Эклектика

20 число месяца Постериоры, Йонсу В. Ливэйг

      Йонсу понуро шла по улицам города. Ей хотелось смотреть на камни под ногами — лишь бы не на «людей». Глаза оставались сухи. Иногда мысли, все же, вызывали слезы. Одну-две, остальные получалось «заглушить». Зачем плакать? Чтобы оценили? Все равно… Йонсу и хотелось, и не хотелось, чтобы Бетельгейз увидел ее страдания. Нет, само предположение, что он поймет, как дорог ей, заставляло вновь лить слезы. «Сломана», — пугающая констатация факта.       Куда идти? В Браасе все напоминало о королевской семье. Синаанские штандарты, точно новогодние флажки, пронзали каждый дом. В главном храме подземной столицы стояла статуя отца Ситри Танойтиш. Управленцы пришли к компромиссу, и с их зданий на Йонсу взирал полумесяц с мечом. Целый город напоминал об одном человеке! Как такое может быть? Из квартиры можно убрать вещи, связанные с кем-то, но… Оставалось терпеть. Гербы Синааны. Цвета Синааны.       Любая мелочь вызывала воспоминания. Иногда, казалось, мысли лезли без повода: от банального прикосновения рук до поцелуев на груди. Ворох мыслей кружил голову, щеки заливал жар. Йонсу кусала губы, пытаясь отвлечься. Бессмысленно. Моменты единения не покидали ее. Тот единственный вечер.       Обращение к Эрмиссе не принесло облегчения. Оно подарило путеводную звезду, не менее черную, чем пропасть, по которой Йонсу шла. Убить Майриора. «Заслужил», — точка ставилась безоговорочно и безвозвратно. Хватало одного имени, чтобы ощутить прилив ненависти. Для нее миллион причин, и не получалось выделить одну. Ее не хотелось обосновывать. Йонсу попыталась пару раз разобраться в себе — безуспешно. Внутри царил ураган. Она всегда была уверена, что понимает себя. Видимо, иногда в жизни происходят события, которые не удается воспринять.       Помимо ненависти, Йонсу мучила боль, боль от пустоты. Внутри не хватало куска чего-то важного. Можно бесконечно твердить, ей не нужен Бетельгейз и жизнь нисколько не изменилась — факт остается фактом. Йонсу потеряла человека, которого любила… и, возможно, человека, с которым могла быть счастлива.       Кто его отобрал?       Новые слезы.       Шмыгнув носом, Йонсу повернулась в сторону выхода из города. Через пару минут она вырвется наружу, и дурман закончится. А пока — штандарты, полумесяц, прохожие в цветах Синааны…       Толпа вынесла ее к перекрестку трех трактов. Один шел с юга — проходил под заливом, начинался в пустынях Инити и, по всей видимости, когда-то привел майомингов в Браас. Не с кем обсуждать старую легенду, все свидетели событий давно мертвы. Остались только те, с кем Йонсу не горела желанием разговаривать.       Второй тракт шел с севера и проходил под горами. Йонсу ни разу не пользовалась им, путь по тьме длинною несколько суток ее не прельщал. Север опустел в незапамятные времена. Когда Йонсу была маленькой, с северных равнин различались горы Палаира; что теперь? Земли, города и древние народы ушли под воду, их унесло время. Тракт оказался не нужен и разрушился. Сейчас он не доходил даже до половины горной гряды. Холмогорье, место, где зародилось человечество, давно стало Низинами имени Фаталь.       Третий тракт — наземная дорога в Браас, по которой Йонсу пришла в этот раз и приходила вместе с Сёршу. Им пользовались все. По ней шли торговые караваны; большинство — из Брааса, и крайне мало приходило из разоренного войной внешнего мира.       Йонсу остановилась на перекрестке. Мысли вновь захватили ее. Она не смотрела на сигналы и пошла вперед, когда двинулась толпа. «Люди» всех мастей пытались сбить с пути, но Йонсу бездумно лавировала между ними, пока не пересекла дорогу и не уперлась в глухую стену, около которой стоял человек.       Он не привлек бы внимание Йонсу, если бы не одно обстоятельство — человек смотрел прямо на нее. Полуэльфийка, озадачившись, остановилась. Сначала она подумала, что встретила Майриора в очередном фальшивом обличии; «живое» лицо убедило ее в обратном. Внешность человека утекала, как вода, и не отпечатывалась в памяти. Одно можно было сказать точно: глаза его были зелены, как апейрон или изумруд.       — Вы кого-то ищите? — обратилась к человеку Йонсу.       — Видимо, вас, — ответил юноша. — Хотя представлял несколько по-другому.       Йонсу взволновалась.       — Кто-то обо мне говорил?       Какой теплотой повеяло от его улыбки! Она словно приглашала в самое чудесное путешествие в жизни.       — Мой друг часто вас подразумевает, рассказывая о чем-то. Вам много лет, и судьба яркая — неудивительно, что ваша тень лежит на многих вещах в этом мире.       Йонсу сложила руки на груди и с замершим сердцем уточнила:       — Ваш друг?..       — Вы его знаете. Он попытался стереть память о себе, но такую же неординарную, как вы, — раздался легкий смешок, — личность сложно скрыть. Вы похожи и, боги, слишком сильно отличаетесь, чтобы найти компромисс в существовании безболезненно. Я даже думаю, что при других обстоятельствах вы смогли бы повторить его путь.       Йонсу облизнула губы. Ногти впились в кожу, но она не почувствовала боли.       — Это мужчина?       — Ну… — протянул молодой человек, — у души нет пола, на самом деле. В этом мире… думаю, ты права, он мужчина. И ваши судьбы очень тесно сплетены, будто цепями связаны. Хочешь убедиться? — он вдруг вытащил из-под плаща веер карт. — Выбери три. Я приоткрою завесу. Ближайшее, значимое и последнее.       «Шарлатан?» — подумала Йонсу. Доверие улетучилось, словно его не было.       — Нет. Не люблю дурить смертных. Намного интереснее им помочь.       — Смертных?       В ней вспыхнула волна неприязни. Интуиция права: перед Йонсу стоял один из тех, кто играл с жизнями, точно игрушками, подобие Майриору. Бессмертная падаль, любящая строить теории и наблюдать за подопытными. Он пришел из другого мира корысти ради, как все другие.       — Может, все-таки, карту? — увильнул от ответа безымянный незнакомец. Веер в его руке раскрылся. Йонсу заметила абсолютно серую карту, похожую на местность пустоши Эллионы, от которой повеяло невыносимой, глубокой тоской. Рядом с ней ждала своего часа черная с серебристыми полосами. Часто заморгав в попытке забыть обе карты, Йонсу сказала:       — Не стоит. Я не верю в предсказания.       Перед глазами возникла карта залитого светом неба. По ее краям расположились созвездия героев и одинокие звезды, очертания материков и островов, замков запада и востока — как автор смог уместить все важное в крохотную гадальную карту? Посередине безоблачного неба купалась в свете то ли луна, то ли утреннее солнце.       — Я сказала, что не хочу, — твердо сказала Йонсу. — Вы тратите мое время.       Юноша вдруг снова улыбнулся, уже печально. Улыбка бессмертного вышла настолько «человечной», что Йонсу усомнилась в своем вердикте. Правда, его последующие слова сразу же убедили в обратном.       — Хорошо, — карты спутались, и «Небо» скрылось за пепельной картой. — Эти картинки — предупреждение и надежда. Не фатум. В Мосант не любят злой рок, верно?       «Есть на то причина», — с иронией подумала Йонсу, но вслух ничего не сказала. Молодой человек наклонил голову. Так любила делать Белладонна, Клинок Синааны.       — Занимательно.       — Что занимательно?       — Второй раз не могу прочитать мысли местных обитателей. Думал, привык к столь плотному туману.       Йонсу подалась вперед от нахлынувшего возбуждения.       — Вы не местный? — протараторила она. — Не из… нашего мира? И не из Грани? Вы… из мира туманов бессмертных душ? Вы же не видите моего тела? — Йонсу хотелось задать много вопросов, но собеседник, останавливая, поднял ладонь. Полуэльфийка замолкла. «Тут же обычные люди вокруг…» — пришла запоздалая мысль.       Юноша говорил, глядя прямо на нее, и голос прокатывался в сознании, звуча только для Йонсу.       — У нас одна родина, — четко, по слогам, произнес молодой человек. — Я старше, намного старше. Я родился при другом Владыке. Боюсь, мы далеки друг от друга. Я не смогу помочь твоей печали, она действительно глубока, и не стоит черпать силы из этой пропасти. Я могу пообещать одно — высшие силы услышат тебя в нужный момент.       Йонсу слушала без особого энтузиазма.       — Почему вы уверены в этом?       — Есть силы, которые придумал не предмет твоей ненависти. Правила мироздания древнее Мосант. Они одинаковы во всех мирах. Я не просто уверен — я знаю, Йоншель. Продолжай делать то, что считаешь правильным, и умрешь счастливой.       Юноша отступил назад, на дорогу.       — Стойте! — вскрикнула Йонсу. — Тут же ездят!       Ответом стала легкая улыбка. Повозка разделила их. Опомнившись, Йонсу отбежала вправо — и с удивлением поняла, что странный прохожий пропал.       Йонсу прислонилась спиной к холодной базальтовой стене. Тело горело. Она слабо понимала, что происходит. Один туман. Минутами ранее он обитал в опустошенном сердце, а теперь… теперь он добрался до мозга. Йонсу с трудом вздохнула и помотала головой, в очередной раз за день закусила губу.       «Продолжай делать то, что считаешь правильным», — беззвучно повторила Йонсу. Это пожелание придало ей уверенности в планах. Человек… человек? Ей повстречался бессмертный дух; и откуда он взялся здесь, в Мосант? Общего с Майриором Йонсу не уловила. Это, очевидно, был Странник из другого мира. «Если высшие силы на моей стороне, — подумала полуэльфийка, — то я не должна сомневаться. Может, дух — сторонник Эрмиссы? Да, точно! — продолжила Йонсу мысленное ликование. — Я обратилась к ней, и она прислала друга. Он пришел, чтобы направить меня. Я должна идти». Качнувшись, Йонсу быстро направилась к выходу из Брааса.       От возбуждения Йонсу слабо понимала, что происходит вокруг. Прохожие, чужие слова и шум города стали ненужной мишурой. На окружающее не хотелось обращать внимание — как оно опостылело! Мысли, собственные мысли впервые в жизни стали важнее всего. Странное, новое чувство; Йонсу вспоминала разговор и играла со словами, пытаясь найти тайный смысл. Она словно закрылась от мира. Этого волшебного состояния пытались добиться от нее наставники в молодости. Спустя тысячелетия Йонсу перестала быть проводником малейшей перемены в мире. Блаженное равновесие. Контроль себя.       Постепенно эйфория утихла. Йонсу всерьез задумалась о дальнейших планах.       Душа звала в Веневер. Много лет назад землями владел отец; потом он одарил землями Валери; Йонсу отдала горькое наследство безродному Нептане. Тогда ей хотелось порвать с прошлым и найти новый смысл жизни. Белозолотая гвардейская форма спасала от воспоминаний, но Йонсу никогда, никогда не забывала, кому обязана потерям в жизни. «Ненавижу», — подумала она, не ощутив при этом ничего. Пустота испугала. «Я должна его ненавидеть, — напомнила себе Йонсу. — Из-за него я осталась без ничего в жизни». Расправив плечи, Йонсу вышла из города и уткнулась в торговые ряды.       «Он называл меня безродной торгашкой, — выносился холодный приговор. — И другими словами, что уже не вспомнить. Я была слишком зла, чтобы услышать их. Отвратительный человек. В нем нет ничего хорошего, ничего! Одна смазливая мордашка и обаяние, которое на меня больше не подействует! И больше ничего…», — с твердостью убедила она себя.       Мир вокруг кричал, взрывался чужими эмоциями и ароматами восточных трав, флагами и травами. Полуопустевшие торговые ряды напоминали лабиринт. Йонсу ничего не привлекало в цветастом хаосе. «Мне уже ничего не нужно, — подумала она с тоской. — Я пробовала все, кроме радости материнства». Пришли воспоминания о Валери, потом — о малыше Рейлиаре, оставленном и родителями, и бабушкой с дедушкой. Йонсу заботилась о нем совершенно недолго, но считала, что вырастила достойного принца. Жаль, что Рейлиар прожил так мало. Жаль, что не осталось никого, в ком бы была его кровь. «И Мишеля, и Нёрлэя, и Эльтаиса… — продолжила про себя Йонсу, не осознавая, что мысленно похоронила тех, кто еще формально жив. — Никого не осталось, кроме бездушной владычицы».       Мысли вновь перетекли на Майриора. Йонсу злилась, что он занимает столько места в ее голове, но от злости начинала думать о нем еще больше. «Интересно, его хоть мучает совесть? — вопросила она. — Или боги лишены таких проблем? Чем я могла его обидеть, если он так поступил?»       Торговые ряды кончились. Йонсу вышла на пристань. Мутное солнце пряталось меж облаков. Серость прилипла к водной глади, сливаясь в одно. Йонсу, разочаровавшись, вздохнула. Она так хотела выбраться из лабиринта и пещер, но вид оказался крайне тосклив. Ни звезд, ни солнечных бликов — вечерняя промозглая слякоть. Безветрие. Туман.       Загрустив, она уловила легкое прикосновение ветра к щеке. Ветер дул с востока. Йонсу повернулась в сторону королевства. Сначала далеко-далеко за горизонтом загорелась маленькая звездочка; пятнышко света начало увеличиваться, и ветер поднялся с новой силой. Ураганные, бездумные порывы уносили облака на запад. Вода залива покрылась красками, небо синело на глазах. Губы Йонсу сами собой изогнулись в улыбке. Перемены погоды пришлись ей по вкусу.       Потом улыбка погасла.       «Майриор вернулся, — поняла Йонсу. — Забрал мир у Бетельгейза». Она почувствовала себя немного неудобно. Йонсу помотала головой, пытаясь вытряхнуть странные мысли. «Веневер, — напомнила она себе. — Мне нужно в Веневер».       Йонсу обернулась — вокруг никого не было. На верфи она, как ни странно, стояла одна. Не хотелось шокировать обычных жителей перемещениями и исчезновениями, и одиночество оказалось на руку. Медленно выдохнув, Йонсу закрыла глаза и представила дома Веневера, покрытые снегом, ласковую метель за окном, еловые белые ветви. Однако расслабиться не получилось. Йонсу все еще стояла на верфи Брааса. Она озадачилась. Как бессменный член гвардии, Йонсу не помнила, когда последний раз не смогла перенестись. На смешное расстояние! В прошлом приходилось переноситься в космос Грани.       Йонсу мысленно спихнула в воду камень, лежавший на верфи. Он упал с тихим всплеском. Вот и ее так же, точно так же, держал какой-то камень на материальной земле. В мире апейрона и эйдосов не должно быть «якорей». «Якорем» могло оказаться что угодно: от неразделенной любви до невыполненного долга. С одним условием — если чувство сильнее причины для перемещения. «Что меня мучает? — задумалась Йонсу. — Я должна перенестись, чтобы убить его. Веневер — лучшее место для этого. Что не так? Я не сомневаюсь!» Холодный воздух обжег плечи. Йонсу накинула на плечи плащ из чар и продолжила мысленно допрашивать себя. Ни к чему ни придя, она направилась в сторону тракта на запад.       — Говорят, у Лиции и Селиции дезертиры обосновались. Лучше до столицы дойти и там повернуть на восток. Напрямик до Веневера — гиблое дело. Отрогу не пройти.       Йонсу замедлила шаг. Резко спустившись с небес на землю от названия города, она начала оглядываться по сторонам — из какой повозки доносились голоса?       — Дней пять на обход потратим, — ворчливо заметил другой голос. — Лучше напрямик, даже без отроги.       — У нас оружия нет. Не отобьемся.       — Сейчас везде можно встретить нечисть. Шутка ли — вчера на верфи кто-то задрал здоровенного мужика.       — Прям задрал? — с интересом переспросил голос. — Как?       Йонсу подобралась к потрепанного вида повозке. Окошки оказались завешаны тряпьем, но звуку это не мешало. Она прижалась к повозке, рассчитывая услышать продолжение.       — Голову оторвал, кишки, все внутренности в залив скинул. Животные так не делают, даже темные звери. Темным главное — душа, местным — мясо, а кому сдалась голова? Здоровенный мужик! Ты его знаешь, беженец из Тауры. И оттуда сбегают…       Голоса стихли, но разговор, Йонсу была уверена, продолжился. Она попыталась растворить тело и пройти сквозь повозку. Сделать это не получилось. Выругавшись, Йонсу сделала пару шагов вокруг повозки и обнаружила, что одна из дверей приоткрыта. Она прильнула к щели тусклого света.       В повозке к ней спиной сидели трое, умостившись на коробках. Кольнуло беспокойство. Липкий полумрак смутил Йонсу. В повозке было слишком темно; пахло лавандой и медом. На тусклых лампадах висели обереги. Приметив среди них полумесяц, Йонсу выпрямилась. С лица стерлись последние следы улыбки. «Это его люди, — подумала Йонсу. — Падальщики. Что им нужно в Веневере?» Йонсу хотелось задать пару вопросов, но беспокойство заставило медлить.       — В королевстве нынче неспокойно. Миледи Белладонна собирает орду. Никто не знает ее цели. Хайленд или Синаана — Бог ей свидетель! Я бы остался в стороне. А эта бойня в Нитте-нори? Династия прервалась. Владыка одарил архипелагом сына Мёрландии, род правил тысячи лет. Кто-то прирезал всех. Пожар в синнэ Оссатура и Гифтград… Эти перемены, все происходящее — не к добру.       — Я и не знал, пока здесь сидел…       «Как же ты прав, — Йонсу покачала головой. — Как же ты, собака, прав». Обратиться к торговцам она не рискнула.       — Значит, Веневер? — уточнил один из них. — Думаешь, стоит?       — Награбим и уйдем в леса у гор. Там никто не живет, армии не сунутся. А потом будем медленно менять товар.       Йонсу презрительно приподняла бровь и оторвалась от щели. Она услышала достаточно, чтобы отказаться от идеи отправиться с ними. «И в его королевстве неспокойно… Бездна с ним, — вдруг решилась она. — Полечу. Сил хватит».       Йонсу бездумно поднялась в воздух. Одежда начала «плыть» в невесомости, руки стали слабыми, ноги она вовсе перестала чувствовать. Йонсу заплела волосы в две косы и поднялась выше. Скала, нависшая над рынком, скрыла от лишних взглядов.       Выше и выше, пока торговые ряды не превратились в бессмысленный цветастый хаос. Залив оказался слева. Йонсу мимолетно подумала, что Аланда прекрасна даже в смерти. Сколько лет прошло.       Еще выше. Начали различаться купола Аливьен-иссе, южная архитектура городов, плавность линий. Северные города совсем иные, резкие и угловатые. Йонсу вспомнила города Синааны. Они отличались между собой в зависимости от синнэ. Каждый был уникален. Йонсу слышала, что Майриор проектировал города сам. Видимо, когда-то это было ему интересно. Земли Хайленда, созданные раньше, блекли по сравнению с королевством. Непопулярное мнение на западе.       Наконец, земли и море внизу стали просто бурыми и серыми пятнами.       Следовало держать путь на север. Отрога гор никак не помешает тому, кто может жить на меж облаков. Ветер оказался сильнее, но не более. Йонсу он мало заботил. Порывы ветра качали ее, чары не занимали голову. Они воспринимались обыденно, как дыхание, и не мешали думать.       «Что я скажу, чтобы вызвать на бой? Я совершенно теряю голову, когда он рядом, и не понимаю, что говорю. Становлюсь резкой, до тошноты. Что вывело Майриора из себя в прошлый раз? Кажется, я сказала, что он слаб… Или упомянула нашу богиню, его сестру… Не знаю, что его задело. Он впервые набросился на меня». Йонсу вспомнила те смешанные чувства, что испытала, когда это произошло, и вновь смутилась. Кому она хоть раз позволила поднять себя, словно куклу, и прижать к стене? Ответ прост — никому. Йонсу потерла щеку, синяк с которой сошел за пару часов. «Будь что будет, — решила полуэльфийка. — Если я все делаю правильно, то это «все» произойдет как нужно».       Следующие минуты прошли в меланхолии. Мимо проплывали облака, заснеженные пики гор. Картина менялась неспешно. Йонсу спустилась ближе к земле, чтобы ориентироваться. Выжженные земли у Брааса сменились болотом. Она помнила болота полными жизни равнинами; когда-то здесь родилась леди Фаталь и ее лучшая подруга Луриэль. Здесь зародилось человечество. А теперь это место — проваливавшееся в бездну болото. «Туда им и дорога», — подумала Йонсу. Она недолюбливала людей. Их создал Майриор. Люди захватили материк и унизили все народы, созданные до них, в том числе эльфов, русалок и сирен. Все народы, чья кровь текла в Йонсу.       Потом вновь начались предгорья, она загрустила. Ничем не примечательная земля. Суровый ветреный край, здесь никогда не было городов. Никто не захочет жить в таком месте. Лишь когда начались леса, Йонсу приободрилась. Зеленые еловые шапки значили, что она рядом. Скоро заблестит впереди Серебряное озеро.       Матрица внизу натянулась, как канат, заставив Йонсу замереть. Она опустила взгляд. Чьи-то грубые чары мешали равновесию. «Злые чары», — уточнила она про себя и начала медленно опускаться. В Мосант осталось не так уж много душ, способных на чары. И все — либо враги, либо друзья.       Чужая магия больно отдалась по душе. Йонсу поняла, что внизу царит тьма и хаос. Солнечные лучи и даже смертоносный лед не могут причинить боли душе. Это было что-то более страшное, чары, которые она, скорее всего, не постигла за всю жизнь.       — Слабачка, — разлился в воздухе шепот. — Ты никого не спасла.       Йонсу завертела головой. Она не видела никого рядом с собой; до земли оставалось сотни три метров. Откуда наваждение? Струны мира продолжали дребезжать.       — Ты думаешь только о себе.       Йонсу сжала кулаки. Ей совершенно не нравилось, что ей говорят потусторонние голоса. От слов веяло мраком. «Это призрачный огонь? — догадалась Йонсу. — Сжег чью-то душу? Изнанка мира распахнулась зря, вот и бесятся… они». Полуэльфийка камнем обрушилась на землю, желая найти источник бедствий. Едва она опустилась, щеку обожгло тенью мертвого пламени.       — Китти! — возмутилась Йонсу. С опозданием ей стало страшно — ведь она только что могла умереть навсегда, во всех мирах.       Следом в голову полетела стрела, от которой полуэльфийка с легкостью уклонилась, вызвав молнию в тот куст, из которого стрела вылетела. Куст вспыхнул; человек страшно закричал. Йонсу взмыла на пару метров, чтобы оглядеться.       Она чувствовала около десяти душ на поляне в лесу, но упорно не видела большинство из них. Китти нашлась сразу. Она дралась с разбойником, используя то кинжал, то чары. Рядом лежало три тела с легкими ожогами, и четвертое с перерезанным горлом. Йонсу поморщилась. Вид крови не нравился ей.       В Йонсу снова полетела стрела — полуэльфийка перевернулась в воздухе и приземлилась на ноги. Она не успела заметить, где прятался враг, поэтому решила помочь Китти. Отточенным движением проведя по воздуху, Йонсу вызвала вторую молнию и послала ее в разбойника. Мужчину затрясло, запахло горелой плотью. Китти поднесла руку ко рту и отошла на пару шагов. Ее гневный взгляд, посланный на Йонсу, говорил, что беглая принцесса предпочла бы убить самой.       — О, не благодари, — саркастично бросила Йонсу, вновь взмахнув рукой. — Я же нанималась тебя спасать.       Вода змейкой перенеслась к ней из ближайшей лужи и смерзлась в щит. Под ним Йонсу перебежала к Китти. Принцесса успела сменить имидж: темные кудряшки хозяйка обрезала до подбородка, брюки ей были велики. Надменность осталась при ней.       — Не нужно меня спасать, — огрызнулась Китти. — Я разберусь с отребьем сама.       «О это типичное высокомерие Аустен!»       — Ты сейчас сама такое же отребье, — не выдержала Йонсу. — Воевать ты никогда не умела, а могучих родственников не осталось.       Темные глаза Китти вспыхнули, она зло прищурилась.       — Закрой рот, — предупредила Йонсу. — Я вполне могу дать тебе по шее, если не будешь вести себя нормально.       Новые стрелы с хрустом пытались пробить щит. Йонсу, говоря, не забывала отмечать, откуда летят снаряды. Внезапно для всех разломав щит, она послала три осколка в кроны деревьев. Двое мужчин упали с пробитыми насквозь головами. Третий остался в ветвях. Один из нападавших, очевидно, убежал.       — Сколько их было? — спросила Йонсу. Китти пожала плечами. Получив словесную оплеуху и струсив, она изображала обиду. Полуэльфийка закатила глаза. Услышав шелест в траве справа, она наугад бросила огненное кольцо, которое спустя пару секунду сжалось в точку, прихватив с собой разбойника, и взорвалось. Ударная волна смяла траву, обнажив еще пару сидевших в засаде. Их Йонсу расстреляла опять же молниями. Молнии редко промахивались.       Полуэльфийка прислушалась. На лужайке стояла тишина. Кажется, кроме них, никто не дышал. Китти спокойно разглядывала мертвых; жилка на ее шее предательски подергивалась.       — Ты в порядке?       Йонсу не любила Китти. Помимо всех минусов опекавшего ее Михаэля, в изгнанной принцессе вечно напоминала о себе заносчивость.       — Вполне, — отозвалась Китти. — Благодарю.       «Благодарю», — слово легкое, изящное и крайне холодное. Йонсу была уверена, что никакой благодарности Китти не испытывает. В нее кинули дань воспитанию. Однако Йонсу решила не заострять на этом внимание.       — Как это случилось? — с напряженным любопытством спросила она. — Почему? Поняли, кто ты?       — Случилось нападение? — занудливо уточнила Китти. — Я решила пойти на запад через северный тракт. Задержалась из-за дождя, заодно собрала провизию. Видимо, они заметили меня. Сумка… кстати, с ней убежал один, когда ты появилась.       — Из-за сумки? — Йонсу почувствовала разочарование.       — Да.       Лицо Китти обжигало спокойствием. Некоторое время Йонсу изучала его, не задумываясь, как это выглядит, но беглая принцесса не сказала ни слова. Йонсу же думала, каким образом столь холодная стерва родилась у таких родителей. Отца Китти Йонсу знала со слов Михаэля — и только она.       — Ясно, — подытожила Йонсу. — Куда ты идешь?       — На запад, — повторила Китти.       — Куда именно на запад?       — Это допрос? — с вызовом осведомилась принцесса. — Почему я должна отвечать?       Йонсу мысленно перебирала варианты. Начала издалека — Кэрлима. Там наследнице престола делать нечего, только умереть. Эрнлайто, Адория? Верберг? Глупости, Китти нечего делать в мелких городах побережья и эльфийской столице. Анлос? Двоюродная сестра убьет ее. К тому же, что делать на развалинах? Хрустальный мыс? Еще одно достойное место для смерти. Китти не дойдет до него.       Нужный вариант Йонсу не выбрала.       — Можешь не говорить, — сказала полуэльфийка в легком смятении. — Я просто возьму тебя в охапку и отнесу в Веневер. Там безопасно.       Китти вновь гневно уставилась на нее. Лицо осталось равнодушным, горели только глаза в окружении темных длинных ресниц. «Красивая ведь девчонка, — с досадой подумала Йонсу. — И что с ней не так?» В жизни Китти, на взгляд полуэльфийки, не было ничего правильного, начиная от странных отношений с Кестрель и заканчивая нежеланием нести ответственность.       — Слушай, — Йонсу решила попробовать достучаться до беглой принцессы, — я не знаю, куда ты действительно собралась, но в Хайленде опасно. Везде, понимаешь? Ты наследница престола, единственная из семьи, кто остался в живых.       На лице Китти появилось что-то вроде понимания, но его сразу же сменила привычная надменность. «Тьма, — ругнулась Йонсу. — Зря сказала. Она же сейчас начнет кичиться этим».       — Тобой могут воспользоваться не в лучших целях, — продолжила Йонсу. — Империя раскалывается, некоторые могут начать шантажировать тебя, что-то обещая. К тому же, идет война. Да, у тебя есть силы, но ты не настолько сильна, чтобы отбиться, скажем, от Донны или Леты, или орды солдат. Я могу защитить, в этом нет ничего постыдного. Пойдем в Веневер.       Китти сложила руки на груди. Йонсу поняла, что убедить ее не удалось.       — Я уже слышала то, что ты сейчас сказала, от другого. Почему я должна верить тебе, а не ему? Ты не всегда держишь обещания, я помню звездную войну.       Йонсу отшатнулась. Такого обвинения она не ожидала.       — Какое обещание я не сдержала, позволь спросить?       — Ты знаешь какое. Вы все бросили меня, кроме Кестрель.       Йонсу опустила взгляд в траву. Она мысленно вернулась в те злосчастные дни, проведенные на чужой планете. Ей никогда не было настолько страшно: силы оказались ничтожны в мире, который Майриор не контролировал. Многие хайлендцы струсили и сбежали; в небе ждал своего часа синаанский корабль с ее — когда-то — подругой. Странная война. Ее прекратил Бетельгейз.       Йонсу тихо спросила:       — Кто с тобой разговаривал?       — Ричард Оррей, — совершенно невозмутимо ответила Китти.       — Не стоит заводить отношения с вампирами. Не все из них благоразумны.       — Я управляю призрачным пламенем! Ричард — бесполезный трус.       Йонсу вспомнила единственный бой с ним и покачала головой. Она была на удивление спокойна.       — И не трус, и не бесполезен. Иначе бы не был Клинком Синааны. Он предложил тебе встречу?       — Я ничего не буду тебе говорить, — отрезала Китти. — Захочу — пойду куда угодно.       С трудом верилось, что самый хитрый из Клинков вызвал к себе принцессу Хайленда без причин. Йонсу попыталась вспомнить в деталях разговор, свидетелем которого она случайно стала, однако слова Ричарда о Бетельгейзе настолько вывели ее из себя, что ничего не удавалось вспомнить. Они вели речь о возрождении архипелага Кэрлима — и все. Больше вспомнить не удавалось.       — Он тебе что-то обещал?       Китти поджала губы. Она всем видом показывала, что будет молчать, что ей не нужна никакая помощь и что она, Йонсу, зря тратит время. «Да что я с ней вожусь? — вдруг вспылила Йонсу. — С этой паршивой овцой? От нее никакого толку не было и нет, одни проблемы, никакой благодарности… С ней все носились, мозгов не прибавилось, только наглости! Пусть делает что хочет. Разгребать потом ей. Я пальцем ни пошевелю. Что она может сделать? Куда хуже-то?»       Мысленно выдав эту тираду в адрес Китти, Йонсу отвернулась от нее и пошла в сторону Верберга, мимо тел. Она чувствовала на спине удивление беглой принцессы. «Все равно. Она всегда была равнодушна к другим — пусть теперь получает по заслугам», — думала Йонсу, шагая по сугробам. Девственный снег не проваливался под ее весом.       Когда Йонсу дошла до Серебряного озера, она остыла и начала корить себя.       — И что я сделала? — Озеро оказалось заковано в лед. — Что я сделала-то? Он же получит, что хотел, и убьет Китти.       Попытка перенестись к принцессе не увенчалась успехом. Найти ее заново Йонсу бы не смогла. Кусая губы, она стояла на берегу озера. На другом берегу начинался Веневер — самый большой из северных городов. «Единственный», — поправила себя Йонсу. Остальные пожрали время и войны.       Веневер стоял в Валерийских лесах. Отец назвал их именем зятя, передал земли единственной любви Йонсу на долгие годы. Ей было больно смотреть на верхушки древних деревьев. Еще больнее — смотреть на очертания города. Йонсу задумалась, сможет ли найти место, где стоял их особняк. Крепкая память полуэльфийки не могла охватить все, что вызывало сожаление. Это люди не заботятся о прошлом и легкомысленно смотрят в будущее. Поэтому особняка, подаренного Нептане, больше нет. И рода — тоже.       Йонсу подняла голову к созвездиям. Столько смертей — и как мало новых звезд. Несчастные души уходят в никуда…       Она нервно облизнула губы, прежде чем начать говорить:       — Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя ненавижу и почему. Я не помню матери, ты ее забрал. Я не успела и не могла сделать ничего, за что бы заслужила такую потерю. При первой встрече я не понимала, что должна ненавидеть именно тебя. Все говорили «судьба такая». Ты дал мне повод сам.       Йонсу заметила, что небо начало сереть, как в ожидании дождя. Серебристый диск луны висел над горами. Горы терзала метель.       — Ты ведь меня слышишь.       Йонсу была уверена в этом и продолжила с большей уверенностью:       — Заносчивый, самодовольный… Я не понимаю, Майри, ты посетил наш храм в тот день только из-за меня?       «Боже, я же говорю совсем не то!»       — И сделал предложение Ники мне назло! — поспешила исправиться Йонсу. — Ты знал, что она единственный человек, которого я бы могла назвать подругой! Я бы согласилась или она — неважно, мы бы все равно перестали дружить из-за тебя. Хотя, я думаю, у тебя и друзей-то нет. Зачем они всесильному божеству? Ты один, вот и мстишь поэтому половине мира.       Выдохнув гневную тираду, Йонсу перестала ходить по льду озера и вновь пытливо посмотрела на луну. Ночное светило словно увеличилось в размерах.       — Валери ты забрал… — Йонсу стало больно, и она проглотила все колючие слова, что рвались наружу. — Мою родину, где я никого не знала, а ты их все равно раздавил. Невинные души, которые тебе ничего не сделали! Ничего! Ты унизил, извратил все, что сделала наша богиня! И почему? Почему вдруг такая нелюбовь? Ты просто завидовал Эрмиссе. Тебе было завидно, что она делает что-то, что ты не можешь повторить и что не подчиняется тебе, как я.       Следующие слова Йонсу крикнула, обращаясь к гигантской луне в помрачневшем небе:       — Ты решаешь все проблемы, уничтожая их! Так почему я еще жива? Давай исправим это, Майри! Кому-то из нас станет легче в этой жизни! Проще! А ты ведь понял, что я вернула память? Чары не сработали! Я все помню! Даже вкус твоего дражайшего сыночка! Разве тебе не мерзко, что с ним была такая как я? А вдруг снова буду? Ты не думаешь об этом? — Йонсу вдруг стало очень весело. Она говорила всякий бред, который накипел в душе, и радовалась этому. — Лучше бы умер ты, а не она! При Эрмиссе в Мосант жилось бы гораздо лучше! Самовлюбленный баран!       От этих слов Йонсу наотмашь ударило по вискам. Луна покачнулась на небе. Полуэльфийка зачарованно смотрела на фиолетовые брызги крови на снегу; наконец, она поняла, что кровь течет из ее носа, и обмерла. Йонсу стояла на коленях, не помня, когда опустилась на лед. «Получилось… кажется, получилось», — стучало сердце. Луна нависла над ней, пытаясь вызвать то ли страх, то ли совесть. Йонсу оцарапала ногтями лед и упрямо процедила сквозь текшую кровь:       — Даже не появился. Слабак.       Морозные крошки ударили ей в лицо. Порывом ветра Йонсу откинуло на пару десятков метров. Боли она не почувствовала и сразу поднялась на дрожащие ноги.       На берегу стояли уже двое.