Наемник и некромант

      Смерть — это на самом деле не страшно.       Айтир знал это как никто другой.       Смерть не страшна — страшна боль. Когда боли нет, уходят легко. Когда боли много... Плохая смерть.       Это он тоже знал, а потому спокойно смотрел, как раз за разом опускается остро отточенный топор, повинуясь умелым рукам. Удар — смерть, удар — смерть. И с каждой смертью — горсть песка в лицо, настолько мелкого, что незримые прикосновения кажутся пригоршнями сухой воды. Они ласкают кожу, и становится легче дышать. Ждать, пока...       Жаль.       Это была единственная мысль, когда он увидел, что приготовили для особенного пленника. Жаль, что его смерть будет столь болезненной. Этот песок будет царапать чужие лица, забиваться в глотки, мешать дышать. Кто-то, возможно, задохнется им навсегда. Поделом. А он... Айтир устало опустил голову. Потом снова взглянул на место своей смерти. Вопроса «За что» давно уже не было, вопроса «Почему» — тоже. За то, что страшен. Потому что боятся. Боятся смерти, хотя с радостью приходят смотреть на подобное, вдыхать незримый песок силы. Боятся чужака, нелюдя. Боятся его, некроманта.       Эльф-некромант, казненный людьми лишь за свой дар — какая ирония. В прошлый раз он откупился от смерти крохотной ценой: всего-то, один палец. Теперь, видно, кто-то решил добрать сполна, полной мерой, за все якобы загубленные им жизни.       Если бы действительно загубил, было бы, наверное, не так обидно. Возможно, была бы злость. А сейчас даже злости не было, только усталость. Настолько сильная, что было плевать на все: на ноющие ребра, на все туже затягивавшуюся на запястьях веревку, на тряпку, которой какой-то идиот заткнул ему рот. Тупая усталость, слетевшая, когда сразу двое умерли рядом. Потому что эти смерти не были запланированы заранее. Они были внезапными. Неправильными. Такими же неправильными, как запрыгнувший на помост незнакомец. Блеск клинка, резкий рывок — и веревка лопается, руки свободны, хотя обрывки еще болтаются на запястьях, а в ушах звенит от выкрикнутого приказа.       Айтир поднял голову, по-новому взглянув на полную людей площадь.       Бред, что некроманта можно обезвредить, всего лишь связав руки и заткнув рот. Кое-что доступно и без малейшего жеста. Просто раньше это было бессмысленно. Потому что не было ничего, что могло бы вывести из состояния безразличия. Никого и ничего, что могло бы... заинтересовать? Да, пожалуй, впервые за последнее время в нем проснулся интерес к происходящему. Интерес и потребность действовать. И внутри перевернулись песочные часы. Колба давно была полна до краев, и песок широкой струей устремился вниз, выплеснулся, послушный направляющей его воле. Чужая смерть. Чужой страх.       Страх.       Бойтесь!       Страх широкой волной расходился вокруг помоста, страх заставлял кричать, терять голову: бойтесь! Вы сполна наглотались мертвого песка, вы так жадно его жрали — бойтесь же теперь! Кричите! Мечитесь! Не замечайте ничего вокруг!       Бойтесь все, кроме того единственного, кто стоит совсем рядом. Не замечайте двоих, проталкивающихся сквозь обезумевшую толпу. Бойтесь...       Хорошо, что его собрались казнить последним, очень хорошо. Айтир не знал, сумел бы он бежать так, если бы сила не переполняла доверху. Он привык подолгу не спать, привык влипать в неприятности, привык латать собственное тело на бегу, держать, держаться пока нужно и еще немного дольше, как учили когда-то. Но предел есть у всякого живого — а он пока еще был живым и слишком близко подобрался к своему пределу. Но пока он был на ногах и, спрыгнув с помоста, проталкивался между испуганно мечущихся людей, пробираясь туда, куда велел внезапный спаситель.       Им пытались помешать. В экипировке у стражи оказались амулеты, слабенькие, но кое-как защищающие, не дающие окончательно поддаться страху. Это осложняло дело, приходилось на бегу выискивать, теряя время, прицельными ударами силы сбивать с толку, застилать глаза предсмертной пеленой. На мгновения, безвредно, лишь показывая, что случится когда-то — но обычному человеку этого хватало, чтобы растеряться.       Площадь закончилась как-то внезапно. Только что в глазах рябило от чужих жизней, и вдруг осталось только шумное дыхание сбоку и два живых существа впереди. Песок внутри взвился вихрем, когда пришлось резко закрыться, спрятав силу: иначе и без того перепуганные кони не подпустят. Это отдалось пробирающей до нутра болью, которую уже не выходило приглушить. Всю остальную Айтир держал, собирал, зная, что расплатится полной мерой. Потом. А сейчас движения лишь чуть медленней обычного, а два сломанных ребра — мелочь. Уж свои кости на время скрепит любой некромант.       Рывком забросив себя в седло, Айтир все-таки задохнулся от боли в боку, чуть не соскользнув обратно. Мир плыл, ржание коней доносилось откуда-то издалека, но он упрямо цеплялся за происходящее вокруг, направляя лошадь следом за спасителем. Все нужно держать под контролем, это тоже вбито, самим собой, потому что страховать в случае чего некому. И он собрался с силами, сосредоточившись на том, чтобы, пригибаясь к лошадиной гриве, не упустить из вида наемника. Уж в верности этого определения Айтир не сомневался — навидался подобной братии.       Ветер скинул капюшон с головы скачущего впереди, открывая уши, и сил хватило даже вяло удивиться: надо же, эльф. И где только сородича откопали... Специально, чтобы посговорчивей был? Или это у самого горе-спасителя какие-то проблемы, требующие участия некроманта? От него что-то потребуют, уж в этом Айтир не сомневался.       Улочки полузаброшенной части города неслись мимо, вопли стражников давно остались за спиной. Наемник внезапно осадил лошадь, обернулся, крикнул что-то, указывая рукой в проулок и спрыгивая. Айтир последовал его примеру, кажется, сделав правильно: хлестнув лошадей по крупам, наемник нырнул в узкую щель между домами. Осторожно ступая по вывороченным из мостовой камням, они пробирались по задворкам, петляя между зданиями, пока не оказались в полумраке, под опасно покосившимся навесом. Здесь царили тишина и запустение. Здесь Айтир смог выдохнуть и привалиться к стене, рассматривая спасителя.       Тот копался в обломках каких-то полусгнивших ящиков, а когда выпрямился, в его руках были потрепанные ножны и сверток, оказавшийся плохоньким, но теплым плащом.       — Накинь, лишним не будет, — посоветовал наемник, помолчал мгновение и добавил, подняв глаза к небу, видневшемуся сквозь дыры в навесе. — Отправляемся сразу же, как стемнеет. Сейчас плутать рядом с воротами нет смысла — думаю, они уже успели их закрыть, но к ночи тревога немного спадет. У меня есть человек из часовых, он позаботится о страже на стенах. А пока наберись сил, там передышек уже не будет.       Айтир накинул плащ на плечи, без вопросов принимая и ножны, пристраивая за поясом и вливая толику силы в кинжал. Он же — главный инструмент некроманта. Не столько оружие, сколько орудие, без которого сделать что-то серьезное сложно. Выходит, этот наемник знал, кого вытаскивает?.. Обхватив себя руками, Айтир пытался хоть немного согреться и собраться с мыслями, привычно надвинув капюшон на глаза. Ребра ныли, боль прорывала все заслоны воли, и спросить получилось едва слышно:       — Что от меня нужно? Сказки об окончательно поднятых мертвецах — всего лишь сказки. Память о живом вызвать могу, но нужны ингредиенты. Редкие. А они остались там.       Где там, уточнять не требовалось. В тюрьме, где же еще. Почему-то Айтир был уверен, что вещи в целости и сохранности. Хорошее оружие с любовно наложенными чарами; амулеты; редкие, нет, редчайшие ингредиенты — все это стоит баснословных денег, пусть и считается проклятым. Достойная добыча, на которую в конце концов найдется охотник.       Его это не очень волновало — если выживет, соберет все заново. Но вот если нужно работать — увы. Это он тоже сказал, не таясь, с кривой, но искренней улыбкой:       — Если твой наниматель хочет невозможного — убей меня сейчас. Скажешь, сдох по дороге.       В конце концов, быстрая смерть лучше того, что чуть не случилось. Настолько лучше, что в целом нет разницы, отдохнет он или действительно сдохнет. А пока все неплохо. Хорошо бы еще услышать ответ, прежде чем ударит вся отложенная боль.       — Лично мне от тебя ничего не нужно, будь спокоен, — пожал плечами наемник. — Наниматель лишь дал приказ тебя спасти и добавил, что убьет меня лично, если я не смогу вызволить тебя, но выживу сам. А еще он явно хорошо знал тебя, слишком уж волновался и торопил. Есть кто-нибудь на примете?       Он снова присел, теперь достав из ящиков туго набитую сумку. Выудил фляжку с водой и протянул ее, а за ней и кусок хлеба. Перевел взгляд на чужое лицо и серьезно сказал:       — Будешь отказываться — сам все выпью и съем. Не хочу, чтобы ты свалился ночью в ров от голода. Идти-то потом долго, ты сейчас на одном самообладании держишься, я это даже под капюшоном вижу.       Что-то грохнуло вдали. Отвернувшись, наемник глянул в сторону светлого провала переулка, повел ушами, прислушиваясь. Потом успокоился, уселся на выглядевший покрепче остальных ящик и продолжил:       — И умереть я тебе тоже не дам. Во-первых, сейчас твоя жизнь — важнейшая вещь для меня, во-вторых — грех такой силе пропадать зазря. А раз ты побежал за мной, значит, и умирать тебе не хочется. Так что сегодня точно никто не сдохнет. И как ты вообще угодил в руки к страже?       Айтир тоже молчал, глядя на спасителя. Ну... хоть не совсем идиот. Просто очень молодой. Полсотни лет-то хоть миновало, или и того нет? Наверное, все-таки да, но лицо все равно еще скорее мальчишеское, так и не обретшее взрослую жесткость черт. Даже удивительно при такой работе.       Мысли уплывали, пришлось заставить себя встряхнуться и сосредоточиться на фляге и хлебе в руках. Сделав пару глотков, он сел прямо на землю, пристроил открытую флягу на коленях и отщипнул кусочек хлеба, отправив в рот. Есть было надо, а значит — он будет. Просто медленно, понемногу, отвлекая бунтующее тело, мечтающее наконец отвязаться от назойливого разума, почти непомерным усилием: попыткой внятно формулировать мысли и облекать их в слова.       — Те, кто хотел меня спасти — пришли бы сами, не будь давно мертвы. Нет, я не догадываюсь, кто твой наниматель.       Долгий глоток — вот пить хочется, и сильно, но без воды хлеб в горло не полезет. Поэтому тоже по чуть-чуть, не все разом.       — А умереть я все-таки хотел, раз настолько устал и попался. Хотя городу от этого лишь хуже: теперь он-то точно умрет, — Айтир глянул на наемника, поймав изумленный взгляд в ответ. Ну да, как это — чтобы город и помер? Сколько раз он уже видел такие взгляды... Пришлось пояснять, почти привычно, как когда-то объяснял, глядя в такие же молодые, полные огня глаза.       — Много людей. Много жизней. Много смертей. Равновесие нарушается, ты и сам это видел: сколько брошенных домов. Его можно восстановить — зная, как. Убрать избыток, оттянуть. Некроманты — убийцы, правда? Проклинают, насылают мор и бедствия...       Хлеб почти закончился, хорошо. И даже боль подозрительно утихла, угнездившись пока где-то в сломанных ребрах. Вряд ли получится перетянуть и отлежаться, нужно наложить крепеж попрочнее. Айтир разобрался с этим быстрее, чем невольный слушатель зашевелился, надеясь на продолжение рассказа.       — Все беды случаются там, где некромантов ловят, не давая сделать дело. Как поймали меня. Они нарушили почти завершенную печать. Не знаю, что будет с этим городом, но как закончишь со мной — лучше сюда не возвращайся хотя бы лет десять, — буднично посоветовал Айтир и протянул опустевшую флягу владельцу. — Держи.       Боль выбрала именно этот момент, чтобы отомстить за пренебрежение. Скрученная тугой спиралью, она ударила изнутри по ребрам так, что Айтир с хрипом запрокинул голову, роняя флягу.       «Вот всегда так. Ну почему не минутой позже, когда я бы уже хоть лег?..» — вяло подумал он, прежде чем боль стала такой, что сознание предпочло угаснуть.