ashes

баки раздражает. нескончаемый поток воды за окном, что хлещет уже вторые сутки, локальная мигрень, гудящее бормотание телевизора у соседей сверху, заунывный вой ветра, размытые границы дня и ночи, когда где что не распознать даже на ощупь. пустое небо, пустые слова и глупое эхо. обрывки бумаги, осколки гранаты, разорванные сны и несбывшиеся мечты. дождь колотит в стекло со всей своей силы, из-зо всей своей мочи. ещё чуть-чуть – и трещины разбитой паутиной расползутся уродливой звездой. совсем как те, что ломаными линиями, кривыми разводами охватывают в невидимые тиски руку набухающим узором. под хаотичными царапинами – изувеченное имя. баки понятия не имеет, чьё оно. он трёт кожу снова и снова, пытаясь стереть, содрать, выдавить из себя набор чужих букв. чужих, как всё вокруг. баки кусает нижнюю губу – (почти – до крови) – и надавливает ногтями сильнее. его раздражает всё вокруг. но больше всего – он сам. – что с твоей рукой? стив делает глоток латте из стаканчика на вынос (на боку которого рукой миловидной баристки его имя и выводящее из себя бестолковое сердечко) и украдкой кивает на выглядывающий из-под куртки бинт. баки одёргивает рукав, мотает головой и отводит взгляд. ему не хочется говорить об этом ни одной грёбаной секунды. не хочется знать, кому принадлежит изуродованное имя на его запястье, не хочется видеть, слушать, говорить с ним и любить этого человека просто потому, что так решила вселенная. до боли души – не хочется рубить всё на корню и калечить жизнь собственного соулмейта (ведь каким бы он ни был – это всё ещё недостающая песчинка), но баки делает это практически не раздумывая. отказывается, отрекается, вырывает из себя по кусочку. потому что это – не правда. вселенная просто взяла и всех наебала. вот только баки совсем не смешно. – джеймс? стив знает, что барнса раздражает настоящее имя, но всё равно делает это, чтобы обратить на себя внимание. и – срабатывает. баки поворачивается, а на его недовольном лице буквально так и читается: 'блять, я же сто раз просил так меня не называть'. а ещё вымученное: 'ну чего тебе?'. стив же просто напросто слишком хорошо знает этого парня, чтобы бездумно поверить в то, что всё хорошо. – не хочешь поговорить? – спрашивает он и отходит на несколько шагов выкинуть пустой стаканчик в урну, будто давая пространство и время подумать над ответом. впрочем, тот его совсем не удивляет. – нет. но вместе с тем, насколько сильно роджерс чувствует каждый штормовой накат, каждую воздушную – мёртвую – петлю, электрические разряды, ураганные вихри и разрушенные города под чужим сердцем, ровно настолько он – не идиот. и не заметить очевидного не мог даже физически. баки пытается спрятаться, как и всегда, и делает это просто отменно. для всех. но – не для стива, что видит его, словно воду через тонкое стекло. которое вот-вот – и треснет под необъятными тоннами. (ведь внутри баки – целый мировой океан; который однажды разорвёт его на куски изнутри) стив вздыхает и не расспрашивает больше ни о чём. он лишь подходит ближе, опускает ладонь на плечо и – глаза в глаза – негромко произносит: – пойдём к реке, бакс. – погода – дерьмо. и это – чистая правда. вот только. – ну и что? – в ответ стив улыбается уголками губ и, не дожидаясь ответа, устремляется вперёд по дороге. запястье ноет фантомной болью оторванной жизни. чужой – жизни, что никогда не принадлежала ему и никогда не смогла бы. баки несколько длинных мгновений смотрит на удаляющуюся спину роджерса и. (небо – брызги луж под ногами) неправильная реальность, несбывшееся завтра. баки раздражает всё, кроме. он догоняет его у перекрёстка. даже если после окажется, что баки свернул не туда, глядя на то, как улыбается под дождём стив, единственное, что есть в его голове – даже если так, ну и что?