2 число месяца Альтарфы,
Анни де Хёртц
Утро выдалось холодным. Одеяло, под которым спали Джейнис, Мару и Анни, покрылось инеем. С рассветом Анни стали сниться беспокойные сны: она оказалась в темном лабиринте, полном мертвецов. Стены пульсировали, как гигантские сосуды, пол скрывала вода. От страха сводило пальцы ног. Мертвецы смотрели на нее пустыми глазами; сзади нарастал вой; оборачиваясь, Анни видела только темноту. Неизвестность пугала больше, чем смерть. В очередной раз завернув за угол, Анни провалилась под воду и долго, долго падала, прежде чем поняла, что давно не спит, а смотрит в деревянный потолок. От холода, жажды и страха кружилась голова. Приподнявшись, Анни увидела Мару, сидевшую на лестнице. Шел снег. При воспоминании о вчерашнем поцелуе Анни покраснела. Мару обернулась с блестящими глазами. Удивительно, она уже уложила волосы в свободные волны и нашла, чем можно накрасить ресницы в зимнем лесу. — Проснулась? Надо идти. Анни недовольно поморщила нос. Мару подошла к ней и спящему Джейнису и ласково погладила старого гвардейца по щеке. — Доброе утро, — буквально пропела Мару. — Восемь утра. Вставай. Джейнис зевнул. — Будто и не спал, — он еще раз зевнул, перекатился на другой бок и, покачиваясь, встал на ноги. — От такого ночлега болят все кости. — Тоже все болит. — В Веневере нас ждет перина, — пообещала Мару. — Далеко еще? — заныла Анни, разминая замершие пальцы ног. Будто она наяву бегала по воде, а не во сне… — Пару часов при хорошей погоде. Анни с любопытством посмотрела «на улицу»: небеса заволокла серая хмарь, дул ветер с северо-востока, убивая снегом видимость. Вспомнилась жизнь в Палаис-иссе… Анни закусила губу, вспоминая друзей. Где они? Эдгар, Офелия, Лильель, Лисс сгорели в войне, а Кесс ищет ее, желая сделать то же. И сколько таких же разломанных судеб в Мосант? — У каждого из нас свои ассоциации с метелью, я права? — прозорливо спросила Мару. — Я вспоминаю город, в котором родилась. Он был довольно холоден. Анни навострила уши. — В любом случае, нужно идти, — прервала ностальгию Мару. — Быстрее дойдем — быстрее позавтракаем. Времени нет. В мире явно что-то происходит. Джейнис кивнул и принялся разрывать накидку, на которой они спали. На немой вопрос, что он делает, мужчина ответил, что мерзнуть не собирается, а мерзнуть женщинам тем более не позволит. Мару стояла в летнем платье; Анни нашла в развалинах столицы чью-то одежду. С обувью были проблемы у всех троих. Вела через зимний лес Мару. Анни не знала местности; Джейнис то ли не проснулся, то ли не мог жить в столь ранний час. Кронпринцесса лавировала между деревьями со змеиной гибкостью и не желала выводить их на открытую местность. Слева Анни чувствовала горную гряду; приближались злые северные горы. Их зубья различались сквозь стволы деревьев. Воздух на юге дрожал от чужих чар — Анни догадывалась, что там война достигла апофеоза. Примерно через полчаса Анни поняла, что Мару ориентируется по бегущей слева реке. Погода портилась, другие ориентиры исчезали. Джейнис устало плелся последним. Они идут в Веневер, чтобы… чтобы что? Спрятаться от войны? Мару никак не комментировала свое решение. Кронпринцесса, словно услышав, что о ней думают, остановилась. По представлениям Анни, прошел час пути. С отрешенным лицом Мару проплыла мимо нее и оказалась у Джейниса. Ладонь Мару прикоснулась к его щеке. — У тебя жар. Джейнис, соглашаясь, кивнул. Его глаза покраснели, кожа, наоборот, стала белее бумаги. — Почему ты не сказал? «Он заболел?» — поняла Анни и с ужасом вспомнила найденных вчера людей. Она почему-то подумала о них в первую очередь. Джейниса ждет то же самое? Анни сглотнула — со следующей мыслью пришло осознание, что она не знает, что делать. Болезни всегда лечили мемории в белых одеяниях… Анни помнила, как перевязать рану и из чего сделать шину, что пить при простуде, но что делать с вирусом? Сейчас, когда не осталось ни одной волшебницы в белом? Вечная жизнь покинула Мосант вслед за Кэтрин Аустен. — Только не упирайся, — ласково произнесла Мару. — Иначе я тебя вырублю. Точно ребенка, Мару подняла мужчину в два раза больше нее, оставив Анни с открытым ртом. Шаг кронпринцессы участился. Анни с восхищением проводила ее взглядом. Даже сейчас Мару двигалась легко и непринуждённо, с идеально прямой спиной. Джейнис потерял сознание. Через пару минут они вышли на дорогу, и снег зарябил в глазах. Анни была вынуждена идти, наклонив голову, чтобы видеть путь. Ветер морозил голые щиколотки и неприкрытую шею. Пальцы на руках перестали сгибаться, щеки и нос закололо. Чутье подсказывало Анни, что идти осталось немного. Начали попадаться редкие домики, не тронутые войной, особняки, окруженные забором. Дорога оставалась болезненно пуста. Анни прислушалась к себе: впереди были люди, нечистокровные эльфы. Сзади осталась болезнь, которая вызывала отвращение, смерть. Та же болезнь чувствовалась в Джейнисе. Она щекотала ноздри. А еще… душа Анни различала впереди чистый свет, тот же, который встретился ей, когда она падала обратно в Мосант после смерти. Улица шла прямо; пустых домов попадалось все больше; метель стихала; мороз набирал силу. Им по-прежнему не встретилось ни одного прохожего. «Может, тут эпидемия?» — подумала Анни. Мару уверено вела к городу и свету. Спустя полчаса блужданий Анни увидела крепостную стену. Стену явно построили, потому что так было нужно, а не для защиты. Анни вспомнила защиту Палаис-иссе и огорчилась, увидев, во что бюрократия превратила благоразумие. Ворота были открыты. Снег окончательно сошел на нет, позволив осмотреть улицы. Высокие дома из светлого камня, арки, ажурные своды, витражи — Анни видела похожую архитектуру на восточном побережье империи, но в Веневере здания казались более суровыми. Места для «помпезности» в старом городе не осталось. Анни не увидела ни одной скульптуры и клумбы на улице. Жители прятались по домам. Беженок встретила только охрана ворот. Пока Мару любезничала с ними, Анни, дрожа, изучала шпили местного храма, который, как ей показалось, никакого отношения к звездам не имел. «Всего храмов двенадцать, — принялась считать Анни. — По одному в главных городах — Анлосе, Аливьен-иссе, Верберге, Каалем-сум, Реймир-сум. Один в пустыне на юге, где я была, один в горах около Палаис-иссе, на руинах еще одного я была там же, на самом востоке, еще один где-то в горах около Верберга… А остальные? Не помню, чтобы что-то слышала о них. Кестрель учила меня, где спросить помощи. Может, это один из них?» Чувствовалось что-то чужое и враждебное в серых куполах и высоком металлическом заборе. Мару бесшумно оказалась рядом, уже без Джейниса: — Это особняк семьи Инколоре. Он давно заброшен, его используют как дом культуры. Там очень красиво внутри. Родители Леты не любили показывать свое богатство, поэтому видим что видим. — Что с ним? — Ты сама знаешь, что с ним, — буднично ответила Мару. — Я передала его врачам. Таких, как он, много, поэтому все сидят дома и боятся, — повисло молчание. — Я бы пошла с ним, если бы могла объяснить веневерцам, почему болезнь мне не страшна. Насилу охрану успокоила, меня тоже хотели отвести лечиться. Анни хмыкнула. — Почему дом заброшен? Мару задумчиво посмотрела на нее: — Ты решила пользоваться моей сегодняшней разговорчивостью? Родители Леты умерли вскоре после того, как она ушла. Люди часто умирают от горя. Лета была единственным ребенком. В ее роду больше никого не осталось. В этом городе жило много старинных родов, которые постепенно угасли: Нептане, Санурите, Мэйбсы… Родственники моей мамы тоже отсюда. Я была у них однажды, поэтому помню все улицы. Эта улица... — Ты не всегда была такой? — Опасной? — Мару с легкой улыбкой сложила руки на груди. — Всегда. — Не понимаю. Взяв ее под локоть, Мару прошла к беседке, которую Анни раньше не замечала, и села внутри, скрывшись от всех глаз и ушей. Анни последовала ее примеру. Собеседница чуть наклонилась к ней: — Почему тебя так интересует моя личность? В ушах Мару краснели рубины — такие же искорки блуждали в синеве глаз. Анни сглотнула. — Интересно, — другого ответа она не смогла придумать. — Ах, интересно… Я всегда была такой, но не мои предки. Про отца я мало что знаю, но дальние предки мамы из Веневера. — Эльфы? — Этого я не знаю. Может, и люди, которых обратили. Был один период в нашей истории, когда богатые заключали странные сделки. Не хочу его вспоминать, — притворно вздохнула Мару. — Нам бы приют найти. Честно скажу — я немного устала тащить Джейниса. Жалко парня. Он был хорошим гвардейцем и меморием. Уверена, виновато это чертово одеяло. Пошли. Во время войны жители сближаются друг с другом, мы найдем где-нибудь угол. Мару поднялась со скамьи и снова взяла Анни под локоть, чтобы медленно и чинно, подмечая малейшие детали города, пройтись по главным улицам. Анни начала припоминать, чтобы была в Веневере с Эдгаром Вилленом. Уж больно знакомой ей казалась дорога. Они прошли мимо низкой ратуши, длинного-длинного архива и крошечного суда, обошли две-три школы, но так никого и не увидели. — Не думай, что Веневер — маленький город. Он старый, — объяснила Мару. — И, как правило, древние рода вполне при деньгах. Они живут в частных домах за оградой. Тут вполне умеренный климат — не жарко, не холодно, приятная прохлада, нет дождей. Я была бы рада здесь жить, но он — как спальный район, не для моих амбиций, и не для здоровья моего мужа. Мы хотели жить в Аливьен-иссе, но императрица не позволила. «Почему она стала так много рассказывать о себе? — не могла понять Анни. — Надеется, что я вспомню прошлое?» Прошлое… От него Анни снова бросило в жар. После вчерашнего вечера она была уверена, что душа кронпринца Михаэля приросла к ее старой душе. Как такое могло произойти? Ей бы никто не ответил. На Земле многие не верили в существование души; в Мосант старались о ней не говорить. Начитанная Офелия Нептане рассказывала ей легенды о создании души, но даже от нее Анни не слышала слов о смысле душ. Что изменилось в Анни после появления чужого осколка? Она считала, что ничего, кроме чувства уже пережитых событий, и очевидной симпатии к Мару, которая при первой встрече очевидно раздражала. Мару снова взглянула на нее, уже с беспокойством. — Что? — Анни, не выдержав, прорезала словом образовавшееся молчание. — Говори. Мару улыбнулась до морщинок на атласной коже. Ее, без сомнения, забавляли каждые попытки Анни командовать. — Я слышу, когда ты думаешь обо мне. — Как это? — озадачилась Анни. — Я не могу объяснить как. Если ты знаешь, кем была для меня раньше, то я могу напомнить тебе, — Анни запуталась в ее мысли, — как общалась с мужем. Мысленно, по нити душ между нами. Ты не помнишь этот способ и потому не передаешь слова, но настрой от меня не скроешь. Я знаю о каждой перемене твоего настроения. А его мимика осталась та же, стала более милой, чуть-чуть. Анни ощутила прилив жара к щекам. Все время их знакомства Мару знала о ее мыслях? — Хорошо, — медленно произнесла Анни. — Каким становится мое настроение, когда я думаю о тебе? Мару притянула ее за локоть чуть ближе. Справа от Анни проехала повозка. — Мы относимся друг к другу одинаково, — заговорческим шепотом ответила Мару. — Я тебе нравлюсь? — выпалила Анни. — Мы пришли. Они стояли перед старым зданием, похожем на ратушу, с приоткрытыми тяжелыми дверями. Из здания доносились разговоры и пахло едой. Анни поняла, что Мару привела ее в лагерю беженцев. Усталость накатила с новой силой, и Анни послушно пролезла в двери. Оказавшись в большом полутемном зале, Анни почувствовала себя неуютно. У стен стояли коробки, мешки, люди жгли костры из книг и строительной древесины, прятались за мешковиной. Две лестницы уводили на второй этаж. Гостей никто не встретил — все занимались своими проблемами. Это немного озадачило Мару, но, не подавая вида, она нашла пустое место у окна. Встав на него, кронпринцесса забарабанила пальцами по подоконнику: — На других надеяться не приходится. Стой здесь, я найду, на что лечь и чем укрыться, и вернусь. Постарайся не разговаривать с ними, поняла? Не дождавшись ответа, Мару выскользнула на улицу. Анни пришло в голову, что больше всего на свете Мару дорог комфорт. Она же не нищенка, чтобы сидеть на голом полу, как некоторые соседи? Анни сумела залезть на подоконник и начала смотреть в окно. Падал мелкий снег, похожий на пыль. Анни, положив подбородок на колени, подумала о Джейнисе. Выживет ли он? Ответа не было. Болезнь пришла из Синааны вместе с войной. Скорее всего, врачи заболеют сами, нежели спасут кого-либо. Почему Мару спешила в Веневер? Пряталась от войны? Бедствия добрались и сюда. На карте Хайленда не нашлось бы города, который можно было бы считать безопасным. Пока армия не лишится головы, бои продолжатся. Почему Мару пытается отсидеться за крепостными стенами? Ее сил хватило бы, чтобы развеять по ветру знаменитый северный замок, путь к которому Анни не смогла узнать. В замке пряталась Астрея. Уничтожь ее — конец войне. Наступит спокойная, мирная жизнь — предел мечтаний Анни. Устав смотреть в окно, она снова вернулась в помещение ратуши. Болезненные, уставшие создания. Анни не смогла наскребсти внутри себя жалость для них. Чужие проблемы оказались так далеки. Анни больше волновало, что от холода сводит пальцы и воздух в ратуше скрипит от пыли. А этих людей и недолюдей она видела первый раз. К чему сопереживание? Оно не поможет ни ей, ни им. Имеет смысл жалость к Джейнису и Мару — Анни их знает, они — ее «стая», которой надо помогать, иначе не выбраться. «Я права или нет? — спросила себя Анни. — Религия всегда говорила о противоположном. Только, по-моему, проблемы обрушились одинаково для всех — верующих и не очень». Наблюдая за жителями пыльной ратуши, Анни вспомнила женщину из прошлой жизни. Имя осталось загадкой, но внешность вспомнилась в совершенстве: высокая плотная фигура в белом, длинные золотистые волосы и лучистые, безмятежные глаза. Женщина — каменная стена. К ней можно было упасть на колени и молча лежать, зная, что поймут без слов. Сейчас, к сожалению, Анни была лишена такой роскоши. Она с трудом могла представить, что у Мару можно допроситься душевного тепла, несмотря на все воспоминания. Да и у кого, в целом, можно его допроситься? В спину Анни ударил ветер — Мару зашла в ратушу со стегаными одеялами. Люди вокруг завистливо проводили ее взглядом. — Хорошо иметь связи, — прокомментировала Мару свою удачу. Она передала одеяла Анни и ловким движением прикрепила покрывало к штырю в колонне. — Отлично. — Где ты их взяла? — Связи, я же сказала. Давай-ка постелим одеяло на пол. Не ты ли жаловалась, что болят все кости после последней ночевки? Анни сердито села с краю. — Тебе не мерзко везде искать выгоду? — спросила она, не особо ожидая ответа. Анни знала его с первых дней знакомства. Мару, к счастью, молча села рядом и вытащила из бездонного кармана бутыль с водой. Анни мигом выпрямилась. Мару неспешно огляделась и только удостоверившись, что покрывало скрывает и людям вокруг нет до них больше дела, вытащила из второго кармана пробирку. В пробирке переливалась серебристая густая жидкость. — Теперь мы можем поговорить откровенно и о личном, как ты хотела, — заявила Мару без следа прежней мягкости и кокетства. — Мы обе находимся в очевидно плохой ситуации — это понимаю даже я, не разбираясь в вероятностях и последствиях. В молодости я бы скорее откусила себе язык, чем призналась в такой слабости. Не люблю признавать течение времени, но выгода есть и в нем, — Мару поднесла пробирку ближе к Анни. — Это то, к чему тебя манит последние недели. Анни втянула воздух — сладко. — Это же кровь. Мару, соглашаясь, опустила длинные темные ресницы: — У тебя на шее след от укуса. Я его увидела сразу, поэтому взяла с собой. Я знаю, что происходит с теми, кто заражается — в голове сплошной туман, алчность, не получается мыслить здраво. — Не помню, чтобы чувствовала что-то похожее. Сказанное кронпринцессой не удивляло. На самом деле, Анни догадывалась о подобном, но не хотела о нем думать. В жизни и так случилось достаточно грустного. — Наверное, повлияло то, что случилось после… — голос Мару непривычно дрогнул. Анни опять догадалась, о чем пойдет разговор — и опять без особых эмоций. — Муж погиб при мне — я даже видела, как улетает его душа, — в глазах Мару сквозила темная тоска, которая напомнила Анни страждущего Ричарда Оррея. — Но когда я вернулась, я увидела, что душа уже нашла новый дом. Я не разбираюсь в душах и не знаю, почему произошло то, что произошло. Кэтрин не увидела в тебе Михаэля; я сразу его нашла. Скорее всего, поэтому твое перерождение до сих пор не завершилось. Мару открыла пробирку и вылила четверть содержимого в бутыль с водой. — К сожалению, его сильной крови осталось мало. Одурманенная Анни остановилась на половине и облизнула губы. — Что будет, когда она закончится? Мару крепко закрыла крышку. Сама она к снадобью не прикоснулась. — Не знаю. — Мне рассказывали, что вампиры заводят фамильяров… Уголок губы Мару брезгливо дернулся. — Это отвратительно, я не буду таким заниматься. Лучше убить кого-нибудь, как по мне. Сейчас убийством никого не удивишь. Этот «герой» не рассказал, что происходит с фамильярами? И что произошло с ним самим? Ты про Ричарда говоришь? Он мальчишкой укусил Михаэля и привязался сам. Каждую дипломатическую миссию превращал в трагедию по безответной любви. Только это не любовь, а животное влечение — ничего общего. Рулетка — либо привяжешься сам, либо к тебе, как собачонка. — Да я поняла, — пробурчала Анни, не желая дальше выслушивать ее возмущения. — Ты рассказала не о всем. Почему мы здесь? Почему именно Веневер? Мару легла на одеяло и прикрыла глаза. Анни поняла, что она прячет их вместе с настоящими мыслями. — Потому что я не знаю, что делать, — еле слышно ответила Мару. — Это всегда решали за меня. Мике знал, что делать — как решал, так и будет, или Оскар подсказывал. У Оскара чутье на самое лучшее… Но идти в Аливьен-иссе так глупо — в войну и эпидемию? Я знаю, что здесь буду в безопасности, потому что рядом много людей. Здесь можно слиться с обществом и никто не поймет, кто я. На Веневер никогда не нападали. Это все, что я хочу сейчас — быть в безопасности. Анни вздохнула — их желания впервые за время знакомства соприкоснулись. Подумав, что после вчерашнего то, что она хочет сделать, покажется мелочью, Анни притянула Мару к себе и положила ее голову к себе на колени. Мягкие волосы кронпринцессы упали ей на руку. Анни облокотилась о колонну, обжегшую холодом, и снова начала смотреть в окно. Снег продолжал идти мелкой пылью. «Интересно, — начала рассуждать Анни. — Если я, так сказать, его перерождение, то могу ли использовать другую силу? Надо спросить, что умел кронпринц Михаэль. Все в семье рождались с силами. Надеюсь, у него было что-то более смертоносное — пригодится». Мару повернулась к лицом к входной двери и очевидно замерла в ожидании. Анни ничего, кроме мрачного предчувствия, не ощутила. Чем пару минут дверь открылась чуть шире, и в нее зашли двое — женщина в меховой накидке и высокий мужчина. Анни узнала обоих; мышцы Мару напряглись, словно в ожидании боя, но Анни запустила в ее роскошную шевелюру пальцы, показывая, что теперь все нормально — никакая Йонсу не страшна их отношениям. Второй, Бетельгейз, направился прямо к ним. За прошедшее время Анни успела его подзабыть; да и знакомство случилось в странный, опасный момент. Как и раньше, она ощутила прилив спокойствия, кроме того, именно Бетельгейз оказался тем светом, что вел Анни к городу. На нем был дорожный костюм и зимний плащ, чтобы не отличаться от жителей. Тем не менее, обитатели ратуши с подозрением смотрели на синаанского принца. Заметив это, Йонсу сотворила из воздуха еще пару простыней для ограждения. Подходить она не стала — видно, злилась. Разговор начал Бетельгейз. — Мы знакомы только заочно, леди Мару, поэтому я представляюсь — принц Бетельгейз, принц Синааны. Мару медленно, как кошка, села на колени. — Я поняла — вы похожи. Анни не поняла, кого она имела в виду, ведь Короля Мару не видела, с ее слов. — Я бы хотел поговорить с вами о ком-то важном для всех нас. — О, вы не любите ходить вокруг да около, принц Бетельгейз, — ответила Мару, не успела Анни что-либо понять. — Перешли сразу к делу. Я понимаю. Анни, может быть, ты поговоришь с Йонсу, чтобы она опять не чувствовала себя лишней? Оскорбленная Анни молча поднялась и прошла под простыней. Пусть обсуждают свои секреты! Йонсу почему-то хмыкнула, увидев, что ее выставили. В белом полушубке, с ожерельем из горного хрусталя и с небрежным пучком волос она смотрелась непривычно красиво. — Вот мы снова и встретились, — подытожила Йонсу. Анни тоже решила сумничать: — И снова после того, как ты начудила в северных лесах? Йонсу испытующе взглянула на нее, словно читала книгу. — Да, — сказала Анни, отвечая на не прозвучавший вопрос. — Не думай, что я рада тебя видеть, паршивец. Я бы не стала приходить, если бы Бетти не захотел с ней обсудить что-то свое. Мы были в госпитале. — Джейнис жив? — встрепенулась Анни. Глаза Йонсу наполнились слезами — она будто оттаяла. Не желая, чтобы на нее смотрели, она выскользнула из ратуши. Анни, кинув взгляд на завешанное простынями место беседы, вышла следом. Едва ли кто-то в Веневере способен причинить вред леди Мару и принцу Бетельгейзу. На улице Йонсу шмыгала носом и смотрела на небо, пытаясь успокоиться. Анни вспомнила, как много для горделивой полуэльфийки значили прикосновения, и приобняла Йонсу со спины. После подтверждения всех опасений Анни полагала, что может использовать старые отношения кронпринца Михаэля с окружающими. А уж конкретно они двое были близки в своей идее всеобщего благополучия. Сейчас цели немного изменились… Анни ободряюще положила подбородок на ее плечо. — Джейнис еще жив, — наконец ответила Йонсу. — Я двадцать минут пыталась вылечить его от этой дряни. Чёрт! Если бы не Мару, он был бы там, куда собирался идти, и остался бы в безопасности! А теперь он вовсе здесь!.. — А что не так с «здесь»? — удивилась Анни. — В Веневере безопасно… Йонсу сердито смахнула ее руку с себя и обернулась, буравя ядовито-зелеными глазами: — Король дал приказ напасть на Веневер. Кто его будет защищать? Я и Бетельгейз? Да, будем. И больше никто. А мы не успеем везде. Мой город обречен… И не спрашивай, почему Бетельгейз здесь, с нами! Я не хочу ничего объяснять! Анни очень хотелось бы, чтобы собеседница замолчала, но Йонсу продолжала выплескивать то, что накопилось: — Ты знаешь, о чем они разговаривают? Мару должна была тебе сказать, если уж вы обе знаете, что случилось с душой. Она беременна сыном — мы это чувствуем. Анни показалось, что та потолочная плита, которую она просила обрушить на себя в Анлосе, наконец-то это сделала. В ушах зазвенело. Новость оглушила, парализовала. Не в силах что-либо сказать, Анни смотрела на туманную улицу. Сын! И Мару молчала! Теперь понятны ее перемены. Потом осозналась вторая часть разговора, более насущная и грубая. На Веневер готовится атака, и они здесь. Мару здесь. Она ошиблась. В сердце Анни поднялась паника. Надо во что бы то ни стало выбираться обратно, пока не поздно! Куда угодно, хоть в эпидемию, которая им, вампирам, не страшна. Внешне Анни попыталась остаться спокойной: — Когда будет атака? — Будто кто-то знает, кроме него, — фыркнула рассерженной лисой Йонсу. — Мы всю область заполнили туманом, чтобы Майриор не пролез в Веневер своим любопытным глазом на небе, и теперь не видим ничего сами. Знают боги, я не собираюсь сдерживать силы, как раньше, при виде его Клинков! Я порву душу даже его любимой Лете! Йонсу осеклась. Анни заметила тщедушную фигурку у калитки. При виде Китти она испытала смешанные чувства. С одной стороны, девочка, когда-то жившая в Палаис-иссе, была безумно рада видеть старую знакомую. С другой стороны, прошлая жизнь буквально взвыла от яростного бессилия. Китти же явно не забивала голову тем, как будет выглядеть ее появление. Без какого-либо волнения она подошла к ним и первая начала разговор: — Я услышала слух о женщине, подозрительно похожей на Мару, — сообщила Китти. На ее исхудавшем лице не было ни кровинки. — Она здесь? Мне нужно с ней поговорить. — Ты же не хотела идти в Веневер! — возмутилась Йонсу, а Анни подумала — каким таким образом они все оказались в этом городе одновременно? Не хватало Кестрель для полного сбора. — Этого я не говорила, — непреклонно заметила Китти. — Так Мару здесь? Это важно и срочно. Мне надо убежать из Веневера до того, как армия окажется у стен. Они подходят к Серебряному озеру. Йонсу бросила на нее полубезумный взгляд и сорвалась с места. Наверное, поспешила к крепостной стене. Воздух за ней начал дребезжать от чар. Анни сжала кулаки. Лес, окружающий Веневер, начал гореть в ее голове. Все напрасно? Весь путь прошел зря? — О чем ты хотела поговорить? — тихо спросила Анни. — Можешь сказать мне. Мы в одной лодке с Мару. Китти качнула головой: — Нет, нужно поговорить именно с ней. — О чем? Голос принадлежал Мару. Она вышла из ратуши с нескрываемой печалью. На ней был новый утепленный плащ, который, очевидно, сделал Бетельгейз. Сам принц вышел следом и, увидев Китти, молча покачал головой. О чем бы конкретно ни шел разговор, окончился он неудачно для обоих. Бетельгейз посмотрел на восток и снова покачал головой. — Вы успеете, если пойдете прямо сейчас. Теперь я говорю вам обоим — оставайтесь в Веневере, мы защитим вас. — Кто ты такой? — с нескрываемым недоверием обратилась к нему Китти, но ответа не получила. Никто не посчитал нужным объяснить, что рядом стоит синаанский принц. Это вывело Китти из себя еще больше: — Армия уже у Серебряного озера! Я выдвигаюсь, одна или нет. Мне все равно, что с вами будет. Это просьба Ричарда Оррея и Нитсу Кэйар. В голове Анни завертелось воспоминание, связанное с Нитсу, но она не смогла его поймать. — Они просили передать тебе, Мару, что корабль выходит из Брааса завтра вечером и держит путь в Кэрлиму. — Кэрлима не обитаема, — автоматически сказала Мару заученную фразу. Внутри Анни зажглась надежда. Историческая родина! Кэрлима может спасти их. В окружении таких же вампиров они останутся живы, в безопасности, сын останется жив… Анни увидела, что принц Бетельгейз смотрит на них печально. — До встречи, — сказал он, обращаясь к Анни, и медленно пошел туда же, куда убежала Йонсу — к бесполезной крепостной стене. — Кэрлима обитаема, — продолжила Китти. — Мне об этом сказал Ричард! Он сказал, что на островах война нас не коснется. Это было то, что хотели услышать обе — и Анни, и Мару. Уловив перемену в их настрое, Китти начала убеждать их с двукратным пылом: — У меня есть повозка. На ней мы доберемся до Брааса вовремя, если перестанем трепаться! В опровержение ее слов, землю сотряс удар. Китти вскрикнула от неожиданности; Анни схватила Мару за руку и крепко сжала. Небо озарили вспышки. Услышав топот и крики за спиной, Анни приняла решение: — Быстро веди нас! Китти побежала, и вовремя — из ратуши начала рваться толпа. Землю продолжало трясти. К счастью, зимний полумрак и туман не позволяли разглядеть, что происходит на востоке. Анни видела только вспышки и чувствовала сильную магию. Они успели проскользнуть в открытые ворота — гарнизон кричал, чтобы беглянки вернулись, и в то же время закрывал створки, спускал решетку. Здесь, в поле, все оказалось открытым, как на ладони. С берега Серебряного озера в сторону Веневера летели огненные шары, куски скал. Их оттаскивало в сторону чей-то безудержной мощью. Лед трещал, лес начинал тлеть… Китти выкатила потрепанную повозку на дорогу. Лошадей не было. — И как мы поедем?! — возмутилась Анни. — Мы справимся, — ответила Мару, не сводя взгляда с огненных шаров. — Залезай. Ну! Каждый подгонял друг друга по очереди. Анни села впереди открытой повозки, Китти и Мару — сзади, рядом. Обе вытянули руки, и Мару чуть дальше. — Через пустоши Фаталь будет быстрее, — заметила она. — Но я не имею ни малейшего понятия, как поворачивать. Китти молча зажгла призрачный огонь. Поняв, что сейчас произойдет то, что Анни видела в темнице Анлоса, Анни села к ним спиной. Повозку подбросило и понесло вперед, как болид, по безукоризненно прямой дороге на юг. Анни проводила Веневер взглядом — он горел. Спустя несколько минут уставшая Мару перебралась к ней. Кожа кронпринцессы была горяча, как ложка из чашки чая. Скорость стала ниже, и повозку перестало подбрасывать на каждой лишней пылинке. Мару положила голову на плечо Анни. — Зря шли, — прокомментировала она. — Всё зря. — А Джейнис? — вспомнила Анни с грустью. — Мы забыли о нем. — Мы бы ему ничем не помогли. Мысленно согласившись, Анни приобняла ее за талию. Всё зря: подготовка, интриги, планы… «Всегда есть рыбка покрупнее», — подумала Анни. Может, хоть там, на голых скалах, никто не разрушит их идиллию. Это напомнило кое о чем. — Ты хотела жить не в Анлосе, а в Аливьен-иссе. Немного мимо, но все же одна широта. — Смотря как и на чью карту смотреть, — усмехнулась Мару и коснулась губами щеки Анни. — Джейнис, например, хотел ее перерисовать. Мужчины иногда так бескомпромиссны, да? Не любят слушать других, а потом страдают от этого. — Я знаю, о чем ты, спрашивай прямо. — Почему ты ни о чем мне не сказал и просто закрылся? — с плохо скрытой болью спросила Мару. Анни понадеялась, что Китти не подслушивает. — Я пока не знаю, — Анни покачала головой. Справа проплывали развалины Анлоса. — Чтобы было не так тяжело уходить? Или чтобы не передумать? Я предполагаю. Я, все-таки, не тот же человек. — Очень похожий, ты просто не знала его. Я помню его сравнительно молодым, таким же безответственным и импульсивным, как ты. В чем-то ты даже лучше него. — Например? — с интересом спросила Анни. У нее не было даже предположения, что Мару имеет в виду. — Сердце Мике всегда было занято его первой женой, — прямо в ухо шепнула Мару. — Я обещала его не занимать. Твое сердце — свободно. — Не свободно, — тщетно стараясь не улыбаться, произнесла Анни. Был, однако, один вопрос, который мучил и оставался без ответа: с какого момента? Она любит, потому что любила в прошлой жизни? Это единственная причина? «Несправедливо», — вынесла вердикт Анни. Кто бы ни отвечал за небесную канцелярию, он явно не проработал этот момент с перерождениями душ. Помимо странной любви к Мару, не поддающейся логике, Анни привязывалась к ребенку, который даже не родился. Кстати, почему Мару не рассказала? В голове, как набат, стучало, что ее надо беречь, оберегать от любых неприятностей, хотелось себя кинуть врагу, лишь бы Мару и ребенок не пострадали. Это желание совершенно не поддавалось здравому смыслу. Анни сдалась перед ним еще на развалинах Анлоса. И теперь они как-то должны пробраться через бандитов и дезертиров до Брааса? Опять через всю страну? Анни запоздало вспомнила, что рассчитывала найти в Веневере кого-то, кого стоило бы убить. Не ради ли этого она согласилась на авантюру с путешествием? Мару крепче прижалась к ней. «Кто бы ни был виновен в войне, — решила Анни, — возмездие доберется до него и без меня».