Наемник и некромант

      Часы были переполнены. Нижняя колба буквально лопалась от песка, тогда как верхняя была пуста настолько, что казалась несуществующей. Это было неправильно, и часы медленно начали поворот. Тяжело, с натугой, все быстрее и быстрее, пока — раз! — и тонкая еще поначалу струйка не хлынула, нарушая идеальную пустоту.       Песок тихо шелестел и, вторя ему, шелестели крысиные лапы.       — Тебя хоть на минуту можно одного оставить? — сварливо поинтересовался крысюк. — Только отошел — опять ты по самые уши!       Айтир молча смотрел на крысюка. Понимание, кто он, вливалось медленно, пожалуй, слишком медленно. Безразличие смерти все никак не хотело отпускать обратно в жизнь. Хотя он теперь понимал: именно в этом крылась неправильность. Он должен быть живым, как живое рядом.       — Нет, так дело не пойдет, — решил крысюк и оскалился.       Внушительные резцы сомкнулись на уже страдавшем недавно ухе, и Айтир резко пришел в себя.       Болело все. Он глухо замычал, пытаясь сжаться в комок, закрыться от этой боли. Ломило тело, крутило внутренности, болели, кажется, даже волосы, а ухо хотелось оторвать, так оно пульсировало, и эта боль отдавалась в затылок. Добавляли страданий и ставшие нестерпимо острыми ощущения: звуки, запахи, свет, резанувший по глазам. Даже тепло крови, брызнувшей на шею под многострадальным ухом, жгло раскаленным железом — это тоже было ощущение, почти безумное после безразличия мертвеца.       Захрипев, он развернулся, не зная, куда деться от этого, как перетерпеть. Раздались стремительные шаги — это Малта подскочила, хватая за плечи.       Рядом вскинулся Ильмаре. Он действительно спал без снов, задремал, слыша мерное дыхание, и сразу же ощутил себя в абсолютно замкнутом пространстве. Тихом, безопасном и простом. Именно так он и предпочитал спать — не загружая мысли, отдавая все время отдыха на восстановление сил тела. И теперь его вырвало оттуда резким:       — Держи его! Держи, кому говорят!       Айтир снова задергался, не осознавая слов — это был просто еще один ввинчивавшийся под череп звук, отдающийся в висках тупой болью, от которой он выгнулся, резким рывком спихивая Ильмаре на пол.       Тот неуклюже вскочил, не обратив внимания, что голова сразу же пошла кругом, мешая сообразить, близко или далеко находятся предметы. Сейчас было не до этого, совсем. Он не успел толком рассмотреть некроманта — тот метался по лавке, сжимая зубы и вцепившись пальцами себе в волосы. Вырвет ведь... Вырвет, как пить дать! Ильмаре облокотился коленом о лавку и потянулся к Айтиру, стараясь поймать его руки и отвести хотя бы от головы, чтобы не повредил себе что-нибудь.       Руки он схватил, однако раненое плечо тут же дало о себе знать, загудев тупой болью. Ильмаре сцепил зубы, но упрямо продолжал держать пойманные запястья, стараясь прижать их к своей груди — защитить, помочь, оберечь от чего-то, что глазами не увидеть. Малта тем временем отбежала куда-то; Ильмаре не было до этого никакого дела. Куда важнее было напряженное лицо Айтира, который мотал головой, все больше путая волосы. Ильмаре не знал, что конкретно его гложет, но почему-то орать показалось не лучшим вариантом. Поэтому он лишь наклонился ниже и начал практически шепотом говорить, медленно, стараясь не паниковать и не выдавать волнение, которое могло навредить еще сильнее:       — Айтир. Айтир, дыши. Слышишь меня? — тот все еще не открывал глаза, но от чужого голоса, кажется, притих. — Это я, Ильмаре. Все хорошо, тебе должно стать легче. Успокой свое тело... — Ильмаре сам вряд ли бы угомонился от подобных словесных потоков, но не пытаться не имел права. — Прошу, дыши спокойнее. Давай, меня вернул с того света, себя тоже верни теперь.       Он несколько раз повторял одни и те же фразы, словно читая заклинание.       «Малта, очень надеюсь, что у тебя найдется средство от этого».       Та гремела чем-то, звенела склянками, ругалась вполголоса на затерявшееся зелье, которое вчера же доставала и на мертвяков. Только Айтир мертвяком больше не был.       Боль никак не желала отпускать его, вгрызалась все сильнее. Боль, делающая живым — и одновременно заставляющая рассудок корчиться, не в силах справиться со всем навалившимся разом. Потерять бы сейчас сознание, нырнуть в темноту и пустоту... Ухо отозвалось такой мучительной резью, будто на него кислотой плеснули. Пальцы путались в чем-то, никак не могли дотянуться, и Айтир дергался, пытаясь освободить руки, не осознавая, что сам же их сжал.       Ощущение живого рядом накатило особенно остро. Живого, коснувшегося его, глупого живого, доверчивого... Живое сердце в какой-то момент забилось прямо под ладонями, и в голову пришла безумная мысль: может быть, если остановить его, вырвать, убить — боль уйдет? Просто маленький кусочек смерти, горсть песка...       Пальцы сжались, царапнув рубаху, и снова распрямились: до рассудка начало доходить, что шум рядом — это не просто шум, а звуки речи. Обращенной к нему речи. «Ильмаре» — набор звуков, сложившийся в образ знакомого живого.       В нос неожиданно ударил сладковато-приторный запах, к лицу прижалась шершавая ткань. Айтир невольно глубоко вздохнул, пытаясь сбросить её: прикосновение принесло еще порцию муки. И одновременно отдалило её. Сладковатый запах постепенно вытеснял все остальные ощущения, даже боль улеглась, унялась, укладываясь во вполне терпимые рамки. Только ухо, которому второй раз досталось от крысиных зубов, болело всерьез, но это было такой мелочью...       Тряпку убрали, когда он окончательно обмяк, успокоившись. И по голове погладили — или просто повернули, чтобы взглянуть на ухо? Айтир не понял, и сопротивляться не стал.       — Н-да, эдак еще разок — и он сможет серьгу носить, — раздался смутно знакомый голос. — Одну, но большую!       Память возвращалась медленно, толчками, будто протискивалась через узкое отверстие, в которое не могла пролезть вся разом. Тюрьма, несбывшаяся казнь, спасение, Ильмаре, ребенок, снова тюрьма и умирающий город, ритуал, понимание — его хотят пленить. Безумная круговерть: бой, поднятые кони, скачка, пожирающая расстояние, отдаляющая от преследователей. Сколько они отмахали за день? Три обычных дневных конных перехода? Четыре? Айтир попытался прикинуть, как далеко от города, где он попался, до затерянной в лесах деревушки — это было уже соседнее королевство, причем далеко не граница — и снова застонал.       На него обрушились воспоминания о бытии мертвецом.       В себя он пришел, осознав, что шепчет, повторив, кажется уже несколько раз: «Проклятье». Ну да, проклятье же, как оно есть! Проклятая собственная дурь! Настолько выложиться, что не просто баланс потерял — потерял его настолько, что себя забыл.       Уха коснулось что-то влажное, ранку защипало, и Айтир поморщился. Боль наконец ушла, пока он ел себя поедом. Не до конца, конечно — какой тут до конца, когда так себя загонял. Хорошо еще, даже в мертвом виде хватило здравого смысла не перенапрягать и без того едва слушавшиеся мышцы. Что было бы, перенапрягись — неизвестно. Порвал бы — и? Калека. Такому никакой лекарь не возьмется помогать, разве что добьет из жалости. Хотя рука все равно болела: еще бы, толкнуть запертую дверь так, что засов с хрустом из креплений вылетел. В обычном состоянии повторить подобное просто не смог бы.       — Только не убивай меня снова, — попросил он и закашлялся, открывая глаза.       Склонившаяся над ним Малта выразительно подняла бровь — почему-то этот жест у нее получался изящней, чем у какой аристократки чистейших кровей. И выражал куда как больше.       — Починю я тебе дверь, — твердо пообещал Айтир. — Как смогу — сразу починю!       — Все, ожил, — заключила Малта, убирая смоченную лечебным настоем тряпицу от прокушенного уха, и почти ласково постучала согнутым пальцем по лбу Айтира. — Такую дурь только живые несут, мертвяки не умеют.       Невольно улыбнувшись в ответ, Айтир поискал взглядом Ильмаре. Должен быть где-то рядом, держал же только что. Значит — живой, не истек кровью там, в лесу.       Тот сидел у очага, прижимаясь виском к теплой кладке. Плечо ныло, он успел разбередить его и замерзнуть, из-под половиц ощутимо тянуло холодом. Не сказать, что он переживал за Айтира, но... Но волновался. И даже не в те моменты, когда некромант лежал в практически безжизненном состоянии, а когда изводился от боли. Ильмаре не мог представить, что тот чувствовал, но догадывался, что обезглавливание было бы куда приятней.       — Ильмаре?..       Поднявшись с уютного места возле огня, Ильмаре медленно подошел к Айтиру и, улыбнувшись, присел рядом с ним.       — Привет, как ты... — он запнулся, теперь имея возможность вблизи рассмотреть, как посерело лицо некроманта и как ему тяжело даже поднять голову. — Как ты себя чувствуешь? Я попытался тебе тут помочь, но женские умелые руки принесли гораздо больше пользы.       Ильмаре улыбнулся еще шире, почему-то только сейчас осознавая и радуясь, что такой человек как Малта взял их себе под крыло: ведь случись подобное с Айтиром где-нибудь в глубине леса, пусть даже в каком-нибудь охотничьем домике с целой крышей, смог бы он сам помочь? Приложил бы припарку с лечебным зельем, обогрел бы, но не больше.       — Спасибо вам, — он повернулся к Малте, смотря ей в глаза, чего эльфы обычно никогда не делали. — Если бы не вы, мы бы оба не спаслись. И даже не будь у меня раны, я его вряд ли бы смог вытащить с того света.       — Было бы за что, — проворчала Малта, которую раздражало и одновременно умиляло это церемонное «вы».       Айтир ни капли не обманулся её тоном, лишь деланно недовольным. Знал, что на самом деле она очень рада, что все обошлось, что все живы — даже он, насколько это вообще возможно для некроманта, и что будет на кого ворчать и дальше. Все-таки травнице было одиноко в этом доме на отшибе деревни.       — Пожрать и спать! — скомандовала она. — Обоих касается, поняли?       В протянутых мисках была щедро налита молочная каша, с маслом, будто детям. Пахло так, что Айтир даже нашел силы сесть, одним боком привалившись к Ильмаре, другим к стенке, и утвердить миску на коленях.       После съеденного невольно потянуло в сон, и, уже завернувшись в одеяло, он услышал:       — Лучше так и поспи с ним рядом. Мертвяком опять не станет, но живое ему сейчас полезно.       Малта снова была права, но сил благодарить ни её, ни придвинувшегося Ильмаре не было, только чуть податься назад, прижимаясь к теплому, а главное, живому, и провалиться в сон.       Ильмаре тоже не стал отнекиваться, выпил одним махом протянутое Малтой зелье и закрыл глаза. Сонник подействовал отлично: в дрему он провалился так быстро, как и хотел. Вот только в этот раз это был вовсе не кошмар, и даже не приятное черное забытье. Ильмаре покрутил ясной головой, пытаясь понять, что вокруг происходит.       Во сне была ночь, поляна и костер. Где-то на грани освещенного круга высилась, вселяя спокойствие, темная громада фургона, где-то в кустах что-то шуршало, но не зло, просто бродил кто-то. Возможно, распряженный конь. Огонь тоже потрескивал, и Ильмаре протянул к нему руку, издеваясь над самим собой — ну не согреет же. К его удивлению, тепло от огня мягко коснулось раскрытой ладони и обогрело кожу. Он нахмурился, подобрал колени к груди и вновь огляделся — ночь была тихая, темная и до невозможности реальная. Может, он до этого времени спал, а сейчас все наяву? И плечо не болит.       А потом дошло, что Айтир сидит рядом и тоже смотрит на костер. А с другой стороны сел... кто-то.       — Выглядишь живчиком, — поприветствовал поднявшего голову Айтира здоровенный, с откормленную кошку, крысюк. — Аж смотреть страшно.       — Какой есть, — вздохнул тот. — Спасибо Малте и Ильмаре... Ильмаре? — последнее он воскликнул удивленно, только сейчас обнаружив, что у костра их трое.       Ильмаре потряс головой. Значит, сон был действительно сном, а иначе откуда огромная говорящая крыса?       — Это твои магические штуки или нам в кашу что-то подкинули? — спросил он не то у крысюка, не то у Айтира.       — Не мои... — Айтир помотал головой. — Как он тут вообще оказался?       — А я знаю? — поинтересовался крысюк... точнее, сидящий на его месте мужичок-охотник, каких много бродит по лесам. Потертая кожаная куртка и торчащий из-за плеча приклад охотничьего арбалета говорили сами за себя. Откинув с лица выбившиеся из-под кожаного ремешка волосы, он вполне себе крысиным жестом почесал за ухом.       — Так-то лучше будет... А то у него глаза — как когда ты меня первый раз во сне увидел. Интересно, все вы, остроухие, такие одинаковые?..       Вздохнув, мужчина перевел взгляд на Айтира.       — Ну?       — Что ну?       — Что натворил, дурень ушастый? Я за тебя думать, что ли, должен?       — Да если б я сам знал! — в сердцах бросил Айтир.       Привирал, конечно, немного... Знать, может, и не знал, но думать — думал. И под насмешливым взглядом начал:       — Во-первых, меня слишком легко поймали, как будто у них было понимание, где можно искать затеявшего что-то некроманта. Во-вторых, меня слишком долго держали в тюрьме, как раз столько, чтобы известие о поимке дошло до верхов. И сроки... Ильмаре, за сколько дней до казни тебя наняли? За три-четыре, судя по тому, как подготовиться успел?       Ильмаре все еще ничего не понимал. Либо его разум попросту отказывался принимать все, что происходило перед глазами. В этом сне все было как-то странно. Слишком четко и в то же время слишком быстро. Или медленно? Мгновение, он просто моргнул — и громадная говорящая крыса обратилась в заурядного человека, который начал говорить еще больше, чем прежде. Разбираться, его ли это бред или происки чьего-то разума, Ильмаре не стал, предпочтя счесть, что все относительно реально и ответить на вопрос.       — За три дня. Один день был на подготовку, поиск мест для укрытий, второй на нервотрепку со стражей и Рабаном, третий на саму казнь. А что такое?       О каких конкретно верхах говорил Айтир? Ильмаре уже раз задумывался над тем, что же все-таки произошло тогда в деревне, и почему после помощи Эйнару на них напали не крестьяне с вилами, а вполне обученные вооруженные воины.       — Это как-то связано с теми, кто на нас напали? Что ты вообще натворил? Перешел дорогу какому-нибудь командиру?       — Ага, так я и думал. Крыс, приказ о том, что меня будут казнить вместе с шайкой, страже спустили только накануне. Меня буквально пинками из камеры выгоняли, так торопились, — Айтир потер виски, пытаясь сосредоточиться. — И нападение, Ильмаре прав: это были именно солдаты, даже не местная стража — военные. И ритуал мне прервали умело...       Он всегда смутно помнил, что творилось во время ритуалов, если заранее не задавался целью узнать подробности. Память мертвеца — странная штука, память увлеченного делом мертвеца... Это еще хуже. Никогда не знаешь, что в ней вообще задержится, а что пройдет мимо внимания.       Но Айтир четко знал одно: если ритуал прервать абы как, тем более такой ритуал, как попытка вычистить и выправить магические потоки целого города, то есть шанс убить некроманта по-настоящему. А его не убило, более того — в себя он пришел почти сразу, через несколько часов. Воспоминание о том, как бился, оживая, на ледяном полу камеры, удовольствия не принесло, в воздухе даже запахло чем-то таким, мерзким.       Костер взвился выше, ночной ветер унес запах, и Айтир благодарно кивнул: сновидец четко контролировал все вокруг.       — Вспоминай, — Крыс пристально смотрел на него сквозь пламя. Черные, звериные глаза были полны алых отблесков. — Вспоминай давай.       И Айтир вспоминал, что же еще было не так. В обратном порядке: снаряжение, казнь, староста, город... Город! Он сжал голову ладонями, ловя ускользающее воспоминание. Город, с ним что-то было неправильно. Он не просто умирал, нет, что-то еще, хуже... Да что же?!       Пламя текло к ночному небу ровной огненной пеленой, завораживая, погружая в транс, позволяя провалиться внутрь себя и наконец вспомнить.       Айтир тяжело дышал, мокрый, будто мышь, но довольный: вспомнил. Не с городом была беда: со всем королевством. Мертвый, он воспринимал мир иначе, потому так тяжело было достать воспоминание. Но теперь языки пламени костра текли неровными потоками — точь-в-точь, как потоки силы тогда, во время ритуала. Своим восприятием он захватил довольно большой кусок территории, и теперь в пламени было четко видно: вот город, где потоки перекорежены, вот здесь, с одной стороны, потоки еще более-менее верны — а вот здесь, с другой, все еще хуже, чем в городе. Как будто что-то с той стороны исказило их, смяло и перепутало.       Крыс, глядя на эту картину, присвистнул и прокомментировал:       — Умеешь ты находить потрясающие задницы!       — Но вытаскиваешь меня из них всегда ты, — проворчал, чуть отдышавшись, Айтир.       — А кому ж еще? — деланно удивились в ответ, и оба собеседника с удовольствием заржали.       — Может, мне все-таки кто-нибудь объяснит, что происходит? Или я все здесь должен понимать метафорично? — поинтересовался Ильмаре, когда они отсмеялись.       Он не злился; скорее, был в самом неприятном недоумении: когда ничего не понимаешь и стараешься держать лицо. И, если бы не непонимание происходящего, касавшегося и его лично, Ильмаре бы и дальше молчал, рассматривая Айтира. В этом сне у него была удивительно живая мимика. То ли он такой и есть, и Ильмаре попросту видел его в постоянно уставшем состоянии, то ли это сновидения приукрашали и делали некроманта еще приятнее на лицо. На второго мужчину смотреть не особо хотелось — слишком уж ярко стоял перед глазами образ огромной серой крысы, почесывающей оттопыренное ухо.       — Какие умные слова мальчик знает, — ехидно прокомментировал его заявление этот самый крысюк.       Айтир только отмахнулся — он привык к этому зубоскалу. А вот Ильмаре действительно нужно было объяснить ситуацию — и во сне, и наяву. Поэтому, вдохнув поглубже, Айтир начал:       — Знакомься, это — Крыс. Мой друг и сновидец, умер примерно двадцать лет назад.       Представленный шутливо поклонился, не поднимаясь с места, отчего жест выглядел еще комичней.       — Именно он, не его память, как в той игрушке. Что бы ни говорили, мы, некроманты, работаем вовсе не с душами умерших. Понятия не имею, куда они уходят, а у этого и вовсе лучше не спрашивай — такого наслушаешься...       — Ну почему, сказку рассказать я всегда горазд, — в глазах Крыса снова сверкнули красные блики.       — Угу, после которой не заснешь эдак ночи три, а потом недели две от собственной тени шарахаться будешь, в прямом смысле, — с подобными сказками и их последствиями Айтир был знаком слишком хорошо, поэтому поспешил пояснить дальше: — Мы в контролируемом им сновидении, поэтому все настолько реалистично. Наверное, просто заснули слишком близко, вот тебя за мной и утянуло. А что касается реальности...       Он вздохнул, покосился на костер. Пламя все еще демонстрировало картину потоков энергии, и Айтир ткнул пальцем в их переплетение.       — Вот этот узел — город. Он... Слишком изломан, даже для умирающего. Такое ощущение, будто его прокляли, я бы так и решил, не будь вот этого. Видишь, с одной стороны и с другой? Тут все относительно ровно, а тут — как будто еще хуже, чем в городе. Что-то сместило баланс сил, настолько, что это уже катастрофа для всего королевства. Мне кажется, именно поэтому им нужен был я, сколько бы их там ни было, ловцов. Живой некромант, не шарлатан, не обманщик, который сможет что-то сделать... Не представляю, правда, что можно сделать с катастрофой такого масштаба, — Айтир как-то беспомощно улыбнулся. — Но и оставить так...       Ладонь Крыса с громким шлепком опустилась на лицо.       — А ведь учил!       — И знаешь, что я не побегу, — все с той же улыбкой пожал плечами Айтир. — Да, остроухий идиот. Илана бы умилилась.       Рядом с эльфом на траве из ниоткуда появилась кружка, и Айтир взял её, грея пальцы. Над отваром курился дымок, свежий запах трав потихоньку растекался по поляне.       — В общем, я возвращаюсь туда, — просто сказал он. — Не сразу, как отлежусь... Сразу и смысла нет. Поэтому подумай, Ильмаре, что тебе сделать на прощание — не знаю, амулет какой, или оружие зачаровать... Время еще будет, с выбором можешь не торопиться.       — А что, в королевстве там мало магов, что хотели поймать именно тебя? Только не говори мне, что я пару дней назад спас сильнейшего в этих землях некроманта, — навострил уши Ильмаре.       Айтир был загадкой, которую он мечтал разгадать, запоминая все новые и новые подробности, которые выхватывал из разговора. Илана... Ильмаре уцепился за это имя, силясь вспомнить, упоминал ли Айтир его прежде. Поразмыслив пару мгновений, с каким-то оттенком печали осознал, что они не знают друг о друге ничего толком. И все бы ничего... Просто наемнику захотелось помочь некроманту спасти сначала свою шкуру, а потом и шкурку ребенка. Но почему тогда, совершенно не зная чужой подноготной, Ильмаре сразу же согласился протянуть руку помощи; да что там, обе руки? Обычно он всегда взвешивал решения, принимая во внимание все риски и опасности, а тут сам себе добро дал чуть ли не за мгновение. И это была явно не опрометчивость, он будто действительно наперед знал, что этому эльфу он хочет помочь — всем, чем только сможет.       На щеках Айтира впервые за долгое время появился бледный румянец.       Он слишком хорошо помнил, как был полным идиотом — да в принципе, тем же, каким и сейчас остался. Веселый взгляд Крыса тоже спокойствия не прибавлял, смущая только так, но он все-таки сумел ответить:       — Не знаю, как по силе, но по опытности я действительно один из лучших, хотя бы из-за возраста... Крыс, заткнись. Просто заткнись, хорошо?       На правах давнего знакомого Айтир мог и не такое ляпнуть, так что на него только рукой махнули.       Ильмаре, кивнул, приняв ответ к сведенью. Он не особо удивился, когда его мысли по поводу силы Айтира практически подтвердились. Немой вопрос: «А сколько тебе лет?» озвучивать не стал, лишь многозначительно бросил взгляд на некроманта и уточнил:       — Если я буду засыпать рядом с тобой постоянно, то каждый раз буду видеть ваши беседы? Малта сказала, что ты быстрее поправишься, если рядом будет кто-то теплый и живой, вот я и думаю, как часто буду видеть ваши лица во снах.       Лица у этих двоих были даже чем-то похожи: не внешне, а скорее, общим впечатлением и настроением, будто на одной волне существуют. Вот и сейчас выражения на лицах были одинаковые, внимательно-настороженные.       — С другой стороны, мне интереснее сидеть тут в очень уж реалистичной компании и перед таким живым огнем, чем снова просить у хозяйки сонник, чтобы кошмары не приходили.       Ильмаре понял, что сболтнул лишнего, и вновь перевел взгляд на огонь. Нельзя сказать, что он скрывал свое прошлое, но сама мысль, что кто-то узнает, что бедного-несчастного эльфа преследуют жуткие в своей красочности сны-воспоминания, казалось неприятной. Нужно было возвращать разговор в прежнее русло: про путешествия, про загнивающее королевство... О нем самом говорить ни к чему, много чести.       Крыс, похоже, так не считал. Вместо вредных замечаний он потянулся и отвесил подзатыльник Айтиру.       — С тобой все ясно, а вот с тобой, остроухий... — он внимательно уставился на Ильмаре. — Не все так просто. Что-то в тебе явно не так, раз то кошмары глядишь, то под сонником сюда вваливаешься без спросу. Случалось что? Зелья странные глотал? Заклятый друг перед смертью добра пожелал? Головой неудачно роняли?       Айтир молча потирал затылок, не мешая допросу. Знал: Крыс вреда не причинит, раз уж заинтересовался; скорее поможет, тем более, сны как раз по его части. И невольно посочувствовал Ильмаре — если уж он ради избавления от кошмаров готов хоть за едва знакомым некромантом идти не пойми куда, рискуя жизнью... Не мог не понимать, что рискует, после того, как бежали. И слишком недвусмысленно намекнул, что не против его присутствия, пропустив мимо ушей предложение расстаться с миром.       С другой стороны, идти вдвоем будет проще и веселей. Айтир соскучился по кому-то еще рядом, по разговорам на привалах, по ощущению живого тепла под боком. Последнее — особенно. Это было нужно, чтобы не потерять себя, не раствориться в шелесте песка.       Именно поэтому он так долго не уходил из деревни, когда смерть потихоньку нагнала всех его спутников, кого раньше, кого позже. Даже смешного мальчишку-рыжика Орни, полукровку и слабенького мага огня, подобранного именно им, воспитанного всей компанией. Когда не стало и его, Айтир просто не выдержал. Не вынес понимающие взгляды детей и внуков друзей, не смог больше ходить кругами по одним и тем же дорогам.       Сначала уходил на кладбище, просиживая там часами. Все думали, что он горевал. А Айтиру просто было тошно до безумия, до мысли — а не стать ли простым мертвяком насовсем? Явившийся тогда впервые Крыс подобные мысли из головы выбил, но покоя с тех пор Айтир не знал. Разве что в домике травницы смог немного прийти в себя — и сбежать, поняв: опять начинает привязываться.       Ильмаре хотя бы тоже был эльфом и... Айтир вздрогнул, во все глаза уставившись на того, о ком так напряженно размышлял. Ильмаре поднял правую руку, покрутив кистью, потом чуть напрягся, хмуро сведя брови; через пару мгновений по его пальцам сначала прошел разряд, а затем появилось зеленое свечение. Оно клубилось над рукой, и та была похожа на факел, окутанный пламенем.       Ильмаре посмотрел на Айтира, стараясь хоть как-то сконцентрироваться, а затем заговорил:       — Я никогда не обучался магическим знаниям. В моем селении лишь древний мудрец мог колдовать. Пытался меня учить, совал под нос книги, но я читал между строк и ничего не запоминал. А это, — он вновь перевел взгляд на свою ладонь, а затем прикрыл глаза. — Досталось мне от моего друга, которого я убил собственными руками.       Ильмаре не особо понимал, как действует та сила, что медленно и неумело текла в нем, но прекратить «подачу» потоков и возобновить их вновь мог. Свечение медленно угасло, Ильмаре опустил руку на землю и начал чертить хаотичные линии, продолжив говорить, но уже тише:       — Джером был магом, причем достаточно сильным, как мне думалось. Латал мне раны чуть ли не с булыжник размером, да и вообще порой казалось: просто находясь рядом с ним, чувствуешь прилив сил. Но был в нем один изъян. Он считал, что с помощью собственной крови можно приручить духов, демонов и прочих потусторонних существ, — Ильмаре не знал полного списка, а потому просто проникновенно глянул на Крыса, продолжавшего внимательно слушать. — Джером говорил с ними, обычно по ночам. Видимо, чтобы не спугнуть меня и Фиппа, нашего второго компаньона. Тот, кстати, когда узнал, чем Джером занимается, сбежал. А потом... Я не знаю, что им завладело, но все прошло не так, как с тем мальчиком в деревне — он не ослабел, не был полусонным. Просто в один из дней, когда мы шли в сторону соседнего королевства, он заговорил другим голосом.       Ильмаре прекрасно запомнил этот голос — едкий, то тенором взлетающий вверх, то падающий до низкого баритона. Насмехающийся, издевательский голос нашептывал ему о богатствах, о силе, о превосходстве. Ильмаре невольно повел плечами, когда вспомнил ту абсолютную черноту зубов в скалящемся рту, и глаз, что обратились на него в мерцающем закате. И то, как верил тому демону, что шептал о гордыне.       — За пару недель до этого, когда мы остались уже вдвоем, Джером с долей смеха попросил об услуге: «Ушастый, пообещай, что если мною завладеет демон, ты без промедления меня убьешь». Я до сих пор не знаю, была ли эта всего лишь шутка, или он действительно боялся одержимости. И, — Ильмаре выдохнул, вспоминая собственные окровавленные руки на чужой шее и дикий гортанный смех, — я выполнил его просьбу, лишившись пары фаланг пальцев и получив все эти шрамы на лице. Вот только теперь я осознаю, встретив тебя, — он все-таки поднял голову и заглянул в глаза Айтиру, надеясь увидеть там понимание. — Его можно было спасти и вытащить.       «Пожалуйста, скажи, что нельзя, что было поздно и что не было шансов».       «А ты, оказывается, бессердечный, эльф! Убить настолько дорогого тебе человека...» — последние слова Джерома были худшим, что помнил Ильмаре.       — Наверное, это сомнение мне и не дает спать. Мне давно ничего не снится, а тут после встречи с Айтиром я в каждом сне вижу это проклятое свечение и мертвеца. И до сих пор не понимаю, как часть — малая часть, Джером весь горел этим светом — силы передалась мне. Будто бы оно мне надо!       Ильмаре зажмурился. Он не представлял до этого, насколько сильно ему хотелось выговориться; а расскажи он какому-нибудь пьянчуге в таверне, как придушил своего друга по оружию, что бы с ним сделали? Убийство боевого товарища — это не вора зарезать. И ведь сам нарвался на этот допрос про сон, верно? И как бы себя не отговаривал, что ему вовсе не нужна помощь, что он самостоятельный малый и не даст себя в обиду, но все равно груз ответственности и дикой недосказанности давил на плечи.       — Какая прелесть — настолько идиот, — одновременно с восхищением и отвращением бросил Крыс. Заметив, как вытянулось лицо Ильмаре, он сжалился.       — Твой... гхм... товарищ.       — Если он был настолько талантлив и настолько глуп... — вздохнул Айтир. — То и не такое мог натворить. Еще повезло.       Потом, поняв, что Крыс не торопится ничего рассказывать, вздохнул еще раз и начал объяснять.       — Одержимость — это как с тем ребенком. Человека захватывает чужая память, подменяет его собственную, и он начинает действовать, как действовал оставивший её. Одержимые именно поэтому редко бывают быстрыми и активными — разве что воспоминание было такой силы и четкости, что переходит на реальный мир. С тем, что ты описал, иначе.       Он отхлебнул настоя. Одно из удобств сна: настой и не думал остывать, все так же приятно согревая кончики пальцев.       — Души — да, такие, как Крыс...       — Писк! — вредно вставил тот, скорее рисуясь — прозвучало очень уж ненатурально.       — ...они полноценны. И за счет этого не могут просто так захватить чужое тело: в живом может быть только одна душа. Твой товарищ действительно был глуп, Ильмаре: он раз за разом звал тех, кто прельщался живой кровью — а это не самые лучшие из таких душ, сам понимаешь. Крысу вон такое просто не нужно.       — У меня и своих дел хватает, вот еще, со всякими идиотами возиться. Для тебя, так и быть, делаю исключение.       — Вот и я о чем, — кивнул Айтир. — Кто бы ни откликнулся на зов Джерома — это было что-то довольно мерзкое, не погнушавшееся освободить себе чужое тело. Твой друг был уже мертв, когда ты говорил с тем «демоном». А «демон»... Он не боялся смерти. Не знаю уж, что им двигало, но своим новым вместилищем он, видимо, не особо и дорожил, раз показал себя так явно. Он даже магию не сумел обуздать, если её так перемкнуло. Что именно случилось — я погляжу попозже, хорошо? И не терзай себя, с ушедшими душами...       — ...действительно лучше не связываться! — закончил за него Крыс, превращаясь обратно в громадную, скалящуюся крысу.       Пискнул оглушительно, метнулся к ним через костер серой тенью — и пропал, вместе со сном.       Айтир почувствовал, что уже не сидит на траве, а лежит на лавке, прижавшись к тихо дышащему Ильмаре. Вокруг было темно — наверное, еще ночь. В доме царила тишина, только поскрипывало что-то тихо, да сопела на своем месте у очага Малта. Проснулся Ильмаре или нет, Айтир не понял, но даже если нет... Он потянулся, обнял, как когда-то, когда обнимал и успокаивал так плачущего сквозь сон Орни. Шепнул:       — Все хорошо. Ты поступил правильно.       Ильмаре вздрогнул от этого прикосновения. Он был уверен, что после такого сна уснуть заново попросту не сможет. Да и как тут уснешь, когда обнимают вот так — спокойно, уверенно, словно говоря «не волнуйся, я никуда не пропаду». Но фраза, последовавшая за теплыми ладонями, была даже лучше, чем он ожидал. И он, словно этого и ждал, задремал сразу же, без зазрения совести теснее прижимаясь спиной к Айтиру. К теплу.