19 число месяца Постериоры, Йонсу В. Ливэйг
— Я не уверена, что мы сделали правильный выбор. Я сомневаюсь. Не сделаем хуже? Война закончилась, хайлендцы могли бы снова начать жить мирно, счастливо и спокойно. Вместо этого мы решаем продолжить борьбу, которая неизвестно, к чему приведет. Знать бы сразу! Но это невозможно. Санни, мы не совершаем ошибку? Я не уверена в обратном. Не успокаивал ни вишневый лимонад, ни блюдо с фруктами и шоколадом. Кресло казалось Йонсу чересчур мягким, а воздух — удушливым и сладким. Сладость источало все: духи Саманты Санурите, цветы на подоконниках, напиток в стакане. Ей было жарко. Йонсу представляла, что она сидит на гигантской сковороде и поджаривается, рискуя превратиться в сироп. Вкусная еда и удобства могли успокоить Валериена или Лиссандро, но никак не ее. Как Саманта оставалась такой спокойной? Прикрыв глаза, пила лимонад? Йонсу, глядя на расписанные луной и звездами стены, понимала ответ. Эта женщина слишком верила в перерождения. В отличие от полукровки, которая даже не знала, что ей уготовано: родные эльфийские берега или пустота по воле Майриора Десенто. — Вдруг слишком рано? Вдруг поздно? — продолжала сомневаться Йонсу. — Ожидание невыносимо. Хочется сделать хоть что-то, чтобы не сидеть без дела. Я не боюсь совершать ошибки, ими можно пользоваться, но на кону стоит слишком многое. Нужен совет, Санни, и поскорее. Ты умный человек. Сейчас я доверяю тебе больше всех. Был бы рядом Михаэль… Леди Саманта чинно отпила из бокала, вызвав у Йонсу неудержимое желание выбить посудину из рук почтенной матроны. — Не хочется навязывать тебе свое мнение, милая. Ты знаешь: по мне, единственной борьбой, имеющей право на существование, может быть только внутренняя борьба. Сказав это, леди откусила присыпанное кокосовой стружкой печенье. Йонсу пыталась осмыслить ответ и, скрывая это, протянула: — Да, наверное… — О внешней стоило бы поговорить с моим братом. Оскар в этом разбирается. — Это ведь он выкупил Нитте-нори у Танойтишей? — Но в то же время я могу предугадать его ответ: «Раз Михаэль обещал нам весь Хайленд, мы получим его полностью, до последнего поселка». Оскар скажет так. Раздел его не устроит. Йонсу кинула злобный взгляд на портрет брата леди Саманты. Тот стоял на столе в золоченной рамке. Этот человек мог продать и купить все — восхитительное качество, но он же слишком часто поступал бесчестно. Валери предупреждал будущую жену, что Оскара Санурите стоит опасаться, и Йонсу запомнила слова на всю жизнь. Она старалась не иметь с Оскаром дел; столкнувшись же, старалась быть осторожной, как ни с кем другим. Тем не менее, пару раз поганец обвел ее вокруг пальца, отчего попал в «черный список». Полуэльфийка априори относилась к нему плохо. — Неужели! — саркастически бросила Йонсу. — Как он собрался получить Хайленд полностью, если половина городов вышла из состава?! Верберг сделал это первым, забрав все спорные территории, от Лирии до Адории, а Эрнлайто отдался сам! Императорскую резиденцию уже сожгли. Я была там вчера. Как ей показалось, Саманта посмотрела на нее несколько снисходительно. — Грустно об этом вспоминать, — отозвалась леди. — Но деньги творят удивительные вещи. Оскар купит города. — Все разрушено! Кому нужны деньги?! Еда, тепло и оружие — вот что сейчас в цене! Сказав это, Йонсу сама поняла, что за монеты Санурите приобретут все вышеперечисленное и люди отдадут им земли без долгих разговоров. Это разозлило и разочаровало одновременно. Плохие новости всегда выбивали ее из колеи. — Бесит меня твой Оскар, — буркнула гостья. — Лучше бы другим помогал, а не сундуки деньгами забивал. Леди Санурите, казалось, заявление совершенно не тронуло. Ей, насколько знала Йонсу, самой не приходилось по душе желание брата надуть все и вся. Что же устраивало Саманту, она не имела понятия. Йонсу уважала владычицу солнечного света, но абсолютно не понимала ее. — У всех есть плюсы и минусы, — заметила леди. Сморщив нос, полуэльфийка согласилась и с этим, подумав, что никогда не смогла бы относиться к чьим-то минусам равнодушно. Обвинение в ее адрес, высказанное однажды во время очередной ругани, гласило: ужасная эгоистка-Йонсу считала, что весь мир крутится вокруг нее и любое несчастье ударит по личному спокойствию. А раз так, то несчастья либо стоило не замечать, либо активно с ними бороться. С минусами людей нужно поступать схожим образом. Подобного рода эгоизм Йонсу признавать не желала. Ей было проще и приятнее объяснять вспышки борьбы альтруизмом и добротой. Показная смиренность леди Саманты Санурите раздражала, и поэтому Йонсу колко спросила, рассчитывая, что ее прогонят: — Значит, совета я не услышу. — Ты не из тех людей, что любят советы, — мягко ответила леди, ставя бокал на стол. — Все равно поступишь по-своему. Ты пришла, чтобы я успокоила своим согласием. — Нет, — солгала Йонсу. — Ты вовсе не мой моральный ориентир. Я пришла за помощью, которую не получила. Спасибо хотя бы за информацию. Теперь ясно, что на поддержку рассчитывать не придется. Ты ведь из тех людей, что хороши только на словах, — с каждой фразой Йонсу распалялась все больше. Она не переносила двуличность и вранье. — Иначе бы не сидела, попивая эту гадость! Как вообще можно это пить?! Ужасный вкус! Лучше бы пошла к людям! Хотя, впрочем, зачем? Не нуждаюсь в помощи слабаков. Сидите и ешьте дальше! А я справлюсь сама! Не собираюсь уступать. Мы разделим Хайленд, и хоть где-то люди и эльфы начнут радоваться жизни вместе! Еще чуть-чуть, и Йонсу бы кинула бокал в стену, но, к счастью, вовремя сдержалась. Она поставила его и резко встала, так, что золотистая коса ударила по спине. Оскар разозлил ее, а желание Саманты оправдать брата окончательно вывело из себя. — Никогда ты мне не нравилась, — заявила полуэльфийка. — Наследница первых людей! Правильно говорят: вам, людям, на всех плевать, кроме себя. Душевное просветление! Придумала! Ты сидишь в этой комнате, молишься на книжки и лампады и считаешь каждый хороший поступок — когда же их хватит на божественную награду? Это не праведность — хрень собачья! К ее удовольствию, в туманных глазах Саманты мелькнуло что-то вроде раздражения. Йонсу решила закрепить успех. — Я тебе вот что скажу, — облокотившись ладонями на стол и нависнув над леди Санурите, проговорила она, — что вашему настоящему богу плевать на людей так же, как вам — на всех остальных. Вы друг друга стоите. Он смеется, когда видит эти книжки и лампадки. Я точно знаю. А нашего бога он уничтожил. Две волны — знак нашей Эрмиссы. Ее нет, она не услышит, он — не захочет. Интересная ситуация, правда? Зря тратишь время, просиживая здесь диваны. Мир станет лучше, только если мы постараемся исправить его сами. Я ухожу. Йонсу демонстративно развернулась и направилась к дверям. Взгляд цеплялся ко всякой дурости: к занавескам в мелкий цветочек, настольной лампе у кровати с десятком полумесяцев и звезд на цепочках, полкам с книгами о скучном и бесполезном, намалеванному на стене изображению светящегося силуэта. В голове этой женщины полная каша. Йонсу не бралась разбираться, в кого та верит: в Майриора, Эрмиссу или что-то третье, уже абстрактное. Вместе с Михаэлем Саманта Санурите промывала мозги населению Хайленда, чтобы сохранить систему жизненного порядка. Она обладала солнечным светом — оружием, напрямую уничтожавшим синаанцев! Но Йонсу не помнила, чтобы Саманта участвовала в войне. Единственной помощью армии, которую Йонсу смогла вспомнить, было испепеление синнэ Эллиона. К слову сказать, кто такая Эллиона? Очередная баба Майриора? «Сам путается с кем попало, — мстительно подумала Йонсу. — Но сыночку заставляет блюсти целомудрие, козел!» Как всегда при возникновении мыслей о Майриоре, Йонсу начала чувствовать, что ее самообладание исчезает стремительней росы в солнечный день. Душевный хаос… В храме ей говорили, что хаос не дает управлять апейроном. Майриор заявил в тот черный день, что все происходит ровно наоборот. Оказался, естественно, прав. Матрица, чувствуя душевное смятение, сама липла к пальцам, просила что-то сделать. «И сделаю, — пообещала Йонсу. — Буду даже рада, если последним в жизни, что я увижу, будет его смерть!» Мысль успокоила. Следовало приступать к следующему заданию, раз Саманта оказалась именно той лицемеркой, какой Йонсу всегда ее считала. Когда она достигла дверей, в спину ударили слова: — Раньше ты была совсем другой. Веселой, заботливой, жизнелюбивой. — Ты имеешь в виду до гибели моего мужа, отца и родины? — едко бросила Йонсу через плечо. — Теперь он отобрал и друга. Я никогда его не прощу, сделаю все, чтобы победить. Нечего терять. — Значит, и твои мотивы эгоистичны. Йонсу сжала кулаки. На языке вертелся колкий ответ, но произнести его она не успела. — Больше интересует, что такого тебе сказал принц Бетельгейз. Ты не сводила с него глаз, выбежала следом, когда он ушел, и вернулась через день с совершенно пустым взглядом. Это наводит на некоторые мысли. Гнев исчез. Слезы, с трудом спрятанные в глубине, начали выбираться на волю. Йонсу шмыгнула носом. — Никогда не думала, что буду плакать из-за мужчины, — просипела она самой себе и торопливо вышла, надеясь, что Саманта ничего не заметила. Хватало того, что их с Бетельгейзом тайна перестала быть тайной. Хотя какая разница! Пусть думает что хочет! Если они не вместе, если Бетти прогнал ее, ясно показывая, что дорожит папашей больше, чем ей, то тайны уже нет. Даже лучше, если Санурите будут обманываться в их отношениях. Йонсу сама не знала, на что рассчитывала, придя к Саманте. Предложил-то Джейнис, но ведь можно было и объяснить, почему это пустая трата времени! Не только времени, но и сил. Йонсу, выйдя в коридор, села на ближайший пуфик и спрятала лицо в ладонях. Замечательно говорить, что справишься со всем сама, одна… Только это ложь. Без близких Йонсу ничего не сможет сделать. Ей нужна поддержка и чужое одобрение, как воздух. Вот только нет Валери, отца, Ники, принцессы Аделайн, подруги перестали быть подругами, Лиссандро и Валентайн погибли, Михаэль опередил их всем назло, Бетельгейз кинул, как ребенок любимую игрушку. Это заставило Йонсу задуматься совсем о другом. Избавившись от остатков слез, она кинула взгляд на разрисованный полумесяцами потолок. — Почему мы друг друга ненавидим? — спросила полуэльфийка у символа Короля Синааны. Она нечасто задавала себе этот вопрос. Слишком сложно было продраться сквозь лавину взаимных обид и прийти к самому началу, их знакомству. Отойти от неприязни и рассуждать здраво. Обычно Йонсу с сожалением признавала, что не может вспомнить тот день без злости, а злость затуманивала все попытки думать не предвзято. «Он вел себя просто хамски!» — горячо рассказывала она друзьям. Большинство согласно кивало, и только кто-то, Йонсу не помнила, кто именно, спросил: «А как вела себя ты?» Тогда Йонсу ужасно разозлилась. Как вела себя она… Как обычно! А Майриор вышел из машины с чрезвычайно самодовольным, горделивым выражением лица. Этого было достаточно, чтобы невзлюбить. Он был непредсказуемым, взбалмошным и даже не пытался быть приветливым. Общение с ним утомляло Йонсу. К тому же, что греха таить, она втайне завидовала его жесткости и умению вести дела. Он совершенно не соответствовал идеалу мужчины в ее голове, но почему-то притягивал. Стоя рядом, Йонсу думала одно. «О чем думает он?» А потом вдруг все закрутилось, завертелось… Похоронив взаимный слабый интерес под местью, они возненавидели друг друга. Вот и ответ. То, что интерес был взаимный, Йонсу понимала. Она-то всегда замечала, как начинают блестеть глазах будущих друзей рядом с ней. Интересно, как воспринимал прошлое сам Майриор. Последний ход с его стороны едва не оказался последним. Йонсу была готова сдаться от нахлынувших слез. Выйдя с лоджии после разговора с Бетельгейзом, она не нашла в себе сил на встречу с Самантой и уехала в Верберг. Перенестись не смогла — воздух казался тягучим, словно смола. Слепой к чувствам Эрродан Ленрой не заметил ее состояния — да и едва ли оно его волновало, ведь ни от Селесты, ни от Спэйси не было вестей. Йонсу не хотелось говорить, что дочь нынешнего эльфийского повелителя лежит под руинами темницы Анлоса. С посмертным прозвищем «шлюхи кронпринца» и обглоданными крысами руками. Про Спэйси Йонсу ничего не знала сама. Путешествие от Аливьен-иссе до Верберга и обратно заняло полтора дня. Все это время Йонсу гадала, что делает в Анлосе Кэтрин Аустен. Ее, слепую и обезумевшую, пришлось оставить на свой страх и риск. Один господь знал, чем Кэтрин занималась на развалинах столицы империи. Джейнис и Йонсу оставили ей пищу и воду, нашли одеяла, чтобы было чем согреться, и надеялись, что никому не придет в голову поддаться ностальгии на месте недавней битвы. Реакцию Белой леди Анлоса на посторонних никто из них не брался предсказать. Джейнис, может, и хотел бы забрать Кэтрин в Айлир-иссе, но Йонсу боялась, что он не справится с ней в минуты сумасшествия. Нет, справиться с чарами смерти мог только апейрон — либо покинувший всех хитрый кронпринц. Ведь именно он победил первого спятившего мемория Альфираци, первого во всех смыслах. Вспомнив о Михаэле, Йонсу вспомнила и об еще одном запланированном деле. Она посмотрела на часы. Четыре. До Брааса можно добраться часа за три, если немного «поколдовать» на лошадьми.***
Путь до Адровера — маленького городка на берегу залива — ничем особенным Йонсу не запомнился. Нанятая карета мирно подскакивала на щербатой дороге, солнце било в глаза сквозь шторы и назойливо пахло то солью, то пеплом. Справа полуэльфийку не покидало море. Йонсу смотрела на него с тоской. Этот залив напоминал сразу о двух вещах: погибшей родине и потерянных берегах. По легенде, души эльфов после смерти хозяев переносятся в другой мир. Его описывали в красках, рисовали целые картины в храмах, когда те еще не запретили. Йонсу совершенно спокойно могла представить матовое тягучее море приятного винного цвета, белые пески и каменный город под сводом пещер. Она знала, что ее там ждет отец и, возможно, родившийся мертвым брат. Ждут определенно зря. Даже если верх возьмет эльфийская половина крови, Майриор сделает все, чтобы ее душа распалась и стала жертвой бездны. Слева картина медленно, но менялась. Аливьен-иссе стоял в устье реки, и его окружали пологие холмы; холмы превратились в поля. Их цвет стал единственным признаком того, что карета куда-то едет. Провожая десятки оттенков зелени, редкие островки рыжины и белизны, Йонсу подумала, что жить здесь очень тоскливо. Глазу зацепиться не за что! Даже в Палаире было больше интересного. К сожалению, заняться к карете было решительно нечем, и Йонсу начала думать. С большим усилием отгоняя мысли о Бетельгейзе, она вспоминала карту Хайленда. Долина Нойры потеряна на долгие годы. Западный берег отобрали Ленрои, и Йонсу не могла их винить. В конце концов, когда-то эти земли действительно принадлежали эльфам. О районе пустынь нечего думать, низины Сёльвы принадлежат фамилии Санурите. Скорее всего, Оскар подтянет своих многочисленных внуков и правнуков и оставит мелкие города на них… Так что уцелело? Карета резко остановилась. Йонсу слетела со скамьи и упала на пол, больно ударившись коленями. — Что за хрень?! — вырвалось у нее. Встав и выглянув из окошка, Ливэйг повторила тот же вопрос кучеру. В нос ей ударил запах гари. — Я туда не поеду, — раздался голос сверху. — Могу даже половину суммы вернуть — не поеду! — Не стоит… Йонсу упала обратно на скамью. В какой-то момент поля стали выжженной равниной, похожими можно было «любоваться» у развалин столицы. На этой равнине купались в золе фундаменты домов — вот и все, что осталось от Адровера, кормившего половину горных деревень в окрестностях. Первый хребет уже проглядывался вдали. Перед ним расстилалось черное море с редкими вкраплениями серых кубов, головешек и гордо стоящей каменной статуи основателя города. Кроме того, совсем близко Йонсу увидела колокол. Подобными пользовались в храмах звезд. Не помогли. — Мы едем обратно? — к реальности полуэльфийку вернул голос кучера. В нем было столько надежды, что Йонсу почувствовала прилив сил. Она встала и, подхватив сумку через плечо, крикнула: — Оставь меня здесь и езжай обратно! Туфли сразу утонули в серо-черном «песке». Ливэйг брезгливо подергала ногой и попыталась наспех зачаровать обувь, чтобы кожа отталкивала пепел. Это получилось на удивление быстро и точно. Всего-то надо было сплести паутину из порывов ветра. — Вы уверены? Йонсу одарила кучера беглым взглядом и кивнула. Ей было необходимо попасть в Браас — и так задержалась слишком надолго. Поэтому, едва карета отъехала, Йонсу склонилась над поверженным колоколом. Она была уверена, что найдет подсказки. Все колокола главных храмов были отлиты в Кэрлиме и покрывались вулканическим стеклом. Не полностью: кисть смачивалась в расплавленном стекле, и ею можно было изобразить все что угодно, не волнуясь о сохранности. Рисунки не блекли спустя тысячелетия. Изображали же они всегда только одно. Йонсу погладила указательным пальцем ярчайшую звезду юга — Шеру. Она, по заверениям главных меморий, дарила адептам силу огня. Разрушающая и Созидающая. Пламя питалось чувствами и эмоциями, благородными и низкими. В зависимости от того, что именно отдавала душа, она становилась либо безумной, как Наама, либо теплой и согревающей, как Джейнис. С чарами этого типа Йонсу никогда не испытывала проблем. Она дышала эмоциями и спокойно отдавала их, не испытывая опустошения. Чуть выше художники изобразили Альдебаран. Символ солнечного цвета питался желанием помочь. Светлые адепты дарили чувство надежды, темные — обман, фантомные фигуры. Йонсу знала адептов, умевших скрывать свое тело, становиться невидимыми. Эгоисты… Так и Саманта Санурите сидела в своих покоях, прячась ото всех. Йонсу без труда вызывала солнечные вспышки. Иногда ей казалось, что она сильнее большинства меморий храма Каалем-сум. «Здесь — Бетельгейзе», — подумала Йонсу, опуская взгляд в пустое пространство между Альдебараном и Постериорой, символом апейрона. О своей силе думать не хотелось. Послезавтра наступал месяц Альтарфы, владычицы воды во всех ее состояниях. Йонсу до сих пор не поняла ее смысл. Не была понятна и Рейн Кайцер, обладавшая силами воды. Это ужасно раздражало полуэльфийку — полуэльфийку, которой положено верить в море! Йонсу могла только притягивать воду, но создавать ее — о том даже речи не шло. Примерно такие же дела обстояли с силами лавы и земли. Валентайн как мог объяснил ей, что лава подчиняется только бунтарям, но для полуэльфийки это осталось словами. Адептов земли всегда было ничтожно мало, на вопросы никто бы не ответил. Просто давалась сила ветра: делай вид, что идешь по течению, а сам проявляй твердость! Ведь ураганы разрушают горы. Йонсу погладила звезду, под которой родился Валери, и вздохнула. Может, добраться до Брааса в смерче? Браас. И принцесса Сэрайз. Йонсу вспомнила ее милое личико и загрустила еще больше. Не повезло же девочке родиться в императорской семье перед развалом Хайленда… Будь Михаэль при своем уме, он бы сохранил ей жизнь, но дурак додумался отправить дочь в Браас. Лучше бы оставил с матерью! Разозленная Мару Лэй стоила целой армии. А теперь… Один господь знал, что стало с Сэрайз. В который раз за день вспомнив лицо «господа», Йонсу хмыкнула и огляделась. Она погорячилась, решив, что от города осталась горстка пепла и обгоревшие деревяшки. Стены домов столь «удачно» сливались с пепельным полем, что Йонсу смогла их разглядеть, только подойдя на расстояние вытянутой руки. Интересно, когда случился пожар? Пальцы нащупали тепло стен, но было сложно сказать, нагрелись ли те за день или не желали расставаться с жаром огня. «Первое», — решила Йонсу, услышав за спиной шаги, которые тщетно пытались скрыть. Бандиты бы не стали поселяться в городе сразу после катастрофы. — Здравствуй, красавица. Изобразив страх на лице, владелица апейрона обернулась. Перед ней стояла четверка разбойников. Где-то шумел пятый. И ни один из них не достал оружие. Йонсу захотелось посмеяться, но играть стоило до конца. Кем ее считают? Она прижала сумку к груди. — Не советую, — предупредил один. — Бросай сумку на землю и не выдумывай. Йонсу помотала головой. Она догадывалась по позе, кто именно нападет первым, и ждала этого момента. Мародеры — низшая ступень, на которую мог ступить человек. Каким мерзким надо быть, чтобы наживаться на горе остальных? Йонсу подумала, что будет избивать их с удовольствием. К пяти прибавилось еще трое. Один игрался с ножом, большинство оценивающе смотрели на нее, двое переговаривались. Острый слух позволил разобрать пару слов. Йонсу перестала улыбаться. Последний раз подобными мыслями грешил Михаэль. — Какие же вы мрази, — покачала головой полуэльфийка. — Считаете, что крутые! Будьте готовы, сейчас вас уделает женщина! Сумка взлетела вверх, управляемая потоками ветра, и, пользуясь тем, что мародеры подняли головы, Йонсу ударила ближайшего из них ногой в живот. Молодой парень улетел по меньшей мере на три метра — церемониться Йонсу не собиралась. Грабителям, насильникам и убийцам не место на земле Хайленда. В конце концов, она действующий гвардеец! Оказалось, что по меньшей мере у половины нападавших имелись при себе ножи и украденные кинжалы. Остальные выхватили пистолеты. Сразу видно, что мародеры нападали и на хайлендцев, и на синаанцев. Йонсу впервые за долгое время подумала, что дурость Майриора бьет примерно так же: без разбору. Этим «людям» все равно, кто перед ними. Йонсу сжала кулаки. Пора, наконец, показать, кто самая сильная мемория из живущих! Разве ее могли одолеть какие-то бандиты, вооруженные железками и порохом? Выстрел раздался из-за спины. Пригнувшись, Йонсу вызвала кругообразным движением ноги стелющееся по земле пламя — раздался крик. Мародер упал на спину, визжа от боли. Наслаждаться видом времени не было. Чутье матрицы показало Йонсу, что на нее несутся сразу двое. Пласты земли окружили ее, вызвав к тому же, тучу пепла. Пепел ослепил нападавших. Йонсу смешала огонь и молнии — «щит» разлетелся во все стороны. Когда завеса улеглась, полуэльфийка обнаружила, что из девяти, включая стрелка, мародеров осталось всего трое. Двое лежало с пробитыми головами, четверо сбежали. Йонсу самодовольно выпрямилась. — Молодец, ничего не скажешь, — признал, по всей видимости, главарь. Его спокойствие насторожило Ливэйг. Что не так? Пуля ужалила в лодыжку. Навылет. Нога предательски согнулась; Йонсу опустилась на колено здоровой и без слов и лишних эмоций связала кольцо из молний. Единственная стихия, опустошавшая ее. Неудивительно, ведь «ярость небес» питалась болью. Йонсу прицелилась. Вспышка света. Синего, как призрачный огонь. Молнии тоже уничтожали души, если пользоваться ими правильно. Кончики пальцев дымились. Дымилась дыра в голове главаря. Всегда нужно целиться в голову. Это надежнее. Побросав оружие, остальные двое побежали прятаться в руинах города. Где-то в них скрылся и неизвестный снайпер. Теперь Йонсу его видела. Жаль, что поздно. Вздохнув, полуэльфийка окружила себя воздушным щитом и занялась раненой ногой. Это оказалось несложно. Конечно, Йонсу не считала себя второй Летой Инколоре или Кэтрин, но лечила она довольно неплохо. Сказывался опыт бесчисленных битв. Боль успокаивалась лунным светом, воду Йонсу перенесла из закрытого колодца. Дело оставалось за малым, нужно было найти немного растений, чтобы залатать их жизнью сквозную рану, но тут возникла проблема. Йонсу не видела ни единой травинки. Природная регенерация не всесильна — идти с дырой в лодыжке не хотелось. Сморщив нос, Ливэйг села на землю и задумалась. Ее взгляд упал на лежащие рядом трупы. «Прошла пара минут, — мелькнуло в голове. — Мертв только мозг. Остальное еще считает, что живо. Можно воспользоваться». Йонсу закрыла глаза и притянула розовый туман к ране. Понадобилось около минуты, чтобы чужая энергия прижилась. Через минуту полуэльфийка уже спокойно опиралась на ногу. Вот и все. — Почему ко мне липнут неприятности? — вопросила Йонсу. Она с сожалением окинула взглядом бывшее поле боя. Три трупа, стрелок уполз в убежище, и неизвестно, выживет он или нет. У одного из них — раскроенная молнией голова. Череп разлетелся вместе с мозгами, оставив пятно на пепле. При желании на нем можно было пройти психологический тест на ассоциации. Йонсу цокнула языком. Будь на ее месте кто-то другой, он бы, возможно отыскал сбежавших мародеров. Если она не избавится от преступников, не будет ли в ответе за их злодеяния? Вся кровь невинных будет в том числе и на руках Йонсу. Полуэльфийка считала это полной чушью. В начале карьеры она чувствовала себя глубоко несчастной, унося жизни других. Кто-то убеждал, что бездействие — грех больший, а убийства — даже благодетель. Многие соглашались. Что с ними стало? Их души раскалывались, разум мутнел. Наама, Огненный клинок Синааны, тому примером. Махнув рукой в сторону развалин, Йонсу начала подниматься. Воздушный шар превосходно слушался хозяйку. Ветер был отрадой полуэльфийки: ей нравились легкие, ненавязчивые стихии, вроде созидающего огня или света, и раздражали «монументальные» чары вроде земли и лавы. Исключением стала молния. Йонсу просто безотчетно боялась ее. Каждый раз, слыша гром, она слышала и чей-то крик. Это не отменяло того факта, что молния считалась одной из опаснейших стихий. Йонсу была вынуждена ей пользоваться. Сейчас же она с улыбкой летела в сторону Брааса. Шар разгонялся до превращения мира в мутное цветное пространство. Вернее, так было раньше. Сейчас палитра поблекла: справа располагалась синева, слева — чернь с редкими пятнами рыжины. Это начинались горы. Когда чернота гари окончательно исчезла, Йонсу остановилась. Шар лопнул, ветер начал трепать волосы. Йонсу висела над гаванью великого города майомингов. Когда-то они были людьми, много лет назад. Полуэльфийка не успела застать те времена. Михаэль рассказывал, что его дед, Эльтаис, выкрал девушку из родной горной деревни и сделал сиротой. Ее звали Фаталь. Эльтаис поразил жителей деревень жестокостью. Поняв, что на севере материка растет сила, с которой им не справиться, люди начали покидать предгорья. Они уходили в пустыни. Когда Михаэль стал кронпринцем, в районе цепи Мийэрдин никого не осталось. Все перебрались в пещеры гор за песчаными дюнами. С прошлым потомков мийэрдинцев связывало только название. Майоминги. Они все же вернулись на родину, но годы спустя и по случайности. Мили туннелей под землей соединяли Мосант. Некоторые майоминги пробрались по ним к будущему Браасу. Кто-то решил идти дальше на юг и оказался в Синаане. Изменились и те, и те. Сейчас признать родственными людей, майомингов и мойр можно было только по скелету. Общими остались грехи. «Продажные эгоисты», — подумала Йонсу, опускаясь на краю торговых лавок. Путанные улочки, где каждый хотел обмануть другого, смрад, шум, порченный товар. Воры-карманники и зазывалы. Ей хотелось пробежать это место или даже телепортироваться, но воздух продолжал быть вязким. Определенно, с создателем (или хранителем) мира было что-то не то. Приходилось идти и выслушивать крики. — Таурская сталь! — Специи из Лирии! — Всего по два виста метр! Теплый, как объятия матери! Продавали все: еду, драгоценности, строительные материалы, себя, рабов. Йонсу насилу отбилась от торговца служанками и из жалости купила плащ с капюшоном из шерсти у маленькой девочки, которая, по заверениям, сшила его сама. Разумеется, соврала. Отойдя, Йонсу нашла бирку и прочитала, что плащ пошили в Мёрланде. Полуэльфийка не могла понять: ей действительно приятно от благого дела или противно, что добро нашло не того адресата? Хорошо хоть, что плащ был неплох. Йонсу накинула его на себя, поверх хлопковой туники и бридж, и начала млеть от тепла. В Мосант холодало стремительно... Перемены затронули не только климат или власть. Чувство тревоги вцепилось к Йонсу, когда она прошла мимо торговки оссатурским фруктами. Плоды, выращенные в лунном свете, всегда казались странными, но в этот раз чувство оказалось слишком сильным. Йонсу остановилась. Женщина мгновенно вцепилась в нее. — Я возьму яблоко, — сказала Йонсу. — Только одно. Торговка, начавшая возмущаться, утихла, увидев блестящий вист. Ливэйг создала его сама, как когда-то Бетельгейз в кафе Палаира. Он ничем не отличался от оригинала; обычно Йонсу выступала против собственного фальшивомонетничества, но тревога заставила преступить законы морали. Владелица апейрона привыкла верить интуиции. Сейчас голос внутри говорил, что под золотой кожурой скрывается что-то темное. Йонсу изучала покупку пару минут. В конце концов, она решила, что перед ней обычное яблоко. Тревога оказалась ложной. А чувство тьмы, скорее всего, пришло от людей. Йонсу откусила кусочек, отметила сладость плода и, уже повеселев, направилась по торговым путям дальше. Мало-помалу она добралась до входа в подземелье. Решив не пачкать обувь, Йонсу незаметно забралась в тележку с сеном и приехала к стенам Брааса через десять минут. Здесь следовало быть поосторожнее. Спрыгнув на землю и натянув капюшон, полуэльфийка задумалась. Куда дальше? Она не могла просто взять и заявиться к мэру. Это вызвало бы скандал. Спрашивать у местных — бесполезно. Чары замка заглушали ее способности вслед за вязким воздухом. В любой другой день Йонсу бы прочитала местонахождение принцессы Сэрайз по матрице. Сегодня приходилось обращаться к более прозаическим методам. «Сэрайз встретит Нитсу». Вот что сказал Михаэль перед тем, как они разошлись. Михаэль не мог отправить с дочерью Мару, поскольку та была предметом ненависти всех соплеменников, но и оставлять на погибель не собирался. Нитсу Кэйар — бывший гвардеец Хайленда. Вампир, так же, как Сэрайз. Это внушало некоторые надежды. Возможно, принцесса еще жива. К тому же… Если бы ее убили, майоминги бы хвастались тем на весь мир. Вполне возможно, что Сэрайз у Нитсу. Йонсу решила посетить бывшую подругу. Проблема выяснилась сразу: где находится дом Нитсу Кэйар? К счастью, Йонсу умела искать информацию. Не прошло и часа, как она, одарив с десяток прохожих обаянием, узнала: Нитсу Кэйар содержала закрытую вампирскую общину на окраине города. Это не удивило Йонсу. Сколько она знала Нитсу, та всегда отличалась нацистскими суждениями. Подобное было вполне в ее стиле. В Мосант жило два презренных народа. Эльфам не везло с самого сотворения, будто сам господь их ненавидел; спасало ситуацию то, что кронпринц Михаэль всячески помогал соотечественникам первой жены. Пренебрежение со временем исчезло, остались неудачи. Вампиры похвастаться подобным не могли. Мару Лэй, находясь на вершине власти, не покровительствовала своему народу. Вампиры, проклятые эльфы, лишились дома и становились изгоями везде, куда бы их ни занесла судьба. Нитсу Кэйар безумно раздражал этот факт. Ее заветной мечтой было величие родного народа. Она была готова поддержать любого, кто оказался проклят луной или мог помочь в достижении цели жизни. Устроить общину — вполне в ее стиле. Гуляя по улочкам, Йонсу вспоминала мрак и пустоту прошлой встречи. Браас с трудом узнавался в этом веселом городке. Фасады домов изобиловали украшениями: голубыми флажками и лентами, фонарями, плакатами. Слышались разговоры и смех — разве в тот раз Йонсу не удивлялась молчанию города? Тогда она не встретила ни одного прохожего. Сегодня майоминги улыбались. Вопреки ожиданиям, улыбки «живых скелетов» не пугали. Наверное, из-за искренности. Йонсу оставалось только удивляться. Куда исчезла угрюмость? Как хотелось узнать причину! Они могли бы поделиться счастьем и с ней. Причина нашлась перед алтарем призрачного огня. Камень в центре города раскалился, начал обжигать, алтарь скрывали фигуры маоймингов. Однако гуляющие по потолку отблески пламени все объяснили. — Неужели Майриор вернул? — прошептала Йонсу в замешательстве. В щедрость Майриора верилось меньше, чем в его невиновность в происходящем. Что, если огонь зажгла какая-то мемория? Долго думать об этом Йонсу не смогла. Ее вновь кольнуло чувство тревоги. Тревога была немного другая, нежели в торговых рядах, более странная. Йонсу будто коснулась чего-то незнакомого. Кольнуло — и исчезло. Как обладательница апейрона ни силилась, найти объект тревоги она не смогла. Он то ли исчез, то ли успешно проскальзывал сквозь пальцы. Решив посетить это странное место позже, Йонсу сверилась с адресом, написанным на руке, и продолжила путь. Окраины оказались холоднее и темнее. Йонсу шла по улицам без опаски. Майоминги, несмотря на все предрассудки, были честным народом. Они подчинялись законам и морали, и государства. На нее никто бы не напал без причин. Наверное, только в Браасе отсутствовали трущобы. Йонсу не встретила ни нищих, ни брошенных детей, ни пьяниц. Если бы Хайленд не лез в дела Брааса, то майоминги жили бы спокойно. А ведь если подумать, они тоже люди, созданные Майриором. Даже название народа похоже на имя творца! Это заставило Йонсу снова задуматься, совсем ненадолго. Она вспомнила, что русалки и сирены тоже созданы «Королем». То есть наполовину она его творение. С этой нерадостной мыслью Йонсу подошла к нужному дому. Им оказалось трехэтажное здание с закрытыми окнами. Оно ничем не отличалось от остальных, но Ливэйг вспомнила его из-за расположения — тот стоял прямо на перекрестке. Она хлопнула себя по лбу. Вот балда! Ведь это дом Нитсу, Кэйар купила его после свадьбы с третьим мужем. Йонсу была здесь не раз. Нитсу любила гостей. Может, приютила и принцессу. На двери не оказалось ни вывески, ни звонка. Только красноречивое темное пятно на уровне головы. Скорее всего, на этом же месте размозжили не одну. Подумав, что это тоже в стиле Нитсу Кэйар, полуэльфийка постучала в дверь. Та открылась от прикосновения. Йонсу хихикнула. А каким бастионом казался дом! Внутри оказалось темно. Помещение освещал только камин. Вампирское зрение было острым, скорее всего, свет камина казался им ярче солнца. Йонсу не замечали. Силуэты «людей» не шевелились, играла легкая музыка. Из осторожности она создала вокруг себя воздушную «кожу», чтобы запах тела не выдал сущность, и огляделась. Слева, в абсолютной тьме, спорили по меньшей мере вампиров двадцать — их глаза горели красным от бешенства. У камина спиной к Йонсу сидели около семи. Рядом с камином была лестница на второй этаж. У правой стены расположилась барная стойка. Там полуэльфийка увидела того, кого искала. — Привет, Нит! От звука ее голоса женщина вздрогнула и кинула взгляд на отражение зеркальных дверц. Йонсу помахала рукой и подобралась ближе. Губы Нитсу Кэйар приоткрылись в улыбке. Бывшая подруга развернулась и крепко обняла Йонсу, при этом уткнувшись ей куда-то в грудь. Ливэйг успела забыть, какого Нитсу маленького роста. Она от души обняла вампиршу в ответ. Давние знакомые простояли так с полминуты, прежде чем прозвучало: — Ну, хватит нам. Йонсу поправила волосы; Нитсу смахнула с ее плаща следы собственной пудры. — Забудь, — махнула рукой полуэльфийка. — Лучше чаем угости, замерзла — кошмар! Нитсу скорчила рожицу. — Чай! Мы не виделись лет сорок! За это время я успела снова выйти замуж и развестись. Где-то было пиво. На Йонсу мигом налетели воспоминания о веселой прошлой жизни, когда гвардейцы Хайленда дружной гурьбой вваливались в бар и оставались там до утра. Валентайн опустошал стойки, Рейн, мирно сидя около него предосторожности ради, надеялась, что белокурый предмет обожания осчастливит ее вниманием. Михаэль клеил девушек. Лиссандро творил всякую ерунду с Джейнисом, а компания из трех девушек, без пары бокалов не выносящая друг друга, танцевала и пела. Если Кестрель Йонсу не выносила вовсе, то с Кэйар ей как-то удавалось найти общий язык. Нитсу была проще. — Ну, пиво так пиво, — согласилась полуэльфийка. — Хотя я не собиралась сидеть долго, но ты упомянула сорок лет, а это такая жуть! — Не для нас, — заметила Нитсу, скрываясь в недрах барной стойки. Ее лохматая голова изредка показывалась над столом.— Слышала, что сложились эти сорок лет у тебя не очень удачно. Йонсу, обожавшая жаловаться на жизнь, затараторила: — О, да! Да! Нет, ты представляешь? Я сидела безвылазно в Палаире, без денег, мне их вообще не давали. И ничего в городе не происходило! И парни там скучные, совсем как Рейн! Она ведь там родилась? Нитсу выбралась из-за стойки и поставила перед гостьей запотевшую кружку, после чего грозно взглянула на кого-то за спиной полуэльфийки. Крылья орлиного носа раздулись, черные глаза заалели — хищная сущность проявилась мгновенно. В отражении Йонсу увидела мужчину. Страшно ей не стало. Вампиров, их когтей и зубов, она повстречала достаточно. Пару раз ее кусали, но обращение не действовало. Йонсу до сих пор не понимала принцип заражения вампиризмом. — Это моя подруга, — прошипела Кэйар. На секунду Йонсу увидела у бывшей подруги раздутый капюшон кобры. — Тронешь — глаз выбью! Йонсу засмеялась и повернулась к горе-охотнику с кружкой в руке. — Да я первая выбью! Навсегда! — она показала сияние апейрона. Вампир спешно ретировался. Йонсу подмигнула подруге. Нитсу вздохнула. — Сядь вот сюда. Выдвину ширму. Иногда кажется, что держу не вампирскую общину, а бандитский притон. Будто им тел из тюрем мало… Они меня выматывают, — пожаловалась Кэйар, закрепляя ширму. — Мне не сложно, нет. Держаться со всеми приветливо нет сил, хочется врезать и кончить на этом! — Как ты вообще до этого додумалась? Нитсу пожала плечами. — Поссорилась с Михаэлем, ушла, поселилась здесь. А потом как-то… само. Нечего рассказывать. Вампиры останавливались здесь на ночь, говорили обо мне другим. Мне приятно поддерживать своих. К тому же если держать вампиров под контролем, они не портят нашу репутацию, — Нитсу усмехнулась. — Всегда есть паршивые овцы. Я их быстро вычисляю и делаю внушение. Как вот этому засранцу. Сейчас в Браасе тихо. Наши не нападают, не шумят. Вампиров начинают брать на работу. Некоторые даже заводят семьи. Если бы я добилась того же по всему Хайленду, могла бы умереть спокойно. Йонсу задумчиво кивнула. Мечта была ей понятна. — У тебя есть шанс. Хайленда уже нет. Она была готова услышать убеждения в обратном или что-то подобное, но Нитсу мрачно бросила: — Жители остались те же. Дело не в самом Хайленде. Что с ним ни делай, население останется прежним. Вместе с предубеждением о нас. Так что ты сотворила с Палаиром? Йонсу со звоном опустила кружку на стол. К щекам ее прилил жар. Ответ она знала из снов, но не хотела вспоминать. Более того, Йонсу оказалась очень недовольна тем, что кто-то пытался заставить вспомнить. Нитсу устало закатила глаза. В ней в целом сквозила усталость, заглушавшая привычный вздорный характер. Она протянула: — Слушай, все знают, что ты уничтожила Палаир. Врагов у тебя предостаточно. Поэтому разжаловали. Мне интересно, из-за чего ты так распсиховалась. Йонсу закусила губу. О Бетти говорить не хотелось. Слухи, бьющие по свежей ране, она бы не перенесла. — Майриор, — выплюнула полуэльфийка. По лицу Нитсу было видно, что она ожидала чего-то подобного. — Серьезно? Ведете себя как дети малые. Вам бы свадьбу сыграть наконец, чтобы Мосант перестала страдать. — Лучше похоронный марш, — не осталась в долгу Йонсу. — Я к этой истеричке не подойду даже. Я вообще зачем пришла. Михаэль перед уходом на восток присылал тебе фей? Нитсу аккуратно поставила кружку на стол. — Да, — тихо сказала она. Йонсу подумала, что бывшая подруга чересчур расстроена из-за человека, которого терпеть не могла. — Он просил присмотреть за принцессой Сэрайз. — Только она не пришла? — Только она не пришла. Не уверена даже, что принцесса добралась до Брааса. Знаешь, граница в те дни была закрыта, ему наверняка пришлось оповещать мэра, и… Ох, не буду даже гадать, что произошло. Я не видела ее. — И его тоже? Нитсу ничего не ответила — видимо, окончательно расстроилась. — Жаль. Совсем маленькая была. Аустенам вечно не везет… Вампирша горько усмехнулась. — Поэтому ты говоришь, что Хайленда нет? Династия потерпела крах? Если бы. Объявилось уже двое «наследников», — она показала пальцами кавычки. — Один выбрал неудачное место для славы — толпа забила до смерти. Второй пока умнее. Где настоящие наследники, никто не знает. Смотри, кто пришел! — лицо Нитсу вдруг посветлело. На нем отразилась неподдельная радость. Гадая, кто же мог так обрадовать бывшую подругу, Йонсу развернулась вполоборота. На соседний стул опустился Ричард Оррей. В голове Йонсу начался хаос. Одна мысль сменяла другую, точно пары в вальсе. Что он тут делает? Почему Нитсу так рада? Неужели Майриор отправил Ричарда разобраться с ней, Йонсу? Бред. Ричард Оррей не обладал никакой силой, кроме физической. Это был бы странный ход. Так ни к чему и не придя, Йонсу бездумно уставилась на Глубинного клинка королевства. Все такой же ухоженный и, как бы странно ни звучало, стервозный. Они не выносили друг друга со времен Космической войны, когда впервые столкнулись: Йонсу — за неожиданное поражение, Ричард — за пренебрежение. Хитрость Клинка компенсировала отсутствие магических сил, а мнимая обаятельность и утонченность обманула не одну жертву. Рядом с Йонсу Ричард не показывал ни первого, ни второго. Заметив ее внимание, он нахмурился и бросил: — Чего тебя так перекосило, словно лошадиное дерьмо в тарелке увидела? На, смотри. Йонсу озадачилась еще больше. Отогнув ворот плаща, Ричард продемонстрировал две дыры и пустоту на том месте, где носилась брошь Клинка. Нитсу приподняла брови и механически налила третью кружку. — Ничего не понимаю! — наконец нашлась Ливэйг. — Я ушел, — объяснил Ричард сразу всем. Он поправил растрепанные волосы. — Утром. Швырнул брошь им в лицо и ушел, забрав пару новостей. Нит, мы могли бы переговорить наедине? «Они так близки?» — удивилась полуэльфийка. Это показалось ей немного подозрительным, но тут бывшая подруга сказала: — У меня нет тайн от Йонсу. Это польстило. Ричард брезгливо искривил губы. Он, очевидно, презирал ее всей душой. — Теперь ты дерьмо увидел? — не удержалась Йонсу. — Очень смешно, — фыркнул Оррей. — Ладно, скажу так, — вампир достал из нагрудного кармана гребенку и принялся нервно расчесывать челку. — Тьма, эти путешествия меня убивают! Нита, тебе нужен мотоцикл? Я его ненавижу после сегодняшнего дня. Едва не сгорел на солнце, маску пыталось унести ветром. Чтоб оно потухло… — пробурчал Ричард и без перехода сказал: — Кэрлима обитаема. После чего выпил половину кружки пива, показав тем самым, что утонченность дальше холеной внешности не распространялась. Нитсу перестала улыбаться. С каждым чужим словом ее взгляд становился все более цепким и сосредоточенным. — Кто там поселился? — удивилась Йонсу. — Что ты лезешь? — мгновенно взбеленился Ричард. Любопытство полуэльфийки было сильнее гордости. Она промолчала. — Дура, что ты лезешь? Никто там не поселялся! Теперь там можно жить, вот я о чем! Радиация ушла. Ты понимаешь, к чему клоню? Погоди, это не все новости. Сейчас ты поймешь, что везение сыграло карт-бланш, и бог тут не причем. Молчите! Хоть раз в жизни выслушайте до конца! Короля нет в Мосант. Это шанс. Мы можем вернуть дом, Нитсу. Даже когда Король появится, ему будет не до нас. Белладонна готовит гражданскую войну. Йонсу показалось, что ей вешают отборную лапшу на уши. — Ты не брешешь? — осведомилась она. — Не лезь! — прикрикнул Ричард. Буйством эмоций он мог заткнуть за пояс любого. В следующую секунду Оррей уже был спокоен и вежлив. — Короля нет, гражданская война в Синаане… Сейчас Мосант управляет принц Бетельгейз. С ним договориться не составит труда. Слышал, он папашей крутит как хочет, тот даже не понимает. Нита, мы обязаны! Другого шанса не будет! Йонсу резко перестала что-либо слышать. Будто в мире выключили звук. Что сказал Ричард? Бетельгейз управляет Мосант? Заставляет отца делать все? Тогда почему же Бетти сказал, что не хочет идти против Майриора из-за нее? Йонсу стало очень обидно. В горле у нее зачесалось. Остро захотелось хоть с кем-то поделиться висевшим над душой камнем, но с кем?.. От этого Йонсу стало еще обиднее. Ей даже некому рассказать! А сидевшие рядом Нитсу с Ричардом светились от счастья. — Знаете, я, пожалуй, пойду, — сказала Йонсу, но они не услышали, продолжая обсуждать свое. Ричард что-то втолковывал Кэйар, крутя в руках лежащий рядом карандаш: — Я найду корабль. Я, мать вашу, адмирал. Ты соберешь наших, оповестишь, кого нужно. Хайленд развалится, кто-то пронюхает, что Кэрлима свободна, и заберет ее. Медлить нельзя, понимаешь? Материалы купим потом, главное — туда попасть. — Кэрлима принадлежит Хайленду, — Нитсу, в отличие от его, шептала. — Мы окажемся захватчиками. Мало нам неприятностей? Надо все провернуть так, чтобы формально остаться правыми. Остальное уже не важно, пусть считают кем хотят. Не будет оснований для обвинений — мы правы. Вот в чем смысл. А когда заводы Кэрлимы снова заработают, диктовать условия будем мы. Посмотрим, кто окажется лишним в мире. Йонсу слышала только половину сказанного, остальное проплывало мимо ушей бессвязной информацией. Эмоции захлестывали. Она встала. — Я обо всем подумал. От хайлендской семейки кто остался? Мару Лэй не может править. Сэрайз мертва, — Йонсу запнулась на ровном месте. — Кэтрин Аустен отказалась от трона как бесплодная. Кто остался? Китти. Я ее найду, и она подпишет документы как наследница. — Ты пропустил Астрею. — Ее не видели с битвы при столице! Никто не заметил ухода. Голос Ричарда повышался и повышался; к говорящим подтянулись остальные вампиры. Йонсу чувствовала, что назревает что-то плохое, что нужно остаться, но эмоции брали вверх. Она ничего не могла с собой поделать. То ли лавина, то ли цунами внутри сносило все. Оставалось два спасительных буйка — Сэрайз и осознание слабоуправляемости апейрона, но, в конце концов, потонули и они. Зайдя за угол злосчастного дома, Йонсу от души разревелась.