Наемник и некромант

      Ильмаре резко подскочил, путаясь в одеяле и стараясь освободиться. Старался выпутаться, а его словно что-то крепко держало, не давая свободно встать и побежать туда. Кричать он не перестал, только теперь это уже был хрип, прервавшийся, когда он задохнулся, выкашливая сиплое:       — Мне нужно его закопать! Я еще не нашел могилу! Я не могу его так оставить! Он не должен сгнить, я успею! Только осталось забинтовать руки!       Потом он выдохся и просто безвольно повис на держащих руках — а руки ли это были? — успев лишь спустить на пол ноги и чуть съехав вниз.       Он не хотел просыпаться, он еще не закончил...       — Тише, Ильмаре, тише... — Айтир еле удержал ставшее внезапно тяжелым, безвольным тело. Напрягся, затаскивая обратно на кровать, укладывая, склонился, вглядываясь в лицо.       — Ильмаре? Слышишь, все позади.       Все действительно было позади. Совсем все. Знал бы, что сила перейдет из уже умирающего тела — именно тела, именно сила, которая не собиралась истаивать раньше назначенного срока — вообще бы не стал затевать все это. Слишком жестоко заставлять вспоминать от и до. И так засмотрелся на медленно собирающуюся у груди мертвого мага искру, скользнувшую к бессознательному Ильмаре, и пропустил момент, когда тот очнулся там, на берегу. Еле успел выдернуть обратно в реальность.       В дверь заколотили, громко, настойчиво. Неудивительно: крики должны были перебудить если не весь дом, то весь этаж точно. Айтир закусил губу, снова тронул Ильмаре, погладил по щеке.       — Я сейчас, слышишь?       Ильмаре не слышал. Все еще продолжало знобить, словно он до сих пор лежал под дождем и закрывался руками от... От правды. От себя. Но сквозь собственное оглушающее дыхание пробивались какие-то звуки, шорохи, голос. Голос? Знакомый настолько, что ему хотелось поверить, а не скрыться и умереть. Не открывая глаз, Ильмаре начал понемногу затихать, успокаиваясь, узнавая и чувствуя, что его зовут по имени и не на тот свет.       — Ильмаре, я сейчас.       «Нет, не сейчас. Вообще никогда».       Ильмаре вскинулся, цепко схватившись за плечо Айтира и не давая ему отпустить себя. Попытался развернуть к себе чужое лицо, наверное, больно хватаясь пальцами за подбородок, нашептывая:       — Не уходи, слышишь? Куда ты пошел? Зачем ты это сделал?       Только после сказанного начал понемногу понимать, где находится и что, собственно, происходит. Но дикий, колючий и совершенно неуправляемый страх кипел и накатывал волнами, обдавая жаром и холодом единовременно. Все еще было невыносимо больно — рукам, лицу, глазами и всему телу.       Кажется, Айтир вместе с ним дошел до двери, в которую неистово ломились, и отпер ее. Осознав это, Ильмаре чуть отодвинулся, на подгибающихся ногах отходя от некроманта. Вдохнул, прикрыв глаза, затем еще медленнее выдохнул, заставляя себя поверить, что сейчас рядом с ним никто не умирает. Выходило скверно, собственное тело будто мешало, и он сполз по косяку, поддаваясь усталости.       Сверху уставилось множество пар глаз — где-то удивленных, где-то в плохом смысле ошарашенных, где-то испуганных.       — Извините за... беспокойство.       Ильмаре вымученно улыбнулся и опустил голову. Думать сейчас действительно не было сил.       — Учитель? — тихо спросил Кортис, переводя взгляд с совершенно безумно глядящего эльфа на некроманта. Тот, впрочем, выглядел не лучше: глаза белесые, на лице вспухли розовым полосы — будто старые шрамы или хлестнул кто тонким прутом. И стоял как-то криво, опираясь на дверь, будто берег ногу, стараясь не переносить на нее вес. И выражение лица такое, что хотелось отшатнуться и забиться под так удобно стоящий сбоку диван.       Ученики не забились, а вот служанка, ночующая вместе с Дьюки, попятилась.       — Я сказал: теперь здесь не будет ни дурных воспоминаний, ни чужих кошмаров, — резко бросил Айтир. Резче, пожалуй, чем стоило, но сил успокаивать кого-то кроме Ильмаре не было, так грызла совесть.       — Вашими займусь завтра. Вон, спать! На рассвете у лаборатории, и чтобы ничего не ели.       Дверь с треском закрылась, отрезая учеников, прихваченную кем-то из них лампу, теплые отсветы. Осталась темная комната, Айтир и Ильмаре. Ильмаре, которому сейчас... Да даже представить страшно, каково, если так цеплялся, бредя. На подбородке наверняка синяки останутся. Впрочем, плевать.       — Ильмаре? — Айтир опустился на колени рядом, осторожно взял в руки чужое лицо. — Ты меня слышишь? Меня. Я Айтир.       Хлопок двери резко заставил осознать себя. Пришла первая разумная мысль: было бы неплохо воды глотнуть, хотя бы пару капель, просто чтобы горло перестало драть. И будет спокойнее. И в голове чище, а не сизый туман. Ильмаре дёрнул головой, щурясь в темноту и стараясь понять, почему все такое большое и высокое. Проведя рукой по полу, понял, что сидит, и уставился на опустившегося рядом с ним на колени некроманта. Почему-то показалось, что таким взволнованным он Айтира ещё не видел — так у того лихорадочно блестели глаза и так бережно он держал лицо Ильмаре в своих ладонях. И выглядел не как уверенный маг, сотворивший заклинание с абсолютной победой, а как очень уставший некромант. Как ни тривиально, смертельно уставший. Видимо, воспоминания ударили по нему не меньше, чем по их обладателю.       — Я узнаю тебя. Я почти... — Ильмаре сипло вытянул воздух через рот и насупился. — Почти успокоился.       Он и не понял, когда его пальцы пробежались по рукавам одежды Айтира, а затем легли на выступающие костяшки запястий. Сейчас Ильмаре не хватался так, словно боялся упасть на ровном месте — лишь хотел почувствовать, что с ним рядом кто-то находится.       — Это стоило того? Ты выяснил, что хотел?       «Того», что он вновь прочувствовал с новой силой. Только эти воспоминания начали костенеть и идти трещинами, как снова пришлось с криком подрываться после кошмаров. Ильмаре смотрел некроманту в глаза и молча умолял: «Пообещай, что никогда больше так со мной не поступишь».       — Выяснил, — Айтир закусил губу.       А вот стоило ли оно этого взгляда...       — Если бы я знал!.. — только что толку оправдываться. — Я больше не заставлю тебя пережить подобное, слышишь? Обещаю. Никакой лекарский дар такого не стоит!       — Я... Я верю тебе, ты ведь понимаешь это, правда? — Ильмаре сжал запястья Айтира.       Ему жутко хотелось не то спать, не то просто не двигаться — тело перестало сопротивляться усталости и расслабилось, плашмя оседая на прохладном полу. Руки сами собой разжались, упав на колени, и Ильмаре, глянув на них, добавил:       — Давай, может, хотя бы просто ляжем, а? Сил никаких нет. Не уверен, что смогу внятно слушать тебя тут.       — Лучше поспи, если сможешь, поговорим завтра, — Айтир постарался придержать Ильмаре, хотя самого вело. — У меня внятности тоже мало.       До кровати доковыляли кое-как, опираясь друг на друга, рухнули, все так же сцепившись. Сил шевелиться не было, но Айтир потянулся, подтаскивая одеяло, потому что Ильмаре еще потряхивало. Его самого тоже било дрожью, а ногу, куда пришлась чужая рана, дергало. Разум понимал, что все это пустое, пройдет, но тело слишком впечатлилось увиденным.       — До рассвета еще часов пять. Спи.              Проснулся Ильмаре с ощущением, словно ночью пробежался под градом камней: тело ломило, болели старые шрамы, а во рту сухость — что песок жрал. Он бы предпочел отоспать еще примерно сутки, но, как только удалось продрать глаза, тут же вспомнилось, что у них с Айтиром много дел. Как минимум, у самого некроманта.       С утра оба толком не говорили друг с другом. Разве что Айтир спросил о самочувствии, пока Ильмаре хмуро отряхивал примятую одежду, на ходу опрокинув в себя чуть ли не кувшин воды. Так Ильмаре себя чувствовал иногда после недели беспробудного кутежа и пьянства — мутно, болезненно от солнца и серо. И единственное, что держало на плаву — ожидание рассказа от Айтира. Не зря же им так досталось ночью, такие вещи бесследно не проходят.       Вниз они шагали идеально в такт. В смысле, оба прихрамывали на одну и ту же ногу, оба же старались делать вид, что все в порядке. Вот только если у Айтира следы на лице слегка поблекли, то шрамы Ильмаре были багровыми, налившимися, местами даже вскрылись. И выражения лиц слегка разнились, хотя оба выглядели откровенно вымотанными. Пять часов сна — урывками, когда то и дело открываешь глаза, проверяя, не остался ли один, все ли хорошо — после такой ночи плохой отдых.       Ученики уже дисциплинированно ждали около лаборатории, кто привалившись к стене, кто плюхнувшись прямо на покрытую холодной росой траву. Зевали все, сонно терли глаза и пытались не заснуть прямо тут. Утренний холодок этому способствовал.       — Заходите, — велел Айтир, открывая дверь.       В одной руке он нес бутылку со злополучным зельем, в другой — сверток с чем-то, какими-то мелкими вещами. Все это отправилось на ближайший чистый стол, на край которого сел и сам Айтир, устало щурясь на подтянувшихся в относительное тепло помещения учеников. Покосился на умостившегося на высоком табурете Ильмаре, вздохнул:       — Ночью рявкнул не со зла. Просто вы появились не вовремя.       — Да мы поняли, учитель, — ответил за всех Кортис.       Айтир кивнул.       — Теперь, зачем я вас собрал. Этой ночью будете проходить инициацию. Поэтому лучше не есть, воды пить можете сколько угодно. А сейчас вы должны выбрать филактерии.       В свертке оказалась небольшая груда костей, самых разных, и человеческих, и звериных. Иные — целиком, иные — обломками, какие-то оправлены в золото или серебро, всего несколько осколков. И несколько кусков странного белесого дерева — у Айтира из такого был сделан лук, со стороны тоже казавшийся костяным. Но прожилки на кусках говорили сами за себя, у костей таких не бывает.       Ученики осторожно перебирали предложенное, Айтир с Ильмаре наблюдали за ними. И если Айтира больше интересовало, что именно берут дети, он тихо пояснял, какие именно ощущения должны указать, что это — то, что нужно, то Ильмаре следил за другим, отвлекаясь от своих бед. И точно, Рауль низко склонился над столом и, сузив глаза до щелок, рассматривал костяшки.       «Так ты у нас близорукий еще», — усмехнулся про себя Ильмаре и подумал, что этому балбесу понадобится линза на цепочке. Он видел, такие носили небогатые аристократы. А если наотрез откажется носить — раз до сих пор так шастает — будет вбивать ум по-иному, чтобы осознал и проникся. И пока Ильмаре раздумывал, какие движения будут полезны в бою, если плохая видимость, Рауль все-таки выбрал для себя филактерий и аккуратно взял его в ладони.       — Я читал, что это еще называется тфилин, верно, учитель? — он поднял взгляд от пожелтевшей верхней челюсти, выломанной из человеческого черепа, и уставился на Айтира. Остальные ученики устало вскинули брови, явно намекая на то, что он — та еще зануда.       — Да как только не называли раньше, — хмыкнул Айтир. — Магов было много, магических традиций — тоже. Но сейчас это — филактерия. Так, а вы что?       Кортис с Климом понуро переглянулись.       — Мне ничего не подходит, учитель. Нет того отклика, как вы сказали.       — Ага, мне тоже!       Мелисса, разглядывавшая аккуратную пластинку дерева, покосилась на них с превосходством. Айтир только кивнул.       — Вспоминайте, не находили ли раньше что-то такое? Что хотелось взять и не отпускать, чтобы живое раньше было?       Оба мальчишки закивали, даже не раздумывая.       — Мы...       — Давайте, несите.       Мальчишки убежали, и Айтир сел обратно на стол, ожидая их возвращения.       — Учитель, а ночью... — осторожно начала Мелисса. — Ну, у вас на лице же не было следов!       — Слишком близко познакомился с чужими кошмарами. А ты лучше не глупостями занимайся, а запоминай, чем что может обернуться, — Айтир невольно потер щеку, покосился на Ильмаре.       Тот фыркнул и поймал себя на мысли, что ему действительно нравится эта детская возня. Неожиданно забавно смотрелись потуги мелких выглядеть взрослее, чем они есть. Этим сквозили их фразы и даже движения; Мелисса, вон, будучи единственной девицей в этой стайке птенцов, умудрялась изображать серьезную даму, иногда гордо взирая на всех свысока. Из остальных особенно выделялся Рауль — по всей видимости, ни друзей, ни хотя бы приятелей по учебе у него раньше не было как раз из-за угрюмости и чрезмерной начитанности. Отчасти Ильмаре ему завидовал — наверняка этот малец книг за свою жизнь прочел столько, сколько наемнику не снилось ни в одном сне. Это подкупало, хотя и наводило на мысли, что придется ему нос подкоротить, уж больно высоко держит даже при учителе. А еще со зрением что-то сделать.       Касательно последнего Ильмаре решил: если выкинет еще что-нибудь, начав при этом неимоверно раздражать, без предупреждения настучит о его недуге Айтиру. Если же нет, то посмотрит сам и рассчитает, как лучше быть. «Надо ведь шанс давать иногда», — подумал Ильмаре и потер шрам на лбу, стараясь не думать, что сам допустил, не обдумав все беды «второго раза».       Дальше ждали в молчании, Мелисса понятливо отвернулась, а Рауль и вовсе рта не раскрывал. Вскоре хлопнула дверь, вбежали ушедшие. Кортис приволок кошачий череп, Клим — костяшку человеческого пальца, как похвастался — настоящего, самого взаправдашнего висельника. Айтир только рассмеялся.       — Неважно, чье, важно чтобы вам оно дорогу указать смогло. Филактерия — это ваша привязка к миру живых. Она умирала — и жила, она помнит, как это делалось. И только она поможет, если вы потеряете баланс и превратитесь в мертвяка.       — Мертвяка?       — Когда сила заполнит до края и живого не останется. Это... Весьма мерзко, — повел плечом Айтир. — Оживать после такого — тоже. И рано или поздно с вами это случится.       — А если не будет филактерии? — настороженно уточнил Клим, сжав в кулаке костяшку.       — Застрянете на границе. Жизнь — это боль. Невероятная, сокрушительная боль, вы сейчас даже и представить не можете, какая. Мертвяк не ощущает ничего, вкус, свет, запах, звуки — это для него пустое. И когда они начинают возвращаться... Хочется прекратить это любой ценой.       — Сейчас будет страшилка, — бормотнул Рауль.       — Будет. Куда страшнее, чем вы думаете. Цена — чужая жизнь. Убивая, такой застрявший на грани некромант тянет чужие смерти, пытается удержаться, но что там — одна смерть... Надолго ли её хватит? Поэтому новорожденный лич будет убивать еще и еще, пока или его не уничтожат, или он не сможет найти живое. Обратно некромантом ему уже не стать — рассудок теряется очень быстро. Но хитрость и умения часто остаются, и никому из вас не пожелаю встретиться с такой тварью.       «Или стать ею», — повисло в воздухе.       — А у вас какая филактерия? — Мелисса оправилась от представленных ужасов первая, взглянула с любопытством. — Мы же должны знать, к чему готовиться!       — Боюсь, мой опыт вам не поможет, но ладно. Покажу, — Айтир потянулся к шнуровке рубахи, скривился, поняв, что горловина слишком узкая — только голову просунуть. Пришлось рубаху снимать, морщась от боли в пальцах и поворачиваясь так, чтобы было лучше видно.       Теперь свет из окна падал на грудь некроманта. Мелисса откровенно облизала открывшееся тело взглядом, мальчишки как по команде уставились на приличных размеров шрам, украшавший бок: будто кто-то когтистой лапой от души проехался. Ильмаре тоже глянул, но осознав, что слишком уж откровенно поедает некроманта глазами, перевел взгляд на детей. И, не выдержав, захохотал, опасно покачнувшись на своем табурете. Невозможно было удержаться, когда совсем мелочь, Мелисса, так въедливо рассматривала мужское тело.       «Хочется, а непонятно чего, да, маленькая?»       На него обернулись, а Мелисса, поняв, что смеются над ней, надулась, выпятив подбородок. Ильмаре, выставив вперед ладони, оправдался:       — Извините, мне просто нравятся такие методы.       И тут пониже ключиц Айтира что-то шевельнулось. Небольшое пятнышко кости, торчащее над кожей, вздрогнуло, заворочалось. Кожа неохотно съезжала, когда оно выбиралось из своей лунки, в которую вросло намертво, слившись с живой плотью. Два крошечных белесых огонька вспыхнули в глазницах.       — Клац! — щелкнул зубками крохотный беличий череп.       — Чего?! — Ильмаре неожиданно даже для себя вскочил и всмотрелся в нечто, которое поначалу принял за нетипичное развитие кости. Нет, конечно, он верил в магию, духов, страшные заклятья и все прочее запредельно магически сложное, но это-то что такое?!       — Оно... — он сощурился опасливо и, чуть нагнувшись, чтобы чужая грудь была ровно на уровне глаз, спросил не то череп, не то его обладателя: — Как оно вообще туда попало и какого демона ещё и двигается? Челюсти и пальцы у деток тоже будут резвиться где-то в их телах?       — Спокойно, — Айтир невольно улыбнулся.       Его порадовало, что Ильмаре не испугался, нет, только обеспокоился, да и ученики не отшатнулись, не выпрыгнули за дверь с воплями. А подобное зрелище и иных подготовленных людей и магов пугало. Одно слово — будущие некроманты. Вон, стоило услышать вопросы Ильмаре, сразу подобрались, в глазах уже не изумление и опаска, а вполне себе жгучее любопытство и здоровый такой интерес к собственной судьбе.       — Я же говорю, мой опыт с нормальной филактерией не поможет. Как так вышло — не спрашивайте. Повторить не смогу ни сам, ни с чьей-либо помощью, — он задумчиво щелкнул скалящуюся черепушку по носу, на что та мелко-мелко застучала зубами, будто зацокала. — Одно могу сказать: мне это потерять не грозит. А вот вам за филактериями предстоит следить и внимательно. Сейчас можете оставлять их в комнате, главное, служанок предупредите. Но даже если выкинут — не беда, свою филактерию некромант учует за пару километров. А вот в дороге...       — А если не потерять, а сломать? — уточнил Кортис, разглядывая кошачий череп. Конечно, не птичий, тонких ломких косточек нет, но все же, все же...       — Можешь на него наковальню уронить. Или уговорить Брюхо взять молот и постучать, все одно ничего не случится. Филактерия почти неуничтожима, её только магией и разрушить, да и то — умеючи. Абы как не выйдет. Поэтому дай сюда, Мелисса. Где отверстие для шнурка делать?       Девочка неохотно протянула деревяшку, которую все вертела в руках. Ткнула пальцем, настороженно проследила, как Айтир самым кончиком кинжала, тонким и острым, быстро прорезает отверстие. Обратно чуть из рук не выхватила, только потом задумалась.       — Ой. Простите, я...       — Все нормально, — Айтир потрепал её по плечу. — Это естественная реакция, ты уже настраиваешься на предмет, считаешь своей частью. Так.       Он нашарил рубаху, натянул её обратно. Затянул шнуровку, пока под тканью шевелился беличий череп, укладываясь на место. Интерес учеников не остался незамеченным, поэтому Айтир сказал:       — О том, как я эти шрамы получил — расскажу попозже. Но сейчас вам нужно готовиться к другому. Держите, это — уберете под подушки.       Ученики недоверчиво разглядывали доставшиеся им безделушки. Хоть сколько-то серьезно выглядел только перстень на ладони у Рауля, Мелиссе вообще досталось невесомое медное колечко, еще и погнутое, Климу — щепка, Кортису — мелкая монетка, потускневшая, но когда-то только-только вышедшая из рук чеканщика, еще не истертая тысячами прикосновений.       — Это — выпить и идти спать, — Айтир разливал по придвинутым алхимическим склянкам зелье из той самой бутыли, будто они были обычными кружками. Кольнул кинжалом руку, капнул в каждую кровью, при этом внимательно поглядев на Ильмаре.       Тот не стал ничего говорить, только почему-то удивился наличию крови в этом ритуале — к чему вообще она, некромантская, в подобном? С другой стороны, может, дело было в том, что кровь Айтира и ее наличие в пространстве — ненормальная вещь. Ильмаре привык думать, что некромант неуязвим, и может сотворить что угодно, лишь щелкнув пальцами. Недосягаемо сильный и смертельно уставший после такого. Странное чувство возникало в такие моменты — смесь сопереживания и восхищения.       Сейчас он всем своим видом говорил: все вопросы — потом. Поэтому Ильмаре, усевшись теперь на стол, продолжал рассматривать детей, которые послушно все выпили и, морщась от привкуса, ровным строем вымелись из помещения. Волнение на их лицах не читалось, лишь взволнованность — шутка ли, посвящение в страшные некроманты, кто ж тут спать захочет пойти? Он бы вот не хотел. Как не хотел сейчас уходить, а, наконец, расспросить, что же произошло и какого демона...       — Я не садист, — тихо сказал Айтир, когда они остались вдвоем. — Это будут просто сны, причем чужие, я сам их смотрел не раз и не два. Ни в какое сравнение с твоим, поверь.       Ильмаре кивнул, он и не подозревал Айтира ни в чем таком. Разве что... Спрыгнув со стола, он подошел к Айтиру вплотную и коснулся пальцами все еще заметных «шрамов» на его лице.       — Сильно болит?       На свои он давно перестал обращать внимание — они ныли несколько месяцев до этого, сейчас снова потерпит, не надорвется. А вот некромант...       — Почему они у тебя тоже? И пальцы, и нога...       И почему-то именно в этот момент неприятно кольнула мысль о том, что именно видел Айтир ночью. Вся эта его истерия, вопли и борьба больше с самим собой, нежели с тем, что осталось от Джерома. Испытывал ли он за это стыд? Вопрос в голове звучал отголоском, никак не желая формировать ответ.       — Тело запомнило боль и решило, что все происходит на самом деле, — Айтир прикрыл глаза: теплое прикосновение успокаивало, щеку даже перестало колоть. — Это бывает, если слишком погрузишься в сон, хоть свой, хоть чужой. Оно не болит, просто неприятно. А тебе?..       — Надеюсь, оно было не напрасно, — Ильмаре тряхнул головой, вихры с макушки упали на лицо и закрыли шрам на лбу. Убрал руку с лица Айтира, но совсем не стал опускать, лишь устроил ладонь на чужом плече. Так было действительно спокойнее. — Потому что я буду корить себя еще долгое время, если ты просто посмотрел и проснулся. И... Ты извини за тот балаган, что был во сне. Я уже и забыл, как меня тогда прорвало, — он криво усмехнулся, от чего шрам на щеке изломился и частично исчез за челкой.       Айтир поглядел с изрядным изумлением.       — Изви... Ильмаре, ты о чем? Это я должен извиняться, что заставил снова пережить! Ладно хоть вроде толк есть... Попробуй пустить искру?       Пояснять, куда, не потребовалось: самым кончиком кинжала он прочертил на руке тонкую царапину. О такой через пару минут забудешь, но пока, свежая, она странно смотрелась на бледной коже.       На предложение Ильмаре лишь вскинул бровь. К чему это? Он только зеленые «свечки» и умел пускать, когда будил в себе отголоски чужой силы. Ну, пусть, раз Айтиру так хочется. Подняв руку с плеча некроманта, Ильмаре выставил ее вперед, пристально глядя на свои пальцы и концентрируясь на чем-то сильном, зеленом и окутывающем. Какое-то время ничего не происходило, лишь костяшки чуть подрагивали и почему-то дрожали губы. А потом ладонь натурально вспыхнула и полилась энергией. Это было странное ощущение наполненности — словно какой-то шов распороли и дали высыпаться мелкой крупе.       Ильмаре от неожиданности чуть вскрикнул, но сосредоточенности не потерял. А затем положил ладонь поверх пореза. Разве он мог получить силу, которая...       — Покажи! — свечение исчезло, зато теперь Ильмаре обеими руками обхватил чужую кисть и внимательно глядел на нее.       Пореза не было. Только чистая, гладкая кожа и почему-то подрагивающая рука. И губы Айтир сжимал так, что они аж побелели.       — Жизнь и Тень, — наконец сипло сказал он. — Третьей стихии нет, дар не полный, но лечить сможешь. Себя — так точно.       — Больно тебе, да? Жизнь же!.. — Ильмаре мгновенно потерял всякий интерес к новому магическому приобретению и с силой обнял некроманта, надеясь, что у того просто от усталости руки дрожат. — И что с этим делать теперь? И откуда ее столько? Раньше же искра была.       Столько вопросов. Но он все-таки хотел задать все поочередно. Крошечная и невесомая мысль о том, что он — и способен к магии, пока лишь витала где-то вдалеке.       — Больно, — не стал скрывать Айтир.       По царапине — такой мелкой, пустяковой! — будто смоченной кислотой тряпицей провели, руку до сих пор подергивало, а от вскрика удержался только потому, что знал: так и будет. Но проверить был обязан.       — Делать... Учиться, Ильмаре. Из меня плохой жизнетворец, но чего-то я от Иланы нахватался, да и в библиотеке должны найтись хотя бы общие книги. Почитаем, подумаем, время есть. Тем более, дар наконец полностью укоренился в тебе, он просто никак не мог это сделать, потому что ты не хотел к нему обратиться осознанно. Так что готовься: раз на мне не выходит, будем искать, на ком тренироваться.       — То есть теперь тебе... — Ильмаре замялся, стараясь вернее подобрать слово, но все выходило как-то бессмысленно-пошло. — Спать со мной рядом будет неуютно? Рядом с Жизнью, наверное, несладко. Одно дело, когда я просто живой, а другое...       Он поднял руку прямо к своему лицу и вновь напрягся, позволяя магии слизать остатки выступившей на щеке крови. Чувство было, словно иголкой провели аккурат по шраму — немного иное, чем когда его лечил Джером, более колкое. По ощущениям, порез слегка затянулся. Он потом посмотрит в зеркале, а пока...       — А тот демон, что вселился в него, — оба они, естественно, понимали, о ком идет речь. — Он не может появиться и во мне тоже? Снов больше не будет?       Поток вопросов тек из него, словно из чаши; держи, не держи ее ровно, а все равно польется. Ильмаре было необходимо выяснить все, даже самые глупые вопросы раз и навсегда.       — Да нормально мне с тобой будет, что ты ерунду придумываешь? — Айтир невольно рассмеялся. — К тому же, у тебя второй стихией Тень идет. Она и мне приятна, и от подобных дурных снов защитит, я поучу, как барьеры выставлять. Все хорошо, Ильмаре, все правда хорошо.       Тот не удержался и, снова подавшись вперед, обхватил некроманта за плечи и крепко обнял. Хотелось вложить в этот жест и вздох облегчения, и молчаливую благодарность, и радость от того, что все закончилось. Удерживал он Айтира так добрых пару минут, а затем, отлепившись, хитро улыбнулся и легонько ткнул ему пальцем в лоб:       — Тогда, господин ужасный некромант, вам придется все-таки научить меня читать. По губам заклинания уж точно не пойму, — он ухмыльнулся еще шире, изображая на лице задумчивость. — А лечить будет кого. Тех же учеников, если будут отлынивать на тренировках. Или наемников, если снова начнут скалиться.       — Пожалей учеников, за что их так-то наказывать! А вторым займусь сам... — улыбка Айтира не предвещала ничего хорошего, но глаза глядели тепло. — И читать научу, я же обещал. А сейчас... Ильмаре, если сможешь — иди, поспи? Ты мне очень нужен будешь ночью, боюсь, один я за всем не усмотрю и назад четверых не дотащу.       Слова-слова-слова... Да как этими словами выразишь, что от Ильмаре тепло — буквально волнами, накрывает с головой, и если прекратить следить за лицом, то улыбка к губам приклеится, не уберешь, зажмуренные от удовольствия глаза не откроешь. И руки лучше не поднимать, не обнимать в ответ, иначе простоят так еще незнамо сколько. А надо бы идти, потому что дел много, слишком много.       — Мне идти учеников успокаивать, как проснутся.       — Будет сделано, командир! — Ильмаре шутливо отдал честь, а затем, развернувшись на каблуках, двинулся к выходу. Уже на пороге он обернулся и бросил через плечо:       — Буди сразу, как понадоблюсь.       Как только за его спиной затворилась дверь лаборатории, Ильмаре тяжело вздохнул и потер ладонями глаза. Сон действительно был зверски нужен. Усталость, которую до этого он всячески игнорировал, навалилась на грудь и все конечности, да с такой силой, что захотелось лечь тут на траве и захрапеть. Но нет, он же приличный все-таки наемник, гость.       На пути к дому под ноги бросился Изюм — пес вынесся откуда-то из-за сараев, весь в мыле и траве, счастливый донельзя, заливаясь радостным лаем. Ильмаре лишь вымученно улыбнулся и потрепал его по ушам, проговорив:       — Приятель, я поиграю с тобой, как отдохну, хорошо? Иди пока какой-нибудь служанке юбку прокуси.       Изюм словно понял и, поскулив для приличия пару раз, убежал обратно, да так споро, что нельзя было различить лапы. Вот же взбаламученный засранец.       Как он добрался до комнаты, а там и до кровати, Ильмаре уже не помнил. Лишь развалился на мягкой перине, раскинув руки и ноги по сторонам. Да так и уснул — не укрываясь, не раздеваясь. Отдых был важнее.