Наемник и некромант

      Ильмаре прекрасно знал, что от Айтира — настоящего некроманта — можно ожидать куда более удивительных вещей, чем от каких-нибудь уличных глотателей огня или там акробатов. Но то, что Айтир натворил перед огнем, завлекая детей, девушек, остальных слуг с наемниками и словно весь мир... Ильмаре так и сидел неподвижно, замерев в неудобной позе, в которую сложился, чтобы подтянуть рубаху. Закостенел, лишь ловя глазами отблески огня и хаотичные движения, которые с каждой минутой выстраивались в ритм, буйный, шумный, не от мира сего.       Ощущения были непередаваемые. Ильмаре никогда не чувствовал ничего похожего — подобной смеси восхищения, удивления, предвкушения и... Страха? Где-то в глубине, за ребрами, над поджимающимся животом, что-то ворочалось, словно забиваясь глубже, загнанное в угол. Как зверь, который в шаге от раскинутых охотниками сетей.       В который раз Ильмаре был рад, что он не враг Айтира, а лишь его противоположность.       Когда все резко оборвалось, он глубоко вдохнул через рот, как если бы вынырнул из-под воды — и сразу бросил себя вперед, видя, что все разом начали заваливаться на землю. Айтир смог удержаться на ногах, так что Ильмаре поспешил к служанкам, подхватил их обеих за локти и подтащил к пенькам, усаживая, а сам вновь начал оглядываться по сторонам — не нужна ли помощь. Вместе с другой прислугой помог подняться и усесться у огня детям — лица у них были потерянные, неосмысленные, но следов хвори или боли не было. Ильмаре присел на корточки перед Мелиссой, заглядывая ей в глаза и убеждаясь, что...       — Господин! — донесся крик со стороны дома.       Ильмаре обернулся и увидел на пороге кухарку; та стояла, оперевшись на косяк и схватившись за ткань платья у себя на груди:       — Там, — она слабо махнула рукой себе за спину. — Там плохо...       Сорвавшись с места, Ильмаре за пару скачков оказался в доме, чуть не сбив с ног кухарку и больно ударившись об высокий порог. И нашел Айтира у подножья лестницы.       Некромант лежал, подобрав под себя ноги и уткнувшись лицом в локоть — и не двигался. Ильмаре подбежал к нему, рывком сдирая с шеи ворот и прижимая пальцы к жилке под подбородком. Сначала он не почувствовал ничего, успел даже побелеть, но затем, через пару мучительных мгновений, ощутил едва уловимое биение — жизнь текла в некроманте медленно и очень вяло. Будто он истощил себя, полностью выплеснул. Хотя почему «будто»...       Ильмаре рывком поднял его, еле устояв на ногах — одно дело, когда сухощавый, но высокий и тяжелый эльф хотя бы слегка помогал идти, другое — когда просто кулем обвис на руках. Кряхтя и сжимая зубы, Ильмаре кое-как понес его по ступеням, иногда спотыкаясь и оступаясь. И не иначе как чудом дотащив до кровати, свалился рядом, тяжело дыша.       Не был он достаточно силен для такого — хотя, видимо, пора привыкать. Повернувшись лицом к лежащему на спине Айтиру, Ильмаре тихо произнес пару ругательств, уверяя, что шею некроманту свернет, как тот очнется, а затем поднялся и завернул его в одеяло, подложив под голову подушку. Только после этого, выглянув в окно, он понял, что все жители поместья собрались возле костра и никуда не уходят. Они думают, что?..       — Он живой, успокойтесь! — крикнул Ильмаре, отрыв окно нараспашку. — Уложите детей спать и сами расходитесь! — он уже отошел внутрь комнаты, но затем вновь вернулся и крикнул: — И принесите кувшин воды на утро!       Наверное, Айтира, когда он проснется, будет мучить жажда.              Но жажда некроманта не мучила. Более того, его вообще ничего не мучило — ни еда, ни вода, ни свет, ни слабость; Айтир спал как убитый и в обед, и даже в ужин, когда все, даже дети, оправились от произошедшего ночью. Дети даже вышли на улицу и потоптали первый снег. Сделали они это без обычной плещущей через край жизнерадостности — но оно и понятно. Айтир же вообще, кажется, не собирался открывать глаза. Ильмаре каждый час приходил, проверяя, все ли с ним в порядке, и каждый раз, тяжело вздыхая, возвращался обратно в библиотеку. Делать все равно больше было нечего, в силу рассеянности он даже на кухне оказался бесполезен. Но и книги не занимали должным образом — строки наслаивались одна на другую, слова путались, а буквы выгибались перед глазами непонятными линиями.       К концу второго дня Ильмаре напряженно сидел в кресле напротив кровати Айтира, бездумно листая страницу за страницей, и до боли сжимал висок свободной рукой. Сосредоточиться было невозможно.       — Нужно и мне успокоиться, — тихо произнес он.       И, отложив книгу, расслабился, съезжая на ковер.       Ильмаре чувствовал себя ребенком, который не может заснуть ночью и, боясь разбудить родителей, шатается из угла в угол в надежде поймать сон за хвост. В такие моменты Таван усаживал его рядом с собой, мягко наказывая сложить руки перед собой в определённом жесте.       — А теперь, Ильмарэ, — мудрец произносил его имя как-то в нос, растягивая. — Вспомни все руны, что мы с тобой учили. И медленно проговаривай их про себя, либо вслух.       — Но если я не помню все?       — Тогда повторяй только свою собственную. «Туман». Уж это это-то ты помнишь?       «Помню».       Ильмаре уселся поудобнее, устраиваясь задницей на пятках, развел руки в стороны, неожиданно вспомнив, как в их клане приветствовали богов, а затем свел ладони вместе и сложил перед собой. Глубоко вздохнув, он закрыл глаза, чуть откидывая голову назад и расслабляясь. Вереница рун начала свой бег.*       Поначалу мешали посторонние шумы, доносившиеся снизу, ветер за окном и собственное дыхание, а особенно — не желающие уходить мысли. Но спустя некоторое время звуки стали отходить куда-то назад, отдаляясь и переставая отвлекать. Медленно проговаривая вслух все руны, что помнил, Ильмаре словно проваливался в такую желанную пустоту спокойствия и отдыха. Почему-то он и не замечал до этого, насколько сильно утомился от бессонницы.       Уснул ли он — или же слишком глубоко ушел в себя, он не знал, однако шуршание со стороны кровати привело Ильмаре в чувство и вернуло в этот мир. Повернув голову, Ильмаре спокойно наблюдал, как Айтир медленно разлепляет глаза, а затем отворачивается: солнце скользнуло по оконному стеклу, бросив отблеск точно на бледное лицо. Облегченно выдохнув и зажмурившись, Ильмаре сказал без тени злости, но совершенно искренне:       — Я убью тебя собственноручно, если еще раз такое учудишь. Дрыхнуть два дня — это еще постараться надо.       Это слова оседали в пробуждающемся сознании медленно и неохотно. «Два дня», «учудишь», «убью»... Очень медленно и неохотно. Куда явственней был образ Ильмаре, сидящего на пятках и монотонно бубнящего, нет, даже почти мычащего себе под нос размеренный речитатив, в котором смутно узнавалась мешанина из каких-то странных слов и названий рун, правильных и искаженных почти до неузнаваемости. Айтир тогда решил, что это сон и глаза закрыл, предпочтя не досматривать такое странное видение. А теперь мучительно соображал, видение ли это было: Ильмаре сидел ровно в той самой позе, разве что голову к кровати повернул.       Сразу ничего ответить не вышло: язык не ворочался, и вообще, во рту пересохло так, что даже закашляться толком не получилось, только хрипнуть сдавленно, самому испугавшись.       «Дрыхнуть два дня».       Слова наконец собрались воедино, и Айтир только глазами захлопал, понимая, откуда такая дикая слабость и почему голова настолько отчаянно не желает думать.       Ильмаре еще раз вздохнул:       — Сейчас воды принесу.       И мягко поднялся, ощущая в ногах легкое гудение. Подошел к комоду, на котором еще с вечера оставил кувшин с чистой водой; не зная, когда некромант очнется, он менял ее раз в полдня. Айтир выглядел удивленно-измотанным. Еще бы, Ильмаре его практически не трогал, лишь иногда переворачивал на разные бока, чтобы после пробуждения не затекли все конечности. Присев рядом с ним, Ильмаре поднес к сухим губами стакан, тихо говоря, пока Айтир жадно глотал успевшую прогреться до комнатой температуры воду:       — Твои ученики пришли в себя еще в первый день. Пока вялые, но еще вчера попросились на тренировку — вечером устрою, — отставив стакан на пол, Ильмаре оперся рукой о кровать и наклонился ниже. — Как ты себя чувствуешь?       — Относительно живым, — честно ответил Айтир.       На этот раз вышло почти не хрипеть, но вот на простое вроде движение — напиться, даже толком не поднимая головы, Ильмаре под затылок поддерживал — ушли почти все силы. Только лежать и смотреть, одновременно виновато и недоумевающе.       — Я... — он замялся, подыскивая слова. — Темная ночь. И Дьюки. Зацепило... Старая магия, шаманская. Я не ожидал!..       Угу, ни что сам в такое провалится, ни, тем более, что учеников за собой утащит. Хотя отчасти хорошо, что они рядом оказались, если бы все то, что всколыхнул элементаль, пошло через одного несчастного некроманта — двумя днями сна не отделался бы. Хорошо если бы вообще жив остался, не перегорев. Вот только странное поведение Ильмаре это все не объясняло.       — А ты?..       Ильмаре аккуратно поправил под его головой подушку, чуть взбивая ее кулаком, расправил одеяло и вскинул брови.       — Что я? — он поднял глаза на Айтира и по взгляду легко прочел, о чем конкретно вопрос. — А, ты об этом? Я все это время уснуть не мог, поэтому решил вспомнить, чему меня учил Таван много лет назад. Удивительно, но помогло. Ну-ка, — обойдя кровать, Ильмаре свалился рядом с Айтиром, потягиваясь и закидывая руки за голову, прислушался к ощущениям — усталость полностью испарилась, да и сонливость, кажется, тоже. Вот ведь магия. — А если ты про слова, то это руны, как те, что половина людей знает, только от нашего клана. Не знаю, откуда они вообще пришли, но в память врезались отлично.       — Старая магия, — пробормотал Айтир.       По сути, действительно, одного корня методы. Грубая, нацеленная на работу с сырой энергией огромных объемов система, толком ни во что не оформленная, почти интуитивная. У него вот получилось задействовать учеников, сделав их инструментами ритуала, Ильмаре сон прогнал... Поняв, что мысли совсем сбиваются и опять подкрадывается сон, Айтир с силой тряхнул головой. В висках тут же застучало, по затылку будто саданули, зато перед глазами развиднелось.       — Ильмаре... Мне поесть и спать. Пару раз. Завтра буду в порядке, — четко и внятно, насколько уж вышло, велел он.       А как будет в порядке — уже и об остальном можно будет подумать, и на учеников взглянуть — не навредило ли, и Ильмаре рядом с собой уложить. Надо же, не спал... Неужели так переживал? Надо будет объяснить, как определить, что именно с магом творится, просто упадок сил, выложился в край или что...       Эти бессвязные обрывки мыслей толкались в голове, пока ушедший Ильмаре не вернулся, таща миску с бульоном. Послушно выпив все, Айтир задремал, и проснулся через пару часов, уже откровенно голодный. Ильмаре, видя это, хотел выпросить у кухарки что-нибудь посерьезнее супа, но та только хмыкнула, порубила моркови и капусты в кастрюлю и отмахнулась:       — Как встанет, так и поест жаркого. А пока с тяжелым желудком валяться вредно. Все, иди давай!       Ильмаре не стал спорить, унес, что дали. Сидя на краю постели, он кормил некроманта чуть ли не с ложки, наставительно бурча, чтобы не выпендривался и лежал смирно. И пусть обычно чужая беспомощность нервировала, однако с Айтиром все было просто и спокойно.       Ближе к вечеру, когда ложка глухо стукнулась об опустевшее дно очередной плошки, Ильмаре отставил ее в сторону, дал Айтиру отпить пару глотков воды, а затем ткнул его пальцем в грудь, приказывая лечь обратно.       — А теперь спи. Я скоро приду и лягу рядом.       Сил возражать у Айтира все равно не было, так что Ильмаре угловато погладил его по прохладной руке, лежавшей поверх одеяла, и, смутившись такого нелепого жеста, быстро встал и ускользнул за дверь. Знал — в тренировочной зале его уже ждут.              — Тренировка сегодня будет облегченная, вы еще не до конца пришли в себя, — выдал Ильмаре, заходя в помещение и пересчитывая, сколько ребят пришло. Все, кроме Мелиссы. Видимо, не до конца оправилась, надо будет завтра попросить Айтира взглянуть на нее.       — А как учитель? — Клим вскочил с лавки и подошел ближе, пока Ильмаре потуже затягивал пояс на бедрах.       — В порядке. Еще ночь отоспится и придет в форму. Так он мне сказал, по крайней мере, — Ильмаре пожал плечами и, хлопнув в ладоши, вновь заговорил громче. — Драться сегодня не будем, занимаемся мышцами и растяжкой. Вам оно пойдет на пользу.       — Что, ноги к ушам тянуть, как акробатки в цирке? — фыркнул Кортис. — Уж лучше оружие потяжелее.       — Чем ты гибче, тем больше шансов на уклонение, — Ильмаре отвечал, не настаивая — еще чего.       А затем плавно наклонился вперед, прижимаясь лицом к коленям и обхватывая себя обеими руками за щиколотки. Услышав тихий удивленный вдох, он расцепил руки и вернулся на исходное положение, теперь отклоняясь назад и откидывая голову. Дуга, судя по всему, получилась приличная, так как снова донесся вдох. Встав ровно, Ильмаре покосился на мальчишек и вскинул бровь.       — Ну? Что встали? Ноги на ширине плеч, тянем руки вверх. Через пару недель авось тоже так сможете. Начали!       С тренировки он вернулся с довольной улыбкой и неожиданно тянущей усталостью. Ополоснувшись на дворе, быстро юркнул в дом и улегся рядом с Айтиром, привычно утыкаясь ему в спину.       — До завтра.       

***

      Айтир не соврал: через сутки он действительно встал на ноги. Ну и что с того, что шел неуверенно, пошатываясь и не рискуя отцепиться от плеча Ильмаре? Но шел же! И даже до кухни таким манером дошел, сев на лавку под скорее сочувствующие взгляды кухарок.       В очередной раз убедившись, что тетушка Тайра точно работала раньше у магов, Айтир невольно улыбнулся, обнаружив перед носом большую миску наваристого супа. Чья-то добрая душа даже мясо мелко покрошила, чтобы есть было сподручней. Для голодного восстанавливающегося мага — самое то, и хорошо, если добавки просить не придется. Но несмотря на голод, ел Айтир не спеша, прекрасно зная, что иначе будет плохо.       Так его и нашли ученики, сыто жмурящегося, подбирающего хлебом остатки жижи, и в целом довольного миром, снующими по кухне кухарками и сидящим рядом Ильмаре, о чем-то с ними перешучивающимся.       Дети подошли тихонько, расселись по лавке напротив, молча и не мешая доесть. И только когда Айтир взялся за стакан с травяным настоем, Кортис, на правах старшего, осторожно спросил:       — Учитель, а что это было? Вы нам такого не рассказывали...       — А в книгах мы не нашли! — не удержавшись, влезла Мелисса.       — Шаманская магия это была, — ответил Айтир, устраиваясь поудобней и собираясь возместить недостаток лекций, случившийся за эти три дня.       — Магия эта самая древняя из известных, можно сказать, первая в мире. Именно из шаманских ритуалов развилась та магия, которую мы знаем. Наделенные даром тогда еще не знали и не умели ничего, только чуяли, сутью своей понимали, что нужно делать. Поэтому их умения направлялись в основном не на банальные огненные шары и водяные хлысты, а на что-то очень масштабное, вроде того, что мы натворили. Что-то сделать с миром: отвести грозу, или наоборот, призвать дождь; остановить лесной пожар; заставить реку выйти из берегов, удобрив илом поля; помочь вырасти съедобным плодам. Последние отголоски той силы — это природники, очень редкий сейчас дар, — Айтир кивнул на Рауля. — У тебя он идет третьим, так что отнесись к шаманской магии особенно внимательно, можешь попасть, как я. Услышать зов мира — и все. Бубен в руках, провалился в Смерть и творишь что-то невнятное.       — А вы научите? — быстро уточнил Кортис.       — Чему успею, в общих чертах. А вот запишу все подробно, — Айтир потер висок. — В это лучше без подготовки не соваться, есть специальные зелья, медитации, чтобы не так сильно ударило. Подготовься я, голова бы до сих пор не гудела.       — У меня тоже в ушах звенит, — вздохнула Мелисса. — Как тем ритмом: ту-у-ум, ту-у-ум...       — А у меня в глазах до сих пор муть, — буркнул Рауль.       — Та-а-ак... — протянул Айтир, отставляя стакан. — Кортис? Клим?       Те замотали головами.       — Со мной все хорошо, учитель.       — Со мной тоже, мне наоборот наутро хорошо было! Как снег выпал — прямо ух, полегчало!       Айтир кивнул: Климу кроме Смерти достались Вода и Ветер, вместе образующие замечательную такую предрасположенность к холоду. Так что бывшему бродяжке зима действительно была в радость, а вот с остальными... Он жестом велел Раулю подняться и встать напротив окна, на свету. Мальчишка щурился еще сильнее обычного, это не радовало. Айтир встал, заглянул ему в глаза, поводил рукой перед лицом.       — Так. Рауль, чтобы не думал за книги браться, зрение потеряешь. Мелисса, проследи. Сама тоже не читай и постарайся резко не вскакивать и не бегать. Вы двое — разыщите Брюхо, он мне нужен.       — Зачем? — невольно удивился Клим, уже вскочивший на ноги. Как-то не вязался командир наемников и проблемы со здоровьем.       — У него есть связь с магами, вот и воспользуюсь. Ждать не стоит: ни один жизнетворец не всемогущ, если все зайдет слишком далеко, слепоту уже не вылечит. А видеть мир только магически... — Айтир покачал головой.       Ну да, слепой маг не беспомощен, как обычный человек, но все равно, полноценной такую жизнь не назвать. Ориентироваться в пространстве и даже себя обслужить сможет, колдовать — и подавно, но многие вещи будут для него потеряны безвозвратно. Например, способность читать и писать.       — Так что, считайте, повезло, что сейчас слабые места обозначились, а не после, когда без помощи где-нибудь оказались бы, — закончил Айтир. — И что я тут, снотворное сварю нормальное, ничего и не почувствуете.       А вот сейчас будет возмущение. Много возмущения, вон и Мелисса губки надула, и Рауль в тонкую полоску сжал. Сейчас рот-то и откроет. Айтир ждал: на это у него заранее был заготовлен ответ. Пренеприятный, но необходимый.       Ильмаре тоже видел, в какую тонкую линию сложились губы Рауля. Шутка ли, он достаточно долго скрывал плохое зрение, а теперь еще и открылось все в самый неподходящий момент. Но мальчишка все стоял и стоял, молча буравя взглядом некроманта.       Вот ведь бестолочь.       Резко накатило раздражение — будь неладен этот скверный мальчишеский гонор выше сапог и деланно-важное лицо. Ослеп бы, так за милую душу в ноги некроманту кинулся. Выйдя чуть вперед, Ильмаре бросил неодобрительный взгляд в сторону Его Гордого Величества и выдал:       — Он видел плохо еще до обряда. Вблизи щурится, особенно, если отойти на пару шагов. Близорукость это что ли, или как там. В общем, получать будем оба. Он, — Ильмаре неучтиво ткнул указательным пальцем в сторону мальчугана. — За то, что молчал. Я, — на этот раз большой палец уперся в грудь самого эльфа. — За то, что вовремя тебе не передал. Думал, сам признается.       Теперь губы сжались уже у Айтира. Два... Он даже не нашел подходящего определения. Ладно Рауль, от него он ждал подобного, но Ильмаре... Будет, значит, урок им обоим.       — Чудесно. Рауль, тебе я после кое-что покажу. Вы все. Можете полюбоваться, на кой некромантам снотворное при лечении, — Айтир просто отвлекал этими словами. Отвлёк, и никто даже не понял, когда он успел достать кинжал. Охнули, когда лезвие уже воткнулось в стол, насквозь пройдя ладонь.       Айтир с невозмутимым видом выдернул его, протянул руку Ильмаре, не обращая внимания на капающую на стол кровь.       — Чистая рана, кость не задета. Ты как раз жаловался на отсутствие тренировки на людях, а не на скотине.       Ильмаре с силой сжал зубы, аж оскалившись от злости. Ну вот на кой ляд приспичило руку насквозь протыкать? Слывут эльфы эпатажем и возвышенной любовью к пафосным демонстрациям, так пожалуйста! Получите в полной мере!       Он не сказал ни слова, только подошел совсем близко, почти вплотную, одной рукой взял Айтира за предплечье, сжимая посередине, а другую практически опустил на рану. Демонстрация, значит, и будет.       Свыкнуться со своей силой он уже успел, научился выплескивать ее равномерно, без недостатка или избытка, научился концентрироваться. А тут, видимо, сработала злоба на некроманта и все вокруг, потому что вместо зеленых огоньков или дымки, под рукой Ильмаре полыхнул практически изумрудного цвета всполох, явно обжигая сильнее, чем обычный поток магии. Зелень заискрила, аж звеня, а затем резко испарилась, лишь сероватый парок курился.       Придя в себя, Ильмаре замычал что-то невнятное и отдернул руку, прижимая к груди — кости будто ломило изнутри, топило чем-то горячим и очень болезненным. Как в кипятке оплавился. И себе больно, и другому. Надо же, как сильно эмоция может повлиять даже на подобное. Он не смотрел ни на кого, продолжая прижимать руку и лишь исподлобья наблюдая за Айтиром, которому, надо сказать, явно было хуже, чем кому бы то ни было в этой кухне.       Айтир тоже молчал. Сейчас молчал, потому что до этого не выдержал, захрипел от боли, ни в какое сравнение не шедшей с болью от пробитой руки. Колотило мелкой дрожью, вторая рука сжалась на краю столешницы до белых пальцев, до слез. Раненой вообще шевелить не хотелось, хотелось отрубить и не мучиться. Это наверняка было бы проще, чем терпеть прожегшую до самой кости чужую магию.       — Ну? — справившись с собой, прохрипел Айтир. — Я внятно... Объяснил?       В кухне по-прежнему было тихо. Даже со стороны кухарок не доносилось ни звука. Ученики стояли бледные, напуганные до смерти. Виданное ли это дело, сначала самого себя ранить, а потом вот так. И все из-за них.       — Да, учитель, — тихо пискнула Мелисса и, подсев, принялась стирать оставшуюся на ладони кровь чистой тряпицей, выуженной из кармана.       Айтир не мешал ей. Сморгнул слёзы, дрожащей рукой утер их.       — Рауль, подойди.       Тот замялся, верно, представив, что и ему прилетит кинжалом. Но справился со страхом, приблизился.       — Закрой глаза.       Айтир прикоснулся к сомкнутым векам, убрал руку — и Рауль дернулся.       — У... Учитель?!       — Сможешь открыть через пару часов. До той поры у тебя есть магическое зрение. Наслаждайся. Мелисса, Кортис, присмотрите. Клим, за Брюхом. Я в лаборатории.       Осторожно отодвинув ладошки Мелиссы, Айтир ушёл, впервые на памяти окружающих так горбясь. Ученики только беспомощно переглядывались, не зная, что делать.       — Ну... Я сейчас, — пробормотал Клим и выбежал за двери, искать командира наемников. Мелисса проводила его взглядом и промолчала. Но и к стоящему неподвижно Раулю подходить не спешила, понимая, что гордость — штука страшная, ее только попробуй задень — загрызет и хозяина, и окружающих. И так вон шевельнуться и опозориться боится, только то сжимает, то разжимает пальцы.       Ильмаре глянул на побелевшие костяшки мальчика и, вздохнув, подал голос:       — Ну как тебе представление?       — Я ничего не вижу, — сразу отвлекся Рауль. — Вообще.       — Ты же маг, у тебя есть возможность видеть и без глаз.       — Это не может получиться с первого раза. Бред собачий!       — Бред — это то, что ты так и не признался сегодня, а теперь стоишь и трясешься.       — Не трясусь!       — Да ну?       Ильмаре бесшумно подошел ближе к Раулю и, подняв руку, сильно ткнул ему пальцем в затылок. Тот подскочил и тихо вскрикнул, чуть не завалившись вперед.       — Успокойся и выровняй дыхание. Считай, это дополнительное занятие.       На удивление Ильмаре, мальчик не сопротивлялся, лишь стал дышать чуть ровнее.       — Теперь вытащи из памяти все, что знаешь о комнате, в которой мы находимся. Постарайся вспомнить. Что впереди тебя?       — Окно. С двумя ставнями и... Синими занавесками.       — Отлично. Теперь, что справа? Даю подсказку...       — Не надо, — резко оборвал Рауль и сразу продолжил. — Шкаф с какой-то посудой. Три... Нет, четыре полки, резные углы в виде кореньев.       Он медленно сдвинул вперед ногу, словно вытягивая ее в танце, а затем ступил, как будто прощупывая нетвердую почву. Шаг за шагом, он обходил кухню кругом, иногда все-таки задевая предметы перед собой, в том числе и эльфа, который лишь иногда направлял голосом:       — Не напорись справа на угол стола. Дыши ровнее, не сипи. Молодец.       Переглянувшись, Мелисса с Климом тихо вышли, а кухарки занялись своими делами, пожалуй, лишь шумя сильнее нужного, да порой уступая медленно идущему Раулю дорогу.       Чуть больше чем через час Ильмаре вывел Рауля из поместья на лужайку перед главным входом — там как раз было много места. Рауль был все так же неповоротлив, однако упрямства ему было не занимать — он уже не спотыкался, шел практически прямо, и в движениях не ощущалось той ужасной скованности, что была поначалу.       Ильмаре стоял на ступеньке лестницы, ведущей в дом, и внимательно следил за ним, готовый окликнуть, если впереди будет какое-то препятствие. Все равно заняться больше было нечем, а беспокоить сейчас Айтира не хотелось — не то состояние что у одного, что у другого.       

***

      К ночи настроение у Айтира испортилось окончательно, из злости, хотя бы дававшей силы, превратившись в тоскливую усталость. Не спасало даже понимание, что он везде поступил правильно. Рауль, может быть, задумается о своём поведении, Ильмаре тоже должен на него повлиять. О том, что именно эльф присматривает за наказанным, доложили остальные ученики, и Айтир разрешил им остаться в лаборатории, помогать с зельями. Выгнал, только когда явился злой маг-огневик, недовольный вызовом по не пойми какому поводу. С ним пришлось от души полаяться, прежде чем тот оценил величину проблемы и пообещал прислать лекаря.       Вот после этого злость и догорела окончательно. Осталась только муторно ноющая рука и желание уснуть ещё на пару суток. Но даже поспать не получалось, хотя Айтир и пытался. Получалось только валяться, бессмысленно пялясь в потолок и не шевеля рукой. Та, от души натертая обезболивающим, хотя бы не так донимала теперь.       Приход Ильмаре Айтир учуял, когда тот ещё шёл по коридору. Головы не повернул, только спросил, когда чужая жизнь приблизилась вплотную:       — Как думаешь, почему маги поголовно отличаются неплохим здоровьем?       — Не могу знать, — честно ответил на вопрос Ильмаре и стянул с себя рубаху, встряхиваясь по-собачьи всем телом. — Наверное, из-за хорошей регенерации?       Ответ был бредовый, но мозги плавились настолько, что дельных мыслей в ней не было. Ильмаре устал, хотя вроде и не делал сегодня толком ничего. Из-за взвинченности и злости на Айтира, что прошла совсем недавно, он совершенно не знал, как говорить с ним, как спать. Чувствовал сонливость, но понимал, что сразу же уснуть не сможет, а значит, придется лежать рядом, и...       Стянув сапоги и забравшись с ногами на постель, Ильмаре сел, поджав под себя ноги и стараясь все-таки не задевать и не беспокоить лишний раз лежащего на боку Айтира. Сложив руки на коленях, он прикрыл глаза и замолчал. В таком положении через пару минут либо совсем уйдет в себя, либо хотя бы сможет внятно отвечать на вопросы, прочистив голову.       — Регенерация — это к жизнюкам, — едва слышно фыркнул Айтир. — Нет, все куда проще. Больные не переживают инициацию. Умирают сразу.       Перевернувшись на спину, он посмотрел на Ильмаре.       — Магу смертельно необходимо здоровое тело, даже куда больше, чем воину. Слабый воин может как-то подстроиться, придумать что-то... У нас же если что-то не в порядке, то первое перенапряжение — и маленькая проблема становится большой. А еще раз — и вовсе превращается в смертельную. Я не шучу, Ильмаре. Еще одно сложное заклинание, и Рауль бы ослеп, никакой лекарь уже не помог бы, — он замолчал, а потом бессильно выругался. — Не понимаю, чему их учили... Не понимаю! Или так привыкли, что Свет и Жизнь спасут?!       — Все когда-то были детьми. Только не все из семей, где болезнь — признак слабости и проявление нытья, особенно у мальчиков, — Ильмаре говорил спокойно и ровно, продолжая сидеть с закрытыми глазами и перебирая в голове руны. — Айтир, пойми: Кортис бы, например, сразу сознался. Или Мелисса. У Рауля же еще не прошла боязнь хоть как-то себя показать со слабой стороны, неужели не видишь?       Хоть он никогда не возился долго с детьми, но все равно отчего-то прекрасно понимал этого мальчишку, который из кожи вон лез, лишь бы взрослым казаться и не прослыть неумехой. На тренировках закрытость Рауля, словно панцирь, еще ярче показывала себя и давала сильный отпор, если с ним говорить неверно. И Ильмаре всякий раз находил нужные слова. Как сейчас.       — Ты преподал ему урок. А теперь отпусти и успокойся, все равно сейчас криками не поможешь, так ведь? — Ильмаре открыл глаза и медленно перевел взгляд на Айтира.       — Ты прав, — не стал спорить Айтир.       Вот только в его взгляде читалось: «А ты сам-то урок понял?» Потому что, бродя по дорогам, таким утаиваниям места нет. Не сказал о недомогании — и на следующий день оно обернулось уже не просто мелкой проблемой, а настоящей катастрофой.       Ильмаре снова прикрыл глаза, оставляя под ресницами лишь щель для понимания, где перед ним собеседник. Дыхание стало в разы ровнее и медленнее, он начал едва-едва покачиваться взад-вперед; он не противился наказанию, нет.       — Не смотри на меня так, свой урок я тоже усвоил. Но, прошу тебя, — он замер, вздыхая не то с сожалением, не то с грустью. — Больше не делай с собой ничего. Иначе я за себя не ручаюсь.       Вот только за что там не ручался — неясно. За эмоции? Так и тут не сдержался. Скорее уж, за свое спокойствие душевное из-за поступков одного бестолкового некроманта.       — Не буду, — странно тепло откликнулся Айтир.       Обещание далось легко. И потому, что больше так делать явно не потребуется, дети усвоили урок с первого раза — затем не просто царапнул, а аж насквозь. И потому еще, что для Ильмаре тоже не потребуется повторять. И без того вышло слишком жестоко. Потому что ему действительно не безразлично.       Боль потихоньку уходила. Айтир с трудом сдержал зевок, потом встал и расправил смятую кровать.       — Давай спать. Завтра прибудет лекарь, хорошо если к полуночи ляжем.       О том, что еще и просто смертельно хочется окунуться в чужое живое тепло и так уснуть, забыв обо всем, Айтир промолчал. Слишком эгоистичное желание.              Лекарь прибыл затемно. С одной стороны не удивительно: зимой светает поздно. С другой, почти весь дом еще спал, только на кухне сонно возились две кухарки, да колол дрова на заднем дворе один из наемников. Они-то и встретили гостя, а потом подняли на ноги всех остальных.       Лекарь оказался сухоньким жилистым мужчиной неопределенных лет. Невнятно-бурые встрепанные волосы могли с легкостью прятать седину, а резкие уверенные движения запросто могли принадлежать юнцу, не будь в них столько уверенности. И вдобавок лекарь был ворчлив. Нет, не так: он не ворчал, он общался ворчанием. И это заставляло нервничать окружающих.       Улыбался только Айтир, прекрасно распознавший, кто перед ними. Лекарь оказался не жизнетворцем, а теневиком с ноткой Жизни. Третью стихию Айтир не разобрал, да и не важно было. Важно, что он понимал требования гостя. К примеру, на кой тому темная комната и стол со свечой, чтобы осмотреть сонно-перепуганных детей.       Тени, тени, которые метались по стенам, и их игра помогала разглядеть чужую суть, понять, что с ней не в порядке. Правильный подход к некромантам, которым осмотр жизнетворца лишь навредил бы, не принеся пользы.       Кортиса с Климом лекарь выгнал взашей, напоследок обворчав по полной. Но никаких поводов для тревоги это ворчание не дало. Куда хуже было молчание, с которым выпроводили Рауля с Мелиссой. Поток недовольства после этого полной мерой пролился на Айтира, который мог лишь руками разводить: мол, не догадался, дурак, признаю. А ведь мог бы хотя бы задуматься, что долгое нахождение рядом с элементалью Жизни некромантам, даже неинициированным, очень и очень вредно. Кортис был постарше, Клим — покрепче, а вот Мелиссе с Раулем досталось по полной — незаметно, постепенно, искорежив потоки силы. Какой жизнетворец и не увидел бы, принявшись лечить последствия. Теневик высмотрел, и именно поэтому Айтир был готов сносить хоть ворчание, хоть что угодно. Даже пренебрежительное хмыканье, когда принес сваренное загодя снотворное для детей.       И даже круглые от ужаса глаза Мелиссы, которая вышла из темной комнатки на подгибающихся ногах, то и дело поднимая руку, чтобы потрогать торчащие за ушами тонкие костяные иглы — и тут же отдергивая. Айтир успокаивал её, как мог, принявшись читать лекцию, на кой и зачем подобное, внутренне восхищаясь талантом лекаря. Это же надо же: будучи жизнетворцем, суметь так повлиять на некроманта! Просто рыбьи косточки, зачарованные кем-то на Смерть — и знания теневика, куда именно их надо вонзить, чтобы потоки силы пошли иначе. Ну и умения лекаря, чтобы не повредить ни телу, ни магии.       Рауля лекарь напоследок наградил затрещиной, чтобы тоже не смел тянуть руки к иглам, которые всадил ему в виски. В итоге весь вечер Айтир занимался учениками, сначала потащив ужинать, а потом уложив в свою собственную постель. Может, на них артефакт и не был завязан, но немного облегчить мучения чисто ощущением силы мог, отвлечь и от игл, и от свернутого одеяла, которое детям пришлось положить вместо подушки, чтобы не задеть ненароком.       Айтир сидел рядом с ними, пока оба не уснули. Читал вслух, рассказывал какие-то нелепые случаи из жизни, чтобы не вертелись и лежали смирно. Мелисса в итоге уснула, держась за его руку, и Айтир далеко не сразу ушел, оставив их на попечении служанки. Только когда пальцы девочки окончательно разжались.       Остаток ночи он просидел в лаборатории с лекарем, до хрипоты споря о том, как и что лучше делать с иглами. И пусть к утру у Айтира гудела голова от недосыпа и пары душевных затрещин, зато лекарь обзавелся новым набором игл, из щепок мертвого дерева, а Айтир — новыми знаниями.       Закончилось все к ночи. Осмотрев детей еще раз, лекарь отбыл, оставив целый ворох указаний, что пить, как есть, когда спать и какие зелья принимать, чтобы все окончательно встало на место. Все было записано, и Айтиру поверили на слово, что рекомендации будут выполнены от и до. По крайне мере, именно так он истолковал пренебрежительное фырканье, услышанное, прежде чем лекарь скрылся в телепорте.       И именно этот день стал поворотным.       Нет, ученики и до этого не испытывали к Айтиру неприязни. Но только после этого случая они действительно поверили ему. Поверили и приняли. И привязались до одури, так, что он не знал, куда и деваться — разве что в кабинете можно было запереться, сославшись на работу, да ночью остаться вдвоем с Ильмаре и помолчать немного. И то, иногда в спальню начинали стучаться с утра пораньше, соскучившись за ночь.       Им всем не хватало тепла. Не того, которое нужно уставшему некроманту, а простого, душевного, которое могла бы дать семья, отнятая или никогда не существовавшая. И Айтир выбивался из сил, пытаясь отогреть детей и заодно дать им понять, что теперь их семья — они сами. И Дьюки, который привязался ко всем четверым. И лишь самую малость — он. Потому что весной он уйдет, и с этим ничего не поделать.       — Учитель, а может, вы останетесь? — как-то раз тихо спросила Мелисса.       Они сидели в библиотеке, за окном выла метель, но в помещении было тепло. Айтир угнездился на диване, с Ильмаре под одним боком и Мелиссой под другим. Мальчишки сидели в креслах, но на такое сразу обернулись, навострили уши.       — Не могу, — покачал головой Айтир. — Но обещаю заглянуть, проведать.       Девочка только вздохнула и покрепче вцепилась в его руку.