20 число месяца Альдебарана, кронпринц Михаэль Пауль Джулиан Аустен
Эйон-иссе. В переводе с древнего наречия это значило «Спиральный замок». Теперь уже не осталось народов, говорящих на нем, а мир изменился настолько, что ни одна живая душа не помнила о скрытой крепости. Даже значение фамилии «Аустен» кануло в небытие. С запада Эйон-иссе защищали земли хрустальных дев, север и восток скрывались цепями непроходимых гор. Только тонкая тропка шла с юга, охраняемая бешеными псами императорской семьи. Когда-то эту тропу защищала Валетта Инколоре; теперь ее сменила Мару. Неоновое свечение опустило Михаэля на тщательно подметенную дорожку Эйон-иссе. Он по привычке отметил, что над замком стоит безветрие. Удивительный климат подарил местности Король: закрытая долина не знала бедствий и напоминала северный рай. Теплый дождь, легкий снег и вечная весна — Михаэль вспомнил детство в башнях Эйон-иссе. Как давно это было! Местность нисколько не изменилась; замок же начинал разрушаться вслед за остальным миром. Здесь родились дедушка, отец и должен был родиться он, Михаэль, если бы не преждевременные роды матери по пути в северную столицу. Может, поэтому он не питал особо теплых чувств к Спиральному замку. Ему нечего было вспомнить, глядя на стены и башни, только возвращения мамы из военных походов, но и они омрачались днем великого северного шторма. Принцессу Адору пожрала морская пучина вслед за мужем. Запомнит ли Сэрайз отца таким же призраком счастья, каким он запомнил мать? Невиданной белизны снег падал на мраморные колонны, потрескавшиеся от времени, обвитые плющем. В фонтанах и искусственных озерах плавал лед. Замок значительно отличался от Анлоса. В нем царила атмосфера ирреальности, чего-то потустороннего. Замок построили тринадцать тысяч лет назад, спустя десять веков после того, как создали Мосант. Кто-то педантично просчитывал каждый градус башен и количество окон, не забывая о легкости и архитектурной элегантности — и замок взвился спиралью к небу. Массивное подножье, сложенное из слепящих мраморно-кварцевых кубов-блоков, переходило в вычурные воздушные башни, собранные из кирпичиков размером не больше человеческой ладони. Бесчисленные ярусы застывшего в камне изящества стремились вверх, ступень за ступенью, каждым элементом, каждым висячим садом, аркой, башней, ажурным мостом, перекинутым над провалом, шпилем крыш и зубцами смотровых площадок. Облака скрывали центральную башню, остальные же тускнели под низким мрачным небом. Михаэль оказался под мраморной аркой, украшенной голубыми и синими мерцающими камнями, и пробежал по главной лестнице до самых ворот. Тяжелые створки открывались последний раз, когда ему было семь лет. Все пользовались тайными ходами, ключами к которым служили их силы. Например, для Михаэля предназначалась спрятанная за крайней колонной дверь, которую зачаровали лунным светом еще до его рождения. Кронпринц лишь иногда поддерживал старинную магию. — Лури? — позвал Михаэль, оказавшись в конце подземного коридора, где она обитала. Первая мемория разрушения не отозвалась. Дверь в сокровенную тайну семьи оказалась заперта. Памятуя, что Лури никогда не пользовалась ею, кронпринц натянул между двумя стенами нить-ловушку. Теперь любой, кто коснулся бы двери, был обречен на видения, сотканные из самых глубоких страхов. — Страх смерти, верно, Кэтрин? — задумчиво проговорил Михаэль. — Ты всегда была трусливой. Подземный коридор выходил во внутренний зимний сад. Кронпринц пробрался сквозь завесу плюща, который Луриэль растила в качестве маскировки многочисленных арок. Другого входа для Кэтрин Вилариас не могло существовать. Михаэль оплел периметр сада паутиной лунной магии и сам стал пауком, ждущим мушку-Китти. «Шесть часов до Палаис-иссе, если она совсем не разучилась колдовать, — принялся считать он. — Потом начнет пользоваться тьмой и доберется до Эйон-иссе часа за четыре, — он посмотрел на солнце. — Сейчас девять вечера, я прибыл вовремя». Распрощавшись с Сэрайз, Михаэль успел отдать нужные распоряжения из северной дозорной башни. Капитаны, сидевшие там, перепугались едва ли не насмерть, но кронпринц закрыл глаза на многочисленные нарушения устава и здравого смысла в оплоте защиты столицы. Марко Вэйрон оказался отвратным руководителем. Если бы не его поразительная способность «выживать» в экстремальных ситуациях и покровительство Астреи, Михаэль давно отправил бы главу охраны помирать на границе, не вчера. Как бы то ни было, кронпринц отослал пару десятков писем нужным людям и только после этого рискнул отправиться в северный замок. Написание и отправка писем заняли целый день, зато теперь объявление войны не стало бы неожиданностью для командования. Михаэль гадал: захвачен ли Палаис-иссе и если да, то кто командовал армией? Обычно войско Синааны вела Белладонна, Призрачный клинок, но почему-то кронпринцу казалось, что нападение доверили Валентайну, которому наверняка помогала Ситри Танойтиш — бывший комендант крепости. Стальной клинок знала все слабые места Палаис-иссе, у Кестрель Вессы-Очарии не было шансов. «Интересно, как Валентайн отреагировал на Эдгара и Офелию, — между делом подумал Михаэль. — Уверен, его рука все же поднялась на бывшего лучшего друга и няню». Белладонна должна была готовиться к главной битве у городов-близнецов. По крайней мере, так на месте Клинков поступил бы Михаэль. Он не обладал особым талантом к тактике и долгие годы полагался в этом плане на Валентайна, но все же имел некие понятия об искусстве войны. Так, размышляя о мелочах, кронпринц коротал время до прибытия Кэтрин Вилариас. Михаэль, морща нос, вспоминал, как маленьким мальчиком бегал и по этому зимнему саду, и по всегда холодным коридорам. У него не было няни, мать всегда путешествовала с отцом. В Спиральном замке никто не жил, кроме Аустен, ближайший город был в трех часах езды. Откуда взяться друзьям? У него всегда была только Луриэль, вырастившая до того его отца. И почему Астрея доверяла человеку? Михаэль поднялся на второй этаж замка и по памяти отыскал свою комнату. За тысячелетия все истлело, смешалось с пылью и паутиной. На кровати с пологом лежали листья вишни, растущей за окном. Ни немногочисленных игрушек, ни фоторамки на камине он не увидел. Разрисованные красками стены поблекли. Михаэль почувствовал себя безнадежно старым и, вздохнув, прошел к окну. Створки были открыты. Михаэль вырос в Спиральном замке и, находясь в нем, не мог вспомнить ничего из детства. Он даже не мог вспомнить лицо отца, в голове мелькали только изображения портретов. При звучании имени матери — Адора, — Михаэль вспоминал россыпь кудрявых светлых волос и сухие руки. Больше — ничего. Дальше — пустота. Часа два ничего не происходило. Михаэль нервно ходил по замку, изучая смутно знакомые коридоры, и ждал. Луриэль не появлялась. Она не любила светлое время суток и предпочитала ночь. Ее дар, как лунный свет, более подходил тьме. «Ночью магию Китти не скроешь, — отметил Михаэль. — Незаметно она не подберется». Ровно в десять часов вечера кронпринц встал в тень. Он ощутил приближение силы, которая очень напоминала его дар. Кэтрин Вилариас мчалась с северо-востока в маленькой юркой комете. Скорость беглой принцессы впечатляла (впрочем, она всегда считалась самым быстрым адептом своей звезды), а темное пламя свидетельствовало, что Китти использовала запретную подпитку. — Пора вспомнить, кто считался сильнейшим боевым магом, — прошептал Михаэль, разминая пальцы рук. Очевидная слабость адептов лунного света заключалась в том, что для сражений годилось довольно ограниченное число приемов. Приходилось импровизировать с парой-тройкой. Резко выставив руку, Михаэль создал слабый, но яркий луч, который послал в Китти. «Комета» изошла дымом; кронпринц начал торопливо формировать сеть, рассчитывая поймать беглянку в нее. Завершить трудоемкую магию он не успел — короткие плевки проклятого пламени неслись к земле. Бросив сеть, Михаэль перекатился в сторону. Он уже пожалел, что отправился в Эйон-иссе в костюме. Дерево вспыхнуло, как сухая трава. Михаэль неприязненно взглянул на небо. Китти пришла в себя и медленно спускалась, руки ее застыли в боевой стойке. Он мог бы убить ее прямо сейчас — взглядом — и спокойно отправиться домой, но понимал, что в таком случае придется слишком многое объяснять. Нет, вздорную родственницу нужно было каким-то образом обездвижить и доставить в столицу. Любым способом — в том числе подлым. Подлость, хитрость Михаэль всегда считал плюсом. Он отвел левую руку за спину и принялся создавать невидимые ловушки по саду. — Тебе запрещено сюда ходить, Кэтрин! — крикнул кронпринц, чтобы уточнить настрой Вилариас. Ответом стала ожидаемая волна пламени, от которой он отскочил назад. Чужое пламя прошил луч — Китти дернулась в сторону, чудом увернувшись. Ее белое платье изорвалось в лоскуты. Михаэль откинул в сторону пиджак и остался в одной рубашке. В ней стало свободнее. — Я знакома с Лиссандро, — вдруг заявила дальняя родственница. — Так что знаю все ваши фокусы. Когда вы готовитесь атаковать, то соединяете указательный и средний пальцы или освобождаете ладони. Михаэль закатил глаза. Только полнейшая идиотка стала бы открыто говорить, что знает о противнике. Кронпринц демонстративно навел на ее пресловутые пальцы, гася улыбку. Кэтрин выпрямилась. Изначально проигранный бой. Михаэль считался лучшим, потому что играл на недостатках противника, а не своих преимуществах. Лазоревый луч разрезал вековую стену за спиной Кэтрин; колонна с грохотом обрушилась. Принцесса отбежала в сторону, оставляя за собой огненную полосу. Голубые искорки заплясали по лианам. Михаэль с трудом перевел луч к ней (рука слушалась слабо) и понял, что после их боя от зимнего сада не останется ничего. Это вызвало смешанные чувства. Кэтрин же ловко взлетела в воздух и, набрав скорость от выпуска пламени, оказалась рядом с ним. Дальнейшая атака прочиталась по глазам. Михаэль наклонился — огонь выжег воздух там, где секунду назад находилась голова — и сшиб Кэтрин с ног одним ударом по щиколоткам. Вилариас упала на спину. Михаэль с сожалением посмотрел на нее. И на эту девчонку он потратил десять лет, вдалбливая основы боя? Стоило один раз кардинально сменить тактику и применить физическую силу… Кэтрин зло выдохнула. Из всех родственников она больше всех напоминала Валентайна, хотя внешне отличалась значительно. Кожа ее задымила. Сглотнув, Михаэль отступил на шаг. Успокаивать первобытное выражение силы вовсе не входило в его планы. К счастью, перерождения не случилось: Китти просто поднялась на ноги в облаке смога. Языками пламени шевелились ее волосы, горела кожа, темнея с каждой секундой. — Дьявол, — выдохнул Михаэль, уходя от внезапной атаки. Он стукнулся головой о дерево; удар Вилариас просто выбил стену тайного коридора, раскидав защиту по кирпичам. Кронпринц побледнел и почувствовал, как от волнения закололо в пальцах. Впервые за долгое время он действительно испытал настоящий страх. Китти смотрела в выломанный проем. Михаэль попытался поймать отголоски ее мыслей, но сознание Вилариас превратилось в костер, которому порядок оказался чужд. На лице девушки ясно читалось недоумение. Михаэль сжал кулаки. Его начинало трясти от бешенства и злости на самого себя. Кронпринц создал сияющие клинки длинной в полметра — Китти, заметив чары, с поразительной скоростью направила в него огненный шар. Охваченный лунным блеском Михаэль отлетел в сторону. Оба клинка разрезали воздух, двигаясь в сторону принцессы-беглянки. Она уклонилась. Тогда кронпринц вызвал мириады маленьких искорок, ставя точку в бою. Китти попыталась отбиться призрачным пламенем; в этот момент раздосадованный Михаэль воспользовался отброшенным ее магией светом. Огонь потух, не пройдя середины пути, и свет ударил сопернице в голову, вызывая грезу. Слабость накрыла Кэтрин мгновенно. Глупо улыбнувшись, она упала в озеро, что оказалось сзади. Кронпринц накинул на побежденную сеть. Бой кончился. Удостоверившись, что Китти заснула, Михаэль побежал в сторону выломанной стены. — Черт, — только и сказал он. В дыре отчетливо виднелась сфера-тайна. Кронпринц пнул ближайший камень. — Черт, черт, черт! Что Китти разглядела? Наличие комнаты? Сферы? Или даже то, что в ней хранилось? От ответа зависело наказание глупой девицы. В самом худшем случае он должен был убить ее или даже отдать Сёршу, чтобы не возродилась душа. Михаэль перешагнул через обломки и оказался в зале. Почему никто не додумался зачаровать стены? Сам он редко посещал замок, но Лета, Мару, Лури… — Луриэль, твою мать! — процедил сквозь зубы кронпринц, мгновенно найдя виноватого. Находясь в этом зале, Михаэль всегда смотрел в одно место — на медальон, повисший на шее заключенной в сфере богини. Звездная спираль на тонкой цепочке, хранившая столько загадок, что кронпринц отчаялся их отгадать. Он не знал, ни кем является эта женщина, ни то, как она туда попала, ни имени, ни причины, по которой душа каждый раз рвалась к медальону. Подчас Михаэль приходил к выводу, что в нем находится вторая часть его сердца, но после сразу же отметал идею как бредовую. Тем более, что Король поведал, что часть забрала какая-то огненная наивная малявка. Виноваты ли были слова Майриора или что-то другое, но сегодня медальон не манил. Последний раз Михаэль приходил в зал более сотни лет назад. Он положил ладонь на сферу и закрыл глаза. Стекло сразу нагрелось от прикосновения. Отдернув руку, кронпринц подул на пальцы. Очередная попытка что-то понять оказалась тщетной: тайны мироздания отказывались открываться, и все, что оставалось делать, это продолжать строить догадки, опираясь на очевидные факты. Например, факт того, что за богиней следили и Король, и императрица. Кронпринц нахмурился, ощутив чье-то присутствие. Тишина в покинутом зале его отнюдь не умиротворила. — Михаэль? — раздался испуганный голос. — Явилась! — рявкнул тот, выцарапывая из темноты рубиновые глаза. — Я ждал два часа, Лури, где тебя черти носили? Полюбуйся! — Михаэль указал на проломанную стену. — Вот результат. В саду лежит девка, которая все видела. Просто отлично. Почему никто не догадался зачаровать стены? — Почему ты не догадался зачаровать стены? — Я тут не существую с рождения, как ты! — огрызнулся кронпринц, проходя мимо тени в углу. — К дьяволу всех. Штопай стену, пока никто не увидел! — прикрикнул он на Лури и вышел в сад. Кэтрин Вилариас было необходимо доставить в столицу. Одной рукой Михаэль спешно убирал наведенные ловушки, второй — заматывал пленницу плотнее. Он был просто в бешенстве. Не выполнил приказ, а из-за чего? Из-за трухлявой стены! — Оу, это кто? — Луриэль подкралась сзади. Он не стал оборачиваться. — Не видела ее. — Праправнучка Вердэйна. Забудь. Выкину ее портрет из галереи вслед за мамашей, — продолжал свирепствовать кронпринц. — Это называется «вырождение». Когда аристократки скрещиваются со всякими… неизвестными, то получается вот это! — Михаэль закинул тело себе за спину, как мешок. — Перенеси меня, ужасно устал. Хорошо, что боец из нее никчемный, иначе бы дрался долго, как с первым меморием Альфираци. Перед ним оказалась низенькая фигура, закутанная в шаль. Луриэль не могла похвастаться ни красотой, ни молодостью, свойственной представителям храмов звезд. Под темно-вишневыми с пепельным отливом глазами залегли вечные тени, глубокие морщины разрезали кожу у век, уголков губ и крыльев несуразно большого носа. Седые волосы, заплетенные в две тощие косы, звенели от амулетов. На впалых щеках виднелась древняя племенная татуировка, спускавшаяся до самых ключиц. Эта женщина была так стара, что помнила начало войны Мосант. Одежда Лури сияла чистотой и аккуратностью, многочисленные украшения создавались руками самой мемории. — Скажи Мару, что скучаю по ней, — сказала она, прижимая к его груди морщинистую руку. — Больше сюда никто не приходит, и, по-моему, Мару тоже начала забывать обо мне. Ты, неблагодарный, вовсе посещаешь замок только по заданиям, как сейчас. Раньше был более живым и теплым человеком. Изменился ты. — Изменился? — повторил Михаэль со странным беспокойством. Лури наклонила голову. — Я людей насквозь вижу. Ты не хочешь общения, закрываешься и медленно холодеешь. Осень Мосант на тебя подействовала? Не надо так переживать за мир, — если она попыталась пошутить, то Михаэль лишь больше насторожился от фразы. — Осень, зима по-своему красивы. Ладно. Иди. Передай мои слова Мару! — напутствовала Луриэль, создавая прокол в пространстве. Кронпринц падал, падал, падал… Он всегда ненавидел путешествия в пространстве. Каждый раз Михаэля посещало странное видение, белый зал, не похожий ни на какой другой в целом мире. В нем росло дерево, гигантский дуб, от которого шло три корня. Корни-мостики изгибались над потоком света, а на голых ветвях дерева висели жемчужные сферы, одна из которых, одинокая, лежала над мраморном столе. «Мой мир», — думал Михаэль каждый раз, замечал, как тот беспрестанно движется, а следом — маленький шарик, прикрепленный к большему. Не сразу пришло понимание, что «паразит» — смертный мир за Гранью. История его создания всегда была загадкой. Михаэль падал сквозь свет, холод и недвижимые звезды, тьму и облака, видел Мосант с высоты птичьего полета. На востоке империи царствовала непогода, настоящая буря разыгралась над Палаис-иссе и протягивала щупальца к городам-близнецам. Земли королевства скрывали облака; приближающаяся столица горела бесчисленными фонарями. Михаэль закрыл глаза. Момент соединения души и тела он ненавидел больше всего. Может, потому что отсутствие половины острее всего ощущалось именно в такие моменты.***
— Вина? — Нет, — автоматически ответил Михаэль, отрываясь от черного неба. Он сидел за столом в обеденном зале Анлоса, не слушая, о чем разговаривают остальные. Астрея вела деловую беседу с Броуди, Селеста затравлено молчала, остальные шутили. Ему не было дела до чужих разговоров. Михаэль закрыл сознание на замок — жена обеспокоенно смотрела на него, пытаясь достучаться до мыслей. Они не разговаривали со вчерашнего утра. Сэрайз же вовсе заперлась в комнате и никого не желала видеть. Служанки говорили, что всегда солнечная принцесса плачет. Михаэль больше не смог ничего объяснить дочери. Та словно не слышала его, отказываясь уезжать. Никакие уговоры не помогали. Сэрайз просто плакала, хватала отца за руки — он леденел изнутри, пытаясь скрыть собственное отчаяние. Тогда, в храме, Михаэль решил, что дочь поняла и, главное, приняла его слова, однако на деле оказалось другое. Сэрайз боялась уезжать и искренне не понимала, почему отец собирался отправиться на войну. Мало всех проблем: в подвале Анлоса лежала Кэтрин Вилариас. Без Сёршу проводить допрос оказалось затруднительно, кронпринц оставил попытки, тем более, что наступала пора ужина. Ужина, который, пожалуй, можно было считать самым важным в его жизни. Нужно лишь подождать подходящего момента … Михаэль взял в руки ближайшую из рюмок, осушил ее и снова поднял взгляд к черному небу. Небо напоминало наследнику о Валентайне. «Что он сделает с ней?» — Михаэль содрогнулся, вспоминая изуверства, творимые внуком. Кровавая декада — до сих пор негласное время траура в Каалем-сум. Выродок Хрустальных земель мог отрубить голову, оторвать ее голыми руками, четвертовать, раскроить череп или грудную клетку одним ударом. Надругаться над телом бедной Сэрайз, как надругался над сотней, тысячей других девушек. Его не смутят ни родственные связи, ни возраст жертвы. Валентайн придет в разоренную столицу и найдет беззащитную девочку двенадцати лет. Возможно, Мару будет умолять бывшего супруга пощадить Сэрайз. Послушает ли он ее? Едва ли. Валентайн всегда шел на поводу у эмоций. Сейчас он ослеплен местью. Валентайн убьет Мару — это совершенно точно. Сэрайз останется одна, и уже никто не защитит девочку, оборотень отомстит, отыгравшись на бедном теле сполна. Тьма захлестнет города и оставит только один — Браас, который давно предал Хайленд. В том, что армия Синааны испепелит столицу, Михаэль был уверен. Старший внук защищал — как скорбно признавать! — империю много лет. Ему ли не знать слабые стороны противника? Валентайн завоевал бы Хайленд, каким он был раньше, что говорить о нынешнем, раздираемом на части ссорами народов и губернаторов областей? Разваленной самим принцем-наследником? Почему это все понимает только он один? Михаэль услышал, что кто-то бежит по лестнице, громыхая тяжелыми каблуками и шумно дыша. Дождался. В Сёршу никогда не было ни грамма женственности. Какие бы платья она ни надевала, манеры брали свое. Даже стул Сёршу сейчас не приподняла, а просто сдвинула с неприятным скрипом. Кронпринц всегда поражался: как бывший Клинок Короля сумела вернуться назад и, главное, почему столь рьяно защищает интересы империи? Цепной Пес леди Астреи — вот как окрестили Сёршу. — Реймир-сум захвачен, — услышал Михаэль. — Феи не приходили? Война. Сердце глухо ударило при этой мысли. Он был прав. Война, к которой готовились так долго, нахлынула на земли империи гигантской черной волной. За пару дней она захватила один из городов. Когда приходила последняя фея из городов-близнецов? Кажется, дня четыре назад. Или пять. Михаэль совершенно потерял счет времени. Он знал, что молчат все восточные города. Скорее всего, в осаде и они. Одновременно. Валентайн не глуп, совсем не глуп. Он всегда мыслил как тварь и спокойно слился с другими тварями, населявшими Синаану. Кронпринц развернулся к остальным, чувствуя себя каменной статуей. Мрачная решимость, граничащая с обреченностью, сковала Михаэля. Рюмка опустилась на стол. Краем глаза он заметил Йонсу в изодранном платье. Внутри не шевельнулось ничего. Михаэль не смотрел ни на кого, кроме правительницы. Именно от ее решения зависит будущее плана. Астрея всегда управляла его жизнью. Она воспитывала его, она твердила, что он принц и не может быть никем иным, она заставила его жениться. Астрея послала Вердэйна на смерть. Она вынудила Михаэля жениться во второй раз. Правнук слушался ее во всем. Он вынужден был слушаться во всем. И теперь шел против воли, хотя правительница запада этого не понимала. — Что ответили майоминги? — негромко спросила Астрея. Вот оно, истинное лицо империи. Холодное, безразличное. Их семье никогда не было дела до жителей собственной страны. Их волновали только города, армия, война, унижение Синааны, игры со смертью. И он был таким… когда-то. Михаэль вспомнил обещания, Сэрайз и сжал кулаки под столом. Он сделает это. Война захлестнет Хайленд, и театральная пьеса, шахматная партия кончится навсегда. Сёршу с недовольством ответила: — Недвусмысленно дали понять, что выходят из империи. — Выходят? — внезапно взвизгнул Броуди. — А как же деньги? Казна потеряет доходы, на которые мы рассчитывали! Это совершенно неприемлемо. Придется перестраивать всю систему налогов, чтобы перекрыть эту брешь! Мерзкий тип. Даже перед лицом смерти Броуди думал о деньгах. Михаэль посмотрел на него с презрением. Заплывший жиром старик уйдет с правительницей на север, когда войско королевства достигнет столицы. Скорее всего, правительница убьет его сама. Михаэль слишком хорошо знал Астрею. Она уничтожит все, что сможет, когда поймет, что проиграла. — Нам нужны эти земли, — непререкаемым тоном сказала Астрея. — Меня не интересует, как вы это сделаете, но вы их вернете. Смешно. Майоминги ненавидели империю. Они всегда были ближе к королевству. К чему лишний фарс? Он должен сказать это. Разрушить воздушный замок, карточный мост. Спасти Сэрайз. Спасти хотя бы Сэрайз. Для чего — о том он не думал. Любовь к дочери затмевала все догмы, которыми руководствовался кронпринц. — Если им нужен этот треклятый огонь, то почему бы Сёршу просто не зажечь новый? — спокойно произнес Михаэль, едва сдерживая волнение. — Пламя внешне ничем не отличается от огня Антареса. — Они меня не пустят, — мгновенно отрезала та. — Они знают звезду Сёршу, — покачала головой Мару, смотря на мужа и не понимая, к чему тот ведет. «Что ты задумал?» — ясно говорил ее взгляд. Много лет он не закрывал свой разум от единственной союзницы в прогнившей империи. «Прости». — В таком случае, — сказал Михаэль, смотря на Мару, — мы можем отправить Сэрайз. Глаза кэрлимской вампирессы вспыхнули алым, с кожи и губ сошла краска, ноздри раздулись. Вот оно, истинное лицо женщины, обманывающей страну годами. Именно она покорила Валентайна, Полуночное чудовище, и даже ненадолго впустила острые зубки в его, Михаэля, сердце. После полугода отношений Михаэль даже думал, что влюблен. Это было не так. — Не говори ерунды! Мару не понимала, что происходит. Раз за разом ее послания натыкались на глухую стену и разбивались вдребезги. Он чувствовал это. Злость, обида, непонимание, подступавшее отчаяние… Мару любила дочь безумно, так же сильно, как он. Она жаждала этого ребенка. И, как он, не хотела потерять. — Это не ерунда, — произнес Михаэль. — Мы отдадим ее в Браас, наследнику города, они не откажутся. Улучив момент, Сэрайз зажжет огонь. Майоминги не знают, под какой звездой она родилась. Мы же сделали из этого тайну, верно? — Хорошая идея, — внезапно согласилась Астрея. Правительница настолько доверяла внуку, что не почувствовала ловушки. Она не понимала, что своим согласием отдает единственную наследницу врагу. Она еще не знала, под чьей дланью находится Браас. И, скорее всего, просто не помнила, что фамильное древо могло продолжиться только в одном месте. — Да ты с ума сошел! — выпалила Мару в последней попытке призвать к его рассудку и, не выдержав, просто расплакалась. Кожа ее светилась алым, но никто этого не замечал. Михаэль старался не смотреть на супругу. К чему? К чему тревожить только окрепшую уверенность? Он ненавидел женские слезы, но отчаяние Мару неприятно отдавалось в душе. Дальнейшее не вызвало проблем. Сёршу неожиданно поддержала идею, Астрея изредка присоединялась к ним, думая о чем-то своем. Наверное, внезапно начавшаяся война выбила ее из колени. Войны всегда начинались с предупреждения — эта стала исключением. Михаэль рисковал, и риск удался: Астрея даже не заметила подвоха. Но осталось еще одно. — Я отправлюсь туда. Фраза прорезала шум зала, как скальпель. Селеста ойкнула, в ужасе уставившись на любовника; Мару подняла лицо. Под погасшими глазами блестели дорожки слез. Он предал ее — Михаэль это понимал. Мару не выдержит без него и нескольких месяцев. Правительница ненавидит ее, Сёршу — тоже, Ленрои давно искали путь сместить и поставить на ее место Селесту. Мару погибнет без серебристой крови и будет вынуждена убивать. Столица не простит подобного. Империя не прощает вампиров. — Я тебя не отпущу, — сиплым голосом сказала Мару, вытирая лицо первой попавшейся салфеткой. Она, из всех сил сдерживая рыдания, кусала губы. «Любит как человека», — вспомнил Михаэль. Проклятый Король оказался кругом прав, от планов Китти до привязанности Мару. Сердце просило отказаться от плана, но выдержка была неумолима. Он должен поступить так, как решил, потому что это правильно. Иначе нельзя. — Отпустишь, — откликнулся Михаэль. Эмоции и чувства оказались спрятаны глубоко внутри. — Нет. Ты погибнешь там. — Мару, тебя это не касается, — встряла Сёршу. — Твое дело — за кухарками следить. — Вы лишаете меня дочери, а теперь хотите лишить и мужа? — Мару. Астрее достаточно было сказать одно слово. Тихо отодвинув стул, Мару встала и вышла из зала с поднятой головой и расправленными плечами. Двери закрылась; Михаэль сделал усилие и выкинул супругу из головы, будто ее не было. Ленрой побледнела, как фарфор, вцепившись руками за край стола, и засверлила очами наследника империи. Однако Селеста Михаэля не волновала. Капризная девчонка, возомнившая себя королевой, получит по заслугам после смерти единственного защитника. Селеста поставила против себя весь замок — пусть не рассчитывает на снисхождение. Марко Вэйрон слишком далеко и может не вернуться в столицу. Михаэль был уверен, что Бесплотный клинок найдет обидчика, мешавшего ей атаковать в коридоре Анлоса. «Вот и всё». — Завтра я поеду в Аливьен-иссе. Сёршу, ты можешь помочь мне? Нужно отправить сообщения в города, пусть собирают армию. Выступим через два-три дня, через неделю будем в Каалем-сум. На флоте было бы быстрее, но не хочу рисковать. Мистер Броуди, позаботьтесь о деньгах. Кто, кроме вас, понимает их в этом зале, — Селеста вымученно улыбнулась. Михаэль не обращал на нее внимание и старался случайно не касаться ее взглядом. — Леди Астрея, эти беседы явно не способствуют аппетиту. Мы пойдем? Нужно столько обсудить, — на предпоследнем слове он кинул многозначительный взгляд на Сёршу. Та кивнула, показав, что поняла намек. — Разумеется, — отозвалась Астрея отстраненно. Михаэль и Сёршу встали. Селеста начинала плакать, но на ее слезы хотелось обращать меньше внимания, чем на сгоревшую лампочку в спальне. Зато, проходя мимо, Михаэль вспомнил о Спэйси. — Пошли, поможешь нам, — сказал кронпринц, вцепившись в руку эльфа и с силой потащив в сторону коридора. Ленрой-младший уронил вилку на пол, но покорно отправился за ним. Едва дверь закрылась, Михаэль прижал его к стенке. Сердце парня учащенно билось от страха. Удивительно, как Кэтрин смогла вправить ему кости после вчерашней драки. — Слушай сюда, — зашипел Михаэль на ухо Спэйси. — Я не вернусь, это точно, но будь уверен, что отомщу даже с того света, если узнаю, что ты продолжаешь надоедать Мару. Понял? Никаких цветов и разговоров. — Сколько мне ждать? — недовольно встряла Сёршу. Михаэль отпустил поганца. — Вали отсюда, — приказал он. Спэйси побежал в сторону лестницы, изредка оглядываясь. Переглянувшись, они последовали за ним. В дальнем конце скрывался лифт, которым пользовались особо приближенные к императрице люди. Он пронизывал замок до самой темницы. — Старинные рода продолжают мельчать, — заметила Сёршу. — Старинные? — с презрением повторил Михаэль. — Обычные торговцы. В Ленроях нет ничего такого, чем стоило бы гордиться. Мару предлагала выдать Сэрайз замуж за этого пацана. Я сказал «нет». — Симпатичный, послушный мальчик. Почему «нет»? — удивилась десница. — Вы всегда искали таких. Подобного суждения от мужеподобной прагматичной Сёршу он не ожидал. Она была такой, даже когда встречалась с Бейларом и собиралась выйти замуж по всем законам своего народа. Михаэль никогда не задумывался, любили ли они друг друга, пара не интересовала его, как и все остальные люди. Михаэль не волновался ни за кого, кроме семьи. И Сёршу, Бейлар, Спэйси в нее явно не входили. — Мы говорим не о том, — решив, что лишнего сказано достаточно, Михаэль перешел к проблемам: — На самом деле я отправил все письма заранее. Ты нужна для другого. Я нашел ту даму, с которой вы утром повздорили. Глаза десницы заблестели. Когда-то ее звали Сумрачным клинком: Сёршу оказалась первым слугой Короля, рискнувшим выйти на свет до полного захода солнца во время битвы. О ее безжалостности ходили легенды. Место матери заняла дочь. — Китти? Где она? Где ты ее нашел? — Сейчас Китти в темнице. Мы встретились у северного замка. Главный «пес» Астреи знал ценность Эйон-иссе, но понятия не имел, в чем она заключается. Сёршу не интересовало, что находится в замке. В ее представлении, хватало приказа, понимать его было необязательно. — Я так зол на нее, — признал Михаэль, нажимая на кнопку лифта. Двери раскрылись. — Не злился так с тех пор, как она сбежала. — Что мы будем с ней делать? Видел мир, в этот момент он хотел убить Китти. — Допросим. Я пытался допросить без тебя, но не получалось одновременно воздействовать и узнавать информацию. Она упряма. Молчит. Сначала подумал, что использовал слишком сильную атаку и повредил ее разум, но нет, она просто упрямится. Уверен, ты ее разговоришь. — Она напала на меня на берегу. Буду делать это с удовольствием. Михаэль не сомневался. Двери бесшумно раскрылись. В темнице стоял мрак — Михаэль зажег сферу и отправил ее под потолок. Мало кто знал, но адоны, порождения тьмы, становились видимыми только при лунном свете. Силуэты чудовищ, двинувшиеся было к ним, метнулись к углам. Особо маленькие свернулись в замочной скважине. Сёршу поежилась, но Михаэль был уверен, что не от холода. Бывшему Клинку был чужд страх. За одним исключением, из-за которого кронпринц и презирал ее, и по-своему жалел. — В дальней, — сказал Михаэль, срывая ключи с крючка. В больших мерах безопасности нужды не было. Специальные цепи, обитые зачарованной сталью стены, адоны не позволили бы сбежать ни одному пленнику. Китти Вилариас не пыталась сбежать. Кому, как ни члену императорской фамилии, понимать, что делать это бесполезно? Она сидела на стуле и смотрела в пол, изредка пытаясь шевелить пальцами рук, и всеми силами изображала невинную девушку. С ее внешностью особого труда это не составляло. Тем не менее, Михаэль взбесился снова: слишком часто он встречал подобных барышень, а конкретно с этой дрался пару часов назад. Сёршу испытала схожие чувства. — Что мы с ней делать будем? — повторила она вопрос, прозвучавший ранее, но уже в другом ключе. — Убрать, чтобы я ее не видел! Дура, что ты там забыла? Почему от тебя одни проблемы, Кэтрин? Я возился с тобой десять лет, чтобы получить такую благодарность? Надо было отдать тебя отцу. Десница нахмурилась. — Мы не знаем, кто ее отец. — Это вы не знаете, а я все выяснил! — раздосадованно бросил кронпринц. — Господи. Что мне с ней делать? Убить? Вдруг у Майриора на нее особые планы? Не могла бы ты спросить у него, Сёршу? — издевательски продолжил он. — Сбежала из храма — я надеялся, что ты утонула, Кэт! — и направилась к этой своей… — не хотелось говорить даже имя. — Пытать будем! Десница, которой явно надоели его крики, демонстративно хмыкнула. Михаэль замолчал и притащил второй стул, на который сел, закинув ногу на ногу. — Уже можно? — уточнила Сёршу. — Дамы вперед, — съязвил Михаэль и закрыл глаза, настраиваясь на нужную волну. Он никогда не был хорошим телепатом, но чтобы поймать полные боли мысли, особых умений было не нужно. Жертвы начинали винить себя, пытались понять, что от них хотят, и нужные образы неизбежно возникали. Физические контакты Михаэль не переносил, они сбивали его с мысли. Крики и прочий шум создавали меньше проблем. Раздалось частое дыхание, от которого он поморщился. Совершенно не хотелось знать, как именно Сёршу выбивала слова. Михаэль помнил, откуда родом десница. Дрянная земля располагалась на юге империи, между Аландой и пустынями. Виды скрестились, в результате появился народ, который по мерзости внешнего облика лишь чуть-чуть уступал гиргам королевства. Твари, как аландцы, могли менять облик и выбирали человеческий, скрывая отвратно длинные языки и склизкие наросты на теле. Михаэль имел честь познакомиться с настоящим видом Сёршу. Ее дочь, плод любви с другим гуманоидным видом, переняла от матери только язык. Это компенсировалось крыльями отца и способностью плести слабую паутину. Сейчас Ситри сплетала сталь. — Ты показываешь свой настоящий облик? — с иронией спросил Михаэль. Сёршу что-то просипела. Кронпринц поймал первую мысль: Китти думала, что гадостней рожу встречала только в южной Синаане. Она, безусловно, знала о его способностях и специально избегала нужных образов. — Молчит. Что ж… Дыхание сменилось бульканьем и, следом, хрипом. Михаэль пошевелил пальцами, посылая в разум Китти иллюзорный образ. За долгие годы он научился ломать людей. Нужно было убрать то, за что она морально держалась, и после этого наблюдать, как воля ломается от пустяка. Нужная «колонна» нашлась без труда. Михаэль будто окунулся в грязь и, взбешенный, принялся ворошить обрывки мыслей. — Встретила троих Клинков, — буквально прорычал он. Китти сдалась сразу. — Айвена ее отпустила. Почему? Мне одному интересно почему? Вот что, я не собираюсь это выяснять. Что ты видела в Эйон-иссе, Кэтрин? Сферу? Хуже. Женщину в сфере. Память услужливо подкинула картину из прошлого, пропитанного гарью и дымом. Он резко встал. Сёршу вытаскивала из горла беглой принцессы жилистое щупальце и превращала его обратно в руку. Китти смотрела в пол. Ситуация ставила в тупик. Что с ней делать? Убить? Он не мог стереть память, уничтоженное всегда неизбежно возвращалось. Михаэль в сердцах ударил по стене. — Что тебе понадобилась в этом проклятущем Эйон-иссе! — голос сорвался, но связки тут же зажили. — Ты понимаешь, что у меня нет выбора? Ее надо уничтожить показательно, за нарушение границ заповедной долины. — Ты уверен? — Нет. Но мне плевать, — выпалил Михаэль. — Завтра я ухожу на войну, и управлять всем начнешь ты. Сожги ее на главной площади, она того заслужила. Пусть все знают, что в заповедную долину дорога закрыта. Спокойной ночи. Мне нужно подготовиться к походу. «Из которого я не вернусь», — добавил он, и мысль отдалась по телу приятным хрустальным холодом. Не глядя ни на кого, Михаэль вышел в коридор и закрыл дверь. На секунду ему показалось, что в коридоре стоял призрак невысокой пышнотелой женщины, но едва он моргнул, как иллюзия исчезла. Сердце снова начало замерзать. Откуда-то сверху донесся восхищенный крик гвардейца: Анлос впервые за долгие годы увидел град.