Эклектика

15 число месяца Альдебарана, принцесса Кэтрин Вилариас

      Первой свело мышцу на левой икре. Режущая боль судороги пронзила ногу от лодыжки до бедра, сковывая движение.       Кэтрин Вилариас или просто Китти, держась за чудом попавшийся по пути бочонок побелевшими от напряжения и холода пальцами, барахталась в водах Сирмэна. Вот уже около получаса течение тащило ее на юг, в сторону скал. Течение не давало ни повернуться, ни сдвинуться, с безжалостной силой пригвоздив к покатому боку деревянного бочонка. Она боялась, что воды оторвут от него — тогда Вилариас не продержалась на плаву и пары минут. Волны, вздымаясь над головой, щедро окатывали ее солеными брызгами, и теперь Китти рассмеялась бы в лицо каждому, кто сказал бы ей, что путь по Сирмэну безопасен. Команда сумела провести корабль тем единственным путем, что не коснулся ни течения, ни скал, но ей явно не повезло, и мастерство капитана не избавило от вынужденного знакомства со всеми прелестями пролива.       Китти, то и дело скрываясь с головой в воде, понимала одно: ей нужно добраться до прибрежной зоны городов Хайленда любой ценой. Предательство королевства не должно стать сюрпризом для империи, Вилариас обязана сообщить о случившемся. Только потому что Синаана дерзнула напасть на представительницу ее рода — судьбы обитателей долины Китти нисколько не волновали. Но как это сделать, когда до берега мили пути, а течение не дает продвинуться в нужную сторону ни на метр? Не раз она пыталась вырваться из плена течения, но ее отбрасывало назад, засасывало в самую стремнину. Остатки мощи северного океана не желали отпускать. Ледяная вода заползала в рот, в уши, в нос, жалила солью глаза. Китти уже давно перестала что-либо видеть с достаточной четкостью, пальцы на руках вовсе перестали слушаться хозяйку. Она держалась за бочонок лишь благодаря родству с той, что когда-то создала этот мир.       Нет, существовала еще одна причина: северный замок на границе, где ее ждала дорогая Кестрель. Слишком давно они знали друг друга, чтобы Китти забыла об этом обстоятельстве. Много лет назад вырвавшаяся из-под опеки принцесса приплыла на родину Кесси, чтобы увидеть одно из сокровищ королевства — цепь вулканических остров и их столицу Тауру. В душу же запало другое, она забрала его с собой. Кестрель сделала блестящую карьеру, имея трех протеже разом: принцессу, кронпринца Михаэля и его старшего внука. Ей стала доверять даже императрица… А потом вдруг все разрушилось, как первый лед по утру, и жизнь раскидала подруг по противоположным границам Хайленда. Одну запрятала под непробиваемые стены храма, вторую же замуровала в снегах дозорного замка.       Разве Китти могла с этим смириться?       Она не видела ничего, кроме гигантских волн вокруг, набегавших одна за одной с неизменной монотонностью. Они напоминали стены храма, скрывавшие от нее мир. Такие же неумолимые, такие же безжалостные… Китти чувствовала себя жалкой щепкой, попавшей в гигантскую воронку водоворота. Достаточно одного сильного удара стихии — и Кэтрин Вилариас перестанет существовать. Не то чтобы ее это сильно огорчило…       Когда-то, давным-давно, она убежала, чтобы не вернуться и погибнуть в неизвестности. Сожгла все мосты, обрубила связи. Не оставила даже записки. Бросила все, чтобы оказаться свободной в бесконечных смертных землях по ту сторону портала. Надеялась, что отпустят и забудут — ее, величайший позор императорской фамилии. Но семья серебристой крови никого не отпускает просто так. На что Китти рассчитывала тогда, зная историю предков, раз за разом попадавших под протекцию Короля и становящихся предателями в глазах родичей? Михаэль и Астрея Аустены собрали лучших меморий империи, чтобы поставить зарвавшуюся принцессу на место. «Найти и вернуть живой» — такой приказ получили Кестрель, Йонсу Ливэйг и некоторые другие, не столь важные. Нашла — Ливэйг, вернула — Кесси, пообещав быть верной до конца. Китти приняла клятву, Кестрель же сдерживала ее спустя десятки человеческих жизней. Неужели Кэтрин Вилариас сломается и окажется хуже простолюдинки? Нет, она не сдастся.       День был пасмурный, небо скрывали тучи, превращая воды пролива в мутное серебро. Дул пронизывающий ветер, срывающий с волн пену. Китти не знала, куда ее несет Сирмэн. Ей хотелось отпустить руки. Она не чувствовала тела, и только щеку покалывало морозом от бесконечных порывов холодного ветра. От равномерного покачивания тошнило. Но она продолжала держаться.       Китти думала о том, что порт северного замка не дождется своего корабля. «Восход» канул в небытие, как и его команда. Там, конечно же, поймут, что случилось что-то неладное, но репутация северного океана не оставит простора для раздумий о причинах неприбытия. Решат, что корабль поглотил очередной шторм. Так решат все, кроме Кестрель, слишком умной, чтобы поверить в это. Кестрель… Наверное, она являлась единственным человеком, перед которым Кэтрин Вилариас чувствовала вину. Не перед императрицей или кронпринцем, возлагавшими на Китти все надежды, не давно умершей матерью, не отцом, с которым принцесса не пожелала увидеться ни разу, не главным меморием храма. Перед Кестрель из Тауры. За разрушенную карьеру, семью и просто сломанную жизнь.       Услышав рядом короткий сильный всплеск, отличавшийся от привычного ритма волн, Китти с усилием открыла глаза, отлепив лицо от бока бочки. Волны, как гигантские покатые холмы, продолжали вздыматься вокруг. Еще один всплеск. Китти вывернула голову вбок, настолько, насколько могла, не рискуя сорваться. Вокруг была лишь вода, ни следа берегов. Значит, или судно, или морской зверь. Но какое судно решилось бы зайти в столь бурное течение? Китти вновь услышала всплеск, более громкий, чем предыдущие, и поняла, что по левую сторону рядом с ней находится живое существо. Она успела развернуться как раз в тот момент, когда тусклая вода поглотила кислотного оттенка хвост. «Русалка? Или сирена?» — подумала Китти. Чем защититься? Тело сейчас больше напоминало безвольный лоскут, повисший на бочке.       Очередная волна окатила ее с головой, и когда Китти сумела открыть глаза, то поняла, что русалка, создание Тьмы, смотрит прямо на нее, замерев в паре метров от бочонка. Виднелась только непропорционально большая голова с ярко-синими провалами вместо глаз. В них совсем не было радужки, цветной зрачок разросся так, что глаза напоминали бездушные блестящие стеклышки. Таковы глаза всех обитателей Синааны. Китти, сглотнув, прохрипела что-то вроде приветствия, хотя знала, что ее не поймут. Услышав человеческую речь, русалочка вновь скрылась в воде, взмахнув широким перепончатым хвостом.       «А ведь они хищники», — внезапно подумалось Китти. В детстве мать часто стращала ее рассказами о подлости существ Синааны; воспитавший кронпринц учил презирать их же.       Но беглая принцесса устала настолько, что сил на испуг и презрение просто не нашлось. Она вновь опала щекой на бочонок. Тело ниже груди перестало чувствоваться около часа назад — время осознавалось интуитивно, как и местонахождение. Любой другой на ее месте отправился бы к праотцам спустя двадцать минут; Китти продолжала жить. Мысли мерзли, слипались в ледяные нити, как и волосы. Ресницы покрылись инеем. Глаза закрывались; Китти понимала, что если сдастся на волю сна, то никогда не увидит нового рассвета. Она упрямо держала глаза открытыми, проваливаясь в полузабытье, и не слишком удивилась, когда русалка выплыла около нее. Безносое создание с перепонками между пальцев. Они походили на людей и выглядели так, будто над ними надругался всевышний разум. Китти молча уставилась на нее. Интересно, умеют ли русалки говорить? Может быть, она сможет вытащить ее из течения? Китти, поморщившись, приподняла руку и протянула в сторону существа.       Русалка, испугавшись, отплыла обратно.       — Пожалуйста, — выдохнула Китти, распластавшись по бочонку. Волна вновь окатила ее. Вилариас выплюнула воду, попавшую в рот. Бочонок начал переворачиваться, но она удержала его, найдя в себе какие-то нечеловеческие силы. — Пожалуйста, — повторила Китти, думая, что еще немного и она поверит в Бога. Он поможет… Внезапно гребень волны, непривычно сильный и в то же время ласково-осторожный, подхватил ее и бросил вперед, прямо к скользкому хвосту. В ее руку впились когти. Серое небо внезапно сменилось тьмой, разрезаемой редкими пузырями. Китти поняла, что ее тянет на дно. От холода, казалось, должно было остановиться сердце; глаза болели от соли.Ее тащило на дно, на самое дно пролива, куда никогда не проникал луч света. Китти попыталась вырваться, выдернуть руку из хватки когтей русалки, но сил не хватало. Неужели она в самом деле думала, что житель Синааны спасет принцессу Хайленда?       Вот и все…       Внезапно ее толкнуло куда-то вбок. Китти очнулась; тело начало подниматься вверх. Около зеленохвостой завертелась еще одна русалочка, искристо-голубая. Вода около них забурлила: создания тьмы дрались, дрались страшно, как закоренелые враги. Китти снова потащило по течению на юг. Она увидела, что через пару метров справа наступают спокойные воды южного океана, и попыталась хотя бы продвинуться в их сторону, но холод окончательно сковал все мышцы. Китти стала безвольным тряпичным лоскутом в водах течения.       Ее снова потянуло на дно, в толщу воды, и если бы она могла чувствовать свою руку, то поняла бы, что ее волочит за собой искристо-голубая русалочка, расправившаяся с сородичем. Китти закрыла глаза. Хотелось закрыть их навсегда. Даже то, что держало ее на плаву все прошедшие часы, Кестрель и родство с величайшей фамилией империи, угасло, уступив бесконечной усталости и апатии. Воздуха в легких почти не осталось. Нужно просто открыть рот, позволив воде хлынуть вовнутрь, и ставшее бесконечным страдание закончится. Наверное, лучше так, чем быть съеденной заживо. Свет над головой отдалялся, уходил от нее, рассеивая лучи в расплавленном темном серебре воды.       Русалочка тянула ее на север, искусно идя против течения. Холод хлестал по лицу, вода не желала отпускать. Темнота и шум волн. Изредка раздавался плеск хвоста русалки. Китти не чувствовала онемевшего тела, но в сознание с трудом пробилась мысль, что ее влекут через силу течения, держа за руку. Она то поворачивалась на спину, то на бок, глотая соленую воду, с мокрыми прядями, что закрывали глаза, облепив лицо.       От внезапной ударной волны ее выбросило из течения, и Китти оказалась в тепле. Кожу закололо, возвращая к жизни. Свет начал приближаться к ней, окрашивая мир вокруг в солнечные блики. Когда грудная клетка, казалось, была готова разорваться от недостатка кислорода, Китти, из последних сил взмахнув руками, вырвалась из водного плена. Больше ее никто не держал: она так и не поняла, что произошло. Китти не верила, что ее отпустили просто так, но случаем нужно было воспользоваться. Спокойный, величественный океан Аэрмиссе заливало светом. Волны остались позади. Вспомнив о русалочках, спасенная огляделась и обнаружила, что барахтается в водах одна.       Случайность?       Принцесса неуклюже развернулась лицом к берегу, где белели стены Каалем-сум, и направилась к городу. Теплая вода держала ее, давала новые силы. Болела только рука, исполосованная когтями русалок. К счастью, ей, обладательнице серебристой крови, обращение не грозит. Более того, яд возрождал тело, заставляя бороться с собой.       Оказавшись на песке, Китти распласталась на спине, вперив остекленевший взгляд в тучи. Грязное рваное полотно растягивалось над городом и ничего хорошего не предвещало, однако сейчас Китти больше занимало собственное спасение. Была ли это удача? Ее собственная жажда жизни? Или же чья-то воля, злая или добрая? Китти не знала ответа. На побережье стояла тишина, пугающая тишина: спасенная, заставив себя приподняться, развернулась в сторону города и сразу же с облегчением упала обратно. Цел. На миг ей показалось, что она опоздала с предупреждением и королевство уже захватило устье Нойры.       Почему-то только сейчас пришло осознание того, что война началась вновь. Скучала ли она по ней? Возможно. Война вернулась, уничтожив команду одного из старейших кораблей Хайленда, убив капитана (почему-то Китти была уверена в этом). Она не жалела о них. После стольких лет жизни Китти научилась ценить смерть и предпочла бы присоединиться к ним, если бы не существовало одной причины, по которой она должна была остаться в живых. Воспоминание об этой причине заставило безотчетно улыбнуться. Китти не знала, сколько лежит на этом пляже, разглядывая небо, и очнулась только тогда, когда солнце окончательно скрылось за тучами. Стало холодно.       — Эй, ты! — внезапно раздалось сзади.       Китти обернулась. В паре шагов от нее, на камнях набережной, стоял молодой, даже юный мужчина в белом плаще с серебристой вышивкой и алебардой наперевес. «Алебарда? — подумала Китти про себя. — Неужели Михаэль до сих пор не может понять, что они бесполезны? Взяли бы мушкеты!». Гвардеец Каалем-сум. Личная рота из двухсот человек, созданная только для того, чтобы радовать горожан. Камзол с причудливым орнаментом, отглаженный плащ, блестящие сапоги, белоснежный берет, лихо сдвинутый набок — все это действовало на умы жителей Каалем-сум как панацея. Вкупе со смазливыми лицами гвардейцы обладали обширнейшими правами, что позволяло им быть творцами правосудия. Умом же они обычно не блистали.       — Ты кто такая?       «Лучше бы тебе не знать, кто я такая», — подумалось Китти. Она встала. Девушка наконец смогла почувствовать собственные ноги. Удивительно, почему она не отморозила их в водах течения? Обувь Китти скинула еще у корабля, плащ тоже, из одежды осталось только обтрепанное платье, едва скрывавшее фигуру. Обруч слетел с головы вместе с капельками хрусталя на ресницах. Впрочем, Китти было все равно. Она, спокойно сложив руки на груди, сказала:       — Я с захваченного Ситри Танойтиш корабля.       Вот так. Зачем долгие прелюдии?       — А ты сама часом не с Синааны? — недоверчиво спросил гвардеец, подходя ближе. Подобное просторечие ее пришлось не по душе. Она знала, в чем была причина возникновения такого предположения: кожа Вилариас и всех ее родственников не загорала, оставалась белой, как стены Каалем-сум, как свет луны. По ту сторону пролива солнце тоже было не в почете. Это сравнение разозлило Китти: своим происхождением она гордилась и сама мысль о родстве с Синааной раздражала ее. У нее нет ничего общего с королевством!       Кэтрин Вилариас происходила из семьи, под чьей властью находилась Мосант на протяжении тринадцати тысяч лет. Драгоценная серебристая кровь бурлила в венах Китти, леча раны и отсрочивая смерть. С каждым поколением императорской семьи сила серебра гасла. Сеанс исцеления крови приходилось проводить раз в пятьдесят лет, когда вновь начинали проявляться признаки старения. Обычных людей, с самой обычной красной жидкостью внутри, ни на что не годной, хватало лишь на месяц. Чистокровных эльфов в Мосант осталось очень мало, впрочем, и они не являлись бессмертными. Йонсу Ливэйг, которую она, к несчастью, знала, являлась полуэльфийкой и могла спокойно выдерживать сотни лет без лечения. Единственный плюс столь грязного происхождения.       — Я с Верберга, — сообщила Китти с достаточной долей высокомерия, что придавало ей значимости, — на «Восходе» плыла к Палаис-иссе, везла провизию в цитадель. На нас напали мародеры королевства возле Селирьеры.       — Наши корабли не ходят у Селирьеры…       — Пришлось сменить маршрут из-за течения и тумана.       —… И на них не нападают существа Синааны, — упрямо продолжил гнуть свое гвардеец. — Мир же. Ты что, двадцать лет купалась в проливе?       — Нет, — Китти начала открыто злиться, не мигая, уставившись на гвардейца, — это произошло сегодня ночью.       — Я скорее поверю, что ты гуляла по палубе и свалилась за борт, — с апломбом заявил тот, все же с опаской глянув на восток. — Стукнулась головой, вот и привиделась всякая чушь. Не было никакого корабля, и генерала Ситри тоже.       — Но я видела их! — прикрикнула Китти. — Они напали на корабль, когда я все еще находилась на борту. Если не веришь, то пошли фею к маяку, мы заходили в их порт.       Гвардеец, поправив берет, сбившийся от ветра, с некоторым раздражением посмотрел на нее. Как и все в роте Каалем-сум, он был высок, широкоплеч, светлоглаз и раболепно исполнителен, если трезв.       — Лорд Михаэль контролирует почтовые связи. Без его соглашения мы…       — Ваш лорд Михаэль сейчас во вшивом Анлосе! — выпалила она, теряя остатки терпения. — Кто наместник?       — Лорд Танойтиш, — с гордостью подбоченился гвардеец. Китти знала Танойтиша. Кичливый самодовольный глупец. Подобного дурака было ни сыскать во всем восточном побережье.       — Вот что, дозорный, — с угрозой в голосе заявила она, — если ты сейчас же не проведешь меня к нему, то я напишу своей сестре письмо, и орден ты никогда больше не увидишь.       Гвардеец растерялся. Слова незнакомки прозвучали на редкость убедительно. До них она казалась ему обычной чокнутой оборванкой с южных островов. Еще раз внимательно осмотрев незнакомку и только сейчас заметив темно-фиолетовые глаза, припухшие и покрасневшие от соли, он, кажется, поняв, кто перед ним находится, и оробев, поинтересовался:       — А… а кто ваша сестра, леди?       Китти вздернула подбородок:       — Кэтрин Аустен.       Мужчина побледнел настолько, что проступили вены у глаз.       Конечно же, он знал леди Кэтрин Аустен. Репутация леди заставляла дрожать даже тех, кто никогда ее не видел. Троюродная сестра Китти, особо приближенная к императрице, была способна испортить жизнь каждому. Очень серьезно испортить. Он не смог узнать Кэтрин Вилариас сразу — он никогда прежде не видел ее в живую, только на картинах во дворце, но едва ли это стало бы оправданием. Гвардеец, путаясь в пуговицах, стал стаскивать с себя камзол, чтобы протянуть продрогшей даме. Китти отказалась. Помощи она ни от кого не принимала и, еще раз в упор посмотрев на беднягу, повторила своё требование. Несмотря на то, что с волос капала вода, одежда изорвалась и босые ноги сводило на остывшем песке, Китти не собиралась показывать слабость и была преисполнена решимости попасть на аудиенцию к Танойтишу.       Хорошо, когда есть сестра, которой можно стращать всех в стране. Пусть и троюродная.       Гвардеец, пристыженный и испуганный (только Танойтиш мог взять таких людей в охрану; людей на такие вакансии вообще брать не стоит, как считала Китти), повел ее наикратчайшей дорогой к главному городу восточной границы — Каалем-сум. Гигантская цитадель раскинулась на десятках островов у южного берега реки, на другом берегу, северном, стоял Реймир-сум, город лесных созданий. Каалем-сум считался главнейшим портом и военной базой империи. Обеими городами правил кронпринц, но после предательства внука он так и не вернулся на свою вотчину. На протяжении девятнадцати лет, как дикий пес, кронпринц уничтожал каждого предателя, которого удавалось вычислить, и Кэтрин Аустен принимала в этом не последнее участие. Сейчас городами правил Танойтиш, потомок блистательных королей далекого юга. Став единственным наследником архипелага, он продал его империи. Правительнице эти острова не были нужны уже около десяти тысяч лет, но жест примирения она оценила и приняла их в состав Хайленда.       Все это пронеслось в голове Китти. Она уже знала, как убедить Танойтиша. Лорд Танойтиш — отменный трус. Острова он продал по двум причинам: страха и желания большей власти.       А общая фамилия местного лорда и Стального клинка Синааны — не случайность.       Мощеная дорога, прямая, как душа несчастного гвардейца, пытавшегося реабилитироваться всеми возможными способами перед принцессой, вела по побережью к мосту, соединяющему южный остров устья с замком Каалем-сум. Коричневая, словно жженая карамель, плитка блестела в свете фонарей, стоявших по краю набережной. Китти заметила, что за пригородом очень следят: все вокруг сверкало чистотой и аккуратностью. Это оставило внутри неприятное чувство. Несмотря на свой непрезентабельный внешний вид, она, гордо приподняв голову, шла за гвардейцем, игнорируя глазевших на нее моряков, жителей и охрану. Дорога плавно влилась в мост; мост стал крепостной стеной, с которой вела вниз, к дворцу наместника, широкая лестница, скрытая за тяжелыми воротами. Взгляд Китти устремился на другую сторону реки, где высилась башня Реймир-сум. Тот город всегда нравился ей больше. Она родилась в его стенах.       Юная принцесса родилась вне брака и не знала печали, пока ей не исполнилось шестнадцать лет. Мама, посчитав долг перед семьей выполненным, уехала на южные острова, а дочь осталась под опекой кронпринца. Китти с содроганием вспомнила многочисленные ссоры с дальним родственником: она терпеть не могла Михаэля и все же уважала, считая его равным себе. Не сильнее, просто равным, а свой проигрыш в битве одинаковых характеров — вынужденной мерой ради сохранения времени и нервов. Если с Реймир-сум ассоциировалось счастливое детство, то образ Каалем-сум вызывал только мрачные воспоминания. В белых стенах произошла и неудачная помолвка, и объяснение с Михаэлем после побега…       Погода улучшилась, но солнце не спешило выглянуть из-за туч. Гвардеец остановился по пути переговорить с горожанином, и Китти воспользовалась этим, чтобы осмотреться. На город опустилась жаркая и душная погода — обычный предвестник шторма. Крепостные стены скрывали дома Каалем-сум, и внутри снова возникло неприятное ощущение, на этот раз ощущение абсолютной беззащитности. Достаточно одного сигнала, чтобы расстрелять ее из многочисленных бойниц. «Танойтиш не настолько туп», — подумала Китти, разглядывая ворота. Она, конечно, паршивая овца семейства, но ненавидимые родственники продолжают тешить себя надеждами на ее замужество и рождение ребенка.       — Лорд Танойтиш ждет вас, леди Вилариас, — раздался тонкий голосок. Принадлежность к знаменитой фамилии помогла и в этот раз. Китти, выпрямившись в лучших традициях столицы и не глядя на тщедушную фрейлину, что открыла ей дверь, взошла на узкий мост над охранным рвом. Кто-то протянул ей плащ — Китти все же взяла его, прекрасно помня о некоторых слабостях лорда. Далеко внизу журчала вода, пронзаемая белыми опорами. Мост заканчивался такой же дверью, покрытой пластинами из золота с цветочным орнаментом. Северная роза — символ той, в чью честь построили замок.       Китти вошла в кабинет. Сначала в глаз бросилось убранство комнаты: квадратные колонны-опоры, украшенные изразцами стены. Рядом с распахнутым высоким окном стоял длинный стол из мореного дуба, заваленный бумагами, толстыми фолиантами и картами. Тонкие занавески беспокоил врывавшийся с улицы ветер. В углу Вилариас заметила портрет кронпринца и, не выдержав, ухмыльнулась. Наверное, хозяин кабинета неустанно молился на смазливое личико Михаэля, которому был обязан всем. Будь возможность, наместник городов-близнецов взял бы его в мужья по старинным традициям своего народа. Да только кронпринц, человек консервативных взглядов, скорее пришпилил бы выходца Диких островов к скале за такое предложение.       Танойтиш, грузный смуглый мужчина преклонного возраста, восседал за столом. Лорд трапезничал: на широком блюде, стоявшем прямо среди бумаг, лежал жареный кальмар, остальные тарелки скрывались за принадлежностями для письма, но Китти была уверена, что блюдо — не одно. В руке, на пальцах которой были нанизаны попарно крупные перстни, он держал серебряный кубок. Несмотря на богатство украшений, оделся Танойтиш незатейливо: в по-домашнему удобный камзол и короткие брюки, заправленные в сапоги.       — Дора, закрой дверь, — произнес он. Голос у него был хриплый и низкий, прокуренный за долгие года жизни.       Китти обернулась. Фрейлина оказалась дочерью лорда Танойтиша. Репутация о ней ходила дурная. Смуглая девушка, наоборот, разоделась в богатую крикливую ткань, которую Китти вначале не заметила. Дора была явно уязвлена подобным непочтением. Она с легким стуком, показывая недовольство, закрыла дверь. Китти назло ей обратила внимание на лорда Танойтиша, сидевшего в кресле на фоне сплошного окна с видом на Реймир-сум.       — Как ты оказалась здесь? — спросил он. Китти была уверена, что он уже все знает и спрашивает для приличия.       — Плыла на север. На нас напали.       Танойтиш помолчал, продолжая разглядывать Китти. Она встретила его взгляд своим, с вызовом приподняв голову, как истинная особа королевской крови.       Жалкий потомок великих предков. Даже Ситри, его дальняя родственница, заслуживала большего уважения. Если слухи правдивы, то дни Танойтиша сочтены. Стальной клинок королевства распотрошит ему брюхо, когда получит одобрение от Короля. И справедливость, которой гордятся некоторые рыцари темных земель, будет на стороне Ситри.       — Дора, ты знаешь хоть кого-нибудь, кто мог бы напасть в здешних водах на корабль империи? — наконец спросил Танойтиш. Скорее всего, он принял некое решение.       — Нет, едва ли. Может, корабль попал на рифы?       — Я сказала, что на мой корабль напало королевство, — повторила Китти. — Оглох на старости лет? Не трать мое время и отошли фею в столицу.       — Я не забыл приказов кронпринца, Кэтрин, — спокойно ответил Танойтиш. О, он-то, после подаренного бессмертия в виде служительницы храма, будет выполнять все приказы Анлоса. — Я отошлю фею только тогда, когда флот королевства осадит Каалем-сум. Вот тогда я тебе поверю.       Китти сложила руки на груди. Она всегда начинала нервничать, когда кого-то не получалось переубедить.       — Не знаю, какие приказы отдавал Михаэль, — нашлась Китти, — но если здесь окажется флот, то будет поздно предупреждать. Речь точно идет о его приказах? Может, их отдавал кто-то другой? Кстати, как поживает ваша семья? Еще не воссоединилась спустя долгой разлуки? — Китти с улыбкой заметила, как побледнел Танойтиш. Либо она попала в цель, либо лорд Каалем-сум боялся дальнюю родственницу как огня. Танойтиш тихо проговорил:       — Дора, милая, проводи леди Вилариас в ее покои.       Он отхлебнул из бокала, успокаивая голос.       — Замечательно, — произнесла Китти резко. — Ты даже не соизволил придумать причину. Отправь фею, не будь идиотом. Не отошлешь — я стану этой феей.       Танойтиш вдруг улыбнулся. Это сделал только рот — глаза остались пустыми, как у вареной рыбы.       — Как? Связи нет, ты это знаешь.       — По сугробам переберется через горы, точно дурочка, — съязвила Дора, направляясь в сторону выхода. Китти поняла, что дальнейшие разговоры бесполезны. Этот короткий бой она проиграла. Только когда флаг горящей луны будет развеваться над Каалем-сум, Танойтиш ей поверит. Беглая принцесса шагнула вслед за Дорой, но все же обернулась во второй раз.       — Имей в виду, когда это случится, виноват будешь только ты. Помни историю своей семьи, как ее помнит Михаэль, — с мрачной угрозой сказала она, и глаза Вилариас взметнулись к окну. Дора взвизгнула; лорд Танойтиш, посинев, обернулся в сторону Реймир-сум. Стекло расцвело тонким рисунком мороза, и стены крепости на той стороне реки тоже покрылись льдом.       — Капитан! — внезапно севшим голосом прогорланил лорд Танойтиш. Мужчина, до того тихо стоявший у штор (Китти его совершенно не заметила), поспешно ретировался. От грозы, озарившей свинцовые тучи, на краткий миг вспыхнули все воды залива.       — Дора, — совсем тихо произнёс лорд, — иди, срочно иди к генералу Кайцер.       — Кайцер? — очнулась Китти. — Что здесь делает Рейн?       Вопрос остался без ответа. Гулко забил колокол, коридоры крепости затрясло от топота бесчисленных тяжелых сапог. Раздались команды офицеров, воинов распределяли по местам. Потянуло запахом костров и пороха. Пушки готовили к бою, звучал скрежет кирас, лязг оружия, которое передавали по рядам из оружейной. Раздавались крики. От войны отвыкли, но к ней были готовы.       Китти выбежала на балкон замка. Дул сильный ветер, срывавший флаги, шторы, рвавший паруса суден. Только там, где приближался туман, не было ветра. Там были лишь корабли королевства, на чьих парусах горела луна.