Второй шанс

      Мужчина, стоявший перед Мизуки, гадко улыбался, заставляя внутри все похолодеть от страха. Все разговоры медленно затихали, а внимательные взгляды были прикованы только к ним. У девушки моментально пересохло в горле, хотелось встать и броситься в столовую, однако тяжелая ладонь, которая стискивала плечо не хуже тисков, не позволяла даже пошевелиться. По телу пробежали мурашки, но Сенджу лишь вздохнула и слегка улыбнулась: — Что-то хотели? — Хотел, — кивнул заключенный и громко засмеялся. — Сначала похвалить за смелость, а теперь — прибить, как навозную муху. — Быстро же вы меняете свое решение, — Мизуки нервно дёрнула свободным плечом. — Ненавижу клан Учиха. Ваши люди многих наших поубивали.       Девушка смотрела на преступника с непониманием на лице. Учиха? Она принадлежит совершенно другому клану. Неожиданная догадка заставила её вновь нервно улыбнуться — ведь на ней была куртка Изуны. Захотелось переубедить мужчину, сказать, что он не прав, но взгляд Изуны просто пригвоздил её к лавке.       Парень неспешно подошёл к ним, однако расслабленная походка и безмятежность на лице были лишь пыль в глаза. Юный Учиха выглядел, как дикий зверь, который обходит свои владения. Сенджу невольно стушевалась и переместила свой взгляд на колени. Не будь она сейчас такой растерянной, то наверняка нашлось бы, что ответить. — Какие-то проблемы? — услышав голос Изуны, Мизуки не поверила своим ушам. Подняв взгляд, она почувствовала, как сердце забилось в груди. В данный момент он был практически копией своего старшего брата. — Пока никаких. Но советую теперь глаз не смыкать.       Здоровяк отпустил плечо девушки и направился в сторону столовой. Мизуки выдохнула — конфликта не случилось. Кажется, второй шанс, который ей предоставили, надо было еще заслужить, чтобы он оказался благополучный. — Ты ведь не глупая, — тихо сказал Изуна, садясь рядом с ней на скамейку. Его лицо было хмурым, а голос строгим, будто он отчитывал ребёнка за плохое поведение. — Никогда и никому не называй свой клан. Сенджу здесь ненавидят больше, чем Учиха. Я понимаю, что такая резкая смена обстановки тебе в новинку, но возьми себя в руки. Шиноби ты или нет?       Парень молча поднялся, даже не взглянув на девушку, и направился в другой конец площадки для прогулки. Мизуки понимала, что Изуна прав, ведь она оказалась не в радужном месте, где и полагается оказаться после смерти. Её притянуло в жестокий мир, наполненный ненавистью и бесконечными, бессмысленными войнами. Каждый клан хотел доказать свою силу, чтобы захватить кусок земли, где можно будет обосноваться, построить высокие стены и не впускать чужаков. Им просто хотелось иметь родину, а не кочевать с места на место из-за нападений других кланов. Мизуки прекрасно понимала это желание, ведь вся её жизнь — это война и движение, будто именно это удерживает её на плаву. Но в тоже время понимала, что так продолжаться не может.        Для себя Сенджу приняла одно очень важное решение: с сегодняшнего дня её жизнь начинается с чистого листа. Здесь к девушкам относятся хуже, нежели к мужчинам, потому что они слабее, менее выносливые, эмоциональные и доверчивые. Мизуки хотела доказать, что все эти качества — не слабость, а сила. Тебе всегда есть куда расти, к чему стремиться. Желание достичь того же уровня, что и другой шиноби, формирует в человеке: выносливость, усердие и трудолюбие. Эмоции и чувства — это не слабость, это внутренний дикий, обжигающий огонь, который можно укротить и использовать в своих интересах. Нет сильнее человека, который жаждет защитить то, что дорого его сердцу.       В жизни часто случаются неудачи и беды. В это опасное время смерть человека стала чем-то более естественным нежели рождение ребенка. Поэтому, когда у Мизуки умерла мама, всем было абсолютно все равно — просто минус один боец в строю. Никто не выражал тогда девочке соболезнования, она не слышала добрых слов, потому что их просто не осталось. Смерть стала чем-то обыденным, тем, что случалось абсолютно с каждой семьей.       Юной Сенджу пришлось остаться со своей болью наедине. У неё не осталось близких родственников, только клан, который смотрел на маленькую девочку с жалостью и пониманием, что та скоро отправится вслед за своей матерью. Однако, Мизуки не была с этим согласна. Она пообещала во что бы то ни стало стать сильнее, выучить медицинские техники, овладеть несколькими стихиями и быть ловкой, незаменимой куноичи. Ей приходилось ломать себя, наступать на глотку и работать до полного изнеможения, но цель, маячившая впереди, придавала сил.       Сейчас надо вести себя точно так же: не сдаваться, не идти на попятную, отстаивать свои интересы, говорить только то, что думаешь, не увиливая и тем более не обманывая. Притворяться — значит изменить себе. Также Мизуки приняла важную вещь — убийцей она быть не хочет. Пусть эти руки прекрасно знают, как лишить человека жизни, но они также умеют лечить и нести добро.       Прежняя Мизуки была права — она отличается от остальных, и дело вовсе не во времени, из которого её выдернули. Всё дело в душе, которая отчаянно хочет нести свет и помогать тем, чья тьма взяла вверх. Девушка и сама понимала, что не идеальна: в ней есть агрессия, которую порой сложно контролировать, невероятное упрямство, что не всегда помогает. Но внутри неё было жгучее желание стать лучше…       Неожиданно мысли Мизуки были прерваны появлением надзирателя. Мужчина всё так же гадко улыбался, хотя и старался не показывать свое самодовольство. — Начальство вызывает.       Сенджу поднялась на ноги, ощущая, что вновь все взоры были направлены на нее. В этих местах всегда было скучно, дни сменялись точно такими же одинаковыми днями. Но теперь происходили изменения, за которыми абсолютно все наблюдали с интересом: а что же из этого выйдет? Девушка сделала бесстрастное лицо и направилась за сопровождающим, стараясь держать себя в руках. Во-первых, нельзя показывать слабость перед заключенными, иначе они непременно это припомнят и используют. Во-вторых, надо было показать, что она не боится ни начальство, ни охрану. Ведь они словно дикие звери: стоит почувствовать страх и всё — разорвут на куски.       Девушка шла прямо, расправив плечи, игнорируя окружающие взгляды. Она молилась всем богам, чтобы выглядеть не жалко, ибо ноги стали ватными, а руки тряслись. Ей не нравилось выражение лица надзирателя, да и вёл он её почему-то в подвал. Сенджу ступала по ступенькам, чувствуя холодок, что змейкой прополз по позвоночнику, заставляя вздрогнуть.       Помещение, где они оказались, было абсолютно пустым, лишь голые каменные стены и полутьма. Мизуки задрожала всем телом, что явно почувствовали присутствующие позади неё мужчины. Осознание, что её привели в ловушку, пришло слишком поздно. Она не ожидала, что этот мир имеет некоторые общие черты с её собственным.       Первый удар дубинки пришёлся прямо по затылку. В глазах потемнело, и Сенджу пошатнулась, но удержалась на ногах. Дотронувшись до головы, она увидела на пальцах кровь. Это немыслимо, её бьют не за сопротивление, а за слова, что не позволит себя просто так избивать. Девушка стиснула кулаки, осматривая охранников, которые нагло ухмылялись, стоя перед ней и закрывая тем самым выход. Попасть в эту тюрьму — это как билет в один конец. Здесь находятся никому не нужный сброд, мусор, за которым никогда не придут. Одним человеком больше, одним меньше — не имеет значения.       Огненная печать реагирует на злость носителя, неприятно раздражая кожу жаром. Пульс учащается, а дрожь разносится по телу, призывая Мизуки действовать. То, что произошло дальше, было просто результатом скопившихся эмоций, которые в этот момент достигли своего апогея. Она делает резкий выпад вперёд, со всей силы ударяя охранника в нос. Слышится характерный хруст, что доставляет девушке странное, но такое приятное удовольствие, которое не может даже заглушить тугая судорога, заставляющая сердце затрепетать ещё сильнее, а дыхание сбиться.       У неё слишком мало времени: совсем скоро печать полностью завладеет телом, заставляя повалиться на пол. В голове бьется лишь одно желание — сделать больно, как можно большему количеству мужчин. Они точно не пощадят её, будут отрываться по-полной, вымещая злость, пытаясь доказать своё превосходство. Эти мужчины покажут, в чьих здесь руках сила и власть.       Натренированное годами тело реагирует быстрее, чем Мизуки успела заметить летящий в её сторону удар дубинки, что была объята голубым свечением чакры. Резкий блок, а затем удар. Надзиратель хрипит и отходит, девушка хочет поднять голову, чтобы оценить нанесённый урон, но не может. Невыносимая боль пронизывает тело, и она просто падает на пол. Дышать становится всё труднее, воздуха катастрофически начинает не хватать.       Не медля ни секунды, к ней подбегают охранники и начинают наносить удары. Сенджу лишь успевает прикрыть голову руками, чтобы лицо не превратилось в кровавое месиво. Руки, ноги и живот горят не то от печати, не то от боли. Девушка даже не понимает, чем конкретно её бьют: руками, ногами, дубинками? Её радует одно — чакру они больше не используют. Значит, её хотят проучить, убивать они не намерены.       Все звуки пропали, в ушах лишь противный, раздражающий звон. В груди был самый настоящий пожар, Мизуки хватала губами воздух из последних сил. Неожиданно по коже прошёлся холодок, такой успокаивающий и желанный. Удары прекратились, затем послышались шаги. Девушка не могла поднять голову, тело будто свинцом налилось, заставляя лежать на полу, не в силах даже пошевелиться. Почувствовав прикосновение, кожа покрылась мурашками, а затем её сознание окутали тьма и пустота.