Эклектика

1 число месяца Постериоры, Принцесса Сэрайз Адора Катарина Аустен

      Принцесса Сэрайз привыкла быть одинокой. Наследнице престола не полагалось иметь друзей из простого люда; во внутреннем замке не оказалось детей ее возраста. Сердце империи населяли преимущественно взрослые люди, сумевшие доказать верность короне, либо молодые красивые слуги, которым запрещалось подходить к девочке под угрозой смерти. Ближайшим по годам приходился Спэйси Ленрой, но пятилетняя разница превращалась в бездну, пропасть без схожих интересов и общих тем для разговора. Совсем юная Сэрайз, услышав о вербергском принце, приехавшем в столицу, изъявила желание познакомиться с ним, но отклика не получила. Волна равнодушия — вот что дал взамен Ленрой. Спэйси Ленрой не обратил на нее внимания тогда; принцесса стала горделивой и не собиралась дружить после. Кроме того, юношей в окружении дочери кронпринц империи не приветствовал. Михаэль каждый раз приходил в ярость при виде молодых мужчин, пытавшихся виться вокруг наследницы. Причин Сэрайз не понимала да и не задумывалась о них. Юноши ее не интересовали; кроме того, принцесса презирала Ленроев, лорда Вэйрона и Ригеля Мёрландского за их происхождение.       Книги, кисть, музыка стали ее друзьями. Вместо живых людей Сэрайз общалась с другими — из чернил и бумаги, мудрыми, открытыми, подчас жестокими, но оттого казавшимися более привлекательными. Сэрайз переживала их приключения, не имея своих. Дни и ночи она сидела в золоченой клетке. Жалела ли о ней? Иногда. Чаще Сэрайз вспоминала о том, что принцесса должна быть недосягаемой. Лучше всех. Она мечтала оказаться среди других детей, мечтала о том, как была бы обычной девочкой… и боялась не оправдать ожиданий других, оказаться пресловутой белой вороной. У принцессы не может быть друзей. Да и книги, все-таки, вернее людей.       Единственной отрадой в общении был отец; Мару слишком холодна и далека, Сэрайз считала мать чужой. Она не помнила Мару в своем детстве. Наверное, мать пропадала на работе или вовсе уехала из столицы, когда девочка подросла настолько, чтобы отучить ее от груди. Зато Сэрайз помнила папу, Михаэля, который всегда оказывался рядом. Это он учил маленькую принцессу кататься на велосипеде, держа за багажник, а потом внезапно отойдя в сторону — девочка даже не заметила «предательства» и думала, что папа продолжает защищать ее. На груди Михаэля, а не матери, она лежала и мурлыкала песенки, это его руки обнимали принцессу. Папа рассказывал ей о мире, дарил дорогие сердцу подарки и совершенно не обращал внимания на помятое платье или лохматые косы, в отличие от мамы. Михаэль брал дочь с собой во все редкие поездки в другие города, на природу. Папа уходил плавать — Сэрайз не находила себе места. Сэрайз знала, что не единственная дочь кронпринца империи, но разве ее это волновало?       В детстве Сэрайз нравились приглашенные учителя. Как много внимания они дарили! Учителя показывали волшебство: рисование, бисероплетение, лепку, танцы, вокал, однажды папа тайком пригласил знаменитого мёрландского химика, чтобы тот показал Сэрайз самые красивые и эффектные опыты. Девочка была очарована, но едва учитель стал говорить о формулах и цифрах, как интерес пропал. Считать Сэрайз не любила, а бесконечная проверка знаний удручала. Ей больше нравилось самой погружаться в неизведанное, без чужого одобрения или порицания.       Отец понимал.       Мать, леди Мару, пыталась ее чему-то учить, говорила, что женское счастье — это удачное замужество, хотя, казалось, сама в это слабо верила. Дарила вычурные платья, украшения, которые редко нравились. Родители часто ругались: папа кричал, чтобы ему не портили дочь. Он возмущался, что Мару превращает Сэрайз в одну из тех неискренних девиц, которыми полон замок. И когда жена резонно замечала, что растить надо принцессу, а не обычную девчонку, Михаэль отвечал, что в настоящих принцессах разбирается больше. В последнее время ссоры участились.       Больше у Сэрайз Аустен не было никого. В детстве к ней не пускали даже слуг, и девочка привыкла заботиться о себе сама: расчесывалась, одевалась, умывалась и завязывала туфельки. Сейчас, повзрослев, принцесса получила пару юных девушек, заботящихся о Сэрайз и боящихся ее. Все потому, что она принцесса. Принцесса с мерзкой вампирской кровью, «подаренной» матерью. Может, если бы не проклятие, отец разрешал бы общаться с людьми больше. Занудливые учителя — не самые лучшие собеседники.       — Это не проклятие, Мышка, — сказал Михаэль ей однажды. — Мне кажется, это больше наказание. Эльфы алчны, жадны до золота и власти. Тех, кто продал себя Королю, настигла кара. А мы расплачиваемся за деяния предков просто потому, что так хочется Всевышнему.       Жизнь в замке показала, что ради выгоды многие действительно сделают все. В возрасте семи лет Сэрайз случайно подслушала разговор отца с какой-то женщиной. Смысл сказанного девочка поняла лишь спустя некоторое время. Михаэль говорил о браке по расчету с матерью Сэрайз. Ему нужен был наследник крови; Мару хотела влияния в империи; они с легкостью нашли решение и соединили судьбы под взглядами Солнца и Луны. Осознание Сэрайз факта рождения в семье без любви оскорбило ее. А потом Сэрайз подумала: может, папа маму не любит, но в самой Сэрайз души не чает совершенно точно. Раз так — какая разница? Неприятный осадок все же остался.       Через несколько лет Сэрайз узнала о любовницах отца.       Мама никого к себе не приводила, сколько бы принцесса ни наблюдала за ее спальней. Мару возвращалась к ночи и, ввалившись в апартаменты, более дверь не открывала. Примерно раз в месяц к маме приходил отец — не чаще. Более назойливым гостем оказался Спэйси Ленрой, который бродил по коридору, как неприкаянный, и не решался постучать. Ходил туда-сюда и заламывал руки. Обиженная Сэрайз рассказала о Спэйси отцу. Реакция папы немного испугала, но зато внушила веру, что Мару для него что-то значит.       Михаэль часто приходил к Сэрайз, чтобы просто поговорить, спросить, как у любимой дочери прошел день. Она с гордостью рассказывала об очередных победах, а если таковых не было — придумывала и обязательно ночью выполняла сказанное. Девочка спала мало: серебристая ли кровь была виновата, вампирская ли, никто не мог бы сказать. Вставая рано-рано утром, принцесса смотрела на призрачную луну. Луна была прекрасней всего. С ней не мог сравниться даже рассвет или небо.       Мару никогда не спрашивала Сэрайз, как прошел ее день, и не рассказывала, почему носит на шее полумесяц.       Однажды папа взял малютку с собой на побережье у пустынь, где море прогревалось подобно воде в банях Анлоса. Сэрайз, Михаэль обожали плавать.       — Твоя бабушка была сиреной, — отец объяснял это так.       Сэрайз подчас сама ощущала себя глубинной волшебницей, околдовывающей голосом. Нырять, ощущая, как волосы относит за спину, как волны лижут тело — разве не прекрасно? Одного не любила девочка: открывать глаза в воде и видеть бесконечность океанской толщи. Сэрайз становилось очень страшно в такие минуты. Ей больше нравилось играть в догонялки с отцом или лежать на поверхности моря, медленно покачиваясь и греясь на солнце. В подобной колыбели девочка ощущала себя счастливой. После, искупавшись, можно было начать строить замки или вовсе закопать папу в песок, когда он уснет. Михаэль всегда засыпал, стоило ему лечь хоть куда-то.       Путешествие на побережье пустынь лишило этих радостей, поскольку отец и дочь приехали поздно вечером, и солнце начало уходить. Тогда они, не раздеваясь, легли на песок и начали смотреть на небо. Сначала оно покрылось легкой розовой дымкой; потом в дымку пробрались лиловые разводы. Чем дальше солнце уходило за горизонт, тем более холодным становилось небо: пурпурным, сиреневым, фиолетовым, голубым, неоновым, как призрак… И только потом оно посинело, чтобы стать черным и показать луну — символ Синааны, кулон на шее Мару. Луну окружили светящиеся точки.       — Смотри, это Антарес, твой хранитель, — говорил Михаэль, указывая рукой на звезды.       — А где твой хранитель?       — Отсюда мы его не увидим. Мою звезду видно на востоке. Антарес тоже ярче в землях, близких к Синаане. Как и все темные знаки… Смотри, это Водопад Нейтари. Видишь россыпь маленьких точек? Знакомая рассказывала, что на одной планете Вселенной его называли Млечным путем.       — Красиво… — прошептала Сэрайз.       — Ох, мне бы хоть раз понять красоту…       В отличие от мамы, папа никогда не говорил с ней о будущем. Его, как и дочь, интересовало настоящее. Конечно, это не значило, что стоило жить бездумно ради счастья момента. Нет, они оба задумывались о грядущем, строили планы, но не отдавали себя будущему в ущерб настоящему. Другое дело Мару, с упорством и твердостью ледокола рвущаяся вперед. Мама твердила об учебе, о манерах, об удачном замужестве. Вторая леди империи казалась милой, скромной женщиной, но на самом деле просто виртуозно обходила все острые углы и кружила людям головы. Она всегда знала, какой путь выгоднее. Поэтому, презирая Спэйси Ленроя, говорила, что лучшим спутником для Сэрайз станет он, наследник вербергских земель. Михаэль был категорически против и добавлял, что задумываться о подобном рано. В конце концов, Сэрайз двенадцать лет, в столь раннем возрасте даже эльфийки не выходили замуж.       На самом деле, выбор не был особенно большим. С простолюдином принцессе не соединить сердца. Спэйси Ленроя отец считал полным идиотом, выходцев из пустынных южных народов — варварами, майомингов, карриолов и прочих — нелюдями, с Танойтишами кронпринц предпочитал не иметь дел. С теплотой Михаэль относился к аристократии Аливьен-иссе. Мама же злилась и говорила, что с ними и так хорошие отношения. «Стерпится — слюбится», — считала мама. Еще один повод для ссоры: Михаэль сразу припоминал ее первого мужа, Валентайна. Каково было удивление Сэрайз, когда она прочитала, что лорд Валентайн — ее племянник. После этого принцесса окончательно разочаровалась в браке родителей. Сплошная грязь.       Отношения между мужчиной и женщиной в реальности сильно отличались от описанных в книгах… Мир из бумаги и чернил Сэрайз нравился больше, однако она жила не на страницах романов. Она со страстью ждала, когда выйдет из-под любящего крыла отца и отправится в настоящий мир. Когда-нибудь… когда-нибудь это обязательно произойдет. Принцесса Сэрайз вырастет, иначе не может быть.       А была ли она к этому готова?       Отец пришел к ней в тот вечер непривычно мрачный, серьезный. Сэрайз редко видела Михаэля таким. Он преображался рядом с дочерью: из жестокого, циничного человека, которым слыл в замке, рождался ласковый, улыбающийся, счастливый человек, которому не был нужды облачаться в броню иронии и сарказма. В этот раз не было ни улыбки, ни теплых с искорками янтаря глаз, ни стремительного голоса. Уже это заставило Сэрайз со страхом ждать слов.       И слова шокировали. Заставили впервые закричать на него, ударить настолько сильно, насколько позволяла хрупкая девичья рука, а в конце просто без сил упасть на грудь Михаэля Аустена, изредка всхлипывая.       Это было вчера. «Вчера» перечеркнуло все сделанные в тот день глупости, которыми она не успела загордиться.       Сегодня Сэрайз Аустен, исчерпав все слезы, сидела в карете и спокойно смотрела в окно, наблюдая, как слуги тащат ее вещи. От расстройства, назойливого чувства, что она никогда не вернется домой, Сэрайз собрала четыре чемодана, в которых не было ничего полезного. Платьями и украшениями она не дорожила, предметы быта, рассудила принцесса, предоставит Браас. Книги, рисунки, отцовские подарки, коллекции, статуэтки, памятные вещи — вот что лежало в чемоданах, немного грея душу Сэрайз. Может, расставив их в новом доме, она почувствует дух старого и родного.       Руководил слугами отец. Он отправлялся вместе с ней, чтобы, удостоверившись, что дочь в надежных руках, отправиться на войну в Аливьен-иссе. Война… Сэрайз читала о ней, но пока слабо понимала, что это значит. Принцесса лишь знала, что на войне умирают, защищая то, что дорого. «Папа защищает меня» — поздно ночью подумала Сэрайз, и именно эта мысль заставила успокоиться. Михаэль заботится о ней, охраняет от чего-то или кого-то страшного. С большим трудом Сэрайз заставила себя принять это. Куда ярче осознавалось то, что отец бросает ее одну.       «Вдруг он умрет?» — к принцессе снова пришла отвратительная, поганая мысль, мучившая Сэрайз больше всего. Девочка всхлипнула. Непрошеные слезы снова грозились политься из глаз, а казалось, что их не осталось. Принцесса прислонилась щекой к обивке кабины. Горячая для вампиров и едва теплая для людей.       Сэрайз смотрела на силуэт отца. Михаэль всегда носил костюмы, сегодня же на нем вовсе сидела форма гвардейца, выполненная в бело-золотой гамме. Даже в сухой форме отец казался ей домашним и близким.       Мать не пришла к Сэрайз, хотя, безусловно, знала об отъезде дочери. Если бы у принцессы оставались силы на обиду! Нет, Сэрайз даже не злилась на Мару, поскольку ощущала ее чужой и давно смирилась с холодом и непониманием. По ней, пожалуй, девочка не будет скучать.       Чемоданы, наконец, сложили. Отпустив слуг, Михаэль забрался в карету, впустив пахнущий лавандой и мятой воздух.       — Думал, это некогда не кончится, — со странной улыбкой сказал отец, а глаза его чернели как никогда. — Совершенно меня не понимали… Мышка, что ты туда положила? Библиотеку Анлоса?       — Всего лишь пару книг… твои подарки…       — Я отчетливо почувствовал в одном чемодане шкатулку из Синааны, музыкальную. Зачем ты ее взяла?       — Там красивая мелодия, — произнесла Сэрайз и в порыве искренности выпалила: — А еще она пахнет твоим одеколоном! Я пыталась ее украсить и испачкала пластилином, ты дал свой одеколон, чтобы оттереть. Снаружи шкатулку я обклеила фантиками от оссатурских конфет…       — Не так громко, Сэрайз.       — Поэтому я ее взяла, — с жаром воскликнула девочка. — Чтобы ты был со мной всегда. И… и ты настраивал ее своей силой, я помню. Ночью шкатулка светится лунным светом…       Михаэль резко поднялся и постучал по крыше, рассчитывая разбудить кучера. Сэрайз знала: отец сделал так, чтобы не смотреть на нее. Она давно не ловилась на такие трюки.       — Просыпайся, бездна тебя дери! — крикнул кронпринц, высовываясь из окошка, и внезапно совсем другим голосом добавил: — Что ты здесь делаешь?       Сэрайз прислушалась.       — Я ее мама, Мике, — ответил голос. Сэра нахмурилась. В глубине души она даже не надеялась, что мать соизволит прийти. — Я хочу с ней попрощаться.       — Только попрощаться? — металлическим голосом уточнил кронпринц.       — Да.       Сэрайз осторожно заглянула в оконце. Рядом с каретой действительно стояла Мару. На ней было пышное зеленое платье в пол, украшенное россыпью камней — подобные она дарила дочери. Заметив Сэрайз, мама перевела взгляд на нее, и на лице второй леди империи мгновенно проступила маска неподдельной радости. Девочка нахмурилась. Михаэль демонстративно откинулся обратно на сидение. Скорее всего, родители сильно поссорились из-за отъезда дочери. Может, знают что-то, что не знает она.       — Если хочешь, можешь выйти, — сказал Михаэль Сэрайз.       — Я не хочу, — мгновенно ответила та со злостью.       Повисла неловкая пауза. Принцесса ждала слов матери и сама говорить не спешила.       — Милая, — осторожно начала Мару. — Береги себя. И никогда не говори, кто ты на самом деле. Бог не любит нас… ни один из богов. Никогда не говори. Это все, что я хотела сказать. Мама любит тебя и всегда любила. Если я обижала тебя — я…       Дальше Сэрайз слушать не стала и задвинула шторы. Лишь одна щелочка осталась: заглянув в нее, девочка увидела, что глаза матери наполнились слезами. Мстительная радость заставила закрыть и последний луч света. Осталось лишь слабое свечение тел кронпринца и принцессы империи. Михаэль, снова не посмотрев на дочь, постучал по крыше. Карета сдвинулась с места. Сэрайз почему-то стало чуть легче.       — Я знаю, это было некрасиво. Пожалуйста, ничего не говори, пап.       Михаэль залез во внутренний карман брюк.       — Красиво, некрасиво — я в этом мало смыслю. Лучше страшная правда, чем красивая ложь, да? Видимо, есть причины, о которых я не знаю, — Михаэль приоткрыл шторы. Карета уже неслась по мосту; кронпринц привязал концы штор ленточкой к креплениям, впуская свежий воздух. По его лицу скользнуло что-то вроде счастья или облегчения. — Например, правда состоит в том, что я курю уже тринадцать тысяч лет, — он вытащил из кармана золоченную зажигалку и поднес призрачный огонек к сигаре. Дым уносило прочь, Сэрайз даже не чувствовала его запаха.       — Не такая уж страшная, — сказала девочка. О плюсах и минусах курения она имела самое общее представление.       — Да? Когда об этом узнал мой наставник, заставил выкурить целую пачку. Думал, что со мной что-нибудь случится, и я брошу. Отец, узнав, лишь рассмеялся. «Носитель серебра не умрет от подобного, — сказал он тогда. — Мы живем вечно».       — И он умер.       — Смешно, да? — Михаэль затянулся особенно глубоко. — Мне точно смешно. Поправочка: мы не умираем от подобной ерунды. Мы погибаем самими ужасными способами, которые знает мир. Рак легких — не из их числа, к сожалению. Моего деда, — начал кронпринц задумчиво, — разорвало на куски штормом или силой хрустальной девы — Бог его знает, как именно. От него ничего не осталось. Отца постигла та же участь. Мать утонула. Сына зарезала собственная жена. Старший внук — предатель, младший погиб… родился калекой из-за смешения крови. У первой жены остановилось сердце. Вот отчего мы умираем. Хоть бы кто умер ради чего-то хорошего!       — Зачем ты мне это говоришь? — Сэрайз была готова расплакаться.       Выкинув сигарету в окно, отец пересел на ее скамью и приобнял за плечи. Сэра, шмыгнув носом, прижалась к нему, ощущая себя в безопасности. Папа защитит от всего, пока рядом. Пока рядом… Михаэль щелкнул пальцами перед носом Сэрайз, вызывая легкую вспышку лунного света. Из маленького шарика родилась бабочка-иллюзия, которая, оставляя искорки в воздухе, начала летать по кабине. Там, где она садилась, по ткани начинала распускаться таинственная восточная вязь. Сэрайз знала, что это язык Синааны. Лунный свет — их свет. Точно так же, как огонь принцессы — подарок восточного королевства. Это рассказали принцессе книги.       Михаэль создал лунную птицу: длинноногое, ладное существо с фиолетово-синим оперением и длинным изящным клювом. Еще одна иллюзия уселась принцессе на плечо и, сложившись, как кукла, заснула.       — Я читала про лунных птиц, — прошептала девочка сквозь слезы, — они живут в Зачарованных садах Синааны и питаются кувшинками. Ты их видел?       — Однажды, — Михаэль поцеловал дочь в лоб. — Одна из них украла мою запонку.       Следующим по кабине поплыл щенок лабрадора. Он гонялся за бабочкой.       — Почему я не умею творить чудеса? — Сэрайз вытерла слезы. Отец знал, как ее развеселить. Лабрадор прыгнул принцессе на колени. Как жаль, что всего лишь иллюзия. Ей бы хотелось настоящего щенка.       — Твоя сила в другом.       — Призрачный огонь, — произнесла девочка. — Он призван уничтожать жизнь.       — Ты владеешь не только им, Мышка, — папа снова поцеловал ее. — Если постараешься, найдешь силу серебра глубоко внутри. Мне не удалось освоить ее, вдруг получится у тебя? Серебро может многое, в том числе и создавать жизнь. Именно поэтому мы стали императорской семьей. Обещай, что когда окажешься в Браасе, начнешь учиться управлять кровью.       Сэрайз неуверенно протянула руку к щенку. Тот невесомо лизнул пальцы девочки.       — Что я буду делать в Браасе? — тихо спросила она.       Михаэль не сразу ответил.       — Просто погостишь, пока Нитсу Кэйар, запомни имя, не заберет тебя. Посмотришь город, его окрестности, памятные места, храм проклятому огню, статую Бейлара Мученика. Постарайся не скучать, — нервно пошутил отец. — Не волнуйся, все будет хорошо. Самое худшее, что тебя ждет — предложение от их наследника… — Михаэль вновь натянуто улыбнулся. — Помню, много лет назад он отправил посла в Оссатуру, к Белладонне. Слышала о ней? Один из Клинков Короля. Она отказала, естественно, отправила посла назад, оскорбленные местные жители сожрали его живьем. Белладонна не оскорбилась, народ — да, смешно даже…       — Она живет одна до сих пор? — с интересом спросила Сэрайз. Принцессе доставляло удовольствие думать, что женщина может быть счастлива одной. В противоположность тому, что говорила мать.       — Наверное. Не знаю, — ответил отец. — Ходят слухи, что она обручилась с темным лордом Валентайном, — имя он произнес с очень странной интонацией. Сэрайз решила, что только что прозвучал повод все выяснить.       — Это твой внук от первого сына, да? Мой племянник.       — Да.       Отец выглядел так, словно речь пошла о какой-то немыслимой гадости.       — Почему он ушел?       — Никто не знает. Мне не хотелось бы об этом говорить, дорогая. Давай лучше о чем-нибудь другом, — Михаэль вновь потянулся за сигарой — занервничал, отметила девочка. — Например, мы сейчас проезжаем поля с цейрусом. Знаешь, для чего он?       — Лечит раны, — отозвалась Сэрайз. — Цейрус завезли с Диких островов. Как ониум.       — Что знаешь об ониуме? — спросил отец, зажав сигару в зубах, и начал искать зажигалку. Золоченая безделушка потерялась в недрах кармана.       — Ты его куришь сейчас, — сказала принцесса и дунула на сигару. Та зажглась голубым пламенем. Михаэль в изумлении выпустил дым в сторону. Отец действительно удивился. Сэрайз редко показывала ему магию. Будучи неуверенной в совершенстве владения огнем, девочка не хвасталась им. Лучше дойти до совершенства и сотворить подлинную магию при случае, усилив восхищение окружающих. Наставники называли принцессу перфекционисткой.       — Огненное дыхание? Кто тебя научил?       — Сама. Я весь последний год изучала призрачное пламя.       — Даже не все обученные мемории умеют делать это, — покачал головой отец. — Ты будешь сильным адептом.       — Я не хочу им управлять. Мой огонь причиняет лишь боль.       — Про лунный свет говорят то же самое, но на твоих коленях сидит лабрадор. Подумай, вдруг ты найдешь что-нибудь хорошее в силе Антареса? Представь: станешь ученым, будешь изучать магию, я помню, ты в детстве хотела им стать. Что это я, — вдруг хрипло рассмеялся отец, — ты и сейчас ребенок, моя девочка.       «Я не ребенок», — хотела ответить Сэрайз, но ничего не сказала и лишь прикрыла глаза. Объятия умиротворили ее. Спустя пару минут она заснула, чтобы очнуться уже на закате. Отец явно наслал на нее заклятие. Когда принцесса была маленькой и ее нужно было показывать чужим людям, Михаэль использовал магию сна. Сейчас он вызвал дрему, чтобы скоротать для дочери время. Сэрайз, зевнув, потерла глаза. Она все так же лежала в объятиях отца, который, казалось, не двинулся с места за все время. Михаэль смотрел в окно, поджав губы.       — Где мы?       Папа вздрогнул.       — Проснулась? Мы въезжаем в ущелье Брааса. Через пару часов будем в городе. Ты голодная?       Сэрайз действительно ощущала некоторую ломку, но, глядя на осунувшегося отца, сказала, что чувствует себя прекрасно. Единственное, она попросила ненадолго остановить карету, чтобы уединиться. Желание было исполнено: экипаж свернул на обочину. Дорога в этом месте начинала уходить вниз, к скалам и пескам; если же залезть немного выше, что еще росли низкие полузасохшие деревья и измученные солнцем кусты ягод. Сэрайз понимала причины бед растений, солнце нагревало волосы и ей. Земля потрескалась от жара. Если бы у принцессы была сила воды… Папа говорил, что ее дедушка, Нёрлэй, владел именно силой океана, поэтому север империи пронизывали реки. Императрица создавала русла силой земли, а дедушка наполнял их водой. Сводный брат обладал силой животворящего огня и спасал жителей от зимы. Так же, по слухам, поступал племянник Валентайн. И только папа Михаэль и Сэрайз обладали темными силами, которые сложно использовать во имя добра.       «Призрачный огонь, апейрон, лава, радиация, лунный свет, сила жизни и смерти — вот подарки Короля, — говорил ей учитель. — Апейрон — хуже всего. Ваша сила, принцесса, на втором месте, поскольку сжигает души. Радиация — на третьем, эта сила беспощадна. Сила жизни и смерти может даровать быстрое забвение, не стоит забывать о чудесах, которые творит звезда блаженства. Лунный свет опасен, бесспорно. Лава может только разрушать».       Отец, мать обладали силами Синааны. У принцессы Сэрайз не было выбора, кроме как родиться под злыми звездами. Мама никогда не использовала дар. Папа чаще творил иллюзии, чем разрушал, или же использовал серебряную кровь. Наверное, Сэрайз придется пойти по его пути. Девочка думала об этом, спускаясь со склона. Вернувшись на полотно дороги, она отметила, что карета одна, без охраны. Зачем стража? Отец защитит от всего. Принцесса тоже может за себя постоять. Сэрайз пугала перспектива самозащиты: адепту Антареса не составит труда убить врага.       Девочка залезла в кабину, и экипаж поехал дальше на юго-восток. Отец, разумеется, заснул. Его всегда клонило в дрему на закате. Сэрайз посмотрела на него с жалостью. Папа совсем постарел за последние дни, ему не помогло лечение в храме. Он таял, как свечка. Болезненно бледный, исхудавший, вспыльчивый, грустный… «Если бы я могла ему помочь… — думала девочка. — Но как? Помню, в одной книжке отец говорил дочке, что просто хотел бы видеть ее веселой. Я не смогу радоваться, когда папа такой».       Принцесса Сэрайз смотрела в окно. Гладь залива приближалась, по ней плыли корабли. Сэрайз никогда не видела их вблизи, только на картинках. Ей нравились романы о путешествиях к дальним землям, об оставшихся в одиночестве людях, о джунглях, опасностях и способах выжить. Выросшая взаперти принцесса знала, как строят плот, как переночевать в лесу и остаться в живых, какие растений съедобны, а какие — нет. Она могла перечислить названия всех мачт и направлений ветра. Конечно, все в теории, но без теории нет практики, говорили наставники. Малютка не была уверена, что сколотит плот, но понимание нужного пути уже делало задачу проще. Если вокруг война, кто знает, что пригодится в жизни?       Карета спускалась вниз и вниз, пока дорога не стала тропинкой меж скал. Изредка попадались чужие экипажи. Они пропускали карету с флагом империи. Сэрайз не видела тех, кто сидел за плотной тканью. Майоминги не любили свет, они мало что любили… Как она будет жить в промозглой пещере в окружении нелюдей? «Нелюдей, — повторила принцесса. — Я сама не человек и даже не эльф. Я чудовище. Если кто-нибудь узнает…» О, Мару в красках расписывала, что будет. Мама не скрывала свой трудный путь к Анлосу, хотя, как казалось Сэрайз, о чем-то все же умалчивала. По словам Мару, путь начался с разрушенного извержением вулкана архипелага Кэрлимы. Вампиршу никто не хотел брать на работу, приходилось скрывать принадлежность к расе, охотиться на диких зверей, не брезгуя мышами и птицами. Оказавшись в Аливьен-иссе, она перепробовала множество работ. Один-единственный прокол — хозяин узнавал, кто она, и выгонял. Насмешки, побои, презрение… У вампиров нет дома и нет близких. Им никто нигде не рад.       Сэрайз научилась не улыбаться, научилась скрывать настоящий цвет глаз, благо, что чернота практически поглощала красный в радужке. Научилась не нервничать, держать себя в руках. Иногда мама была довольна. Хватит ли сил сдерживаться в чужом городе? Среди майомингов? Сэрайз было страшно уже сейчас, скалистые зубья вокруг пугали. Ни травы, ни деревьев, только пыль. Земля стала такой после пламени леди Сёршу.       Один раз Сэрайз спросила, почему великая военачальница Хайленда не тренирует ее в магии? Папа сказал, что Сёршу не подпустит к дочери ни на шаг. Туманно объяснился, что леди нет никакого доверия, но причин не называл. Сэрайз решила узнать их сама: изучила историю империи настолько, насколько позволяли книги в библиотеке, расспросила маму и учителей. Ответа девочка не нашла. Узнала только, что у леди Сёршу была дочь, ушедшая в королевство. Может, папа имел в виду этот факт?       Сэрайз училась сама и даже делала успехи. Иногда помогали родители. Например, мама посоветовала, как заставить появиться призрачный огонь. Отец подсказывал некоторые приемы, которые видел у адептов Антареса. Отвозить в храм дочь Михаэль Аустен отказывался. Папа вообще довольно часто делал что-то по причинам, которые никто не мог понять.       Сэрайз смахнула челку со лба и крепче сжала руку отца, чтобы тот проснулся. Карета окончательно спустилась в ущелье.       — Что такое? — сонно отозвался Михаэль.       — Мы скоро приедем, — сказала девочка. — Я видела это место на картинах. Правда, что тут раньше проходила железная дорога, пап?       — Железная дорога? Очень давно… — пробормотал отец, зевая. — Сэрайз, где ты это вычитала? А, неважно. Да, раньше железная дорога проходила по всей империи. Потом ее разрушили во время войны, восстанавливать не стали. Астрея решила, что враги пользовались дорогой, когда захватывали территории, а раз так, нужно ее уничтожить.       — Глупо.       — Не спорю, — усмехнулся отец. — Вся история Хайленда пропитана глупостями. Помню, когда я был молод, ну, как молод, мне было пару веков, по заливу Сэйонсу ходили паромы. А от Анлоса до Брааса летал самолет. Все уничтожили, поэтому мы тащимся на карете.       — Зачем уничтожили?       — Не думаю, что я могу тебе рассказать об этом. Лучше пообещай мне кое-что.       Внутренне Сэрайз сжалась. Таким тоном отец не произносит хороших новостей.       — Что?       — Когда ты выйдешь замуж — я говорю «когда», а не «если» — надень на палец его, — Михаэль снял кольцо с флююритом и, некоторое время поласкав украшение в руках, подал дочери. Сэрайз озадаченно посмотрела на отца.       — Пап… ведь это твое обручальное кольцо.       — Оно пригодится тебе больше, — покачал головой кронпринц. — Забирай.       Девочка приняла дар: начищенное до блеска золотое кольцо с ярким камнем и белыми вставками по краям.       — Разве оно будет мне впору?       — Померь. Оно меняет размер. Это кольцо отливали с помощью адепта магии земли.       Пожав плечами, Сэрайз послушно надела его на указательный палец. Золото обхватило кожу, как влитое, едва оказавшись на месте. Девочка залюбовалась кольцом. Краше, чем все подарки матери.       — И еще кое-что, — уже не так серьезно добавил Михаэль. — Запомни, что все молодые парни — дураки. Выбирай того, кто нагуляется.       — А разве я не должна?.. — Сэрайз хотела напомнить о наследнике Брааса, но отец отмахнулся:       — Ты никому ничего не должна. Если повезет, жизнь предоставит тебе выбор. Если нет, то навязанный супруг может оказаться достойным. Мне повезло два раза. Может, и твоему брату повезло, — отрешенно и совсем тихо произнес Михаэль. Принцессе почему-то стало неудобно. Желая разрядить обстановку, Сэрайз выглянула в окно.       — Мы подъезжаем, да? Я вижу порт.       Отец последовал ее примеру.       — Через минут двадцать будем на месте. Не бойся этого города, милая. Я видел города хуже, в некоторых даже прожил большую часть жизни.       Сэрайз Аустен читала о майомингах и их столице, но увиденное было для нее в новинку. Девочка с любопытством разглядывала корабли, стоящие на якоре, торговые ряды, чужеземцев, предлагающих невиданные товары. Отец вполголоса рассказывал ей обо всем, о чем она просила, иногда начинал истории сам. Например, Сэрайз узнала, что жемчужины Лакримы — самые дорогие, поскольку только они росли лазоревыми. В Мёрланде обитают гигантские пауки, которых местные жители заставляют плести ткань, преимущественно на продажу. В водах Срединного моря живут драконы, из чешуи которых делают зеркала и украшения. Сколько удивительного таила Мосант! А папа все знал…       Когда карета въехала в пещеру, Сэрайз стало неуютно. Она любила ночь, темноту, но потусторонние огоньки пугали девочку. Михаэль сказал, что майоминги специально растят мох на стенах. Своеобразные светильники к тому же грели.       — Не самый странный народ, — высказался отец. — Не такие милые, как карриолы или феечки, но… Я был в темном королевстве несколько десятков раз, насмотрелся жути сполна. Восточные народы уродливы.       — А в каких городах ты был?       — Разве все упомнишь… — Михаэль высунул руку из окна и сорвал со стены гриб-фонарик. — Ха, всегда думал, что это лунный свет! Не ошибся. Действительно лунный. Я везде был, кроме Оссатуры, туда меня не пустила Донна и… — кронпринц запнулся и помрачнел. — И Эйа… Да, везде был по приглашению Короля. Иногда мир между сторонами длился веками, — кронпринц задумчиво повертел в руках гриб. — Там мне рассказали, что лунный свет — это свет от проклятого пламени. И знаешь, Сэрайз, моя… невестка могла управлять всеми стихиями. Не знаю, как это у нее получалось. До сих пор интересно. Никто на такое не способен, кроме Короля.       Туннель расширился до гигантской пещеры. Потолок заиграл зеленоватыми огнями, воздух заполнил шум, гомон, запахло дымом. Отец немедленно начал чихать — Михаэль с рождения страдал от аллергии, казалось, на саму жизнь. Сэрайз вытащила из его нагрудного кармана ингалятор и подала.       — Спасибо. Дрянной город, ненавижу его, — профырчал Михаэль. — Лучше приморские… Верберг, Аливьен-иссе, Каалем-сум.       Название последнего города прозвучало совсем тихо.       К тому времени, когда приступ прекратился, карета подъехала к главным воротам. Сэрайз не успела заметить, как столица майомингов выглядит снаружи. Неприятным открытием стала даже внутренняя обстановка: Браас напоминал лабиринт, тюрьму, закрытую со всех сторон. В городе пахло дурманом из благовоний, специй, пота и гари. И здесь Сэрайз должна жить? «Не жалуйся! — тут же приказала принцесса себе. — Папа желает как лучше. Разве он когда-то бывает не прав?» Девочка решила, что можно привыкнуть ко всему, даже отсутствию выхода.       — Посмотри на меня, — попросил Михаэль. Девочка повернулась к нему. — Ты боишься?       — Нет.       Отец ласково поправил сбившуюся золотистую косу.       — И правильно. Вспомни, чему тебя учили. Обычаи майомингов специфичны.       Кронпринца и наследницу империи встретила делегация из аристократов Брааса. Сэрайз с опаской смотрела на костлявые фигуры в темных хламидах и гадала — кто из них сын правителя? Михаэль был высок, но майоминги превосходили его по росту. Тем страшнее казались их силуэты.       После краткого разговора, в ходе которого прозвучали имена, ни одно из которых Сэрайз не смогла запомнить, гостей из Анлоса проводили в тронный зал. Принцессе он не понравился. Слишком темный, слишком мрачный, пустой и заброшенный, словно чей-то старый склеп. Их посадили рядом; всего за стол село пять существ. Тот, кто оказался во главе, являлся мэром. «Герхельд», — запоздало вспомнила Сэрайз.       — Напротив тебя сидит наследник, — шепнул на ухо отец. Девочка застенчиво посмотрела на майоминга. Череп, обтянутый тусклой кожей, выступающие скулы и подбородок, две косы седых волос. Наследник больше напоминал труп. Сэрайз разочарованно вздохнула и стала смотреть в стол.       Разговор она слушала в пол-уха. Отец и мэр разговаривали о политике, которая девочке была неинтересна. Сэрайз лениво пила из бокала, чуть притронулась к еде — из вежливости. Майоминги, судя по всему, предпочитали растительную пищу, мяса или рыбы, морепродуктов принцесса не заметила. Желая себя развлечь, Сэрайз принялась разглядывать блюда и угадывать, из чего они сделаны. Эрудиция пригодилась в очередной раз.       — Да, мы приставим к принцессе наставника, — внезапно услышала девочка. — Не волнуйтесь, лорд. Леди надолго к нам?       — Я заберу Сэрайз, когда вернусь с восточных земель.       — Могу ли я узнать причину столь внезапного решения? — голос мэра был глух и скрежетал, как наждачная бумага по металлу. Сэрайз чуть повернула голову в сторону отца.       — В Анлосе стало немного небезопасно.       Мэр Брааса кивнул — ответ его устроил.       — Я прослежу, чтобы вещи принцессы перенесли в ее опочивальню. Хотите посмотреть будущие покои леди?       — Не откажусь.       Герхельд встал. Следом поднялись все остальные.       Принцессе рассвета выделили спальню на самом верхнем этаже, практически у самого свода пещеры. В комнате даже имелось окно, из которого можно было видеть тлеющее озеро, дымок, повисший над городом, кипящую жизнь перед воротами Брааса. Вереницы экипажей яркими линиями шли к столице майомингов. Сама спальня ничего интересного из себя не представляла: аскетичный куб, большая кровать, заправленная пушистым одеялом, шкафы, одинокий стол. Сэрайз надеялась, что расставив привезенные из дома безделушки, получит уютную комнатку.       По лицу отца девочка ясно видела, что Михаэль недоволен, но кронпринц ничего не стал говорить. Пройдя в середину спальни, мужчина легко щелкнул пальцами, вызывая сияние иллюзий. Лунный свет поднялся к потолку, неуловимо преображая всё вокруг.       Оглядев результат, Михаэль повернулся к дочери и Герхельду, что стояли в дверях.       — Спасибо за заботу, мэр. Империя ценит подобные дружественные жесты. От лица моего народа хочу выразить надежду, что отношения между Браасом и Анлосом продолжат быть продуктивными.       Герхельд склонился в жесте уважения.       — Можно попрощаться с дочерью?       — Разумеется, — хрипло отозвался мэр и отступил в коридор. Дверь за спиной Сэрайз закрылась. Девочка неуверенно прошла вперед.       — Тут так тесно, — сказала она.       — Все комнаты в городе такие, — Михаэль присел на кровать. — Хотя бы мягкая. Иди сюда, Мышка.       Сэрайз опустилась рядом.       — Ты точно за мной вернешься? — шепотом спросила она.       — Я не могу тебе этого обещать. Ты знаешь причину.       — Отправь на войну другого командира, — с жаром продолжила Сэрайз. — Почему ты идешь сам? Ты принц, папа! Отправь леди Сёршу!       Отец покачал головой.       — Я должен идти сам.       — Почему?       — В минуту опасности, Сэрайз, именно правители должны вести войска за собой. Это наша обязанность.       — Неправда!       Михаэль встал.       — Мне пора уходить, милая.       Сэрайз бросилась к нему и обняла, уткнувшись лицом в грудь. Девочка ничего не могла с собой поделать: слезы сами лились из глаз. Папина ладонь неспешно гладила ее по волосам.       — Помни слова мамы. Никому не говори, кто ты. Я дополню этот совет: если мир изменится сильнее, чем мы все думаем, не говори даже, что ты Сэрайз. Пока, милая. Я буду молиться, чтобы Король забрал тебя отсюда.       Он опустился на колени, поцеловал ее в щеку и быстрым, твердым шагом направился к выходу. Дверь хлопнула.       Сэрайз осталась одна.       Слезы упрямо бежали по щекам, сколько бы принцесса ни вытирала назойливые капли влаги. От них шел дым, они жгли кожу. Горло кололо, в нем будто бы застрял ком. И никакие иллюзорные светлячки, падающие с потолка, не могли успокоить девочку. Неужели папа думал, что они подействуют? Дрожа, Сэрайз протянула ладошку, на которую немедленно, как снежинка, упал светящийся огонек. Неизвестно, сколько она просидела так, стоя на коленях посреди комнаты. Возможно, час, возможно, два или три. Иллюзия, несмотря на бесплотность, осталась лежать на коже, даруя капельку умиротворения.       Это ли не истинная сила серебристой крови?       И почему отец упомянул Темного короля?       В дверь постучали — Сэрайз сжала ладонь.       — Открыто, — сказала она и встала.       В проем скользнула высокая тень в черной хламиде. Не Герхельд, не наследник. Этого майоминга Сэрайз прежде не видела.       — Я ваш наставник, леди. Мэр просил показать вам нашу главную святыню — статую Бейлара, которого ваш народ называет Мучеником. Сегодня особенный день для призрачного огня. Стоит поспешить. Вы можете сейчас идти?       Сэрайз с трудом понимала акцент говорящего.       — Да, могу.       — Прошу, — наставник показал на дверь. Затянув косу потуже, девочка робко вышла из спальни, держа в руках иллюзорный огонек.       Сэрайз мало что видела в коридорах Брааса. В столице царила темнота, которую с трудом разбирали человеческие глаза. Возможно, она бы увидела что-нибудь, если бы смотрела вампирскими… Вампиры… Тогда, в храме Альфираци, отец говорил ей о некой Нитсу Кэйар, которая могла бы принять принцессу. Говорил, что следует идти по запаху крови. Однако Сэрайз ничего не чуяла. Она только шла в полутьме за высоким силуэтом наставника. Происходящее казалось сном. Не сном — кошмаром. Только в кошмаре отец мог ее бросить.       Чтобы успокоиться, Сэрайз начала вспоминать историю о Бейларе Мученике: принце-наследнике Диких островов, нанесшего визит в Браас и встретившего смерть. Призрачный огонь атаковал его. Причин никто не знал.       Прохожие напоминали теней, скелетов. Они смотрели на принцессу империи, слишком красивую и «светлую» для этого города. Сэрайз жалела, что не переоделась, ведь ее золотистое платье бросалось в глаза. Она с удовольствием прикрылась бы капюшоном, застегнула бы плащ на все пуговицы, надела туфельки без каблуков, чтобы не стучать по базальтовым коридорам. Ей было страшно. От жалости к себе снова хотелось плакать. Одна в чужом городе, совершенно одна… Сэрайз сжала папину иллюзию еще крепче — кольцо впилось в кожу, заставив зашипеть от боли. Девочка подула на ободранный флюоритом палец.       Куда «наставник» вел ее? Сэрайз смотрела по сторонам и упрямо ничего не видела. Однако она ощущала, как с каждым шагом теплеет душа, будто предчувствуя, что приближается к чему-то родному. Что близкое принцессе рассвета может оказаться в вечно темном городе, спрятанном под толщей скал и пыли? Обратиться к майомингу девочка стеснялась.       Наконец Сэрайз увидела продолговатое помещение, полное потухших светильников, в середине которого стояла статуя мужчины. За спиной мученика веером расходились крылья. Дикие острова населяли дети воздуха, способные жить в облаках годами. Конечно, чистокровных жителей архипелага уже не осталось. Мало кто мог парить над землей, как птица. Бейлар Танойтиш был одним из последних. При жизни он обладал крыльями черного цвета — как базальт, из которого был сделан зал храма и весь город.       У статуи стоял мэр Герхельд. Он показал принцессе, чтобы та подошла к нему. Сэрайз, заволновавшись, исполнила просьбу-приказ. Ее не отпускало чувство тревоги. Несмотря на слова о празднике проклятого огня, храм оказался пуст. Оказавшись у Герхельда, девочка оглянулась на так называемого «наставника», который даже не представился.       — Отрадно видеть вас в нашем городе, принцесса Сэрайз, — начал мэр негромко. — Мы не ожидали, что особа серебристой крови пожалует в Браас. Мы действительно рады вас видеть и довольно раздосадованы, что народу майомингов придется просить вас об одной маленькой услуге. Надеюсь, маленькая леди не будет против?       — Какой услуге? — тон Герхельда был так печален, что принцесса ощутила безотчетную жалость.       Мэр обвел руками периметр зала.       — Как видите, потухли все светильники. Призрачный огонь — наша реликвия, хранимая много лет. Вы умная, образованная леди и, безусловно, знаете, что случилось с Бейларом Танойтишем. После него в храме осталось совсем мало пламени, мы заботились об остатках реликвии, но все огоньки гаснут в темноте, принцесса. Не могли бы вы зажечь призрачный огонь снова?       — А… а откуда вы знаете, что я им владею?       — Я почувствовала родственную душу, — сказала женщина, которую до того Сэрайз не замечала. У стены стояла невысокая полноватая леди в плаще. На майоминга она не походила. Женщина пошла ближе; Сэрайз снова заволновалась. Лицо незнакомки доброжелательным назвать было сложно. Более всего она напоминала ведьму из сказок.       — Ситри Танойтиш, — представилась женщина. — Знаешь, кто я? Я вот тебя точно знаю.       Имя показалось Сэрайз смутно знакомым.       — Вы дочь леди Сёршу? — неуверенно спросила принцесса и сразу похолодела: если это правда, то перед ней стоит Стальной Клинок Короля. Женщина, отдавшая сердце Синаане взамен на бессмертие.       — Святая Мёрландия, это первый человек, который помнит о том, что у Сёршу была дочь! — восхитилась она. — Сама Сёршу об этом не помнит. Человек? Нихрена ты не человек. Вампирша, как я, только обладаешь даром, чем меня господь обделил. Оно к лучшему, металл причиняет больше боли, — Ситри взмахнула рукой, и тотчас серебристый кол прошел насквозь ладонь принцессы — свободную от иллюзии лунного света.       — Вы точно сумеете его вызвать, миледи? — спросил Герхельд, обращаясь к демонессе.       — Разумеется. Ни одно существо, побывавшее в ущелье Синааны, не осталось упрямым. Принесите вольфрам, пока я разговариваю с выродком драгоценной кровушки.       Сэрайз не почувствовала боли. Точнее, сначала ей так показалось. Боль нахлынула, когда серебристый кол исчез из плоти. Девочка закричала и отступила назад, споткнулась, упала, ударившись о пол головой. Перед глазами все плыло. По оголенным нервам, как по проводам, проходила тень агонии. Сэрайз не ощущала руку, вместо нее она обладала куском мяса, который отказывался слушаться.       Любопытное лицо Ситри показалось сверху. Она улыбалась.       — На кого ты больше похожа, на папочку или на мамочку? — внезапно спросила она. — Молчишь? Я тебе сама скажу. На папу похожа, его смазливое самодовольное личико я прекрасно помню. И не только личико! — Тонкий металлический хлыст ударил Сэрайз по лбу, рассек бровь до крови. Девочка вскрикнула снова.       — Не убейте ее раньше времени, миледи, — сказал мэр Герхельд, которого принцесса не видела.       «Раньше времени?»       — Не учи ученого! — выкрикнула Ситри и наклонилась к Сэрайз, заглянула в глаза, повела острым носом, как зверь. — Ничего личного, милая, — прошептала она. — Я не держу на тебя зла, на отца твоего — тоже, хотя он порядочная скотина. Если бы не он, хрен бы меня мать отправила на восток, — Ситри криво усмехнулась, обнажив клыки. — Ты и так несчастная, интересней будет оставить в живых. Вампирша, бывшая наследница, сирота. Я не буду тебя мучить, как должна. Как тебя зовут?       — Сэр… Сэрайз, — с усилием ответила девочка, шипя от боли в руке.       — «Рассвет луны»? Назвали в честь нас, Михаэль со своей женушкой двуличной знают, как подлизываться. Послушай, Сэрайз, им нужен только призрачный огонь, ничего более. Зажги клятые светильники и живи спокойно. Надеюсь, ты более сговорчивая, чем обычная мемория Антареса. Они полагают, что гордость важнее жизни.       — Я зажгу! — пообещала принцесса. — Только не…       — Не буду делать тебе больно, малютка, — притворно просюсюкала Ситри. — Вставай.       Сэрайз, пошатываясь, поднялась. Ей было жаль отпускать иллюзию отца из ладони, но выбора не оказалось, ведь вторая рука совершенно не слушалась принцессу. Лунный свет растворился в воздухе. Девочка послала холодный синий огонек по периметру зала, пролетая мимо светильников, он зажигал их. Второй огонек поднялся к потолку, чтобы разукрасить фреску на нем. Зал окутался неоном. Сэрайз жалобно взглянула на Ситри. Та не приметнула плеснуть яду:       — Какое наслаждение — видеть умоляющие глазки Михаэля Аустена, — сказала Танойтиш и крикнула: — Герхельд! Моя часть выполнена. Где прах отца? Мне нужно спешить на север, в Палаис-иссе.       Черная фигура, прихрамывая, вернулась к ним и указала на статую Бейлара.       — Внутри.       — Вы совсем больные? — проворчала Ситри. — Я думала, в коробку насыпаете, в вазу хотя бы… — Клинок щелкнула пальцами, и статуя поднялась в воздух. — Где именно? Не собираюсь твои загадки разгадывать. Хотите, чтобы я сюда Валентайна притащила или Нааму?       Сэрайз, не выдержав, опустилась на колени. Рука нестерпимо болела, девочка не могла остановить слезы. Проклятое пламя вокруг трещало, стонало. «Ох, папа… где же ты?» — с тоской подумала Сэрайз. Она ловила себя на мысли, что готова упасть в обморок. Клинок и мэр продолжали ругаться, но девочку слабо волновала тема разговора. Ей хотелось домой. К папе. К маме. К книжкам.       Она все-таки упала в обморок от боли.