Беатрис, насколько это для нее было возможно, тоже смеялась, крепко прижав руку к груди, удерживая всю свою боль где-то внутри тела. И в какой-то момент ее внутренняя боль вылилась наружу, и у нее ушла, наверное, минута, на то, чтобы понять, что это не вспыхнувшая дрожь какого-то из ее органов, так внезапно страдающих, а самая банальная вибрация отключенного мобильника. Беатрис зашевелилась, вытянула его из кармана джинс и, увидев фотографию молодого улыбающегося мужчины, вздохнула и положила телефон рядом с собой, попутно сбрасывая вызов нажатием одной кнопки. — Тот парень? Вы снова поругались? Беатрис нахмурилась, оставляя на губах улыбку, и подняла взгляд на Паркера. — Так выясняете, прямо как друг моего дедушки, который лет с шести сватает мне своего внука, — легко отозвалась Беатрис, ничуть не скрывая, что уходит от ответа — это просто не то, о чем с Паркером хотелось бы говорить. Да и с кем-либо вообще из собравшихся, даже с Томми. Он, к слову, появился как только Беатрис о нем подумала — с кружкой горячего чая с имбирем и медом, сказав, что все это приготовлено по рецепту Наташи. И когда Беатрис непонимающе уточнила, какой именно Наташи, за секунду до того, как Томми произнес “Романофф” и рассказал потрясающую историю о том, как они вдвоем провели выходные, пока мама с папой работали, Беатрис и сама поняла, о ком речь, и восторженно поднесла ладошку к губам. Подумать только. За несколько недель благодаря Томми она познакомилась с большим числом своих героев из детства, чем за все предыдущие почти семнадцать лет жизни. Пусть, с половиной из этого числа она была знакома лишь номинально, через его истории, это все равно было потрясающе и в чем-то даже завораживающе. А прямо сейчас, сразу после истории о том, как Питер Паркер по-детски глупо пользовался нападением читаури, она пила согревающий чай по рецепту русской шпионки. Только после первого глотка Беатрис подумала, что согласно всем стереотипам, что она знала о русских, там непременно должен был быть алкоголь, но ни после первого, ни после второго, она никакого привкуса не почувствовала. — Папа не разрешил соблюсти все тонкости рецепта, — заметив, как она принюхивается, шепнул Томми. — Мам?! Расскажешь историю про Наташу? — Она вышла, — крикнул из коридора Эдди, и по скрипу дерева под его ногами стало ясно, что он только что закрыл дверь и теперь направлялся к ним в гостиную. — Пришла Гея, позвала ее на прогулку. И пусть Беатрис ни в ту секунду, ни спустя пару минут так и не смогла вспомнить, кто такая Гея из их супергеройской тусовки, но по удивленным взглядам Паркера и Томаса с приоткрытыми ртами, и плотно сжатым губам Эдди, становилось ясно, что появление этого человека поздно вечером не означало ничего хорошего.***
Декабрь, 2018 год Сан-Франциско
Как выяснилось в первый же день в Сан-Франциско, в подвале дома, где они жили, Старк организовал уменьшенную копию зала, что был на базе, так что Ванде с Питером точно хватало масштаба. Видимо, он был всерьез озабочен тем, чтобы его названный отпрыск был в состоянии защитить себя если паутина подведет, или ее возможностей будет недостаточно. А потому и о полноценном отпуске без ежедневных многочасовых тренировок для поддержания боевой формы забыть не удалось бы при всем, увы, желании. В таком ритме непрекращающихся тренировок они с Паркером жили вот уже почти два месяца без возможности отказаться — Старк, находясь даже в почти трех тысячах миль от них, каким-то образом умудрялся все контролировать по своей излюбленной привычке. Не то чтобы это Максимофф раздражало, однако чувствовать чью-то опеку, пусть и не обращенную лично к ней, казалось унизительным. Ванда покачала головой, подняла глаза и, заметив, что Питер приготовился к упражнению, бросила громкое и отрывистое “старт”, запустив командой систему. Вокруг него синими призраками материализовались безликие фигуры, которые вот-вот бы начнут нападать, стоит только Ванде или Питеру сделать шаг. — Готов? — едва шевеля губами, спросила Максимофф, сжав кулаки, вокруг которых тут же появилось мягкое красноватое свечение — на всякий экстренный случай. Паркер, выпрямив спину, чуть свел лопатки, кивнув, и девушка крикнула: — Вперед! Поначалу все шло стабильно. То есть, в понимании Ванды, хорошо: Питер ловко отбивался от нападавших на него со всех сторон высоких фигур, то и дело старавшихся сбить Паука с ног. Одно слово — не человеческая логика, думала Ванда, глядя на то, как без особенных усилий Паркер перепрыгивает их одну за другой. Пытаться ударить по ногам Питера — все равно что начать читать ее мысли, защищенные магией Хаоса. Занятие глупое и бессмысленное, ведь Паркер... Максимофф едва ли не вскрикнула, когда поняла, что Питер не заметил, не почувствовал или не смог среагировать на одну из голографических угроз, урон от которых вроде синяков или рассеченных бровей и губ был вполне реальным. Девушка, будто в замедленной съемке, увидела, как едва ли не двухметровое подобие мужчины, словно заметив легкое замешательство Питера и соответствующе на него отреагировав, локтем ударило Паука почти в район виска, и Ванде на секунду показалось, что попал он в область уха. Питер зашипел, но тут же, правда, реабилитировался, отправив несуществующего, но довольно-таки вредоносного врага в нокаут. С последними расправиться получилось довольно быстро при помощи излюбленной Паркером паутинной бомбы — новым его изобретением, которым юноша чрезмерно сильно гордился. — Испытание пройдено. Успех — девяносто семь процентов. Активировать имитацию террористического захвата? — осведомилась система скрипящим механическим голосом, но Ванда, хлопнув в ладоши, тут же ее отключила. Она заметила, как Питер резко опустился на маты, скрестив ноги и потирая место сильного ушиба, и смахивая с себя остатки синтетической липкой паутины, подошла к юноше, садясь рядом. — Извини, я не рассчитал, — выдохнул Паркер, скатав в маленький шарик паутину с плеч Ванды. Девушка отмахнулась. — Она растворится скоро в любом случае, так что не волнуйся за кофту. Даже перестирывать не придется. — Печально, тогда был бы повод выкинуть это старье и купить, наконец, хоть что-то новое, — усмехнулась Максимофф и положила руку на предплечье Питера. — Все в порядке? Сильно болит? — Нет, совсем нет, — покачал головой он. — Пропустил глупый удар, вот и последствия невнимательности. В следующий раз буду помнить, чтобы не повторять ошибок. Считай это пройденным уроком. Ванда чуть прищурилась, увидев, как серьезно и сосредоточено лицо Питера. Он не улыбался, а это значило, что его что-то гложило изнутри — тут и ясновидения никакого не требуется, чтобы понять Паркера. Он Всегда чересчур жизнерадостный и веселый, а подобные ситуации на тренировках встречает, скорее, неловкими смешками и глупыми подростковыми шутками, но никак не сведенными к переносице бровями и хмурым, тяжелым взглядом. Максимофф склонила голову, разглядывая лицо Питера, а тот, почувствовав на себе ее взгляд, нахмурился. — Рассказывай, — вздохнула девушка, так же скрещивая ноги и чуть ссутуливаясь, как Паркер. Он неловко повел плечом и хотел было отмахнуться, но услышал, как Ванда недовольно запротестовала. — Только не начинай все отрицать. Я вижу, что с тобой что-то не то, и просто так от тебя теперь не отстану. Что-то произошло на практике? Взорвались колбы с радиоактивными химикатами, и мы должны будем бороться с новорожденным вселенским злом из пробирки? Остался на сверхурочные, чтобы паутину сделать, и тебя заметили? Мне кажется, я не могу придумать уже чего-то хуже, так что валяй, рассказывай. — Ван, все в порядке. Временный творческий кризис с полным отсутствием желания заканчивать статьи. — Все, оказывается, гораздо серьезнее, — выдохнула Максимофф, поудобнее устраиваясь на тренировочных матах и разворачиваясь лицом к Питеру, опустившему голову. Его вьющиеся волосы едва не доставали глаз, а потому Ванда без особых усилий сумела разглядеть в его взгляде разочарование с толикой грусти: в подобные моменты, когда ей и впрямь казалось будто бы она Паркера чувствует — без помощи магии, по-человечески, сердцем, — Максимофф думала, что им с Питером, наконец, удалось найти общий язык в полной мере и даже стать не просто соседями, а друзьями. — Слушай, ты ведь все равно можешь прочитать мои мысли, тогда какой смысл рассказывать? — По отношению к тебе это было бы крайне нечестно с моей стороны, — пожала плечами девушка. — Я, вроде как, сама учусь доверять людям, поэтому, исходя из собственных ощущений и опыта, посоветовала бы лучше самому рассказать. Потому что иногда воздействия на сознание бывают… довольно ощутимы. — Да это все этот старый скряга-журналист! — воскликнул Питер, не выдержав. Ванда его порыв оценила как положительный прогресс: все лучше, чем хмуриться и искать в себе недостатки. — Раскритиковал мою статью так, будто бы он главный редактор “Форбс” или “Нью-Йорк Таймс”. А фактически? — А фактически — кто? — Бывший репортер, который раньше работал на какую-то нью-йоркскую газетенку, уволившую его после скандала с интервью. Насколько я знаю, этот старикан хуже Джеймсона — представляешь себе масштабы проблемы? — Представляю, — кивнула Ванда и легла на маты, посмотрев в потолок. Питер тоже упал рядом, недовольно сжав губы и сложив руки в замок. — Тогда какого черта ты отправил статью именно в его издание? Это же нелогично. — Ну, — замялся Паркер, и Максимофф закатила глаза. — Самонадеянность не всегда лучшая черта характера. Я понимаю, если дело касается защиты Америки, а у всех Мстителей, кроме тебя, внеплановый выходной. Тогда, конечно, да, только на себя и рассчитывай. Но если мы говорим о безнадежном репортере с завышенном чувством собственной незаменимости и важности, то стоило бы несколько раз подумать, как считаешь? — Наверное, — после минуты раздумий все-таки согласился Питер. — Но, слушай, даже Джона однажды принял мою статью с фотографиями, неплохо заплатив за них. Вот я и подумал, что Эдди Брок-то точно, в таком случае, согл… — Кто? — Ванда приподнялась, опираясь на локти. — Эдди Брок? Беру свои слова назад и полностью поддерживаю тебя: вот уж кому-кому, а ему говорить о таланте — том, чем его природа обделила, — говорить не стоило. Он наверняка позеленел от зависти и поэтому не принял твою статью. — Погоди, вы знакомы? — удивился Питер, вздернув брови. Ванда Заметила в его взгляде неподдельный интерес к завязавшемуся разговору о Броке, и отметила, что справилась со своей маленькой миссией вытащить Питера из полуторачасовой апатии. — Почему ты не рассказывала? Типа у вас какое-то секретное прошлое, а? Журналистские расследования и все такое? — Если бы. Пересекались пару раз по работе, не более того. А теперь идем, время уже далеко за обеденное, а я еще не завтракала. Умру без пиццы, — поднявшись на ноги, девушка потянула Паука за руку и тут же постаралась сменить тему разговора, начав расспрашивать Паркера о стажировке в лабораториях какой-то организации, название которой она так и не знала, к своему стыду. Но зато она знала точно, что старых знакомых иногда нужно навещать. А еще она знала, что статью Питера опубликуют в издании Брока, причем очень и очень скоро.