Эклектика

16 число месяца Альдебарана, Китти Вилариас

      Китти очнулась в просторном зале, окна которого были открыты. Морской воздух, унося следы лихорадки, врывался внутрь помещения и тревожил полупрозрачные шторы. Где она? На стенах и позолоченных светильниках играло солнце, пуская блики. Последним воспоминанием был голос Стального клинка. Китти попыталась приподняться на локтях и сразу охнула: ее правую руку, перебинтованную от плеча до локтя, пронзило болью, в рану будто заново воткнули металлический прут. Китти упала обратно на подушку, стискивая зубы. Краем глаза она заметила, что на тумбочке, у изголовья, стоят цветы. Хризантемы — человек, оставивший дар, знал ее вкусы.       — Очнулась, наконец, — раздался голос Рейн. Старая знакомая сидела слева от кровати, совершенно сливаясь со стеной белой одеждой, волосами и кожей. Несмотря на то, что ее губа была рассечена, Рейн улыбалась. Сквозь ее одежду проглядывали многочисленные бинты, в изрезанных пальцах она крутила ключ. Спрашивать, как «служанка Михаэля» себя чувствует, Китти не стала, ее это совершенно не волновало. Существовали другие вопросы, на которые принцесса жаждала ответа.       — Где я? — в горле ужасно пересохло, и фраза вышла хрипло.       — В Каалем-сум, в лазарете. У тебя сквозная рана. Кто знал, что, — Рейниария помолчала, выбирая слова, — она станет такой?       — Мать ее знала, — колко ответила Китти, все же ухитрившись встать. Она не собиралась сидеть на кровати и показывать, какая же несчастная и больная. Вилариас, стараясь идти ровно, подобралась к открытому окну. Легкие шторы врывались в комнату от ветра. Здесь, у пролива, не пахло лавандой и мятой — только соленым морем и пеплом.       — Сёршу? — переспросила Рейн. — Она бы ее убила, если бы знала.       — И то верно, — протянула Китти, разглядывая пролив и город.       Внизу царствовала суета, словно в разворошенном муравейнике. Везде сновали люди, повозки, тягловые животные. Улицы очищались от разрухи, поваленных статуй, обрушенных арок, вылетевшего из стен камня, соскользнувшей с проваленных крыш черепицы. Безнадежно сломанное заменялось новым, то, что было возможно восстановить — восстанавливалось, мусор вывозился за пределы города. Крепость возвращала себе свой облик. Еще день-два — и напоминать о вторжении будут только выгрызенные ядрами дыры во внешних стенах. Где-то внизу, рядом, явно проходил парад.       — Флот ушел.       Китти, не оборачиваясь, хмыкнула.       — Совершенно не в правилах Ситри. Наверняка задумывает очередную подлость. Этот туман придумала точно она.       — Стальной клинок всего лишь исполнитель. Мы обе знаем, кто это придумал.       — Чушь, — отозвалась принцесса. — Ему неинтересна наша детская возня. Валентайн бесхитростен, Донна слишком честна. План придумала Ситри: она всегда думает на пару шагов вперед. Флот вернется. Не завтра, так послезавтра.       — Поэтому, Китти, — разом включив строгость, сказала Рейниария, — ты уплываешь обратно. Тебе не место ни тут, ни в Палаис-иссе. Я написала письмо кронпринцу, тебя ждут.       Беглая принцесса даже не повернулась, продолжая разглядывать город как свою собственность. Наступал вечер. Воды пролива медленно темнели, однако жара не отпускала побережье.       — Как ты меня заставишь?       Китти было попросту смешно. Она гордилась своей непокорностью. Кто сбежал в юности от Михаэля? Кто отказывался возвращаться в Мосант? Кто ушел во Вселенную назло короне? Кто поругался с самой Астреей, Владычицей Хайленда? Кто сбежал из храма? Китти верила, что ни один человек (и не только) в мире не заставит ее поступить так, как она не хочет. Конечно, сейчас силы ненадолго оставили ее — однако дни идут, и скоро на небе вновь воцарится ее звезда. Китти была убеждена, что никто не посмеет ее убить. Зачем же тогда убегать?       — Никак, — просто ответила Рейниария, вставая рядом с ней. — Ты сама уйдешь, когда все начнется.       — Неужели все будет настолько плохо? — усмехнулась принцесса. Прошедшее сражение мало испугало ее, а давняя обида высвобождала желчь. — Хуже, чем во время Пятой Космической? Тогда ты сбежала быстрее ветра. Почему же остаешься сейчас?       Генеральша пропустила ее слова мимо ушей.       — Приближается месяц воды, мои силы увеличиваются. Я чувствую, как в проливе собираются новые корабли, как замерзает северный океан. Мы не отобьемся, подмоге неоткуда идти. Их силы безграничны: проиграют один раз, но вернутся. В отличие от нас, они готовы. Их атака — дело времени.       Китти задумчиво посмотрела на восток. Там, одновременно далеко и до страшного близко, за туманом, ее ждали черные, устланные пеплом горы. Горы скрывали кладбища, мили кладбищ, пока могилы не поглощал лес. Что было за лесом — не знал никто в Хайленде, кроме кронпринца и его «служанок». Узнала бы она, если бы не прозвучавшие однажды слова. Много лет назад Вилариас отвергла предложение Синааны, прозвучит ли новое? Как хотелось еще раз показать Королю, что он не властен над ее душой.       — Я ухожу в Реймир-сум, — произнесла Рейн. — Им нужна моя помощь. А ты, если уж решила остаться, сиди в лазарете, ты ранена.       — Заживет. Кровь такая, — пробурчала Китти, разматывая бинты. Ее взгляд уперся в бурую корку заживающей раны, более плотную в середине и тонкую, бледно-розовую у краев. Пожалуй, регенерация — единственная особенность, доставшаяся от предков, которая нравилась своенравной принцессе. Один раз Китти прыгнула с главной башни храма — вот было смешно наблюдать, как главная мемория плакала и причитала, думая, что Вилариас разбилась. Принцесса же отделалась лишь разбитыми коленками, локтями и носом.       — И не вздумай ей мстить.       Китти выбросила бинт в окно, который немедленно унесло ветром за угол здания, и развернулась к Рейн. Темно-фиолетовые глаза схлестнулись с серо-голубыми. Правая скула Рейн опухла и покраснела. В отличие от нее, Рейн не обладала особыми способностями. Она происходила из северных человеческих народов и потому лишь терпела холод чуть успешней, чем большинство жителей Мосант. Силой воды в империи никого не удивишь.       — Мстить? Кому? Ситри? Я отомщу, но не сейчас. Через пару месяцев, — Китти и не думала скрывать своих намерений, — когда игра начнется по моим правилам.       — Сколько веков никто не мог убить прислужницу Короля?       — Да мне плевать, кто не мог, — отрезала Вилариас. — Ты хотела сбежать снова, если не ошибаюсь, подстилка кронпринцовская.       Рейниария без слов развернулась и вышла, стуча каблуками. За ее спиной развевался бело-золотой плащ. Проводив неказистую фигуру давней знакомой, принцесса, морщась, потерла плечо. Ее страдания остались, к счастью, незамеченными. Воспитывай Китти другой родственник, не Михаэль, она бы не стыдилась чужой жалости, но мать покинула ее на редкость в неподходящий момент. Михаэль сумел доказать ей, как жалок слабый человек.       Город вокруг — его детище.       Китти давно не гостила в Каалем-сум, еще с тех времен, когда была при дворе. Ей никогда не нравились пафосные высокие потолки, обилие позолоты, лепнины, глупые тяжелые шторы, вазы, статуи и прочая ерунда, которыми полнились замки городов империи. Особенно принцессу раздражали картины: везде, куда бы она ни пошла, ее преследовали родственники, изображенные на полотнах. Каалем-сум не стал исключением, потому, оказавшись в коридоре-музее, Китти разозлилась ни на шутку. Даже здесь, на границе Хайленда! Невыносимо. Коридоры, к счастью, пустовали, и ничто не мешало Вилариас поджечь картину особо не любимой ею Сёршу. Все равно никто не подумает на потерянную принцессу.       Правая рука продолжала гудеть от боли, поэтому Китти решила воспользоваться левой. Душа уже истосковалась по разрушению и пламени. Подумав, что сегодня вполне можно позволить себе маленький огонек, Вилариас размяла пальцы. Вперив темный взгляд в собственную ладонь, Китти чуть нахмурилась. Над кожей зажглась крохотная голубая точка.       — Ну, так дело не пойдет, — зло пробурчала принцесса. На ненависти к Сёршу и ее малочисленному семейству много не наколдуешь. Что ж, придется подумать о другом человеке. Вспомнив бело-золотые локоны, Китти едва не подпрыгнула от огненного шара, что внезапно появился в ее руке. Утихомирив пламя, она подвела огонь к уголку портрета, и ткань немедленно загорелась ярко-синим пламенем. Не прошло и минуты, как на стене осталась лишь одна рама. Как бумага. Китти прикрыла глаза — огонь потух. Чрезвычайно довольная собой, она продолжила путь. Замок Каалем-сум был во много раз меньше столичного, так что Китти довольно скоро подошла к большой мраморной лестнице, устланной красным ковром. Около нее висел последний портрет — молодого мужчины с огненным мечом в руке. Пересчитав количество букетов и помрачнев от зависти, Вилариас начала спускаться. Почему все любят Вердэйна? Ребенок в одежде воина… Фыркнув, Китти перепрыгнула через пару ступеней и оказалась у главных ворот замка. Охрана покинула посты, открытые створки звали наружу.       Можно прогуляться по городу. Нападение едва ли произойдет раньше завтрашнего дня.       Китти вдруг подумала о том, что Кестрель не дождалась «Восхода». Корабль не пришел. Кесс наверняка сходит с ума от беспокойства, и, пожалуй, она была единственной, чье мнение Китти действительно заботило. Нужно послать фею в северную крепость, обрадовать, что она жива и ищет способы добраться до Палаис-иссе. Написать какие-то ободряющие слова. Только какие именно? Решив разобраться уже на месте, Китти начала вспоминать, где в городе находилось поселение фей. Вроде бы у моста к Реймир-сум…       Китти, конечно же, выдали новое платье: пышное, белое, в котором принцесса чувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Оно слишком сдавливало грудь и талию, широкая юбка мешала движениям, рукава-колокольчики, всегда раздражавшие Китти, задевали прохожих, не успевавших заметить госпожу. Однако выбора не было, и сейчас ей бы скорее предложили обмотаться в штору, чем дали новое, более удобное платье. Прохожие сторонились ее. Они, безусловно, понимали, что незнакомка благородных кровей: это выражалось в чертах лица, в походке, в манерах. Китти злилась на саму себя: последствия воспитания у кронпринца до сих пор не удавалось искоренить. «Как ни старайся, а все равно дама», — подумала она.       Из-за обстрелов многие жители Каалем-сум лишились домов и теперь бродили по городу, с растерянными лицами разыскивая пропавших членов семьи, ища приют на ночь или помогая грузить на телеги строительный мусор. Слышался стук топоров, голоса, визг пилы, ор тягловых животных. Над мостовыми стояло густое облако пыли, плыли запахи пищи, тянуло гарью. А ведь это центральный проспект имени принца Вердэйна Аустена, ведущий к порту… Улицы окольцовывали замок ровным кругом. Практически все дома белели северным кирпичом, настолько крепким, что время не властвовало над ними. Не властвовало — вместо времени дома тронули человеческие руки, и многие здания значительно пострадали от огня и ядер. На улицах встречались лишь люди: другим существам здесь не было места. Лесные создания обитали в Реймир-сум; остальные жили в деревнях, поселках за пределами города. Про себя Китти называла их «резервациями».       Ради интереса она сошла с проспекта и оказалась в жилом квартале, которые у них в Анлосе называли подворотнями или даже хуже — кварталами нищих. Тут наблюдалась та же суета, взрослые торопливо уничтожали последствия атаки, спеша навести порядок в своих жилищах, в толпе шныряли дети, бегали собаки, кошки и другие домашние животные. Пару раз дорогу Китти перебегала даже крауга — забавная зверюшка, напоминавшая золотистую мохнатую лягушку с голым крысиным хвостом.       Замечая Китти, люди торопливо сходили с ее пути.       Заглянув в одно из окон зданий, выходивших на улицу, сбежавшая принцесса увидела что-то вроде школьного класса: на скамьях в два ряда сидели дети. У доски стояла учительница, объясняя материал урока, и указывала на разные места в записях на доске. Даже атака на город не заставила Танойтиша отменить занятия: детям было необходимо забивать голову отборным враньем, отвечающим требованиям столицы.       — Наша империя обширна, — рассказывала престарелая женщина, одетая в строгое простое платье. — В состав империи входят множество различных народов, и каждому дается право исповедовать свою веру, придерживаться обычаев предков и своих традиций, при условии соблюдения общих имперских законов. Кто знает имена богов?       Класс молчал. Как заметила Китти, практически каждый в классе каким-либо образом пострадал: у нескольких ребятишек были перевязаны тряпьем головы, у кого-то в перевязи висела рука, а некоторые и вовсе ходили с необработанными ранами. Одежда… простая, но не слишком бедная. Красоту города запрещалось портить лохмотьями.       — Мы верим в звезды, но южные острова продолжают чествовать святую, которую мы знаем как Клятвопреступницу Мёрландию. Эльфы молятся Аэрмиссе и Риорре, майоминги верят в проклятый огонь, карриолы — в Торга, властелина пещер. Некоторые ждут Пришествие, а в Синаане возвышают своего Короля.       Китти, усмехнувшись, пошла дальше. Знает она эту песню.       Да, конечно, право верить в еретических богов давалось, но только в пределах своего жилища. В каждом городе обязательно стоял какой-либо храм звезды, и никакие другие строения подобного рода не разрешались. Кажется, только майоминги сумели сохранить некое подобие независимости, хотя, как знала Китти, в последнее время отношения между империей и вассальным народом испортились. Когда «Восход» проплывал мимо их селения у гор, то было видно жгучий дым, вырывавшийся из пещеры.       Особо яро преследовались «поклонники» Тринадцатой звезды — Луны, Короля Синааны и Бога в одном лице. Кажется, только вампиры продолжали открыто верить в то, что когда-то их прокляло, но им, изгнанникам, нечего терять…       Таким образом, пугая жителей и думая о том, за что бы ее непременно сожгли на главной площади Анлоса, Китти Вилариас дошла до набережной, которая пострадала больше всего. Берег здесь был изрыт глубокими ямами от ударов ядрами, из мощеного настила выломаны целые куски, из-за чего полотно набережной местами просело, а в нескольких местах и вовсе обвалилось. Большая часть деревянных пирсов, глубоко уходивших в воды пролива, разрушилась, из воды остались торчать лишь одинокие ребра свай.       На город медленно наползал сумрак.       Волна с шумом ударила об камни набережной.       Китти напряглась. Стало так тихо, что ей чудилось: она слышит звук собственной крови, стремительно бегущей по сосудам, стук сердца. Принцесса нахмурилась и вгляделась в воды залива. На севере — только пролив, на востоке — крадущийся туман, на юге — тоже туман. Всё как всегда. Почему же так бьется беспокойное сердце?       Только спустя пару минут она догадалась поднять глаза.       Над ней кружил пепельный призрак с горящими дьявольским огнем очами. Поняв, что ее наконец заметили, тень сошла на камни набережной. Китти застыла, как статуя, но потом взяла себя в руки. Ничего ей не сделают. Не посмеют. Вилариас буквально заставляла себя поверить в это.       — Добрый вечер, Наама, — чуть дрожащим голосом поприветствовала она Клинок. — И что же привело тебя сюда… в столь светлый час?       — Разрушение, — прошелестел голос, и призрак явил высокую мускулистую женщину, будто сотканную из пламени. Черты ее лица были резки и грубы, а глаза притягивали, в них плескался настоящий материальный огонь. Рука Наамы покоилась на резной массивной рукояти секиры. На открытой взору груди, укрытой дубленой кожей колета, художники Синааны мастерски изобразили герб Короля — полумесяц, объятый призрачным пламенем. Ее пламенем.       У Китти вырвался нервный смешок.       — О, как я тебя понимаю.       — Город падет, дочь Антареса, — произнесла Наама, вновь становясь пепельной тенью. — Наш Король зовет тебя.       Китти сглотнула. Ей предлагают пойти вслед за Валентайном и Валеттой…       — Думаю, вашему королю хватает служанок, — не удержавшись, немного съязвила она. Какая разница, кому прислуживать?       Огненный клинок не мог похвастаться сдержанностью. Едва Китти закончила говорить, как перед носом принцессы сверкнула секира. Та отпрянула.       — Да ладно. Валентайн не позволит тебе это сделать, — ляпнула Вилариас, не подумав. Доспехи Клинка запламенели, испуская едкий дым. Они были покрыты угловатой вязью народа огня — ифритов, от которых, по слухам, происходила Наама.       — Лорд Валентайн в Палаис-иссе.       Секира разрезала воздух у самого горла Китти — принцесса отскочила назад. За спиной разнесся звук боевого рога.       Обернувшись, Китти на мгновенье замерла, глядя, как залив заполняется кораблями. Она ошиблась. Владыка Синааны не собирался давать им ни дня на восстановление. Защитники крепости засуетились, над поселением пронесся гул набата, на сторожевой башне забили в колокол, призывая воинов на крепостные стены. Люди не были расслаблены, каждый делал свою работу, которой занимался всего лишь сутки назад.       К зубьям парапета подкатили лафеты пушек, засветились фитили, и пушкари взялись пристреливаться к целям. Результат себя ждать не заставил. Корабли шли слишком кучно, и вскоре десяток из них уже пылали, подожженные удачно отправленными на паруса и палубы зажигательными снарядами. Защитники крепости возликовали, потрясая оружием, захлопали друг друга по плечам, но их радость была временной.       В ответ с вражеских кораблей прилетели первые ядра, вгрызаясь в камень крепостных стен. Несколько ядер перелетели стены и упали среди людей, суетившихся во внутреннем периметре. Раздались крики, толкотня усилилась, и через поток людей, устремившихся прочь от стен, с трудом пробирались на помощь защитникам отряды подмоги.       Корабли врага, дав еще несколько залпов и разрушив верхушку одной из сторожевых западных башен, продолжили продвигаться к Реймир-сум. Судна буквально прилипли к противоположному берегу — Каалем-сум явно не был их сегодняшней целью. Лишь несколько тяжелых бригантин остались бить по городу, отвлекая внимание на себя. Они стояли слишком далеко, и снаряды защитников города не долетали до них.       Вскоре запылали дома в пригороде крепости, вражеские войска упорно продвигались вперед, встречая сопротивление наскоро сформированных отрядов из крепостного гарнизона и местного ополчения. Последние, будучи весьма потрепанными предыдущими атаками врага, дрались отчаянно, но были слишком малочисленными, чтобы сдержать наступление. Началась паника.       Наама, наблюдавшая за боем и временно забыв о Китти, взлетела в небо, снова затягиваемое темными грозовыми тучами, и взметнула руку. Города, Каалем-сум и Реймир-сум, разделила стена огня, мгновенно скрывшая от взоров и эльфийское поселение, и корабли. Судна, что обстреливали Каалем-сум, скрылись в тумане. Над городом правой стороны реки повисла тишина. Жители пытались понять, что происходит на том берегу, но пламя, казалось, сжигало даже звуки. Вскоре появились первые корабли, полные воинов, готовых помочь Реймир-сум. Нааму это не устроило. Она подняла языки пламени движением руки, и магический огонь в мгновенье ока объял палубы кораблей, идущих на помощь осажденному поселению. Клинок огня и пепла не собирался оставлять никаких шансов на спасения эльфийского города. Наама развернулась к Китти. Секира стала языком пламени.       Нет, Наама не забыла о ней и действительно не была озабочена ни ее происхождением, ни репутацией, ни только что прозвучавшим предложением союза, ни еще чем-либо.       Китти побежала по мостовой к городу, чувствуя, как спину обжигает тепло. Наама нагоняла. Китти ухитрилась на бегу повернуть голову: Клинок мчался за ней в языках пламени, оставляя за собой жгучий серный дым. Вилариас едва не врезалась в телегу, что везла мешки с пшеницей в центр города; только в последний момент она, чудом успев ее увидеть, отпрыгнула влево и свернула в переулок, вскрикнув от боли, что пронзила руку. Краем глаза она заметила, что на окраине города начался пожар. Становилось все жарче; нужно было во что бы то ни стало добраться до дворца. Там она спасется, ей не дадут умереть.       Однако едва Китти двинулась в сторону замка, как огонь запылал с новой силой. Одно из зданий с грохотом развалилось прямо у нее на глазах, перекрыв проход. Наама же, как фурия, носилась у крепостных стен, разрушая требуше, баллисты и пушки. Лучники давно скрылись в башнях, оставив тех, кто управлял машинами, лежать на камне мертвыми опаленными телами. Наама, между делом, принялась за разрушение храма Альдебарана — бело-золотой башни в центре замка. Меж стен пламени виднелись короткие вспышки света, но прислужницы этой звезды едва ли могли что-то противопоставить древнему демону разрушения. Китти небезосновательно считала их самими слабыми из всех двенадцати. Чем могут помочь бесполезные лучики света?       Замок не спасет потерянную принцессу.       Идея пришла внезапно. Почему бы не схорониться под остатками моста? Набережная была совсем близко, через две улицы, которые беглянка миновала на одном дыхании, подгоняемая Наамой. Оказавшись у самого края, Китти спрыгнула с камня и почувствовала, как спину опалило жаром — темная холодная вода спасла от атаки Клинка и потянула вниз. Вилариас едва не вдохнула, почувствовав дикий холод, который будто волнами шел с востока; как только исчезло зарево наверху, принцесса начала грести к поверхности, отталкиваясь ногами. Китти уже практически добралась до поверхности, как увидела сквозь воду новое зарево, уже справа, на северном берегу реки. Посыпались камни, будто что-то разорвало пушечным залпом.       А потом вдруг стало так холодно, что Китти буквально снесло от магической силы, идущей с востока. Глаза зажгло от соли. Казалось, загудел весь океан. Вода перед ней уплотнилась, побелела, отвердела. Принцесса со злости ударила кулаком по корке новоявленного льда. Неудачно. Вызвав на помощь все скрытые в крови силы, Китти коснулась ладонями преграды, прислонилась к глянцевой поверхности лбом. Ей не очень хотелось умереть от удушья (хотя, памятуя о вчерашнем дне, Китти знала, что выдержит отсутствие воздуха довольно долго). Лед поддался не сразу. Спустя полминуты беглянка все же проплавила его, создав полынью, и сумела выбраться на свободу.       Наама жгла Каалем-сум уже просто так, ради собственного удовольствия, однако понемногу отходила к краю, явно рассчитывая помочь своим воинам с эльфийским городом. Город людей горел, напоминая гигантский очаг; Китти обуяла паника. Ей некуда идти. Со стороны Синааны, по льду, бежало целое войско: от обычных солдат, до зверья, которого она не видела уже лет четыреста. Небо вело других гостей: ифритов, гаргулий, хищных птиц, крылатых черных рыцарей Гифтгарда. Китти, заметив темное пятно в воде совсем рядом с ней, бросилась к берегу. Лед взорвался, будто от бомбы; на воздух выбралась тварь, которую Вилариас боялась едва ли не больше всего в Мосант.       Из усыпанной кусками льда воды возник водный дракон — склизкое создание, напоминавшее гигантского червя с двумя бесполезными лапами, которое извергало из круглой пасти кипящую воду и было способно сварить заживо служительницу любой звезды. Китти осторожно отступила на пару шагов — змей, глухо зарычав, обратил к ней свой мутно-зеленый глаз.       Перед ногами бурлила вода: дракон разбил мощными ударами хвоста весь припай у берега и теперь пытался подобраться к жертве. Но громадный змей был ловок только в воде и, неспособный передвигаться на суше, бесполезно скреб тяжелым брюхом по дну, застряв на мелководье. От толстого магического льда, поразившего Нойру, на правом краю остались лишь осколки у самых стен набережной. Спасительные осколки.       Китти, замерев на месте, смотрела на потуги дракона добраться до нее широко распахнутыми глазами. Дракон был совсем молод, с его морды не сошла чешуя, свойственная молодняку, крылья спрятались в коконе и только-только начинали прорезываться. На «своих» он не нападал. Изредка существо начинало плеваться кипятком, однако Китти, к счастью, каждый раз успевала отскочить. Дракон-то явно не имеет никакого понятия, кто она такая и почему ее нельзя трогать… Его выращивали для этого нападения; сколько же лет шла подготовка к осаде Реймир-сум, если им хватило терпения «натаскать» столь дикую тварь?       Возможно, в другой день Китти и дала бы отпор, но сегодня она чувствовала себя практически опустошенной. Как же ее раздражала эта зависимость от звездочек! В весенние дни у Вилариас все буквально валилось из рук, после малейшего огонька хотелось спать. Даже сейчас, после сжигания картины, хотя прошел как минимум час, Китти чувствовала слабость по всему телу и ни к каким подвигам не была готова. Может быть, если бы на небе царила ее звезда, она бы даже помогла жителям…       Когда-то, будучи свободной, Китти знать не знала, что небесные светила влияют на способности. В словах таилась великая сила убеждения — главный меморий ее храма усмирил бунтарку и сделал такой же слабачкой, какими были окружающие ее адепты. Такой же, как большинство, тупое, безмоглое и безвольное. Стадом легло управлять; индивидуальности терялись в Хайленде, их любили только в королевстве, где каждый бился за свои мечты… и за того, кто мог их исполнить.       Наама уже давно бросила играть с городами, оставив дальнейшее завоевание на армию.       Реймир-сум больше не обстреливали. Корабли отошли от береговой линии, высадив десант захватчиков, и теперь встали на якоря, ожидая окончания атаки.       А та подходила к концу. Сопротивления захватчикам не оказывали. Реймир-сум больше не защищался, армия Синааны, разделившись на многочисленные черные ручейки, закованные в сталь, двигалась по улицам охваченного пожарами города, встречая на своем пути лишь слабые попытки горожан остановить врага. То там, то здесь вспыхивали короткие стычки, финалом которых неизменно становилось полное истребление сопротивлявшихся. Эвакуация, начавшаяся в дальнем порту, быстро прекратилась — змей не давал отойти ни одному судну.       Заметив, что дракон, охладев к затее достать принцессу, отплыл от берега, чтобы поохотиться на корабли, Китти побежала, то и дело скользя по остаткам льда, к полуразрушенному мосту. От него осталась только груда блоков, покрытых изморозью. Прочь из города! На набережную она забралась, цепляясь за облетевший кустарник, и, отдышавшись, разогнулась. Раненая рука продолжала болеть. От бессилия дрожали пальцы, в глазах иногда темнело. Как глупо: проторчать в ледяной воде полдня и остаться живой, а сейчас чувствовать головокружение оттого, что пробежала пару метров! Будто ее оставило божественное благословение, не иначе!       Позади раздался треск дерева и вопли ужаса, что сумели пробиться даже через шум стонущего Реймир-сум. Оглянувшись, Китти увидела, что дракон добрался до своей первой добычи, беззащитной рыбацкой каракки, и крушил хвостом легкое суденышко, выхватывая спасавшихся на нем людей прямо с палубы и заглатывая живьем. Люди в панике бросались в воду, пытаясь отплыть от змея, но их попытки были тщетны.       Китти поморщилась, отводя взгляд. Такой смерти не позавидуешь… Лучше умереть от меча, чем в пасти дракона, считала она.       И куда теперь?       Все заволокло дымом. Китти решила залезть немного повыше и вернулась на улицы.       На них ей открылось зрелище, заставившее сердце заколотиться сильнее. Куда бы принцесса ни обращала взор — везде властвовало пламя, вода и паника. Дома горели, словно свечи, пожирая лежавшие среди камня и дерева тела. Каалем-сум горел, сотрясая воздух гулом, вспышками огненных языков, затянув небеса черно-серыми клубами. Из-за полного штиля город окутало дымом, как гигантским одеялом. Не обращая внимания на мольбы о помощи раненых, мимо спешили люди, покрытые копотью и кровью, неся на себе детей и нехитрый скарб: каждый спасал то, что было дорого, забыв в первобытном ужасе перед огнем и смертью о каком-либо милосердии. Тела лежали никому ненужным мусором; их ждало пламя. В некоторых домах обвалилась крыша, замуровав целые семьи.       — Помогите! — крикнула какая-то женщина с полубезумными глазами, кидаясь к Китти и хватая ее за руку. Вилариас оттолкнула ее и побежала быстрее, в более безопасное место. Сзади продолжали слышаться крики о помощи.       Всеобщее сумасшествие охватило и ее. От запаха гари и отчаяния голова шла кругом. Запинаясь, сталкиваясь с бегущими во все стороны людьми, Китти шла, блуждая взглядом от обуглившегося скелета, висевшего вместо вывески, к брошенной коляске, в которой голосил ребенок, от коляски к окнам квартиры, из которой хаотично выбрасывались вещи, и от вещей к мародерам, которые спешно обчищали умерших. Только когда где-то совсем рядом обвалился очередной дом, подняв крики и плач, Китти наконец очнулась, встряхнулась. Она не собиралась тут погибать!       Ей было необходимо найти путь из города.       Большинство домов уже пустовали. Принцесса, расталкивая локтями толпу, забежала в одно из брошенных жилищ, дверь в которое не стали даже закрывать. Лестницу и площадку перед дверью завалили брошенными в спешке вещами, свернутыми в узлы. Хозяева пытались спасти ценное для них добро, но, в панике бросив то, что казалось важным в мирной жизни, поспешили спастись сами. Может, они успели сбежать, пока была возможность… Вбежав вовнутрь, Вилариас бросилась к люку в потолке. Выбив его, Китти сунулась на чердак. В нос мгновенно ударил стойкий запах пыли.       Она выбежала на крышу и застыла.       Леса, окружавшие Реймир-сум с севера, горели; огонь стремительно подбирался к восточной оконечности города, невзирая на дождь. К чернильным тучам присоединился дым, горький черный дым. Больше не слышались звуки гонга, не звучали команды — был только лязг оружия, крики, рычание, хлопки крыльев. Над храмом Реймир-сум зависла черная стая, которую Китти не смогла разглядеть, странные тени блуждали по улицам эльфийского города. Все новые и новые твари появлялись с востока: легион солдат пересекал пролив по льду, в воздухе слышались удары мощных крыльев. В воде продолжал кружиться дракон, выискивая глупцов, что хотели пересечь Нойру. Поток лодок с Реймир-сум, с самого восточного порта, утих — в городе не осталось живых. Население, окруженное рекой и горящими лесами, было обречено.       Вот и все.       Китти даже с некоторым удовлетворением смотрела на хаос, охвативший Реймир-сум. Она говорила — ее не слушали. В столице закрывали глаза на внешние проблемы? Вот и получили. Тринадцать тысяч лет идет война, и до сих пор в столице не понимают, что мира не будет никогда!       Принцесса обернулась, встав лицом к югу. Ей нужно уходить отсюда, и поскорее.       Солнце уже скрылось за горами, погрузив долину в ночь. Каалем-сум горел: главный замок никак не удавалось потушить, горели жилые дома, храм стал руинами. По улицам мчались повозки, ровная полоса телег и карет шла огнями до самого южного мыса, скрывавшего за собой залив Сэйонсу. Гавань тоже пламенела. К кроваво-красному свету прибавлялся пульсирующий свет портала во Вселенную.       Наама не ставила своей целью убийство — ей просто нравилось разрушать.       — Добрый вечер, милая, — раздался мягкий голос за спиной Китти. Принцесса, услышав его, прокляла все звезды мира. Кинув последний взгляд на Реймир-сум, Вилариас обернулась к Айвене. Леди стояла на черепице и походила на самую обычную горожанку. Иноземку в ней выдавало зеленое полупрозрачное платье и глаза, полные тьмы. Китти никогда не понимала, почему Айвена не носит доспехи. Настолько верит в собственные магические силы, что даже не предполагает возможности удачной атаки? Тонкие губы леди блестели от крови, клыки выдавались вперед. Крылья носа чуть подергивались.       — Не особо добрый.       Айвена только улыбнулась в ответ на ее колкость. Китти попыталась незаметно заглянуть за плечо леди: уходить было некуда, крыша обрывалась на площадь. Падать с высоты четырех этажей не слишком хотелось. Оставался только люк, от которого она сгоряча отбежала слишком далеко.       — Я не собираюсь нападать, — поняв ее мысли, произнесла Айвена, останавливаясь за пять шагов. С такого расстояния можно было спокойно разглядеть шрамы, окольцовывавшие ее шею. На груди багровел еще один, прямо над сердцем. Леди поправила подол платья, расшитый сложным растительным узором. Ткань платья расцвела красными, голубыми, фиолетовыми пятнами. «Но не серебристыми», — с удовольствием отметила Китти. Ее крови она не получит.       — Двадцать лет назад вы говорили то же самое, — не осталась в долгу Вилариас.       — Двадцать лет назад, — зашептала леди, вперив темные глаза в Китти, — никто не посылал шпионов к моему господину.       — Шпионы? — та фыркнула. — Шпионов посылали во все времена.       — Но не Ему, — лицо Айвены исказилось, скулы выступили вперед, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы.       — Помилуй, — Вилариас успокаивающе, как перед диким зверем, выставила ладони перед грудью. — Мы все знаем, как вы относитесь у себя, там, в Синаане, к своему Королю. Особенно женщины, — и, не удержавшись, добавила: — Как я понимаю, ты уже не фаворитка? Валетта понравилась Королю больше?       Айвена не сразу ответила. Ее хрупкие руки сжались в кулачки. Удивительно, но ярость свою вампиресса сдержала, хотя Китти была наслышана о ее сумасшедшем характере. Наконец Айвена выдохнула, вызвав морозный туман, и улыбнулась до мерзких ямочек на щеках. Вид окровавленных зубов заставил Китти поморщиться.       — Тебе ли о таком говорить, Вилариас. Тебе ли говорить о потерянной любви? Подумай, кто умнее: Ситри или твоя ненаглядная Кестрель? Сегодняшний вечер покажет.       Сказав это, леди развернулась и вскоре исчезла в люке. С улицы раздались новые крики — вампиресса была еще голодна.       Китти развернулась к северу с такой силой, что буквально выбила из гнезд креплений черепицу каблуками. Руки повисли, дыхание участилось. Живот и грудь будто сжало обручем.       В тот же самый момент шло нападение на Палаис-иссе.       Взгляд Китти бездумно скользил по заливу, по пожару, что охватил весь центр и окраины, по черным парусам, по фигурам в небе. Она даже не удивилась, когда заметила на ближайшем из кораблей куцую рыжую косицу с вплетенными в нее бисеринками и лентами. Миднат, что-то крича, отдавал приказы черным фигурам; «Восход», ставший его галеоном, рвался из устья Нойры на север. На север.       — Леди Вилариас! — донеслось с улицы. — Ваш корабль!       Ее корабль… Китти бездумно, как машина, спустилась по лестнице на улицу. В голове не было ни одной ясной мысли, мелькали только обрывки. Кестрель в опасности… Ситри атакует Палаис-иссе… Теперь понятен ее вчерашний возглас… Китти тащили по улице мимо горящих домов, луж крови, разорванных клыками тел к гавани. Она не сопротивлялась. Мысленно Китти была вместе с Кестрель. Жива ли она? Отчаяние сковало Китти, и она не видела ничего, кроме заснеженных северных гор, на склоне которых лежал труп самого дорогого человека в Мосант для Кэтрин Вилариас. Кестрель. Кестрель.       Рядом бежали выжившие, роняя тюки, дергая за руки детей, что не поспевали за родителями. Старики ковыляли сами, без всякой надежды, лишь из инстинкта, что толкал вперед. Но были и те, которые просто садились на камни, глядя на пожарище пустыми мертвыми глазами. Они понимали, что не добегут, смирились с тем, что погибнут вместе с городом. А если сбегут, то куда? Слишком далек был путь до Аливьен-иссе — ближайшего, помимо Брааса, безопасного города империи.       Землю под ногами мелко потряхивало. К треску лопавшегося в жаре огня дерева, грохоту обваливавшихся стен и крику людей добавился низкий шум волновавшейся впереди воды.       Китти приблизилась к порту.       Спустя пару минут ее вывели на остатки пристани. Огонь добрался и до гавани, охватив многочисленные склады и доки. На нескольких кораблях начался пожар. Тушить его было некому и некогда, команда суден-погорельцев спасалась бегством по трапам и пыталась сесть на соседние корабли. Как только палубы наполнялись народом, корабли тут же снимались с якоря, спеша уйти в море. Толпа окружила Китти, но гвардейцы отгоняли от леди Вилариас всех страждущих и молящих о спасении.       — Садитесь, пожалуйста, миледи, — высокий юноша в сохранившемся чудом белоснежном с золотом мундире показал ей в сторону маленькой лодки. Она была настолько мала, что места хватило бы только на шестерых.       Китти, не споря, но откинув руку гвардейца, залезла в лодку. Ей хотелось уплыть от этого ужасного места. Каалем-сум горел, подобно погребальному костру, из него бежали люди: на кораблях, на телегах, просто на лошадях, на своих двоих. Скопившиеся на берегу толпы людей молили о помощи, протягивали младенцев, прося взять с собой хотя бы детей. В городе осталась армия, от которой не было никакого толку: вражеские силы окружили только Реймир-сум, разрушив все мосты через Нойру. Наама испарилась, словно ее и не было; Айвена, судя по частым вспышкам серебристого света, буйствовала в соседнем городе. Китти с некоторой горечью подумала о Рейн, оставшейся там. Наверное, она ее больше не увидит. Но все меркло по сравнению с мыслью, что Кестрель в опасности.       Рядом с Вилариас опустилась зареванная Дора, увешанная украшениями, как дорогая проститутка из Аливьен-иссе. Сундук с ее богатствами упал в ров при перевозке, Дора нацепила на себя все оставшееся, чтобы не пропало хоть оно. Следующей села высокая женщина в белом одеянии с капюшоном, скрывавшем лицо. Напротив Китти приземлился бледный как смерть капитан гвардейцев в измятой форме. И, наконец, последним, чуть не перевернув лодку, пришел сам лорд Танойтиш, который дрожал так, что Китти даже стало его немного жаль.       Корабль, предназначенный им, сожгла Наама, и аристократам пришлось сесть в ободранное рыбацкое корыто. Отогнав окружившую их толпу веслом, юноша в мундире отчалил. Весельная лодка, с ума сойти… Ее утопит первая же волна, но Китти даже не думала об этом, с тихой злостью смотря на север. Наступила ночь, но темноте не давал расцвести огонь. Его отблески играли на маслянистой глади Сирмэна. Водный дракон, беснуясь, топил корабли в гавани, предпочитая большие галеры — на них было больше людей. Толпа на берегу редела, поняв, что спасения по воде они не дождутся. Оставался лишь путь на юг, который пережили бы не все. Часть армии двинулась за горожанами, до последнего исполняя свой долг, но никакое воинское мастерство не могло помочь спасти беженцев от бесконечных раскаленных песков и зноя.       Дора все ревела, размазывая остатки макияжа по лицу, капитан и Танойтиш смотрели вниз. Китти же смотрела, как с востока бегут все новые черные тени, заполоняя левый берег реки. Странно, никто не заходил в сам город, наоборот, все выходили из него, спешно занимая корабли и отплывая на север, собираясь в новый флот… У Вилариас возникло дурное предчувствие. Отчаяние, которое возникло, едва она услышала о нападении на Палаис-иссе, сменилось тихой яростью.       — Они сожгут меня, — внезапно истерично забормотал лорд, срываясь в визг, — сожгут на самой главной площади! Он разрежет меня на кусочки, когда узнает! Госпожа замурует в гранитные плиты…       Дора зашлась в новом рыдании.       — Меня надо было слушать, — съязвила Китти, вновь оборачиваясь к Реймир-сум. Вода отходила…       — Отберет деньги, заставит уйти в южные племена…       — Гребите быстрее! — крикнула Китти. — Айвена сейчас тут все затопит!       Рулевой, чуть не открыв рот, повернулся к ней. Действительно, глупый приказ… Ведь их уже тянуло в Сирмэн. Вилариас выругалась. Опять волны, опять вода… Ощутив такую злость, что, казалось, ее сейчас разорвет изнутри, Китти встала, обратив руки к северу. Голубой огонь лизнул ей пальцы, и лодку понесло на юг, в теплые воды Аэрмиссе. Воды моря почернели, поднимаясь к небу вместе с кораблями беженцев, льдинами. Толща воды светилась, ловя блики пожара, становясь красной, как кровь. Дора взвизгнула, Танойтиш снова забормотал, покачиваясь, ругая звезд за новые напасти, а Китти стояла, замерев и смотря, как башни Реймир-сум опускаются вниз, в толщу воды, как в бездну ада. Как давно она не видела такого…       И надеялась, что больше не увидит никогда.       — Мы потеряли благословение звезд, — произнесла высокая женщина в белом. На ее большом пальце ровным оранжевым пламенем светилось кольцо. — Вера испорчена тринадцатой звездой. Нам нужно в Аливьен-иссе и поскорее.       Маленькая одинокая лодка, путь которой освещала фигура леди Санурите, верховного адепта звезды рассвета, неспешно поплыла на юг.