Наемник и некромант

      Ильмаре ушел практически сразу же после Айтира. Тот как-то странно на него глянул, но вроде не ругался, поэтому настроение у Ильмаре было прекрасное. Правда, пока стягивал с себя платок, ощутил колкий взгляд где-то в районе лопаток.       Он вполне бы мог присмотреться и с вызовом поинтересоваться у любопытствующих, что сделал такого особенного — но у него было настолько хорошее настроение и душевный подъем, что портить вечер разборками было сродни самоистязанию.       Поднявшись со своего места, Ильмаре с улыбкой взглянул на детей и, отвесив им шуточный поклон и пожелав теплой ночи, отправился в дом. Между лопаток все так же свербело, но теперь догадываться, чей это взгляд, не было нужно: хриплые смешки наемников преследовали до самых дверей. Нашлись тут праведники...       А потом все пошло не так. Глядя в спину Айтиру, Ильмаре почувствовал первые ростки неуюта. И интонация эта... Словно родину предал и кого-то прирезал, демон его дери.       — Я трезв, если это вообще имеет какое-то значение... — недоуменно протянул он и добавил. — И лучше ударь, потому что я не совсем понимаю, из-за чего ты сейчас так себя ведешь.       — Из-за того, что ты будто нарочно делаешь глупость за глупостью, — Айтир так и не повернулся, все смотрел в окно.       Если наклонить голову и отойти к самому краю, можно даже увидеть людей там, внизу. Не расходятся, кто-то запрокинул голову, поет — мальчишка, фигурка совсем маленькая. Рауль?.. Вроде он с той стороны сидел.       — Ты понимаешь, что я — злой, страшный некромант, ходячий мертвец и маг? Мне простят многое... Тебе, эльфу-бродяге — нет. А ты дразнишь и дразнишь.       — Чем я дразню? — Ильмаре нахмурился и опустил голову.       И что там такого в окне интересного, что важнее разговора? Или Айтир действительно злится так, что даже лица не показывает и предпочитает не поворачиваться? Ильмаре заговорил дальше:       — Наемников, чем-то вроде этого танца? Так они и так на нас косо смотрят еще с начала поездки. Думаешь, я не жду, что тот здоровяк, у которого я лошадь отобрал, вломит мне?       Он не был идиотом. И видел то, как на них реагируют эти тупые, неотесанные, ничего не понимающие... Ильмаре бы не закипал с такой силой, если бы между ним и некромантом действительно что-то было! А так хотелось еще больше подначивать, как ребенок, когда доламывает уже треснутую игрушку.       — Вломит, — Айтир не спорил, это было ясно, как день. — И не один он, там целая компания. Подловят тебя в темном углу — кто же пойдет с эльфом-то драться в открытую? — и хорошо, если не до смерти изобьют. Ильмаре, я за тебя просто боюсь!       Отповедь Ильмаре слушал молча, не перебивая. Пусть выскажется, раз накипело. Вот только не хватало одной детали. Мягко подойдя ближе, он прислонился к спине Айтира и опустил подбородок ему на плечо. Теперь он хотя бы видел лицо некроманта — оно отражалось в натертом стекле.       — Этого уже не замять, люди по натуре злопамятные, а эти еще и недалекие. Я взрослый мальчик, справлюсь.       Ильмаре усмехнулся, нечаянно стукнувшись челюстью о твердое плечо — вышло еще более несуразно, чем вся ситуация в целом. Почему-то в этот момент неприятно потянула рана, которую он получил от волка тогда, в лесу. Но его отвлекло другое. Он резко прищурился, уколовшись об очень смутное подозрение.       — Ты беспокоишься за меня или тебе попросту стыдно? Мне-то портить уже нечего, обо мне у них впечатление давно сложилось.       — За тебя, — твердо ответил Айтир, глядя в глаза отражению в стекле. — Людям все равно не объяснишь, хоть их убей, так какая разница? Ильмаре, будь мне не все равно — я бы тебя мучил застольным этикетом или еще чем подобным. Но если ты однажды ввалишься сюда с переломанными костями — или я тебя где найду в таком виде — то не ручаюсь, что от виновников хоть горстка праха для могилы останется. Только лучше от этого никому не будет.       Ильмаре снова усмехнулся, аж зажмурившись. Он не любил, когда им понукали, но здесь интонации были скорее с оттенком... Беспокойства? В последний раз о целостности его тела так пеклись разве что в детстве, когда мать старательно прикладывала листы лопуха к вечно разбитым коленям. Не удержавшись, он встал на цыпочки, потянулся вперед и потерся щекой о чужой висок. Словами не мог объяснить, а вот как-то так...       — А если наемник ввалится с переломанным носом, то что? Хлопнешь его одобрительно по плечу и пошлешь?       Его это волновало. Не нос, ситуация. А глупо отшучиваться, когда тебя аж слегка потряхивает — лучшее лекарство.       — То нос ему вправлять не буду, — в голосе Айтира прорезались сварливые нотки, в которых он с изумлением узнал Иланины интонации.       Хотя нет, травница была куда добрее. Милостиво вправляла выбитые челюсти... Которые сама же и сворачивала полешком поухватистей.       — Поставить бы их на место, да пока не соображу как. Они только силу понимают, — вздохнул Айтир, наконец немного успокоившись и позволив себе привалиться спиной к Ильмаре.       — Ишь, какой избирательный ты по части лечения! — тот изобразил на лице подобие недовольства, но вышло неубедительно. Слишком уж приятно было понимать, что все снова в порядке — раз Айтир расслабился. Удивительно: откуда в сухопаром некроманте столько веса? Но ощущать его тяжесть, несмотря на эту мелочь, было жутко приятно.       — Дай мне самому разобраться с этим, слышишь? Я сам заварил, сам выгребу. Даже если по харе получу. Или ты думаешь, они меньше обращать внимание будут, если ты за меня, как за девицу вступишься?       — Я еще не настолько идиот, — возмутился Айтир. — Потому и говорю, что не знаю, как быть... Ладно. Давай спать, сегодня действительно был слишком долгий день. И да, Ильмаре — с кроватью все в порядке, можешь не беспокоиться. Она просто... Накопителем стала, наверное так. Вреда никому не будет, хоть обоспись на ней, а мне — польза, восстанавливаться быстрее буду.       Привычно спокойные объяснения Ильмаре немного даже расстроили. Исчезло что-то... Что-то, что касалось только их двоих. С еле заметным разочарованием на лице он отлип от Айтира, давая тому возможность встать ровно и отойти, направившись в спальню. Чужое тепло на груди ещё несколько минут грело, исчезнув, когда Ильмаре начал стягивать с себя рубаху. Та жгуче пропахла костром и дымом, так что спать в такой не было хорошей идеей. Вслед за ней на спинку одинокого стула, то ли каким-то чудом уцелевшего, то ли притащенного в спальню шустрыми служанками, полетели и штаны с сапогами, а также ремни. Ильмаре с наслаждением потянулся, только теперь понимая, насколько тело устало за этот день. И ведь вроде бы и не делал ничего, а все равно ломило. Видимо, от непривычной неги и лени. Но все равно — как же удобно носить обычную одежду, без всяких сложных шнуровок, кучи плотных кожаных-металлических вставок и заклёпок!       Уже упав на кровать и натянув на себя одеяло, Ильмаре посмотрел на Айтира и задал вопрос, который все-таки тоже кольнул:       — Почему ты так категорично отнёсся к тому, что я пью?       — Потому что ненавижу все, что глушит сознание, — отозвался Айтир.       Он неторопливо распутывал шнуровку на горловине рубахи — и когда тонкие шнурки успели так завязаться? Но наконец они поддались, и аккуратно сложенная рубаха легла на тот же стул.       — Если ты просыпался под мостом, то я однажды проснулся в круге праха, — старая боль, та, от которой по дурости пытался избавиться подобным образом, кольнула, но уже не так сильно, как будто внимательный взгляд Ильмаре смягчил и отвел печаль. — Любому магу очень не рекомендуется что пить, что курить травку, что злоупотреблять зельями — в общем, все что угодно, мешающее контролю над силой. Последствия могут быть непредсказуемые.       Раздевшись, Айтир лег на кровать с другой стороны, с наслаждением потянулся: сколько не спал так? Все семь лет? Одеял, по счастью, оказалось два, так что он завернулся в свое, сдул с лица волосы, устраиваясь удобней.       Ильмаре перевернулся на бок и подпер ладонью щеку. Ему нравилось смотреть на некроманта, который без тени смущения наслаждался такой простой вещью, как удобная кровать.       — То магия. Контроль внутренней силы, а это... — он попытался подобрать слова, невольно глянул на свой торс, испещренный шрамами и порезами, и слегка смутился. Признаваться себе и Айтиру, что тот прав, и то пойло, которое в себя закачивал, ни капли не помогало, он все ещё не хотел. — Это банальная физическая. Её можно контролировать, даже если ты влил в себя бочку вина. Я могу, по крайней мере. Да и где ты видел наёмника, который не пьёт?       — А тебе хочется? — просто спросил Айтир. — Они пьют, потому что смысла в жизни нет. А у кого есть — тех я редко с вином видел. Правда, они и сами редкость.       — Не знаю, — честно ответил Ильмаре, переворачиваясь на спину и внимательно смотря в потолок. — Я пил столько, сколько шатался по городам. Где-то кружку, где-то десять. Никто никогда и глазом не моргал, всем было плевать, если только я или мои собутыльники не начинали что-то громить. Тогда вышвыривали. Да и все мои напарники пили, как не в себя.       Некстати вспомнился момент, когда Джером ударил его, спьяну не узнав в ночной сумеречной дымке. Все закончилось потасовкой, но начал-то именно он, с размаху вмазав эльфу в грудь.       — Я привык, что смысла в жизни особого нет. Жить, чтобы зарабатывать. Зарабатывать, чтобы жить. Пить, чтобы... Пить. И мне странно осознавать, что может быть по-другому, — он повернул голову, пристально рассматривая лицо напротив, которое и стало смыслом.       — Странно ему... — Айтир вздохнул, уже который раз за вечер.       Распутал одеяло, хотя шевелиться уже было лениво — но надо. Перебрался ближе, притягивая к себе, укутывая, будто ребенка. Не кожа к коже, нет, смущать Ильмаре еще больше он не собирался. Но вот дать понять, что все хорошо, нужно было, после такого-то разговора.       — Просто попробуй, как это — жить иначе, хорошо? И выспись, завтра будет много работы, — он осторожно обнял Ильмаре, накрыл поверх одного одеяла краем второго — в комнате было не жарко, окно, выходящее на лес, забыли прикрыть. Зато дышалось легко, и от тепла рядом глаза закрывались сами собой. Айтир опустил голову на подушку — и уснул как-то разом, даже и не заметив этого.       Ильмаре неподвижно лежал в чужом кольце рук. И почему-то отчаянно хотелось шмыгнуть носом, заломив брови и утирая лицо рукавом. Он аккуратно выгнулся, стараясь не потревожить так быстро заснувшего некроманта, а затем ткнулся носом в подушку и протяжно вздохнул:       — И как ты не понимаешь, что я с самого начала с тобой уже по-другому живу. Глупый некромант...       Ильмаре улыбнулся сам себе, чувствуя такое мирное тепло, окутывающее его буквально со всех сторон, и тихо опустился в сон, не думая, что их ждёт завтра. «Сейчас» было куда важнее.       

***

      Айтир проснулся от того, что кто-то завозился и спрыгнул на пол. И от того, что потянуло холодом: этот кто-то был теплым, а одеяла остался лишь маленький кусочек, остальное благополучно стянули. И еще от того, как закололо отлежанные увесистой тушей ноги. Вдобавок дверь со скулежом пошкрябали лапой.       Сев, Айтир потер лицо и обнаружил Изюма, отчаянно просящегося из комнаты. Тут же обнаружился и виновник появления пса и исчезновения одеяла: Дьюки, закопавшийся между ним и по-прежнему спящим Ильмаре. Ну да, а кто еще мог незаметно пройти через зачарованную дверь... Ученикам снять печать еще долго будет не под силу.       Пришлось вставать, расставаясь с теплой кроватью, натягивать штаны с рубахой и подхватывать под мышки сонного и недовольного элементаля. Тот даже проснуться толком не соизволил, но нос сморщил.       — Днем поговорим, — стараясь сдержать зевок, пообещал Айтир, открывая дверь.       Изюм тут же рванул прочь, шустро проскользнув в приоткрытую дверь кабинета, и убежал к торцевой лестнице с таким деловитым видом, что Айтир не стал проверять, выберется ли пес на улицу. Раз в дом забрался, значит, и выйти сможет. Поудобней перехватив увесистого мальчика, он пошел к той комнате, где не ощущалось учеников, только кто-то живой. Как оказалось, дородная служанка, дремавшая на кушетке и подскочившая, когда Айтир, не особо таясь, прошлепал босыми ногами по полу, направляясь к детской кровати.       — Г-господин?.. — охнула она, обнаружив, что кроватка пуста, а Дьюки туда как раз укладывают.       — Он привык со мной спать, вот и убегает, — зевнул Айтир. — Я потом с ним поговорю, но если опять сбежит — можно не волноваться, у меня поищите. Доброй... гм, доброго утра.       Ну да, еще совсем-совсем раннее утро, даже солнце еще на небо не выбралось. Дом был тих: вышедший в коридор Айтир постоял, прислушиваясь, но не услышал ни голосов, ни шагов. Все еще спали в своих комнатах, даже на первом этаже, где кухня, живых не ощущалось. Только поскрипывало что-то наверху, на чердаке, да лениво пробовала голос какая-то птаха. От этого тянуло забраться обратно под бок к Ильмаре, что Айтир и сделал, закрыв окно и отвоевав себе свое одеяло.              В следующий раз Айтир проснулся, когда солнце уже заглядывало в окна. Лениво приоткрыл один глаз, прислушался — вот теперь поместье ожило, кто-то шел по коридору, внизу намечалось оживление, наверное, завтрак. Есть хотелось, а еще наконец-то не хотелось спать: выспался в кои-то веки. Хотелось хотя бы водой в лицо перед завтраком поплескать, и просто воздухом подышать.       — Ильмаре, — громко позвал он, одеваясь. — Пора вставать.       И, убедившись, что тот завозился, вышел, не увидев, какая встрепанная макушка высунулась из-под одеяла. Сонно моргнув, Ильмаре уставился на закрывшуюся дверь. Поводив ногой под собой, он обнаружил, что пса тоже нет. Бросил его, подлая скотина, а ведь явился ночью, вместе со стихиалем — Ильмаре помнил сквозь сон, как на кровать что-то забралось, иногда опираясь на его бок маленькими ладошками, а затем послышалось тяжелое прерывистые дыхание псины где-то у ног. Стихиаль с Изюмом умостились и мерно засопели. А вот его спокойный сон закончился, он закрыл глаза — и окунулся во тьму.       Именно тьму, потому как было в черноте этой что-то липкое, грязное и тревожащее. Не было ни лиц, ни глаз, но постоянно казалось, что кто-то смотрит на него, так и норовя схватить. Гомон голосов нарастал, а затем слился и камнем начал долбить в висок.       «Не повернуть ничего вспять».       «Отрекись».       Гаснут глаза. Опускаются руки. Больно. Больно. Что-то течет по рукам. Пальцы не согнуть. Их нет.       «Я за тебя помолюсь богам».       Ильмаре широко распахнул глаза и подорвался, разбудив пса.       — Я за тебя помолюсь... — шепотом проговорил он не во тьму, а просто в ночь.       Пес удивленно качнул головой, словно спрашивая, в чем дело. Ильмаре лишь кивнул и улыбнулся. Спи. Глупый. Все те слова были сказаны им. Они и в голове звучали чуждо, но он слишком хорошо запомнил, что происходило тогда. Сложив ладони в молитвенном жесте, Ильмаре оперся локтями о колени и, прислонившись лбом к рукам, начал тихо шептать о давно забытых истинах и духе.       Он никогда не молился с того самого дня, как умер Джером. И почему-то казалось, что сейчас самое время.       Неудивительно, что он не выспался — угомонить мысли Ильмаре смог лишь к утру, и в глубокий сон провалился всего за пару часов до пробуждения. Поворочавшись и так, и эдак, он все-таки поднялся с кровати, широко зевнул и поплелся куда-то, подбирая со стула свою одежку и натягивая ее на ходу.       На лестнице Ильмаре пересекся с знакомой служанкой — той, что вчера пела. Вид у нее был слегка взволнованный, а щеки румяные.       — Доброе утро! — выпалила она.       Ильмаре все-таки напрягся и вспомнил, как ее кликали.       — Привет, Иви.       — Вас там искали внизу, — она указала на первый этаж, откуда тянуло чем-то съестным.       — Мой напарник успел соскучиться? — Ильмаре доброжелательно улыбнулся, а вот служанка слегка помрачнела.       — Нет, наемник. Спросил, где ваша комната и когда вы спуститесь.       — М.       Больше Ильмаре ничего ответить не мог. А что отвечать? Чтобы его прикрыла? Чтобы дала пару дней переночевать в чулане, чтобы не нашли? Чушь.       Когда Ильмаре спустился завтракать, дети уже сидели за столом, а на пороге показался Айтир со слегка мокрыми прядями вокруг лица. Дети хоть и зевали, но были вполне бодры, и даже вечно угрюмый Рауль смотрел на Айтира с долей ожидания. «Ждет не дождется, когда уже начнут», — подумал про себя Ильмаре.       — Ну как вам спалось, молодняк? — весело спросил он, попутно окидывая взглядом стол, на котором дымились тарелки.       — Хорошо. Решили пораньше подняться, — подал голос Рауль и так внимательно посмотрел эльфу в лицо, словно в нем что-то высматривал. Пытался найти. Интересно, что?       — Айтир, ты ведь дашь несчастным голодающим перекусить перед работой? — Ильмаре многозначительно глянул в его сторону, двигая бровями. Он и сам хотел что-нибудь сожрать. Например, вот эту восхитительно пахнущую кашу. Или те булочки.       — Если верить солнцу, у вас на завтрак еще часа три, — невольно рассмеялся Айтир. — Но я надеюсь, что он все-таки не настолько затянется. Раз уж встали, раньше начнем, а вечером покажу, зачем лаборатория вообще нужна.       Он кивнул детям, немного успокоенным его улыбкой, сел за стол. Потрепал по макушке уже взобравшегося на свое место Дьюки: кто-то подложил ему подушку, чтобы малышу было сподручней дотягиваться до стола. Глянул в другую сторону, на Ильмаре.       Честно говоря, он бы так не спешил с варкой зелий, если бы не почти незаметные признаки. Все-таки они были вместе уже достаточно долго, чтобы Айтир научился различать, когда за веселостью спутника стоит нормальная жизнерадостность, а когда под бодрыми словами скрывается грусть, испуг или усталость. Сейчас Ильмаре казался бодрым, но...       Нет, тянуть нельзя. Не было бы лаборатории — вообще бы на кухню пошел варить, привычно уже, сколько раз так делал. Но в предназначенных для этого склянках получится более качественное зелье, а с учетом сложности работы, этим пренебрегать не стоит.       Разобравшись с предстоящими задачами, Айтир успокоился, принялся за кашу, сдобренную маслом. Краем глаза поглядывал на учеников, на Рауля, кашу слегка раздраженно перекапывающего — видно, привык к иным завтракам; и на Клима, который ел жадно, высматривая, что бы еще перехватить. Выходя из-за стола, он хотел сунуть в карман кусок хлеба, за что получил по руке от Мелиссы:       — Не переводи зря, лучше на кухню зайдешь, попросишь! — прошипела она на ухо мальчишке, и тот нехотя послушался.       Айтир дернул ухом: кажется, тут его вмешательство не требовалось.       — Учитель, вы идете?       — Иду, Кортис.       Во дворе их уже ждали. Натягивающего маску Айтира — распахнутая дверь лаборатории и большущий железный чан, детей — бочка с водой, корыта и гора ветоши.       — А вы думали, я вас в старую, не пойми чем забитую лабораторию пущу? — глуховато уточнил Айтир из-под маски, когда на него воззрились четыре пары недовольных глаз. — Заодно проверим, сколько склянок вы перебьете, чтобы лишние не мыть.       — Это нечестно, — обиженно буркнул Кортис и тут же втянул голову в плечи, поняв, что сболтнул вслух. Но Айтир ругать его не стал, только усмехнулся, натягивая добытые где-то плотные перчатки:       — Инициирую — наваритесь еще зелий... Поперек горла стоять будут. Ильмаре, пошли.       Правда, и его в лабораторию Айтир не пустил. Занести чан — да, вдвоем занесли, поставили меж пыльными столами. А вот дальше Айтир занялся всем сам, Ильмаре только уже пустые склянки от входа к корытам таскал. Или полные, в сторонку, чтобы не затоптали. Содержимое первых Айтир высыпал в чан, обезвредив для начала, превратив в прах, если то требовалось. Содержимое вторых еще вполне могло послужить уже новым хозяевам, требовалось только протереть стекло. В чан же отправились рассыпающиеся в труху травы, пара книг, которые Айтир, скривившись, даже в защищенные руки брать не стал, попросил принести тряпку, с ней же к остальному мусору и кинул. Обложки у этих книг были из какой-то подозрительной кожи.       Ильмаре проводил книги взглядом, но спрашивать ни о чем не стал, хотя и было жутко интересно. Он привык возиться с отрубленными конечностями противников, снимать латы, чтобы вытащить записки из-за пазухи, стягивать сапоги в поисках заначек. Привык на скорую руку чистить свои доспехи и тщательно натирать маслом собственные клинки. Но что никогда ему не приходилось делать, так это по колено в пыли лазать в таких местах.       Склянки в его грубых руках казались совершенно неуместными, пусть они и заплыли грязью. Сочтенные Айтиром безопасными книги Ильмаре так и вообще подолгу рассматривал, хоть и понимал, что сильно замедляет уборку. Но это все действительно казалось ему непривычным, неуместно обыденным — аж морозило.       Он не раз задумывался о том, как бы сложилась его жизнь, если бы начал зарабатывать, скажем, не наймом, а гончарным ремеслом. Кое-как нашел бы себе клиентов, поначалу старательно пряча уши и нетипично длинные для людей конечности. Потом накопил денег, купил бы себе — или же смастерил — домик на окраине какой-нибудь деревни... Нашел бы жену. На этом моменте Ильмаре хмыкнул и старательно протер локтем огромный том, кажется, травника.       Какие женщины, какой домашний уют? Мысли были эфемерные, далекие и почему-то совершенно не привлекательные. Чуждые. Он обернулся через плечо, глядя на сосредоточенно выливающего в чан колбы Айтира и невольно разулыбался. Зачем это разменивать на что-то иное?       Работа была не такая уж сложная, но монотонная, отупляющая: один шкаф, другой, третий... Их много было, шкафов и полок. Отправились в корыта стеклянные конструкции со столов, перекочевали наружу признанные безвредными книги и записи. В конце концов Айтир, потянувшись, обнаружил, что последняя полка пуста, и в лаборатории осталась только мебель. Оставалось только вынести чан наружу, шикнув, чтобы не вздумали лезть, и вернуться, чтобы сделать последнее дело: зарядить спрятанные в стенах амулеты.       Здание будто вздрогнуло, посыпалась со стен какая-то грязь, скрипнула дверь. Весь в пыли, Айтир вышел наружу, отряхивая руки, сел рядом с отдыхавшим Ильмаре, привалившись к нему спиной.       — Клим, ты самый шустрый — сбегай, скажи служанкам, что там можно убираться, — устало попросил он, стягивая с лица маску. Полоска чистой кожи, не посеревшая от грязи, смотрелась странно, будто чужая.       Засмотревшись, Ильмаре поежился. Ему показалось, что здесь он и останется, без вечно опасных передряг, без травли и даже без плохих снов. Странное было чувство. И страшное — потому что не могло сбыться.       Дождавшись, пока топот Клима стихнет, он тихо заметил:       — Это странно для меня. Заниматься таким простым делом и еще после этого отдыхать. Скажи, Айтир, ты представлял себе иную жизнь, если бы не был некромантом? Мечтал о чем-то другом?       И пусть дети прислушиваются, невольно заинтересовавшись. Пусть — они все равно не услышат то, что поймет он. Ильмаре замер, ожидая ответа, даже приподнялся, чтобы лучше видеть лицо Айтира... и замер, внимательно уставившись на угол дома. Туда, где стоял один из наемников, привалившись к стенке сарая, оплетенной уже начинающим жухнуть к осени вьюном. Наемник смотрел в упор, пристально. Словно ждал.       — Сейчас вернусь, — Ильмаре хлопнул Айтира по плечу, слегка опираясь и поднимаясь на ноги. Останавливать его никто не стал, и Ильмаре спокойно пошел навстречу проблемам.       Вот странно. Чем ближе он подходил к наемнику, тем лучше понимал, что совершенно не хочет драться. Понимал, за что ему хотят вломить, но почему-то не было никакой ответной злобы. Ну эльф, ну зарвался, ну, что ж теперь? Да, не ходит, не смея поднимать головы, как положено такому отребью. Да, смеет нагло скалиться в лицо. Ну и что?       Видимо, наемник прочитал это на его лице и сходу поинтересовался:       — Понимаешь же, за что тебе рожу раскроить хотим?       — М, — Ильмаре кивнул и осмотрелся вокруг. — А другие где?       — Я один. Пока. Остальные со служанками.       — М, — он снова кивнул, глядя куда-то в сторону. Ситуация утомляла.       — А ты, я смотрю, со своим ебарем разговорчивее, чем со мной. Не нравлюсь? — наемник мерзко усмехнулся. Ильмаре невольно отметил, как он понизил голос: все-таки боится. Эльфа-некроманта — боится, и за этот страх тоже хочет отыграться.       Не положено эльфам быть уважаемыми магами, с которыми люди — особенно люди-маги! — считаются. Им вообще ничего не положено.       — Не по вкусу ты мне. Тебе бы чуть похудеть и, может, я бы еще подумал.       Ильмаре не хотел провоцировать, действительно не хотел. Просто вырвалось. Само собой, вот от этого взгляда, боязливо-презрительного. И тут же прижал уши: наемник сгреб его за ворот, подтаскивая ближе к себе.       — Ты ко мне свои блядские глаза не подкатывай, понял, приблуда? Иначе я не постесняюсь ни детей, ни женщин, ни твоего мага патлатого.       «Так значит, не сейчас бить собирается? Занятно». Ильмаре висел смирно и не предпринимал попыток вырваться. Ждал, что еще услышит. «На, бери, делай, что считаешь нужным».       — Вечером устроим честный бой, понял? Такого гнусного, как ты, можно и со спины ударить — да руки чешутся уже, другим путем интереснее. Согласен?       — А с кем?       — Да хоть я. Еще Кулак хочет, да расшибет он тебя одним махом, крови много будет! — наемник оскалился, отпуская его рубашку и отходя. — К закату, усек?       Ильмаре закатил глаза и кивнул. Тупицы. На слабо взяли, думают, что он прибежит, выпинывая вперед некроманта. По нутру разлилось гадкое чувство собственной никчемности, которое он кое-как загнал поглубже. И все равно, вернувшись, к Айтиру Ильмаре подсел уже не такой умиротворенный. Скорее, тупо-равнодушный.       — Так что, ты подумал?       Айтир ответил не сразу. Проводил взглядом потянувшуюся от дома вереницу из трех служанок с ведрами и тряпками. У всех лица замотаны, как он и просил тетушку Тайру. И тряпки потом сожгут, чтобы не стряслось чего, и содержимое чана в огонь вывалят, пусть там уже и один прах, он постарался, силы много влил, разрушая опасные вещества.       Вопрос Ильмаре был... странным и понятным одновременно. Айтир понимал, с чего такое, понимал само состояние. Примерно так же он ощущал себя первые месяцы, когда фургончик Конна встал на заднем дворе дома, из походной кузницы превратившись в обычную, когда он сам перебрался из гамака на уютный лежак, пристроившийся около печной трубы, на сухом, пахнущем травами чердаке. И дороги перестали ложиться под копыта коней и колеса фургона, и исчезла необходимость все время быть начеку, ждать нового. Жизнь тогда казалась замершей, будто залитой густым-густым медом.       И разбилась, будто треснувший кусок янтаря, разлетелась крошевом, когда пришла беда. Не такая, конечно, как сейчас... Наемники — мелочь, если так подумать. Хотя все равно руки нехорошо чесались. Взять бы кинжал, а лучше — оба меча, и не магией, так сталью указать место. Защитить... Вот только Ильмаре не нуждался в защите. И просил не лезть.       Рядом тихо позвякивали склянками ученики. Мелисса так особенно внимательно глядела. Ждала, что он сделает и скажет? Ну-ну...       — Меня бы просто не было. Я нынешний есть только потому, что родился таким. Прожил именно такую жизнь. Родись я кем-то еще... Откуда я знаю, Ильмаре?.. — и уже ученикам: — Эй. Отвлекитесь от склянок ненадолго.       — Да мы уже почти все, учитель, — Кортис утер лицо мокрым запястьем, Клим, сосредоточенно намывавший свою долю, глянул косо, чуя, что что-то пропустил.       — Потом сами пойдете отмываться, одежду, что на вас, отдадите, её сожгут. Поедим и будем заносить все обратно, к тому времени там уберутся. И еще: кому какие щенки и котята нравятся?       Вопрос был настолько не в тему и не к месту, что оторопело заморгали все, даже Ильмаре отвлекся от своих мыслей, поглядел удивленно. Айтир улыбнулся — примерно такого эффекта он и добивался. Сел поудобнее, обхватив руками колено, пояснил:       — Вам каждому придется завести кошку и собаку. Это самый надежный способ иметь рядом живое.       — Учитель? — Мелисса додумалась первой, сощурилась, в упор глядя на Ильмаре.       — То есть, это все не слухи, что некроманты тянут жизнь из окружающих? — Клим шумно сглотнул, ему такая перспектива не понравилась.       — Враки все это, — легко отозвался Айтир. — Ничего ниоткуда мы не тянем. Просто, когда рядом живое — легче. Легче оживать, легче возвращаться, когда тебя ждут, когда кто-то теплый рядом. Звери с этим вполне справляются, люди — тем более. Но у людей есть беда: да, они сильнее тянут, но к ним и привязываешься сильнее. И когда они умирают — то зовут за собой.       Он замолчал, глядя куда-то сквозь учеников.       — Когда умерли все мои друзья и погиб приемный сын, я семь лет бродил по дорогам сам не свой. Чуть не ушел за ними окончательно. Так что вам — кошек и собак. Подумайте, кому каких, рыжих там, или еще чего... Идем, Ильмаре. Нам тоже стоит помыться, эта пыль — не самая полезная на свете.       Он легко поднялся на ноги и пошел к купальне, где, если служанки все выполнили, уже должна была ждать вода, мыло и чистая одежда.              Обед прошел в задумчивом молчании. Ученики посматривали на них с Ильмаре, наверное, что-то прикидывали. Айтир держал на коленях обиженного Дьюки: элементаль жаждал пообщаться, да все никак не успевалось. Пришлось твердо пообещать ему, что вечером — точно. Угу, к закату где-то, чтобы не тянуло сходить, поглядеть, чем дело кончится.       Для себя Айтир четко решил не лезть. Да, Ильмаре кажется иногда ребенком, но выживал же он как-то в одиночестве. Так что больше пользы будет, если сварит простенькое заживляющее, которое любой алхимик с закрытыми глазами делает, и детям покажет, и в дело потом употребится. Ну и второе зелье... М-да, эдак запасы в карманах куртки иссякнут слишком быстро. Надо брать все того же Ильмаре и идти пополнять, тем более, ученики изведут кучу всего, прежде чем смогут сварить что-то путное. Хорошо еще есть время набрать нужных трав, а что не найдет — то пусть господа маги ищут.       После еды он, как и обещал, повел всех в лабораторию. Оттертое стекло весело поблескивало на солнце, помещение радовало глаз чистотой и пустыми полками-столами: бери, расставляй все нужное. Перетаскивали вместе, споро, Айтир только успевал указывать, что куда ставить. И потом рассмеялся, когда на него уставились уже пять пар глаз. Ильмаре тоже был любопытен донельзя, и, оказывается, знал травы. Не очень хорошо, но знал же! Так что помощь от него оказалась толковой, а остальные вполне уверенно таскали с полок банки, помеченные ясным четким почерком.       Так что в небольшом котелке вскоре закипел травяной отвар, наполняя лабораторию терпко-горьковатым запахом, а Айтир взялся за второе зелье, поручив Кортису, как самому ответственному, мешать варево. Мелисса обиженно надулась и очень быстро отвоевала это право себе.       Дети... Какие же они все-таки дети.       Когда ушел Ильмаре, Айтир не понял. Был — и нету, только еще теплый пустой край стола. Опять поймал внимательный взгляд Мелиссы, но и бровью не повел, растирая в ступке последние корешки. А что на душе погано — это только его проблемы, ученикам об этом знать не обязательно. Пусть лучше радуются увиденному, обсуждают случившееся за день и идут отдыхать.       Разлив зелье по бутылкам, Айтир закупорил их, отослал учеников и прикрыл дверь. Дьюки, просочившийся в лабораторию, уже вертелся рядом, и он даже идти никуда не стал, прямо на каменном полу и устроился, посадив мальчишку на колени. Разговор с элементалем привычно сжал часы в минуты, и, когда Айтир встряхнулся, за окном уже стемнело.       — Иди ужинать, — он подтолкнул Дьюки к выходу, накинул на плечи куртку, сжал горлышки бутылей. Привычно проверил, все ли в порядке и вышел, прикрыв за собою дверь.       Жизнь Ильмаре маячила где-то там, вела, указывая дорогу.