2 число месяца Альтарфы,
Анни де Хёртц
Кто она? И для чего на этой земле? Повозка остановилась только в Низинах Фаталь, на границах предгорья. Измученная Китти заснула, прислонившись к камню, как только Анни зажгла костер. Мару укрыла беглую принцессу своей накидкой и прислушалась к дыханию. — Зачем так себя выматывать? — вопросила Мару. — Корабль отходит через сутки. На этой чудо-повозке мы бы успели добраться до Сирмэна. Да… Китти всегда была такой. Все быстрее и сразу. Тяжелая наследственность, — Мару подмигнула. Анни хмыкнула, подбрасывая дрова. Пришлось потрудиться, чтобы их найти. — Хочет лучшую каюту. До Палаис-иссе она всегда добиралась в вип-условиях. Мару с улыбкой села у костра. — Уверяю — на корабле все занято с тех пор, как его придумали купить. Мои соотечественники привыкли добывать блага по связям. Нас тоже пригласила сама Нитсу, по старой памяти. — Я думаю, ты идешь к ней не из-за корабля. — Почему ты так думаешь? Но да, это не единственная причина. Нитсу знает, где Сэрайз. А тебе… не хочется ее увидеть? Анни задумалась. Она не могла найти в душе ничего, чтобы было бы связано с солнечной принцессой. Пусто, как после уборки. Анни покачала головой: — Не получается ее вспомнить. Мару разочарованно вдохнула и протянула руки к огню. Ее исхудавшее лицо испугало Анни. Раньше на щеках придворной дамы розовел румянец, скулы не выделялись столь резко. Война, лишения, усталость сумели очернить даже ее красоту. Мару подняла взгляд — Анни же стыдливо опустила. Зачем она это делает? Анни не могла без смущения вспоминать вчерашний вечер. Несмотря на бурный день, перед глазами продолжал всплывать будоражащий сознание эпизод. Она вспоминала то дрожь, охватившую тело до конвульсий, то касание холодных губ и острие клыков. Умиротворение от прикосновения рук. Безудержную, животную страсть, охватившую Анни. Кажется, она теперь понимала и Кестрель, и Китти, и всех тех, кто рассказывал о любви. — Знаешь, — голос Мару вплетался в треск пламени и неуловимый свист ветра, — когда я была маленькой, костер казался чем-то волшебным. В Кэрлиме нет… не было лесов. Голый камень и песчаник. Горел только тростник. Соседские дети любили собирать его по побережью, зажигали костры и сидели вокруг него, рассказывали истории. — О чем были истории? — Анни стоило усилий задать этот вопрос. Поток слов проходил мимо. Она успевала осмыслить лишь последние фразы. Мару пожала плечами, быстро, еле заметно. — Не знаю. Я не сидела с ними. — Почему? Мару протянула ладонь над костром — пламя коснулось кончиков пальцев, не оставив ни следа. Красная материя взвилась вверх под снопом рубиновых искр. Анни с любопытством воззрилась на костер. — Они боялись меня, — произнесла Мару, опустив руку. — Как ты это сделала? — Уверена, что хочешь знать? — А что будет? — Анни повела бровью. Взгляд вновь вернулся к телу Мару. Пользуясь тем, что спутница смотрит на пламя, де Хёртц скользила им по очертаниям губ, по изгибу шеи, по пульсирующей жилке у ключицы. — Тоже начнешь бояться. — О, нет, не начну, — заявила Анни. — Я за этот месяц столько плохого видела, что меня ничем не испугаешь. Губы Мару снова растянулись в улыбке. Анни невольно засмотрелась на них. Искренняя улыбка Мару многого стоит: не та, лучезарно-идеальная, а настоящая, до морщинок у глаз и у крыльев носа. — Ну скажи. — Нет, не проси. Скажу, когда окажемся на корабле. — А если не окажемся? — Тогда, думаю, тебе будет все равно, скажу я или нет, — Мару зевнула, прикрыв рот ладонью, и потянулась. — Надо спать, иначе мы не успеем выспаться. Смотри, солнце уже заходит. Небесное светило клонилось к горизонту, и мир начал стремительно темнеть. Скоро он сузился до одного костра. На километры вокруг — ни одного города. Ближайшим был Браас. Анни попыталась вспомнить, посещала ли древний город в прошлой жизни, но пришла к очередной «прорехе». На некоторые эпизоды жизни Михаэля будто вылили пятновыводитель. Например, плохо вспоминались последние года. Воспоминание о Мару пришло только один раз: тогда безответно влюбленная женщина говорила, что уважает память о принцессе Аделайн и не хочет занимать ее место в сердце. Но ведь именно после смерти кронпринца в душе воцарилась любовь? Значит, любила часть его души? Не девочки из Палаис-иссе, не глупой и наивной Анни? — Ты ведь так и смотришь на меня, — вывела ее на чистую воду Мару. — Я не… — Китти все равно спит. Можешь сесть рядом. Анни неуклюже пододвинулась. Мару выцепила ее руку в темноте и начала поглаживать по ладони. Там, где палец касался самых глубоких линий, было щекотно. У Анни сложилось впечатление, что больше удовольствия получает Мару. Примерное то же, наверное, она ощущала, запуская пальцы в волосы кронпринцессы утром. Это навело Анни на другие мысли. — О чем ты разговаривала с принцем Бетельгейзом? — вкрадчиво спросила она. — Принц уговаривал меня остаться в Веневере. — Нет, он хотел поговорить с тобой о каком-то человеке. Важном. Мару хихикнула. — А, ты про Астрею? Я думала, ты сама догадалась! Я и сказала, что ничего не знаю. Анни сердито выдрала руку. Каждый раз, когда ей казалось, что отношения становились искренними, звучало вранье. Мару легко, на излете, прикоснулась губами к ее щеке. Действие было насколько неожиданным, что, стояла бы Анни посреди дороги, так и осталась бы там стоять. Рука Мару приобняла ее за спину и развернула к хозяйке. — Я ведь все знаю, — все еще сердито сказала Анни на опережение. — Почему ты мне врешь? Глаза Мару сузились: — Тебе сказала Йонсу? Это очень похоже на нее. Я не вру. Я могу недоговаривать что-то о тех вещах, о которых рано говорить. И об этом, — Мару подчеркнула слово, — учитывая количество моих мертвых детей, рано говорить. Принц Бетельгейз говорил, что мальчик обязательно родится, но я ему не верю. В этом мире ни о чем нельзя говорить наверняка. И Хайленд был вечен пару месяцев назад. Когда ты начала эту историю, попала в Мосант, ты думала, что все обернется разрухой? Анни покачала головой. — Я думала, что нашла очередное развлечение, — честно сказала она. — И ни о каких богах, войнах и революциях не догадывалась. — Хайленд был всегда, с зарождения мира, — Мару продолжила изучать огонь. — То, что сейчас его нет, ломает все мои представления о жизни. Я совершенно не знаю, что будет дальше. Неопределенность убивает меня! Я бегу в Кэрлиму, потому что мне знакомы эти острова, Нитсу… Кэрлима хоть как-то будет похожа на Хайленд. А сейчас на ее развалинах я не вижу ничего родного, ни следа; даже наша личная гвардия разбрелась по городам и не хочет восстанавливать империю. Когда Джейнис рассказывал о разделении территорий, мне стало страшно! Я подумала, что древние рода Хайленда, живущие в Веневере, не дадут исчезнуть тому, что создавалось тысячелетиями, но и Веневер стал разрухой. Анни не могла подобрать слова и просто сказала: — Ты слишком серьезно относишься к переменам. Мару улыбнулась, не отводя взгляда от пламени. — Это говоришь мне ты? Мике был консервативным. — Я не кронпринц Михаэль, — напомнила в очередной раз Анни. — И жить как он я точно не хочу. Я хочу просто жить. Мару отвела взгляд от костра и с грустью посмотрела на нее. Помимо грусти, во взгляде читалось разочарование. Анни тоже была разочарована разговором. Они опять кружились рядом и не могли понять друг друга до конца. Мару же опять лукавит, говоря, что хочет спокойной жизни в тени. На самом деле, она хочет и сложившуюся разруху обернуть в свою пользу. — Давай спать, — буркнула Анни и притянула к себе одеяло. Она легла на бок, лицом к юго-востоку, куда их вела дорога. Через несколько минут ее примеру последовала Мару. Анни чувствовала кожей ее разочарование и с раздражением понимала, что мучается от вины. Вины за что? За то, что она, новое воплощение распрекрасного кронпринца Михаэля, не хочет жить по старым правилам? Откуда вообще в Мару уверенность, что кронпринц наслаждался своей жизнью? Может, он мучался от долга? Анни стиснула зубы, представляя существование во дворце, расписанный по минутам день и невозможность кому-либо довериться. Даже собственной жене! Холодной и расчетливой. Потом Анни стало грустно. Она вспомнила слова Мару о том, что ребенок может не родиться и за примерами далеко ходить не надо. Сердце, это ощущалось физически, затрепетало от тоски. А ведь мальчик мог объединить земли и возглавить их! Исполнить долг императорской семьи! Они обязаны защищать других, ведь в дар получена драгоценная серебристая кровь… Это убеждение словно было выбито на черепной коробке изнутри. На нем стояло мировоззрение, сам мир. Земля затряслась под Анни, когда сон, наконец, победил невыносимые рассуждения. Анни привстала — Китти вертела головой, пытаясь понять, что происходит, Мару застыла, настороженно смотря на север. — Землетрясение? — хрипло спросила Китти и сжала одеяло до треска ткани. — Да, не могу понять — около Веневера или рядом с ним… Анни сидела со странным спокойствием. Ей в который раз за день показалось, что все, что происходит, уже происходило. Зачем тогда волноваться? Тем более, что в ночной тишине ничего не понять… Земля продолжала трястись, вибрации усиливались, точно эпицентр приближался к беженкам. Китти умоляюще взглянула на Мару, Мару — на Анни. — Что вы от меня хотите? — огрызнулась Анни на молчаливые просьбы. — Знаю не больше вашего. Она поднялась на ноги, и в этот момент лагерь обожгло холодной водой. Волна оказалась настолько силой, что сбила Анни с ног. Глотая воду, Анни попыталась удержаться на плаву, но ее несло вниз по предгорью. Рядом визжала Китти. Мару не было слышно. Постепенно Анни начала слышать только поток чужих голосов — детских, взрослых, женских и мужских. Все они что-то рассказывали. Анни не хотелось слушать. Она попыталась думать о себе, но личность размывалась под гнетом чужих личностей. Безумие продолжалось недолго: поток воды начал слабеть. Анни очнулась под звездами на пару километров ниже, где они останавливались. У ног журчала раздувшаяся река. У стоящей на коленях Мару розовела глубокая царапина, как от случайной ветки, волосы растрепались, безжизненными обледенелыми прядями спускаясь к подбородку, а на магически черных ресницах висели капельки воды. Глаза у нее были красные, словно она недавно плакала. — Я думаю, где-то сошла лавина, — с трудом произнесла Мару. — Это единственное объяснение, которое можно придумать. — Где Китти? — спросила Анни, разминая шею. Кажется, она ударилась головой в воде и ненадолго потеряла сознание. Тошнота приходила волнами. Прямо у ее лица лежало тело в доспехах. Анни застыла. Тело светилось! Сердце и дыхание ее замерли: она боялась пошевелиться. Наконец она осмелилась чуть повернуть голову. Доспехи неподвижно лежали рядом − то был труп синаанца. Анни обескуражено посмотрела на Мару — та, убедившись, что с Анни все в порядке, пыталась найти в ночной тьме макушку вздорной принцессы и не обращала внимание на тело рядом. Анни привстала и, осторожно перевернув полузасыпанное илом тело, вскрикнула. Оскаленная в предсмертных муках морда словно побыла в костре: обгоревшая кожа отходила, как пленка, глазные яблоки ярко белели и смотрели в одну точку. С приоткрытого рта капала желтая слюна. — Мару-у-у! — заголосила Анни хрипло, с надрывом, пытаясь отползти. Ее руки тоже начали светиться! Анни вскрикнула еще раз, уже от испуга. В голову будто ударило свинцовым молотком, она почувствовала, что ее снова тошнит, голова закружилась. В горле возник ком, царапающий изнутри. — Что случилось? — Анни почувствовала, что Мару приобняла ее, как ребенка. — Кто… что это? — пискнула Анни, кивнув на тело. — Труп. Ну… это я его так. Я не поняла, с чем столкнулась в воде. Я надеюсь, он был уже мертв. — А мои руки? Мару аккуратно взяла ее за правую ладонь и пару раз провела пальцем. Рука просвечивала меньше, чем пару минут назад, стала теплее, но теперь сияла от радиации, как облученная металлическая плитка. Кожу ощутимо покалывало. — Все будет нормально, — сказала Мару, дунув на руку. Анни немного успокоилась. Она потерла горло, которое невыносимо жгло, посмотрела на синюшное пятно на груди и попыталась встать. Получилось не сразу, ноги заплетались. Только протянутая ладонь Мару помогла ей. — А теперь нам надо найти Китти. — В темноте. — Да. Почему от нее одни проблемы? — Главная проблема сейчас в том, что у нас нет повозки, — злым голосом сказала Китти, появляясь из-за холма с огнем в руках. Сизое пламя подчеркивало ее потрепанный вид. — Это не проблема, — Мару показала на речку. — Если я правильно помню, она ведет туда, куда нам нужно. Нужно найти бревно и сплавиться по течению. — Китти, — опомнилась Анни, — ты же умеешь летать! Тебе не нужна была повозка, чтобы добраться до Брааса. Ты взяла ее, чтобы привести нас? Точнее… Мару? Я тоже умею летать, ты это знаешь. Мару сложила руки на груди. — Что за чушь, — отрезала Китти. — Я потратила все силы, чтобы добраться до Веневера, и в пригороде встретила Ричарда. Сейчас я даже приподняться не смогу. — В пригороде? — повторила Анни. — Ты встретилась с Йонсу до Веневера. И… Да ты же полдня пускала огонь для этой повозки! — К чему ты клонишь? — лицо Китти осветило чуть ярче. Анни сжала руки в кулаки. Она вспомнила Ричарда, его манеры и слова и закипела от гнева. Поганый антироялист! Он не мог посоветовать ничего хорошего! — Это он сказал тебе привести Мару в Браас! — выкрикнула Анни. — Потому что она регент! Лицо Китти удивленно вытянулось. Анни, сама не понимая, подошла к ней на несколько шагов — от последних шагов их спасла Мару, схватившая Анни за запястье. — Что это меняет? — мягко вопросила Мару. — Императрица еще жива. Мои решения ничего не значат в Хайленде. Я — не регент, Анни. — Может, не жива, — та разозлилась пуще прежнего. — Ты не знаешь этого точно! И тогда от семьи осталась только Китти, ты и… Мару сжала запястье сильнее, показывая, чтобы она замолчала. Анни ойкнула от боли. — Прекрати кричать. Мы находимся в предгорьях Мийэрдина, на юге. Здесь всегда, во все века были разбойники. И ты, Китти, тоже погаси свой заупокойный фонарь. — Я бы отбилась, — буркнула Китти. — На меня нападали не один раз. Пламя она, все же, погасила. Ночь была светлой: луна и звезды освещали землю достаточно, да и глаза скоро привыкли к полутьме. Анни поняла, что их притащило еще ближе к нужной отроге гор. Осталось обойти ее и побережьем добраться до Брааса. — Мне здесь не нравится, — произнесла Мару после минутной паузы. — Надо спуститься к морю. — Ну, нет, — с нажимом сказала Китти, продолжая бросать недовольные взгляды на Анни, — это вы можете пройти Хайленд туда и обратно за пару дней без мозолей. Я на такие подвиги не способна. Анни открыла рот, чтобы ответить, что надоедливая принцесса может остаться одна в предгорьях, но Мару подняла ладонь вверх, показывая, что обоим лучше молчать. — Где-то рядом должен быть причал Мийердии. Я вижу, что армия здесь не проходила, хотя бы одну лодку мы должны найти. Давайте спустимся немного по реке. Обиженная Китти шла впереди, подсвечивая путь огнем. Анни и Мару видели дорогу без чужой помощи. После загадочного потока воды берег стал скользким, и они поддерживали друг друга за руки. — Мне-то ты можешь признаться, что поведение Китти действительно странное? — прошипела Анни, когда Китти отошла достаточно далеко, чтобы не услышать разговор. — Китти эгоистичная, но безобидная. Она никому не сделала ничего откровенно плохого и не понимает ложь. Не стоит ждать от нее козней. Не понимаю, почему ты так резко взъелась на нее. В тебе заговорил Мике? Анни решила пропустить очевидный выпад мимо ушей. — Сколько людей знало, что ты вампир? Мару растерялась, но ответила: — Совсем немного. Мужья, Йонсу, Нитсу. Вроде бы все. Почему ты спрашиваешь? — Потому что она сказала сейчас «что это мы можем пройти Хайленд туда и обратно за пару дней без мозолей». А в Веневере прямо сказала про Кэрлиму. Зачем тебе на Кэрлиму? Зачем вообще какому-либо не-вампиру в Кэрлиму? Почему Ричард пригласил ее туда? Мару поморщила нос: — Ты задаешь слишком много вопросов, я не успеваю их осмыслить. Дай мне время подумать, хорошо? В любом случае, все упирается в то, доверяем мы Нитсу или нет. Я ей доверяю. Она из личной гвардии, если бы Мике в ней сомневался, то давно бы рассеял на войне. — А Ричард? — не унималась Анни. — Я плохо знаю Ричарда, но вряд ли Нитсу слушается его, она сама по себе лидер, неуправляемая особа. Примерно через десять минут компания наткнулась на заброшенный причал — саму Мийердию основали ближе к горам. Китти, не видевшая тех ужасов, что встретились им по дороге в Веневер, бросилась изучать дома. Причал оказался безлюдным. — Может, здесь останемся? — спросила Анни. — Не поняла, чего ты боишься. Разбойников? Китти права, мы отобьёмся. Клинков Синааны можно не ждать. — Конюшни пусты и лодок нет, — сообщила Китти, повеселев, — но я нашла плот в тростнике. Ночью плыть на плоту — чистое безумие. Надо поспать и дождаться утра. Мару, закусив губу, смотрела на северные склоны. Анни не понимала, что ей не дает покоя. — Я не хочу спать, — сказала она. — Могу последить, чтобы ничего не случилось. Мару, тебе тоже стоит поспать. Утром ты тащила на себе Джейниса, потом искала вещи в Веневере и полдня помогала Китти повозкой. Ты совсем себя не бережешь, — Анни красноречиво бросила взгляд на ее живот, и бледная Мару сдалась. — Хорошо, только давайте найдем место, где не будет видно наш костер. Я не смогу заснуть в доме. Выбор пал на южную стену одного из зданий. Анни второй раз за вечер развела костер; Мару натаскала тряпок; Китти легла, раскинув руки, на скамейку. Это напомнило Анни, что когда-то она тоже была ограничена в силах. Не специально ли Мару тащила ее без продыху по лесам и горам Палаис-иссе? Она, наверное, сразу поняла, что Анни больна. Когда храбрость достигла того уровня, что можно было задать вопрос, Анни услышала, что Мару спит. К самой Анни сон упорно не шел. От скуки она поиграла с костром; когда пламя обглодало последние деревяшки, Анни решила пройтись по причалу. У причала стояло около десяти-пятнадцати домов, лавки, конюшни и сараи. Старая щебневая дорога шла на восток, к горам. Куда ушли жители? Армия действительно миновала эти земли. Селяне просто взяли, собрали вещи и ушли. Даже если война кончится, понадобятся поколения, чтобы мир исцелился. Сейчас люди не верят ни в привычных богов, ни в правителей, ни друг другу. С самого причала открывался прекрасный вид на залив. Он тихо серебрился под луной — будто все катаклизмы и потери Анни привиделись. Вдалеке шел корабль. В остальном вода была одинока. — Один корабль на весь залив, — вздохнула Анни. — Никто не торгует. А Аливьен-иссе, кажется, до сих пор в осаде. Она испытала странное непонятное беспокойство за город, в котором никогда не была. Армия Короля «клевала» Аливьен-иссе с двукратным остервенением. Подобрав первую попавшуюся ветку, Анни вернулась к костру. В конце концов, она обещала следить, чтобы ничего не случилось. У костра сидел уже знакомый ей мужчина в щеголеватом костюме. Китти и Мару мирно спали. Закинув ногу на ногу, Ричард наблюдал за ними и, увидев Анни, растекся улыбкой. Кроме злости, Анни ничего не испытала. — Что ты тут делаешь? — шепотом спросила она, положив ветку в костер. Отражение пламени в магнетически-зеленых глазах вампира вспыхнуло. — Увидел огонек малышки Китти и решил проследить, чтобы она добралась до места, — голос Ричарда оказался так же сладок. — Не ожидал увидеть тебя с ней. — Надеялся, что я разбилась у Реймир-сум? Анни с непониманием осознала, что ее буквально колотит от присутствия Ричарда. Он был ей… мерзок? Странная характеристика для мужчины, с которого можно рисовать картины. Ричард, казалось, оскорбился от такого предположения: — Может быть, я был чересчур прямолинеен? Анни приподняла бровь — некая новая привычка. — Чересчур кровожаден. Но у меня плохие новости — я сама вампир, и ты не можешь меня кусать. — Это не новость — я унюхал это перед знакомством. Запрет пить себе подобных — чушь и предрассудки. Я выпивал других вампиров ранее. Анни нисколько не удивило это откровение. Ричард сочился безумием и гордыней. Она вспомнила, как в прошлую встречу, Ситри Танойтиш и подумала: все ли вампиры самовлюбленные? — Мы немного не поняли друг друга в ту ночь, — мягко, совсем как Мару, сказал Ричард. — Я не собирался тебя убивать. — Но собирался укусить, — гнула свое Анни. Вампир завел глаза к ночному небу: — Укус не смертелен и может быть приятен. Уверен, принцесса Мару может многое об этом рассказать, — в его голосе Анни почудилось что-то вроде ревности. Вспомнился рассказ Мару в Веневере и Ричарда — у Реймир-сум. Ричард Оррей хотел крови кронпринца — связь фамильяра сработала в непривычную сторону. Анни стало жалко незадачливого воздыхателя. Он, наверное, испытывает желание, схожее с ее желанием. — Хорошо, — сказала она. — Ладно. Я правильно понимаю, что ты решил проводить нас до Брааса? — Верно. — К чему такая забота? — снова засомневалась Анни. — И откуда ты знаешь, что Мару — вампир? — Глупая девица, — сорвался Ричард и сразу же исправился: — Мы чуем друг друга. Вампиры — это стая. Нитсу сказала проследить за вами, она и принцесса Мару знакомы. Я лично вижу принцессу первый раз. Анни нервно забарабанила пальцами. Она никак не могла заставить себя поверить словам Ричарда и чуяла вместо вампирской родной крови подвох. — Зачем вам Китти? — был задан последний вопрос. Ответ не заставил себя ждать: — Принцесса Кэтрин изъявила желание перебраться на Кэрлиму. Я не знаю причин. Решила стать одной из нас, может? — Ей бы подошло, — пробурчала Анни, наконец, опускаясь на скамью у костра. — Я услышала тебя, Ричард. Глубинный Клинок Синааны усмехнулся. На его щеках образовались ямочки. — Ты мне не доверяешь. Анни ничего не сказала на это и, протянув ноги ближе к костру, закрыла глаза. В дремоте она слышала каждый шорох и стук ночного дождя. Ричард не двигался и, кажется, заснул, натянув капюшон до самых глаз. Вместо снов пришла черная пропасть. Анни проснулась в первыми лучами солнца — кожу начало неприятно жечь. Ричард с блаженной улыбкой сидел на свету и грелся, как пустынная змея. По его холодно-русым волосам блуждали искры, темно-зеленые глаза днем казались еще краше. — Я встречаю рассвет первый раз в жизни, — объяснил Ричард. — Разодрал хрустальную деву в северных лесах, выпил ее до дна… Доброе утро, принцессы. Китти, зевая, протирала глаза кулаками. На нее было жалко смотреть. Живые черты лица остались сонными, волосы спутались за ночь. Мару представляла ее полную противоположность: идеальная косичка, румянец на щеках и красные губы. Анни пришло в голову, что она покусывает их для эффекта. Одновременно она заметила, что Мару села как на званом вечере и состряпала миленькую мордашку. Обаяние было включено на полную мощность. — Доброе утро. Я столько о вас слышала — удивительно, почему мы не встретились раньше. Говоря сладости, Мару не забывала пронизывать собеседника изучающим взглядом. От блаженной улыбки Ричарда не осталось и следа. Он с усилием произнес: — Мы были на разных сторонах баррикад? — Вы сменили баррикаду? — Принцесса Мару, вы очаровательно остроумны, — нашелся Ричард. — Я ушел с баррикад в целом. Меня больше интересует мой народ, чем битвы за чужие амбиции. Анни очень понравилась эта фраза. Она начала постепенно проникаться мировоззрением Ричарда. Кажется, у него на все было свое мнение и ироничный, бьющий в душу ответ. — Поэтому вы решили проводить нас до Брааса как часть народа. Это ведь вас я видела ночью на северных холмах? Вы с таким упорством преследовали нас. — О, милые леди, разве я могу бросить особ имперской крови без защиты? Мне ли рассказывать, как тут небезопасно в последнее время? Не все, кому мы выслали приглашение, добрались до места встречи. Это просьба Нитсу, помочь вам, я не могу ей отказать. Пусть некоторые из вас не обманываются на тот счет, что у меня нет сил. — Ричард, вы обвешаны оружием. Он, играясь, вытащил из-за пазухи пистолет. — Сейчас бы в Мосант из пистолета стрелять, — с иронией сказала Китти. — Девочка, это беретта, пулю которой не сможет уничтожить ни одна мемория. Никто не просчитает все вероятности, связанные с ней. — Утешай себя этим, — огрызнулась Китти, будучи в типично утреннем настроении. — Я хочу есть. Лучше бы ты принес еды. Мару что-то прошептала себе под нос. Ричард воззрился на Китти, как удав на кролика. Анни решила было пройтись по домам, чтобы найти завтрак, но потом подумала — для кого? Вздорной невоспитанной принцессы? — Ты — еда для меня, — истеричные нотки из голоса Ричарда исчезли, сменились на сталь. — Рекомендую об этом не забывать. Анни подумала, что Китти в очередной раз умоется чужим недовольством и продолжит вредничать, но беглая принцесса побледнела, послушно встала и сообщила, что им пора идти в Браас. Зрачки Ричарда победно светились зеленцой. Анни не особо понравилась агрессия, с которой Китти поставили на место; Мару, кажется, тоже не была в восторге. Ричард, Анни была в этом уверена, мысленно проклял того, кто вручил ему весла и попросил исполнить мужской долг. Тихая равнинная речка не желала двигать плот без чужой помощи. Китти села впереди, чтобы никого не видеть (и наблюдать за происходящим через отражение). Она нашла в одном из домов платье и теперь щеголяла изящной шеей и торчащими ключицами. Солнце пригревало — после холодного Веневера разница ощущалась сильно. Ричард снял водолазку и остался в цветастом шейном платке. Анни смущенно сидела впереди него, скрестив ноги, а Мару растеклась по плоту, будто в ее теле не осталось ни одной косточки. Переговариваться не получалось. В молчании компания добралась до устья реки. Взглянув на солнце, Мару сообщила, что они прибыли к заливу аккурат к обеду. Китти выслушала новость с кислым лицом. Жалость Анни взяла вверх: она, пока Ричард отдыхал, пластом лежа в тени, набрала персиков и абрикосов. Дневную жару решили переждать. Китти и Ричард задремали под дубом. Мару грелась под солнцем в нижнем белье — Анни ревностно следила, чтобы никто этого не заметил. Ладонь Мару лежала на ее бедре. — Я заметила, что Ричард тебе понравился, — вполголоса сказала Мару. — Мне нужно волноваться? — Он интересный, но не особо умный. — Да? — Мару звучала удивленной. — Мне показался довольно интеллектуальным. Я ожидала другого. Мике всегда описывал его истеричным назойливым тупицей, не выносил переговоры с его делегацией. Если была возможность, переговаривал с Белладонной или Ситри. Я вижу только то, что Ричард крайне изворотлив. Интересно, почему он ушел из Синааны? Там тоже не все гладко? Анни лениво пожала плечами. — Грейся. В Кэрлиме не будет солнца. — Совсем? — Совсем, — с грустью сказала Мару. — Там холодно, сыро, дождливо. Только на южных островах, которые ближе к Вербергу, бывает солнце. Мама возила меня на юг летом. Я всегда любила солнце. Конечно, луна значит для вампиров нечто другое, и я не буду их сравнивать. Мама рассказывала, что Бог создал луну, чтобы мы тоже видели свет. Теперь я не уверена ни в каких легендах… Ричард — бывший Клинок Короля, уверена, он расскажет мне, каково устройство мира на самом деле. Анни стало грустно, и она обвила руку Мару своей. Видимо, вера значила для Мару многое. Самой Анни было неважно, кто и зачем создал мир. Создал — Король. Зачем? Абсолютно неважная деталь, главное, что получилось интересно. Мару повернулась на бок и легла ей на плечо, положив ладонь на грудь. Никакой тяжести Анни не ощутила — только мягкость. — Если ты будешь меня так обнимать, ему снесет башню от ревности, — отшутилась Анни. — Ты — только моя, — раздалось в ответ. — Я не позволю кому-то занять мое место. «Снова» — это слово повисло в воздухе. Анни стало неудобно, потом — неприятно. Это что же, ей всю жизнь думать, как общаться с людьми? Чтобы, ни дай бог, сделать что-то не так и вызвать не те чувства? Ей, в конце концов, хотелось общения и безграничного неизведанного мира, а не жизни в скалах вампирского архипелага до смерти. Все еще полная неприятных мыслей, Анни зашагала на восток, к Браасу. Ричард говорил, что через пару километров можно будет взять лошадей и добраться до города без проблем, ожогов и мозолей и, главное, к ужину. Все плюсы адресовались Китти, и она снова угрюмо шла впереди. Ричард шел последним. Анни чувствовала спиной его взгляд и стискивала руку Мару, с беззаботной выученной улыбкой шагающей рядом.