Эклектика

12 число месяца Постериоры, Анни де Хёртц

      Пол в темнице был облицован холодным и гладким, как стекло, камнем. Та же мрачная торжественность покрывала стены; в трещинах тонких пластин проглядывал металл. Размеры камеры оставались загадкой: в ней висели лишь два факела у самого входа, но синее пламя не внушало надежду. Оно оставалось бездушным, чужим и не подчинялось никому из заключенных. Впрочем, окажись огонь красным, Анни все равно не смогла бы им воспользоваться, ведь цепи стискивали руки, а камеру сжимала стальная коробка, которую сложно проплавить. Анни не выбралась бы, будучи полной сил; морально уничтоженная, она безропотно смотрела на синие всполохи и ждала, когда все кончится.       Вот уже восьмой час она сидела у ледяной стены.       Болела скула, болели разбитые губы. Волосы до сих пор пахли гарью, а кожа хранила отпечаток призрачного пламени. Багровые пятна не желали проходить и упорно напоминали о себе. Чем она их заслужила?       Сначала Анни долго, мрачно, с кипящими обидой слезами думала, какая же она дура, что поверила Мару, вернулась, осталась в империи… Потом — что скажет всем перед казнью. Обида сменилась гневом. Он жег ее изнутри, заставлял стряхивать пепел с кончиков пальцев и губ. Темные чувства питали гнев сильнее храбрости. Он терзал ее и сливался с аффектом, страхом и безумием. Анни задыхалась от переполнявшей ее силы. Ее пугала близость смерти. Она взывала к Майриору, просила, чтобы он забрал ее во Тьму, шептала, молила. Она была готова отдать свою душу, лишь бы спастись. К черту Свет! Что он ей дал? Слезы, шипя, катились по щекам. Умрет, умрет! Но что она может сделать? К концу седьмого часа Анни впала в апатию и стала равнодушна к тому, что происходит. Умрет так умрет и никого больше не увидит: ни Мару, ни Сёршу, ни Кэтрин Аустен, ни Астрею! И будет счастлива в небытии!       Но, может, еще есть надежда?       Анни покрутила кистью. Наручники свободно болтались на ней, не рассчитанные на такую худую руку, Анни казалось, что достаточно чуть дернуться, чтобы вырваться. Только что дальше? Металл и неупокоенные души не пропустят ее. Дверь крепка. Анни подумала, что никакого способа выбраться из камеры не существует. Оставалось только ждать и довериться воле случая. Остальные заключенные, судя по разговорам, давно пришли к такому выводу. Чуть освещенные тела «преступников» тянулись у стен длинной вереницей.       — Я слышала, — интригующим полушепотом начала рассказывать девица, сидевшая у самой двери, — что леди Кэтрин — бывший Клинок Синааны. Вы смотрели ей в глаза? Они черные-черные! Я бы не стала доверять человеку, у которого черные глаза.       — Эй! — недовольно воскликнули несколько человек.       — Ты со мной лет шестьсот прожила в одной комнате! — возмутилась женщина с торчащими во все стороны дредами.       — И потому попала в темницу! — ответила первая и истерически захохотала. Лава пузырями полилась у нее изо рта, застывая на полу.       — Никакой она не Клинок! — довольно серьезно сказал симпатичный пожилой мужчина около Анни. — Кэтрин была добрейшей девушкой, сильнейшей из целительниц. Сёршу заставила ее работать на себя.       — Если много убивать, сердце чернеет, а разум привыкает, — негромко заметил кто-то.       — Ее прокляли. Ее прокляла предыдущая целительница.       — Валетта Инколоре?       — У нее были причины.       — Я бы тоже обозлилась на весь мир, узнав, что он меня предал, — тихо проговорила сидящая рядом леди. Анни подумала, что согласна с обоими. Мосант отвернулась и от нее. Иначе почему колени сводило от холода, а во рту горчил ком пепла? Она ничего не сделала…       Зазвенели ключи со стороны коридора. Факелы чуть дрогнули от ветра, что впустила в темницу Мару Аустен.       «Ты их ненавидишь? — вдруг обольстительно зашептал голос у нее в голове. — Ты бы с удовольствием их убила? Что ж, у тебя будет такая возможность. Теперь ты знаешь, кому мстить».       «Кто это?»       Мару стояла в дверном проеме. Нежно-бирюзовые глаза непривычно грустно блестели на ее лице.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, обратившись к скромно лежавшей в углу молодой женщине. Де Хёртц прищурилась. Она видела ее раньше и знала, что пленница эта — аристократка, но долгое время не могла выяснить имя. Лишь много позже, едва ли не за день до побега, из разговора с Йонсу Анни услышала, что красавицу зовут Селеста Ленрой. Она была любовницей Михаэля Аустена, Марко Вэйрона и еще не бог весть кого; после смерти мужа Мару сделала все, чтобы посадить Селесту в тюрьму. Зеленое платье мисс Ленрой стало грязной тряпкой, волосы спутались. Жалости к ней Анни, тем не менее, не испытывала. Ленрой вела свою игру, шпионила для отца у леди Астреи и поплатилась за это: Йонсу сообщила о махинациях бывшей подруги Сёршу и сказка Селесты кончилась быстро… Месть Мару к тем, кто разрушил ее жизнь, была беспощадна. Анни полагала, что эльфийская дева получила по заслугам. Неверность вызывала презрение. Селеста использовала кронпринца и начальника охраны замка в своих интересах, рушила чужой брак, зная об общем ребенке. Она совершила больше грехов, чем Анни — почему же судьба привела их в темницу вместе? Судьба… или Мару, с торжеством смотрящая на Селесту и с ненужной жалостью — на Анни.       «О, Мару Лэй, — прошептал голос. — Всегда преследующая свои цели, благодаря обаянию и дипломатии сумевшая подняться от статуса монстра до помощницы Астреи… Как жаль, что монстр все же остался!»       Анни потрясла головой, отгоняя наваждение. Разум ее раздвоился. Она была тут, в темнице, и где-то во Тьме.       В дверном проеме появилась Сёршу, заставив Анни сжаться от страха на полу. Однако бывший Клинок даже не заметила ее.       «Сёршу… Она свято верит, что служит Свету. Сжигая грешников в огне ада… Отдала свою жизнь идее, но настолько глупа, что не понимает ее смысла, как и не понимает того, что ее используют с рождения. Убийца, Сёршу видит каждую ночь, как призрачный огонь поджигает плащ Бейлара».       Анни зажмурилась. Голова раскалывалась, а когда де Хёртц открыла глаза, то увидела леди Сёршу, склонившуюся над одним из заключенных. Когда она зашла?..       — Ты слишком мягкосердечная, Мару, в этом твоя проблема, — негромко сказала Десница, снова застегивая кандалы. — Но сейчас времени нет, а Кэтрин занята, — Сёршу отошла к стене. — Если я буду делать это без Кэт, выйдет слишком долго, люди все поймут. Поэтому сейчас, — она коротко выдохнула, — и тут.       Мару как-то мученически поморщилась.       — Я могу уйти?       Сёршу повернулась к ней.       — Нет. Но ты можешь мне помочь. И ему. Тоже.       Мару послала короткий взгляд на Анни и откинула левую руку в сторону.       — Прекрасно.       Рука в золотых браслетах оказалась сзади кисти Мару. «Они что, собираются его сжечь?» — недоуменно подумала Анни. Человек не поднимал лица. Она не могла понять, молод он или стар, страшно ему или все равно. Никто не объявил, в чем он виновен и виновен ли в целом. Анни вспомнила прошлую себя: глупую девчонку, относившуюся к смерти с любопытством. Теперь смерть не вызывала интерес. Она приходила с ужасом. Страхом. И совсем чуть-чуть состраданием. Анни заставила себя оставить глаза открытыми. Она могла показать уважение к жертве только таким образом. Пусть неизвестно имя — в темнице равны все.       Полыхнуло глубоко-синее пламя, шипевшее, искрящееся. Камеру пронзил крик, многие зажмурились. Анни, завороженная, смотрела, как огонь очищает череп и кости, обгладывает до белизны. Черная дымка, стремившаяся к небу, не избежала участи тела. Она рассеялась, а скелет — раскрошился. На стенах играл лунный свет — от его нежности хотелось плакать. «Как красиво», — прошептала Анни, не сдержавшись, но никто не услышал. Всех интересовала обрубленная цепь, которая стала вести в пустоту. Призрачное пламя не оставило ни наручников, ни пепла.       — Вот это да, — присвистнул кто-то. Десница, не отрываясь, смотрела на Мару. Ноздри ее раздувались. Анни вспомнила Ситри Танойтиш и раны, нанесенные ею, острые клыки, пустившие яд в тело. Клинок Короля и Сёршу были похожи. Почему Анни раньше этого не замечала? Отличий было немного: в одной из них плескалось подлинное безумие, в другой — бесчувственная жестокость.       — Завидно? — голос Сёршу отозвался эхом от стен темницы. — Потерпи, скоро станешь тем же, — бросила она, развернувшись к дверному проему. Каблуки застучали по плитам коридора. Мару вздрогнула, смахнула челку со лба и, не глядя ни на кого, вышла следом. Дверь скрипнула. Анни показалось, что она услышала чей-то легкий вздох.       — Что Сёршу делает на Светлой стороне? — произнес мужчина напротив.       — Светлая, Темная! — внезапно рассердилась пожилая леди и более ни слова не проронила.       — А Мару? — тихо спросила Анни. Едва ли кто-то понял, что вопрос задала именно она.       — Бог с ней, с Мару! — с жаром воскликнула женщина с дредами. — Милее девушки я не видела.       Пожилая леди неопределенно хмыкнула.       — Она к нам приходит иногда, — вдруг сказал молчавший до того парень. Видимо, он давно сидел в темнице. — Разговаривает с теми, кого скоро должны убрать. Расспрашивает о жизни, о мечтах… о том, что мы хотели сделать… Ей это действительно интересно…       — Ну и что же ты хотел сделать? — язвительно бросил кто-то, и Анни перестала слушать. Перед глазами стояло печальное лицо Мару Лэй. Почему душа холодела от грусти, когда вдовствующая принцесса приходила в мыслях и наяву? «Знать бы, где сон, а где реальность», — подумала Анни. Синие огоньки вновь захватили ее. Они напоминали о прошлой счастливой жизни. Эдгар Вилен, ставший ей вторым отцом, рассказывал, что добрая сила лунного света дарила людям мечты. «Не забывай о реальной жизни, находясь в них», — добавлял он. Как часто хотелось поступить наоборот. Анни ощутила зуд вокруг шеи, напоминавший холод лезвия. Апатия охватила ее.       Спустя пару часов дверь отворилась снова. На этот раз едва освещенная темница приняла Кэтрин Аустен. Кэтрин, сверкая жемчугом, что покрывали лиф платья, высокая, рыжая, встала посередине темницы. Мару осталась в дверном проеме. Ее практически полностью скрывала тень. Фигуру леди Кэтрин факелы освещали со спины. Она напоминала оскверненного ангела.       «Кэтрин… — зашептал голос. — Само милосердие и доброта! Куда все делось? Ушло вместе с рассеянными ею душами в бездну. Теперь она убивает без мучений совести, получив взамен великую силу. Человек, который, сам того не зная, служит Синаане… Тебе бы хотелось отдавать ей приказы снова, не так ли?»       Короткий, нежный, но с хрипотцой смешок прокатился у Анни в сознании семикратным эхом. Уж не с ума ли она сходит? События, сцены выпадали из жизни. Анни не могла понять, когда леди Кэтрин прошла мимо нее к Селесте Ленрой. Фигуру Селесты Анни не видела — ее совершенно скрывала монументальная фигура тайного палача империи.       — Я же твоя подруга, Кэт, — услышала Анни умоляющий шепот. — Подруга, ты не помнишь?       Последнее слово оборвалось истошным воплем. Розовое сияние охватило темницу, заставляя сжимать глаза до боли. Цепи зазвенели, как безумные, Анни отчетливо слышала, как Ленрой бьет ногами по полу, то ли в попытке вырваться, то ли в агонии. Желудок сжался. Анни старалась не слышать ужасающих хриплых воплей, разгорающихся с новой силой после очередной вспышки розового света. Де Хёртц не хотела думать, что Кэтрин делает с Селестой Ленрой. И не хотела думать, что в происходящем виновна Мару.       Кого-то слева от Анни стошнило — сама девушка едва боролась с желанием очистить желудок.       Новая вспышка света, новый крик. Что-то коснулось ноги де Хёртц, прилетев со стороны места казни. Анни не сразу решилась открыть глаза. Лишь спустя пару минут, под утихающие стоны, иногда срывающиеся в визг, Анна сделала это.       На полу лежал обугленный кусок плоти, нанизанный на обломок ребра. Розовое сияние играло на нем и отражалось от набежавшей лужи крови.       И почему она не обратилась к Валентайну, когда была возможность! Голова Анни закружилась, и она провалилась во Тьму.

13 число месяца Постериоры

      Утро выдалось необычайно холодным, и снег падал сквозь узкие тюремные решетки. Анни считала это весьма символичным.       «Прекрасно! — думала она. — Я умру от людей, которых ненавижу, и в погоду, которую ненавижу!»       Заключенные спали, застыв в странных, изломанных позах, повиснув на цепях. За ночь пол покрылся коркой льда, который тихо, умиротворенно блестел под светом факелов. Изо рта вырывалось облако пара; тело ломило от холода. Зима добралась до Анлоса внезапно, окутав столицу белым полотном. Сквозь закрытое решеткой окно под потолком Анни видела лишь клок сизо-серого неба да мельтешение снежинок.       Зима в Хайленде всегда была испытанием. Испытанием глубоким снегом, что заметал дома по самые крыши, порывистым ледяным ветром, способным сбить с ног. Северный океан замерзал, покрывался коркой льда, по которой переходили легионы Синааны. Замерзал и пролив, открывая для войск с востока города-близнецы. Пашни, сады, поля покрывал снег — жителей спасали урожаи предыдущих лет. Война никогда не длилась долго. Она иссушала всю Мосант. Население Тьмы уменьшалось, воины отказывались дальше сжигать города, говоря, что добычи им достаточно. Жители империи умирали от голода. Обе стороны войны не имели иного выхода, кроме дипломатии. Перемирие, которое иногда называли миром, было спасением.       «И какой в этом смысл?» — думала Анни. Какой смысл в бесконечном уничтожении? Какой смысл в войне, которую нельзя выиграть? Мира не было никогда — на него никто не надеялся. Только жители столицы свято верили, война до них не дойдет. Как умело манипулировали ими на протяжении столетий! Они не замечали, что наступала зима, что снег подкрадывается к столице день за днем, и даже сейчас вместо звона оружия Анни слышала смех.       Скрип тюремной двери заставил сердце замереть. Вот он, ее конец.       — Вставай, — сказала Кэтрин Аустен, открывая замок. Анни с ненавистью смотрела на женщину. Злость, гнев, страх, отчаяние — все эти чувства продолжали бурлить в душе. Если бы девушка могла, она бы ударила Кэтрин, ударила так сильно, как только позволяли силы, лишь бы причинить ей боль. На родине Анни говорили, что белый — цвет невинности и чистоты. Полупрозрачное платье Кэтрин напоминало одеяния ангелов с фресок, однако Анни знала, кто скрывается под маской благочестия. Мерзкий убийца, тайный палач империи, человек без чувств и эмоций. Матовая кожа Кэтрин напоминала ей кожу Валетты, карие глаза с кровавым отблеском — бездонную пропасть, длинные рыжие волосы — ручейки крови на снегу. И от этого существа ей суждено умереть! Умереть, корчась в агонии на земле под взглядом сотен людей, пришедших взглянуть на невиданное зрелище.       Ей пришлось встать. Ноги едва держали Анни: от страха, от бессилия, от голода, от злости. Холодная рука Кэтрин вновь заковала ее в кандалы — у живых людей не может быть столь холодной кожи. По щеке Анни невольно пробежала слеза. Могла ли она думать, что кончит свою жизнь вот так? Взгляд девушки невольно упал на повисшее в цепях, истерзанное тело Селесты Ленрой.       Снег, медленно кружась, падал на покрытую инеем траву и подмороженные цветы, на стеклянную гладь фонтана, на серый тусклый камень мостовой. Анни смотрела себе под ноги. Ей не хотелось видеть гигантскую толпу, собравшуюся, как сборище диких зверей, на казнь предательницы империи. Кэтрин приказала ей остановиться ровно посередине площадки, встать на колени, лицом туда, где, точно клык, пронзала туман центральная башня замка. Анни осмелилась поднять взгляд. Там был север, снега и горы, в которых она провела лучшую часть своей жизни. Теперь она это понимала.       Там стояла Мару, опустив невыносимо глубокие, как океан, глаза. Лицо ее скрывали неровно обрезанные короткие кудри.       Сёршу отсутствовала. Пугающая полутьма застыла над Анлосом.       Кэтрин прищелкнула наручники к короткой цепи и, нахмурившись, посмотрела в сторону одной из башен. Рыжие локоны трепал слабый ветер с востока, на концах блестели хрусталики льда.       — Я не видела ее сегодня, — сказала Мару дрогнувшим голосом.       — Я тоже, — глухо отозвалась Кэтрин. Снежинки застревали в длинных рыжих волосах и не таяли. — Я тоже…       Пальцы леди чуть заметно шевелились. Толпа начала перешептываться; Мару наконец подняла голову, отдавшись холодному восточному ветру. Лицо ее было бледно. Леди Кэтрин вдруг прищурилась. Тонкие морщинки побежали от ее глаз по атласной коже.       — Приказ есть в любом случае, — сказала она. − Я вполне могу все сделать одна, — Кэтрин, одернув рукава, повернулась к Анни, молчаливо ждущей своей смерти. Анни смотрела только на север. Она представляла шторм, корабль, борющийся с волнами, и слышала крики. Их было два. Один — совсем юной девушки, второй — взрослой женщины, от которого разрывалось сердце.       «Я не хочу умирать. Я еще ничего не сделала».       — Ты очень изменилась, Кэт, — тихо произнесла Мару. — Очень.       Тугие губы Кэтрин изогнулись в улыбке. Пальцы засияли.       Короткая красная вспышка прочертила воздух.       — Нас атакуют! — громогласно прокричал голос. Темные глаза леди Кэтрин с ненавистью вгляделись в Мару.       Черное пятно медленно расползалось по белому платью, как яд. Толпа закричала, началась паника. Люди заметались, сталкиваясь друг с другом, истерические крики всполошили редких птиц, которых притянуло на площадь людское скопление. Несколько зевак так и остались стоять на месте, в оцепенении глядя на Кэтрин Аустен и не понимая, почему Белая Леди Анлоса упала на колени. Наконец, открылась оружейная, заржали лошади, зазвенели латы и щиты. Воздух огласили резкие короткие команды, отдаваемые командирами. Туман, до того скрывавший башни, опустился ниже.       — Нас атакуют! — снова взвыл голос. Анни попыталась побежать, но кандалы держали крепко. Она видела, как липкая паутина, вызванная Белой Леди, окутала Мару за ногу. Та упала в снег, перевернувшись два раза. Кэтрин встала; пятно все еще чернело над ее сердцем. Мару приподнялась на локтях.       — Сегодня не твой знак, — произнесла она, отплевываясь от снега. Анни попыталась отползти от середины площади. Неужели небо услышало ее молитвы? Неужели она все же переживет этот день?       — И не твой, — сказала Кэтрин. Жгучие розовые нити понеслись к Мару. Та полыхнула рубиновым светом и откатилась в сторону. Нити коснулись снега и погасли. Кэтрин оскалилась. Кроме них троих, на площади никого не было: толпа разбежалась. Где Сёршу? Где императрица? Почему дерутся леди Мару и леди Кэтрин? Что делать? Никто не знал, но армия подходила. Анни продолжала сидеть на снегу, глядя на разгоравшийся бой. Снег вокруг нее покрывался талыми пятнами, обнажая уродливую черноту. Где-то вдалеке слышались крики Йонсу Ливэйг, Лиссандро, Кестрель и чей-то холодный спокойный голос, призывающий к атаке. Те, кто должен был руководить защитой, исчезли, оставив жителей столицы на волю Синааны.       Мару выдохнула. Красное сияние окутало ее, заставляя тлеть одежду. Анна поняла, что это. Радиация. То, что уничтожило миллиарды людей на Земле во время Третьей Мировой. Огонь сжег их дотла, а тех, кому не повезло сгореть, радиация уничтожила лучевой болезнью и раковыми опухолями. Поэтому Анни ни разу не видела ее чар. Тело Мару стало бледным, как одежда Кэтрин, под глазами обозначились круги — кровавое сияние высасывало из Мару все силы. Анни невольно восхитилась ее стойкостью.       — Ты прекрасно знаешь, что не победишь меня. Я не просто так жена кронпринца.       — Ты была его женой, потому что жалкая двуличная лгунья. Вампирша, — прозвучало странное обвинение.       Кровавая тень застыла у фонтана. Сияние резало глаза. Кэтрин, из всех сил стиснув зубы, погнала лучи прямо на Мару, но вдовствующая принцесса на удивление ловко от них уходила. Камень плавился; цветы чернели; вода в фонтане кислотно засветилась. Анни сделала еще одну попытку вырваться. Воздух раскалился, стало трудно дышать, кожу защипало. Глаза слезились: она не видела ничего, кроме двух фигур. Белой и красной.       Взрыв!       Ударная волна разнесла парк в клочья; вода в фонтане поднялась в воздух, осколки мрамора разлетелись. Кэтрин, вопя, схватилась за глаза — странная серебристо-вишневая кровь хлынула у нее между пальцев.       Кандалы Анни, обжигая кожу, закапали на снег ртутными каплями. Де Хёртц начала отчаянно тереть глаза, пытаясь прогнать туман, повисший перед ними.       Снег падал хлопьями, дул ледяной ветер. Каменную пыль уносило прочь. Кэтрин, извиваясь на снегу, стонала от боли, Мару исчезла в сернистом тумане. С южного моста доносился гул наступавшей армии, слышался топот тысячи ног, ржание лошадей, скрипели колесницы, тягловые животные издавали жалобный рев, в небе над столицей носились тени разрезавших облака чудовищ. На юге нет спасения.       Едва ощущая затекшие ноги, Анни побежала к башне из фиолетового камня. После пожара входом в нее стала дыра в кладке. Анни побежала быстрее, буквально летя по лестнице, не зная, куда держит путь. Дверь библиотеки оказалась раскрыта настежь. В гигантском зале не было никого, и только часы размеренно тикали, отсчитывая время до смерти. Как, как это сделать? Как уйти из Анлоса? Анни слишком хотелось жить. После увиденных казней она была готова сделать все, чтобы уцелеть. Стекло северного окна Анни выбила стулом — в библиотеку ворвался ветер. Страницы бесчисленных книг зашевелились. Пальцы коснулись рамы, правая нога встала на подоконник. Остатки стекла, как зубы, царапали кожу. Впереди была пустота. Острые зубья скал справа, бесчисленные притоки Сёльвы напоминали давно потерянный сон. Между ними расстилались леса. Пахло хвоей; от дурманящего аромата можжевельника закрывались глаза. Осень сменилась зимой, но воспоминания продолжали жить, отравляя реальность. Ароматы леса сменялись запахами войны. Не забывай о реальности, находясь в мечтах, Анни!       Воздух взорвался жутким криком, грохотом стен. Де Хёртц с трудом удержалась на ногах. Сил практически не было, она оставила их в темнице. Не успеет. Опоздает. Не сможет. Руки дрожали, глаза со страхом смотрели на далекую покрытую глубоким снегом долину впереди, венчаемую, словно короной, кольцом горной цепи с белыми шапками вершин на фоне почерневшего неба.       Она была здесь не одна.       — Помочь? — раздался низкий женский голос. Анни обернулась.       К ней шла хрупкая девушка, одетая в изодранное платье. Совсем невысокая, на голову ниже де Хёртц. Темные локоны спускались к ее плечам, глаза сумрачного фиолетового оттенка пугали. На лбу серебрилась царапина, рассекая высокую тонкую бровь, руки и ноги были истерзаны кандалами. Однако несмотря ни на что, шла девушка прямо, горделиво приподняв подбородок.       — Китти?       Да, это она. Но что она здесь делает, что с ней случилось?       — Видела тебя в темнице, — сказала Кэтрин Вилариас. — Я тоже там была. Башня разрушена, темницу завалило камнями. Мне повезло: выбралась раньше, чем погребло. Помочь?       — Ты была в темнице? — охрипшим голосом спросила Анни.       Кэтрин Вилариас, родственница самой леди Астреи! Двоюродная сестра Белой Леди Анлоса! Что такого она могла сотворить, если Астрея приказала ее казнить? Неужели в этом городе совсем не осталось теплоты?       Тугие губы Китти изогнулись в улыбке. Анни вздрогнула.       — Увидела то, что не должна была увидеть. Могу дать совет: хочешь быстро умереть — иди в замок на севере. Так мне тебе помочь или будешь ждать, пока сюда придет армия?       — Я… — успела произнести Анни — и тут где-то со звоном разбилось окно, уронив колючую пыль и пару осколков. Беглянки замерли. Китти многозначительно взглянула на де Хёртц и вытащила из-под стола недлинный кинжал, который спрятала за спину. Анни прижалась к окну. Она не чувствовала в себе ни сил, ни храбрости, чтобы пойти вперед. Ночь в камере измотала ее. Наверное, встретив в эту минуту любое препятствие, Анни бы сдалась, но Китти оказалась упорнее. Леди Вилариас осторожно ступила на битое стекло. На ее лице не было ни кровинки.       Анни не успела ничего понять. Она просто увидела, как Китти подпрыгнула и ее нога оттолкнулась от меча, что зазвенел рядом с Вилариас. Левой рукой Китти с разворота метнула кинжал. Оружие воткнулось в переносицу нападавшего, а сама Китти угодила спиной в стеллаж с книгами. Фолианты рассыпались по полу. На них упало закованное в доспехи тело.       Анни с облегчением выдохнула.       — Слабак, — изрекла Китти, наклоняясь к убитому, и вернула кинжал себе. Анни, помедлив, подошла ближе на негнущихся ногах. Она никогда прежде не видела рядовых жителей Синааны вблизи, только русалок в заливе.       — Сомневаюсь, что он был один, — предостерегла Китти. Анни дернула за шлем и поморщилась.       — Как они двигаются? Глаз нет, носа нет. Одна слюнявая пасть.       — Это гирг, — произнесла Китти. − В армии есть не только они, и другие ими управляют. Встречаются с крыльями, шипастые, морские, есть такие, которых называют оборотнями…       Анни отбросила с руки белесую слизь и снова поморщилась. Взгляд ее скользнул по окну, расцветавшему рисунком мороза.       Китти, схватив Анни за плечо, нырнула под стол, и заклятие Бесплотного клинка обрушилось на подсвечник. Серебро почернело и потекло, словно воск. Анни лихорадочно замотала головой, которой ударилась так сильно, что потемнело в глазах. Сверху плавно спустилась Валетта, излучая холодный свет. Китти, не дыша, смотрела на Клинок, стискивая в руке кинжал.       — Не шевелись, — шепнула она.        Валетта стояла прямо перед северным окном, перегораживая путь к спасению. Анни в испуге прижимала руки ко рту. Ей было так страшно, так холодно, что, казалось, кровь в венах стала льдом. Инколоре что-то зашептала — один из шкафов загорелся, и пламя стремительно перекидывалось на другие предметы. Латы, стоящие в углу, с грохотом упали на пол. В этот момент грянул выстрел, которого никто не ждал.       Валетта взвыла. Кровь закапала на длинный подол. Анни, не выдержав, вскочила на ноги. Само присутствие Бесплотного клинка заставляло сердце биться в безумии. Девушка побежала к спасительно зияющему окну, но было слишком поздно. Рана не остановила Валетту. Расплескивая кровь, она взлетела, бросилась к девушке под свирепый вой зверя, что рвался в библиотеку, и стук каблуков. Ноги Анни оторвались от пола. Бесплотный клинок держала ее за талию, даже сквозь одежду чувствовался холод ее рук, они были холоднее льда. Валетта, набирая скорость, бросилась на волю, сквозь разбитое окно. Воздух свистел у Анни в ушах, и сквозь его пение она слышала вой и крик Йонсу:       — Анни!       По ногами пролетали поля, усеянные телами, пепелища, реки, озера. Впереди белели горы. Анни несло к пику: снег забивался в ноздри и глаза, челка обледенела. Валетта держала крепко, и девушка совершенно не могла пошевелиться. Что уж говорить о магии? Внезапно стало светло. Де Хёртц, щурясь, посмотрела вперед. На обрыве стояли двое: невысокий молодой мужчина и красивая женщина в черном. Женщина опиралась на меч, тело укрывали идеально повторявшие силуэт латы; шлем лежал на снегу. Мужчина же… По комплекции он напоминал подростка: невысокий, худенький, чуть сутулый. Удлиненные голубые глаза, как безоблачное небо, аристократичные черты лица, непослушные светлые волосы, белые с золотом… Анни вообще перестала что-либо понимать. Этот человек как две капли воды был похож на леди Астрею!       Валетта кинула Анни в снег и встала рядом с блондином. Кровь перестала хлестать из раны. Благословение ее Господина лечило все.       — Где Валентайн? — с тревогой спросила женщина в черном.       Раздалось рычание. Голубой огонь полыхнул на склоне ниже; Китти кричала. Анни с трудом привстала на руках. К обрыву бежал черный волк, в котором она узнала Валентайна, с визжащей Китти наперевес. Шерсть оборотня дымилась от пламени и апейрона. Разжав пасть, он кинул Китти к Анни — Вилариас, перевернувшись пару раз, упала на спину. Валентайн в два прыжка оказался у женщины в черном. Когти его впились в собственное тело, срывая кожу; шерсть облетела, как осенняя листва. Мужчина встал, принимая в руки плащ.       — Ты не передумала? — спросила женщина.       — Нет, — невозмутимо ответила Китти, вставая и отряхиваясь. — Я не имею дурной привычки менять свои решения.       — Жаль, — произнесла женщина таким бесчувственным голосом, что ему не поверил бы самый наивный человек на свете.       — Вовсе не жаль, — резко бросил блондин. — Пусть идет. Не светлая и не темная, да? Нейтралитет? Удачи! Ты сама не знаешь, с кем свяжешься.       Китти, не сказав ни слова, отвернулась и начала медленно спускаться по склону. Ее… ее отпустили? Анни не понимала происходящего. Зачем она тут? Она знала только то, что перед ней стоит существо, на чьих руках кровь всей Мосант.       — А что же ты, Анна? — вдруг обратился Король к застывшей девушке. — Ты всегда хотела во Тьму. Хотела увидеть меня. Ты так молила о спасении вчера вечером, что я, признаться, расчувствовался.       — Я не предательница, — ответила Анни, но как-то неуверенно.       Мужчина насмешливо поднял брови.       — Ты хочешь свободы, но ее нет в империи Хайленд. Ты потерялась. Твоя возродившаяся душа хочет назад, ко мне, а рассудок, которым так легко управлять, противится. Ты хочешь отомстить. Ты хочешь быть сильной. Я могу дать тебе все.       — Не слушай его, Анна, не слушай! — неожиданно для всех воскликнул лорд Валентайн и с жаром продолжил: — Он говорит тебе то, что ты хочешь услышать. На Синаане нет свободы! У нас нет будущего, мы пешки в его руках. Это трясина! Перейдя, ты не сможешь вернуться. Взгляни на Валетту! — Валентайн рывком показал на фигуру в сером. — Она ничего не чувствует, ослепленная будущим. Посмотри на Белладонну! Он вырвал ей сердце, она мертва! Посмотри на меня, Анни, — голос Валентайна вдруг погас, — я тоже пуст.       — Достаточно, — процедил Король.       Белладонна смотрела на Валентайна; Валетта же, застыв, как охотничья ищейка, ждала приказа.       — Смерть — вот ваша хваленая свобода, — не сводя глаз с Валентайна, сказал Король. — Уничтожение. Бездна. Как жаль, что исполнение такой мечты просто некому почувствовать. Теперь ты, — обратился он к испуганной Анни. — Я могу торжественно пообещать, что свободной ты не будешь никогда. Это не угроза. И не предсказание, я не гадалка. Твою душу будет вечно жечь воспоминание — еще одно в копилку ошибок прошлых перерождений. Им станут несказанные слова и неправильный поступок, о котором ты будешь жалеть все перерождения. А теперь беги, если хочешь спасти жизнь своему любимому Лисси. Или тебе нужен еще один малодушный поступок?       Анни стояла. Валентайн смотрел в снег; Белладонна, гордая и неприступная, подняла шлем. Ни Валетты, ни Короля уже не было на склоне.       — Беги, — сказал Валентайн.       — Там Ситри, — сказала Донна. Матовые губы, произносящие слова, притягивали взгляд. Ее лицо казалось знакомым, но обдумать внезапную догадку де Хёртц не смогла. Она буквально скатилась со склона. Армия билась о крепостные стены, накатывая на них железными волнами. Небо прорезали вспышки, освещая потрескавшийся замок, снег, пыль, выжженную пустошь к югу. Сады Анлоса горели. В воздухе над замком носился огненный призрак Наамы; ей вторил звонкий смех Айвены. Сёльва вышла из берегов, метель забила с новой силой, разрушая стены шквальным ветром.       Анни не было до этого дела. Не смотря по сторонам, она бежала к западной стене — интуиция вела ее именно туда. Девушка утопала в снегу по колено, порывы ветра сносили ее с ног, стрелы свистели рядом, но она не могла остановиться. Несколько раз в нее попали, однако боль не приходила. Анни просто вырывала стрелы и выкидывала прочь.       Лисси. Сколько лет они знали друг друга? Именно его Анни увидела первым, появившись в Мосант. Столько лет, бесполезных, тоскливых лет… И зачем, зачем она отказала! Она представила себя Клинком: красивой, всесильной, всеразрушающей женщиной! Нет, не свободной. В Валентайне умер оратор. Она поверила. И теперь за это ее лучшего друга Ситри Танойтиш режет на кровавые лоскуты.       Ситри! Как она выжила?       Появившись у стены, Анни на несколько секунд застыла, глядя на поле боя, где каждый дрался, забыв о чести, пуская в ход оружие, кулаки, зубы, когти, все, чем наградил Создатель и что было способно нести увечья врагу. Снег покраснел, смешался с землей, пеплом, порохом. Безумная какофония повисла над Анлосом. В снегу чернели латы с криво нарисованной луной, порождения тьмы бились в конвульсиях, рядом с ними лежали жители империи. Сотни тел, изувеченных мечами, огнем, когтями и клыками. Анни наклонилась к ближайшему телу. На мертвенно-бледном пальце серебрилось тонкое обручальное кольцо с овальным камнем — горный хрусталь, символ верности. Тело было пробито металлическими прутьями. Ситри.       За холмом, среди горы тел, увитых железом, остались лишь двое живых.       Лиссандро прыгнул. Сталь пронзила пустоту. Лазерная вспышка многократно отразилась от усыпающих землю металлических кольев. Ситри, хромая, отскочила в сторону и упала. Левая нога с трудом слушалась ее, ступня была вывернута. Она дралась босиком, без привычных ботфорт, но в знакомом платье. На груди переливался ангел с обломанным крылом.       — Лисси! — крикнула Анни. Ситри оскалилась. Металлические нити окутали ноги Лиссандро и отбросили его. Клинок с трудом поднялась и пыталась отдышаться. Атаки явно давались ей с трудом, порой на лице проскальзывала отрешенность, но она сразу сменялась звериной жестокостью.       — Ну давай, — зашипела Ситри, отплевывая волосы. — Давай уже!       Лисси тяжело дышал. Его одежда была изорвана, раны сочились кровью. Противники стояли, пошатываясь от усталости. Бой измотал их и, по всей видимости, длился достаточно долго. Лиссандро, опираясь о камень, протянул руку. Чтобы вызвать лазер, было достаточно двух пальцев. Неоновое сияние окутало указательный и средний.       — Давай! — заорала Ситри.       — Стой! — закричала Анни, но поздно. Лазер соприкоснулся с металлом, выросшим из земли, и отразился. Луч прожег дыру над сердцем. Лисси, сделав два дерганных шага вперед, осел на колени. Ситри улыбнулась одним уголком рта.       — Допрыгался, — прошептала она и закашлялась. В руке появился кинжал с коротким лезвием.       Анни впала в ярость — ее затрясло. Она так сжала кулаки, что хрустнули кости. Дым серой струйкой пошел по коже. Слезы струились из глаз, превращаясь в пар. Нет, на этот раз она не струсит! Огонь окутал девушку коконом. Ситри повернулась к ней.       — Еще один самоубийца, — дерзко бросила она. — Как же вы мне надоели!       Кокон отделился от тела и понесся к ней. Клинок взвизгнула. Кинжал разрезал искрящуюся плазму, но внезапно закапал талым воском на землю. Ситри дернулась. Тело Лиссандро мгновенно прорезало с десяток кольев; Клинок, упав вправо, сумела уйти от возмездия. Анни вызвала струю длинного пламени, отбросившую Ситри на пару метров. Волосы ее горели. Железо плавилось в огне, а на большее сил не хватало. Новый всполох огня заставил отойти еще на шаг. Анни яростно дышала, злые слезы высыхали на щеках. Ей хотелось сжечь Ситри, видеть, как жертва горит, визжит от боли… Но чем она тогда лучше Сёршу?.. Пламя пошло низом; Ситри споткнулась и зависла на краю обрыва. Последний удар! Языки пламени лизнули Анни по пальцам.       Обрыв опустел.       Анни опустилась на колени перед Лиссандро. Глаза друга, помутнев, смотрели на небо и не двигались.