Эклектика

13 число месяца Постериоры, 14 009 год от сотворения мира, Айвена

      Непогода, захватившая Хайленд и Синаану, медленно отступала на север. Дождь сменился безветрием и тишиной; лучи все чаще пронзали тяжелые тучи, заставляя искать спасение в плаще. Не было страшнее той смерти, что приходила с солнцем. Каждый житель королевства помнил это; доказательством служили выжженные пустоши Эллионы. Более шести тысяч лет назад тучи рассеялись над ними — трава до сих пор не решалась возродиться на серых равнинах. Жить в них осмелилась Валетта Инколоре. Шпили ее замка на берегу стали первым, что увидела Айвена. Остальное скрывал туман.       Наама несла ее, словно своего ребенка. Языки пламени грели, щекотали кожу, не причиняя вреда. Пальцы Вейни, находящейся в полузабытье, гладили края доспехов у ворота; иногда она открывала заплаканные глаза, чтобы взглянуть на порождение огня. Искры скользили по лицу то ли мужчины, то ли женщины. Айвене нравилось видеть ее мужчиной — так становилось спокойнее. Вейни под защитой. Никто не посмеет тронуть Вейни. И эта мысль возвращала к старым страшным раздумьям.       — Где они? — произнесла Айвена с тоской. «Живы ли?» — дополнила про себя, не решаясь задать вопрос вслух, будто он мог окончательно разрушить прекрасный мираж.       Война закончилась. Поражением? Победой? Айвена считала случившееся полным провалом. Армия Синааны перестала существовать. Ее остатки скрылись в тенях, в пещерах, в редких островках лесов, в развалинах империи. Жалость заставляла ронять слезы. Воины бились за благое дело — за их Короля! — и погибли. Земли Тьмы обеднели наполовину. Она, Вейни, жила в холоде и одиночестве, но сердце разрывалось от боли все равно.       Но еще сильнее оно разрывалось о семье. Несмотря на все противоречия, недомолвки Вейни считала Ситри, Валентайна, Донну и других своей семьей. Их жизни освещала одна цель — служение Королю. Все они были прокляты его рукой, и все, кроме Валентайна, лишены сердца ею же. Айвена, греясь в пламени, думала о лучшей подруге, погибшей по вине Валетты. Ситри. Воплощение решительности, которой Вейни так не хватало. Стальной клинок Синааны предпочла бы умереть, чем выполнять чьи-то приказы. Кроме Короля… Их Короля. Владыка не мог отдать приказ о смерти Ситри. Просто не мог. Ведь Стальной клинок верил в него… В этот момент Айвена впервые испытала сомнения.       Что случилось с Валентайном? Он ранен? Убит? Предатель… Владыка убил его, нет сомнений. Это правильно. Почему же не уходит жалость?       Вейни повернула лицо навстречу ветру. Наама снижалась вместе с небом: облака окутывали Синаану слишком плотно. Чтобы не пропустить родную Лакриму, Огненному клинку пришлось уйти со свежих просторов ближе к земле. Как Вейни хотелось домой! Упасть на мягкую кровать и снова почувствовать жар, даруемый Наамой. Просто свернуться, как котенок, в окружении пламени и раствориться в нем, в ней, в оболочке, наполненной тлеющим пеплом. Наама давно не человек. Что ее держало на земле?       Со стороны залива Призрачной луны туман не прятал берег — для него было слишком холодно, частицы влаги оседали инеем. Иней смешивался с древним пеплом. Айвена затосковала при виде пустошей. Серые равнины, голубоватое сияние из глубин… Вдали, у Стикса, проблескивали, подобно светлячкам, огоньки.       — Это горят рощи, — прохрипела Наама внезапно.       Единственными рощами королевства были девственные леса синнэ Оссатуры. «Только не они, — мелькнула в голове бессмысленная мольба. — Только не они». Слишком много значили чащи Оссатуры для Айвены, для Донны, для Валентайна, для обычного народа — для всех. Они были неотъемлемой частью мира, как дождь или гроза, роса по утру или морской прибой, зажиточный торговец из Гифтгарда или спешащий в школу таурский мальчик.       Наама опустилась на твердь около первого моста через Стикс, на край тумана, смешанного с дымом. Вейни выскользнула из ее объятий. Легким движением рук она раздвинула капельки влаги; Наама прогнала висевшую над рекой тлеющую бахрому. Айвена вздрогнула. Она опустилась на колени, не в силах поверить в реальность увиденного.       Город на берегу горел, подобно гигантскому погребальному костру. Замурованные жители кричали, пытались выбраться, но задыхались в гари прежде, чем успевали дойти до чистого воздуха. Леса Оссатуры вторили городу: вековые деревья обуглились, трава сменилась сизым покрывалом, животные в панике бежали на север, к Оссатурлэму.       Пламя стремительно захватывало все новые поляны, выжигая природу до серости — той самой серости, что обитала на землях Эллионы. Пепел. Только пепел.       — Останови его! — взвизгнула Вейни, поднимаясь вперед в струе речной воды. Паника захлестнула ее. Леса Оссатуры! Оссатура, колыбель, защита Синааны! Кто-то напал? Как кто-то мог напасть? Оссатура недосягаема! Империя обессилила, она не могла… Случайная искра? Невозможно! Потоки воды хлынули с раскрытых ладоней живительной росой. Огонь, шипя, начал утихать. Он отдал город обратно — уже мертвым. Внутри остались лишь обожженные тела. Редкие фигуры, вырвавшиеся из переплетения улиц, неизменно падали, угорев в дыму. Огненная волна захлестывала леса Оссатуры снова и снова, отбирая в угоду смерти новые деревья. Айвена развернулась к застывшей на мосту Нааме.       — Ты слышишь? Останови пожар!       Та только опустила голову. Призрак угрюмо стоял на мосту, практически потеряв пламя. Его контуры расплывались.       На глазах Вейни выступили слезы. Взмахнув рукой, она оросила пепельную землю новым дождем. Многие капли не долетали до земли. Тогда она наполнила водой многочисленные реки Оссатуры и заморозила ее, чтобы пожар не распространялся дальше. Вьюга ударила по огню — плотный дым повис в воздухе. Пожар был прекращен. Вейни опустилась на землю — чары отняли у нее все силы.       Что же произошло?       Вейни подняла голову. Над Оссатурой вились грозовые тучи. Хрупкие руки сами собой сжались в кулаки. Римма! Снова Римма!       Девочка в белом платье, кувыркаясь в воздухе, вызывала молнии, ударявшие о землю Оссатуры. Вспышка света, гром — и всполох огня. Искры попадали на листву и древесину. Леса грозили вспыхнуть снова в любую минуту. Вот она, причина бедствий! Невоспитанная, забытая родителями девчонка!       «Что скажет наша Донна!» — в ужасе подумала Айвена и протянула руку к небу. Очередной поток пронзил воздух, схватил Римму Инколоре за ногу и потянул к земле. Визжа, Римма попыталась уничтожить чужую магию молнией, но лишь ранила ею себя. Светлые волосы девочки затопорщились и задымили. Вейни послала еще один поток. Сама она к Римме подходить не собиралась и вместо этого тащила разрушительницу к себе. Невыносимая жалость к погибшим сменялась праведной злостью и снова — жалостью.       Дома, дети — все сгорело! Все стало пеплом! Воины, мужчины и женщины, вернутся к пустоте и не увидят приход рая.       — Отпусти меня! — орала Римма, явно будучи вне себя. Молний она, однако, больше не пускала. Мерзкая девчонка умела соображать.       — Я все расскажу отцу, — только и сказала Айвена. Наама начала медленно подходить к ней со стороны моста.       — И что мне будет?! — выкрикнула в ответ Римма. — Ему плевать на вас! И на Оссатуру тоже плевать! Ай!       Вода, окружавшая девочку, замерзла и впустила в ее кожу тонкие иглы. Опомнившись, Вейни рассеяла чары. Римма распласталась в возникшей под ней луже. Наама, будто прочитав мысли вампирессы, создала огненную клетку, окружившую старшую дочь Майриора. Лужа немедленно испарилась: личико девочки покраснело от жара.       — Зачем ты это сделала?       Вопрос стал всем, что смогла выдавить из себя Вейни. Взгляд невольно отрывался от виновницы происшествия и смотрел на голый пепел, в который превратился восток Оссатуры. Синаана… Синаана разрушалась изнутри.       А потом вдруг откуда-то появилась Альмейра. Может, она давно стояла у реки, наблюдая за дракой, может, пришла на пожар. Как бы то ни было, ранее Вейни не замечала младшую дочь Короля. Малышка с недетским лицом вынырнула откуда-то из-под левой руки. Вампиресса вздрогнула, увидев подопечную. Рубиновая ткань подходила к царящей вокруг смертной бледности. Платье стало единственным пятном крови на пепле — остальные пожрал огонь.       — Она… — начала Альмейра негромко, но старшая тут же перебила:       — Заткнись! — коротко взвизгнула Римма. — Не твое дело!       — Ей завидно, что я заняла ее место.       Дальнейшее Вейни запомнила как растянувшееся мгновение. Пальцы Инколоре-младшей раскалились добела; она выплюнула электрический заряд в сторону сводной сестры. Вейни, не помня себя, бросилась наперерез, однако внезапно застывшая перед ней и Альмейрой Наама заставила остановиться. Молния, шипя, ворвалась в тело пепельного призрака и погасла. Оссатура не услышала даже вздоха Огненного клинка. Наама стояла так же непоколебимо, как прежде. Вскрикнув, Вейни подбежала к ней.       — Как ты? — зашептала вампиресса. Пальцы проходили сквозь облако жаркого пепла.       — Что мне сделает молния, — донеслось в ответ. — Тление потушит лишь вода.       — Я никогда тебя не трону, — не зная зачем, произнесла Айвена и с ненавистью взглянула на Римму. Мерзавка! Попыталась напасть на сестру! Едва не ранила Нааму! — Я точно расскажу все твоему отцу. Хватит! Пусть запирает тебя в замке или лишает сил. Ты всех нас погубишь, глупая.       — Кого? — фыркнула та. — Тебя? Ты не нужна папочке.       Огненная клетка уменьшилась, заставив Римму отпрянуть. Девчонка грязно выругалась: слов она явно понабралась у Ситри или Валентайна. Шестнадцать. Ей было шестнадцать, вдруг вспомнила Айвена. Невысокой, хрупкой, болезненно бледной девушке никто не давал ее настоящего возраста. Трудно считать года, будучи бессмертной; Вейни продолжала обращаться с Риммой как с ребенком, и, может быть, эта ошибка стала фатальной для королевства. Держась за пылающую клетку, Римма не боялась ожогов — знала, что Наама не посмеет нанести вреда. «Заключенная» внимательно смотрела на стоящих рядом людей, будто чего-то ожидая. Айвена же, наоборот, тщетно надеялась, что инцидент исчерпает себя. Молчание длилось недолго, Римма не выдержала и минуты.       — Моя мама отомстит, — полным высокомерия голосом произнесла она. Вейни бросило в дрожь — слишком сильно старшая принцесса напоминала их верховного монарха. Вот только Римма, в отличие от быстро «гаснущего» отца, успокаиваться не собиралась и явно распалялась все больше и больше, выжидая подходящего случая, чтобы выбраться. «Кобра, настоящая кобра», — думала Вейни, лихорадочно пытаясь найти выход.       — Даже не угрожай матерью! — вырвалось у нее. — Леди Сиенна поставит на место и тебя, и твою мамашу.       — Ой ли? — с издевкой переспросила Римма. — Ваша драгоценная «королева» давно ничего решает. Она дура. Она видела меня, но ничего не поняла. Дуры не могут править. Через пару лет вы будете кланяться мне, а не ей, ясно? Если доживете. Кажется, это не у всех получилось.       Айвена ощутила, что земля поплыла под ее ногами. Мир смялся, как лист старого плана. Римма самодовольно улыбнулась, одним лишь краешком губ — как ее отец.       — Папуля сказал, что она перестала нас бояться. Заступилась за этого Валентайна, — имя прозвучало крайне пренебрежительно. — Папуля не терпит неподчинения. Вот они и отправились в бездну вдвоем. Любить друг друга вечно. Я рада. Они меня тоже не боялись, кричали, насмехались. Пусть горят. Папа сказал, все сгорят рано или поздно, — Римма кинула взгляд на разрушенный город. — Я решила поучаствовать. Это весело. Завидую тебе, Наама — чужой страх опьяняет.       — Замолчи, — губы с трудом слушались.       Римма перевела взгляд на нее. «Сумасшедшая больше, чем я», — подумала Айвена, дрожа.       — На тебе тоже нет его проклятья. Папуля у всех его забрал, кроме мамочки. Так кого он больше любит: вашу леди Сиенну, которая не может выйти на солнце, или мою маменьку? Она теперь может. Папуля верит только ей. Говоришь, заняла мое место, Альмейра? Ты в этом уверена? Ты отправишься с мамочкой в другой мир, а я останусь здесь, с папулей, править, пока ты будешь ждать своей очереди за братом до самой смерти!       Что-то треснуло за спиной Вейни. Она обернулась. Младшая принцесса стояла в окружении апейрона, владелицей которого являлась по рождению. Тело ее то светилось, то источало тьму. Пальцы скривились, стали острыми когтями, разрушающими остов мира. Воздух над головой Альмейры рассеялся и пошел трещиной. За трещиной не было ничего. Айвена отпрянула при виде пустоты, и даже Наама, качнувшись, отстранилась от разрыва матрицы, из которой был создан мир. Ярко-зеленая жидкость лилась из ладоней младшей дочери Короля.       — Аль… — дрожащим голосом произнесла Айвена. — Остановись, прошу тебя. Она того не стоит. Римма просто эгоистка и хамка, не знающая своего места. Наследница Мосант по праву и в наших глазах только ты.       Примерно то же чуть больше недели назад говорила Ситри, стоя на стене черного замка. Ситри, предсказавшая раскол Клинков и павшая его первой жертвой. У Вейни проступили слезы в уголках глаз, когда она поняла, про потерю чьего страха и чье заступничество говорила Римма минутой ранее. Значит, приказ все же отдал Король.       — Посмотрим, кто будет наследницей по факту, — послышался едва различимый шепот. Римме хватило ума не кричать в такой момент. Сама она силами апейрона не обладала и компенсировала слабость разрушительной силой молнии. Майриор всегда говорил, что «ярость небес» — один из самых опасных даров, и потому Первый повелитель молнии был убит по его просьбе.       А место разрыва тем временем неумолимо расширялось.       — Аль, — позвала Вейни, — отойди оттуда. Я прошу! — плотина, сдерживающая вампирессу, вдруг исчезла, и эмоции волной нахлынули в сознание. — Прекратите это безумие! — взвыла Айвена, ощущая, как мир начинает кружиться и багроветь. — Прекратите!       Огненная клетка погасла, зачадив ядовитым черным дымом. Мороз снова окутал земли восточной Оссатуры — однако причиной его являлась не Вейни. Бледная тень спускалась с неба, как ангел, в холоде и страхе. Валетта, поражая кристальной чистотой одежды, одним движением руки откинула дрожащую Альмейру в сторону, подняв тучу пыли и пепла, следующим взмахом — заставила упасть Айвену. На месте осталась только Наама, на которую заклятие Валетты по какой-то причине не подействовало.       Римма поднялась с колен и отряхнула платье. Мать молча протянула ей руку. Улыбаясь, девушка коснулась ее — и исчезла. На севере блеснула вспышка, говорящая, что мать и дочь вернулись в свой родной замок.       Однако Айвена не видела этого. Обольстительно ласковый голос Короля вновь произносил три слова, сводящие с ума.       Я равна ему.       Я равна ему.       Я равна ему.       Кровь вскипала в груди, пыталась вырваться наружу вместе с безумием. Айвена родилась такой. Приступы посещали с детства. Было ли кому-то дело до голосов в ее голове? Нет, как сейчас. Даже Наама застыла в молчаливой скорби посреди пепельной Оссатуры. И только тихие всхлипы маленькой принцессы спасали от бездны, напоминая, что Вейни кому-то нужна.       Альмейра рыдала. Апейрон уже не лился из ее ладоней, она прижимала их к лицу и вытирала дымящиеся, но все же человеческие слезы. Спина ее дрожала. Мир перестал покачиваться маятником — Вейни слишком любила девочку. Вампиресса, едва видя мир вокруг, подползла к ней. Нет ничего горше детских слез…       — Я… я ему не верю, — только и смогла выдавить Альмейра. — Не верю, не верю! Почему он мне… не сказал…       — Что не сказал?       Ответа не прозвучало.       Наама исчезла в облаке пепла, оставив их вдвоем посреди серой пустоши. Айвена обняла девочку — та плакала, уже ничего не говоря. Слезы просто капали на плечо вампирессы. Ладонь бездумно скользила по кудрявым волосам. Айвена смотрела на Оссатуру. Что же с ней стало? Что стало с ними? Нет ни Ситри, алчной, но такой честной и открытой, нет Валентайна, к которому Вейни привыкла, несмотря на все ссоры. Сердце Оссатуры закроется — Белладонна… Что сделает Донна, когда увидит свой дом? Айвена боялась представить. Леонард? Он пойдет за своей леди даже в бесконечные чертоги. Синаана разрушена изнутри — и все из-за Риммы Инколоре!       Вейни не могла принять этого. Вейни любила Темную сторону мира, которая была светлей всех земель империи. Ей казалось, будто кто-то украл или изувечил самое дорогое, что было в ее жизни.       Кроме Короля. Ее любви к нему и света.       Как хотелось защиты! Чьего-то прикосновения. Альмейра сжалась в комочек в ее руках, но саму Вейни никто не обнимал. Поэтому она вздрогнула, когда почувствовала робко коснувшуюся ее ладонь, которую отринули, едва Айвена повернула голову. Бетельгейз с жалостью смотрел на нее, но молчал. Слезы потекли вдвое сильнее. Их схожесть, тепло лучистых глаз… Она верит в Майриора Десенто, что бы он ни сделал. И ни сделает в будущем. Потому что он — Бог этого мира. Потому что Айвене нужна защита, объяснение всему происходящему, цель и подтверждение знания того, что жизнь вечна.       — Валентайн погиб.       Айвена предчувствовала это. Она смирилась. Первого рыцаря Синааны больше нет.       — Ситри погибла тоже, — раздался ласковый голос Бетти. Альмейра всхлипнула. Однако это были не последние новости.       — Белладонна…       — Нет! — выкрикнула Айвена, и слезы снова полились по щекам, а с ними — и воскресшее сумасшествие.       — Она жива, — поспешил добавить Бетельгейз. — Но… Она сильно ранена. Если Белладонна сама откажется от бессмертия, то…       Ситри. Валентайн. Милая Донна. Погибшая Оссатура. Разрушенная Синаана. Руки дрожали так сильно, что дрожь доходила до дыры в груди вместо сердца. Айвена не могла поверить в произошедшее. Она не верила в предательство Короля. Да, им была обещана вечная жизнь во свету Его души, но… Король не мог так поступить. Не мог. «Это… это не он», — твердила Вейни сама себе. Она ступит на просторы нового королевства, как верная слуга своих Короля и Королевы. Лишь дождаться… Мысли клубком вились внутри. Образы мелькали, соединялись, разрывались, менялись. Кажется, она, Вейни, совершенно сошла с ума. И вовсе ему не равна…       — Милая, иди в Золотые палаты, — услышала она голос Бетельгейз. Голос с трудом продирался сквозь туман. — Лео позаботится о тебе. Я вижу, ты устала. Не думай о плохом и не думай плохо о нем. Нашего отца есть за что судить, но при этом в нем есть и то, чем стоит восхищаться. Как и во всех нас, я верю. Иди, Аль. Прогулка придаст тебе сил.       Вейни разжала объятия. Принцесса Альмейра встала и пошла по уцелевшей дороге на юг королевства, еще не оскверненный смертью. Она ни разу не повернулась и шагала прямо и ровно, с поступью королевы. Айвена всхипнула.       — Я воспитывала их одинаково, Бетти. Почему Римма такая? Она никого не слушает. Ее не волнуют другие. Чужая жизнь ничего не значит для нее. В городах остались одни дети с воспитателями! Ты не видел, как она убивала их, своих ровесников — с улыбкой! Ни в чем не повинные, она была их принцессой. Почему все так?       Бетельгейз спокойно наблюдал за разгулявшимся над гарью и пеплом ветром.       — Она глупая, одинокая девушка. Вашей вины в том нет, леди Айвена. Вы сделали все, что могли. Но только лишь вы.       Айвена приподняла заплаканное, раскрасневшееся личико и слабо улыбнулась.       — Ты действительно так думаешь?       — Да. Я поговорю с сестрой. Попытаюсь ей объяснить, что человечество — не коробка с игрушками, а пожары и убийства — не лучший способ привлечь внимание. Кричать на нее бесполезно, Риммерия ждет от нас именно этого. Вы были в детстве одиноки, леди Айвена?       Непривычное спокойствие и холодность ранили Вейни, и она, смутившись, прошептала:       — Не помню.       — Значит, вам повезло. Такие вещи никогда не забываются. Я был одинок. Поэтому я понимаю Римму. Она всегда и для всех была лишней: для нашего отца, боящегося любого проявления тепла, ее матери, сходившей с ума, и меня, — Бетельгейз задумался. — Да, и меня. Больше всех виноват я. Когда Римма начала познавать мир, я тоже сходил с ума, сначала от одиночества, потом — от любви, — и прежде, чем Айвена поняла смысл последних слов, чарингхолльский принц добавил в пустоту: — Леди Наама, вы не могли бы перестать обжигать меня? Ваша ревность совершенно неуместна.       Пылающий силуэт появился над рекой. Айвена не смогла сдержать искреннюю улыбку.       — Знакомая картина, принц Бетельгейз? — негромко спросила Наама и снова растворилась.       — Пепельная пустошь? Могу задать тот же вопрос Огненному клинку Синааны.       Айвена поджала губы и жалобно протянула:       — Разве она виновата? Ее душа разорвалась от потери. Наама выполняет только приказы Короля, сжигает земли империи, наших врагов. Она не причиняет вред королевству, а враги не заслуживают нашей жалости. Они не верят в истинного Владыку. Это наш долг. В чем она виновата?       — И да, и нет. Как известно, мой отец каждому из вас приготовил свой путь. Но, что не менее важно, человек волен выбирать.       Айвена, наконец, заметила причину отрешенного спокойствия Бетельгейза: тонкую цепочку и перстень. Она помнила этот сапфировый полумесяц. «Я должен быть спокоен», — твердил Бетти, как мантру, эти несколько томительных часов. Цену ошибки помнили все.       — Он… ушел?       Бетельгейз повернулся к западу, в сторону Хайленда.       — Да. Пару часов назад. Был не в самом лучшем расположении духа. Он чем-то сильно расстроен, хотя по привычке показывает, что просто раздражен. С ним все будет в порядке, леди Айвена. Думаю, к вечеру он вернется и обязательно посетит вас. Отдыхайте. Не думайте о погибших, я позабочусь о них.       — Пока не видит отец? — она вновь слабо улыбнулась.       — Пока не видит отец, — согласился Бетельгейз. — До встречи.       Он исчез. Айвена, разом погрустнев, опустилась на колени. Изумрудное-золотистое сияние окинуло ее лицо. Вейни взглянула на разрыв матрицы, созданный Альмейрой. Края мира медленно соединялись. На секунду вампирессе показалось, что она видит фигуру незнакомого юноши.       Однако то был лишь мираж.