4 число месяца Альтарфы,
Йонсу В. Ливэйг
Бой закончился с заходом солнца. Ветер резко стих, дождь на прощание брызнул Йонсу в лицо — и исчез. Тучи потянуло домой, на восток. Сумрак немного скрашивал пепелище города — у Йонсу все равно не хватало сил смотреть на Веневер, она отвернулась к любимым северным горам и взяла Бетельгейза за руку. — Ушел. Бетельгейз притянул ее к себе, запуская пальцы в девичьи локоны. С трудом доставая до его плеча, Йонсу прикрыла глаза. Она устала, как никогда в жизни. Магическая битва измотала ее. — Отец довольно порывист. Он редко доводит дела до конца. Я рассчитывал, что так произойдет. — Наша компания ему надоела? Или павшим душам стало трудно смотреть в глаза? — Знаю, они ему безразличны, — Бетельгейз мятежно смотрел на туманный восток. — Отца отвлекли. Вибрации земель Синааны чувствуются даже здесь. Жаль, я не различаю мир так далеко… Особенно сегодня, когда он холоден. Это непохоже на него. — О ком ты? Бетельгейз перестал созерцать залитые сумраком горы и перевел взгляд на Йонсу. Его лучисто-синие глаза напомнили полуэльфийке метановые озера крайнего севера. В них не читалось привычной доброты; напротив, на нее смотрели с непонятным осуждением. Это больно кольнуло Йонсу, и слова вырвались сами: — Что-то не так? Рука стиснула ткань мантии у пояса. Бетельгейз остался спокоен. — Все в порядке. Но надо помочь жителям Веневера. — Кому? — горько произнесла Йонсу. — В городе никого не осталось. Все, кто мог, ушли до битвы. Наверное, Джейнис и Кестрель погибли. Я не видела Кесс несколько часов… — Я не говорю о твоих друзьях, я говорю о жителях Веневера. Они прячутся в развалинах и ждут спасения от огня и дыма. Йонсу закусила губу и отстранилась. — Да, хорошо, — пробормотала она, вернув взгляд на развалины. Низкие готические дома полыхали. Йонсу воздела руки к небу, и, озарившись зеленым свечением, обрушила дождь на резные крыши домов. Руки немного дрожали — Йонсу отвела левую ногу назад, чтобы удержаться на земле. По улицам и площадям Веневера потекли грязные реки, несущие последствия битвы прочь, в русло северных рек. Сильные потоки подобрали вырванные деревья и обрушившиеся дома. Умерив силу дождя, Йонсу выдохнула и пригнала ветер с гор. Он освежил голову. Бетельгейз встал рядом и поднял левую руку. Земля завибрировала — Йонсу испуганно посмотрела на него и испугалась еще больше, увидев, насколько сосредоточен был взгляд Бетти. Крыши домов, развалины поднялись к небу, перенеслись на юг и рухнули в пустом пепельном поле. Йонсу увидела измученных, грязных людей. Они медленно поднимались на ноги и озирались в бесплодном поиске. Бетельгейз поднял руку еще выше. Его кожа стала до прозрачного бледной. Сердце Йонсу часто забилось. Она увидела сотни искорок, спускающихся с неба; сумрачное полотно разом лишилось созвездий. Бетти медленно развернул ладонь кверху и резко сжал. Земля затряслась снова. — Что ты делаешь?! — вскричала Йонсу и поняла, что начали вставать новые люди. Она в изумлении и восхищении посмотрела на Бетти. — Ты всегда это мог делать? Бетельгейз, встав ровно, изучал воскрешенный город. — Да. — Почему не помогал раньше? — Ты не поймешь, — фраза хлестнула по лицу. Йонсу сжала кулаки. Ее не покидало ощущение, что она сделала что-то не то, заслужила каким-то поступком столь холодное отношение. Под пустым небо стало неприятно находиться. Йонсу начала спускаться с крепостной стены, на которой остановилась битва — Бетельгейз, к ее огорчению, не стал останавливать. Йонсу мимолетно подумала, что опять, опять у нее отобрали дорогое сердцу место; она жила с Валери в Веневере после помолвки и до отъезда в храм на учебу. Майриор специально выбирает их мишенями? Он, кажется, не настолько глуп в понимании людей, насколько Бетельгейз и сама Йонсу представляли. Если бы Йонсу знала, где находится родной мир Майриора, то, не задумываясь, испепелила бы до серых головешек. Злость внутри обжигала. Стоя у развалин святилища, Йонсу пообещала себе, что сделает все, чтобы Майриор подох с мыслями о том, что несчастен из-за нее. — Йонс… — услышав знакомый голос, полуэльфийка обернулась. Под обрушившейся аркой стояла Кестрель. Ее изорванные одежды пропитались кровью, пухлые губы изуродовала ссадина. Кожа Кесс поражала бледностью — Йонсу не помнила, чтобы когда-нибудь видела подругу в таком состоянии. Она, не ища лишних слов, подбежала к Кестрель и обхватила руками, крепко прижимая к себе. В этот момент забылись все прошлые ссоры. — Слава Богу! Я думала, что больше не услышу тебя! Решила, что ты погибла. — Так и есть. Йонсу, отстранившись, поймала спокойный взгляд Кестрель. В нем не читалось прежнего задорного блеска. — Я вытаскивала людей из храма, переоценила себя. Такая глупая смерть — я задохнулась. — Как это — умереть? — вырвалось у Йонсу. Она поняла, что Кесс оказалась одной из множества душ, воскрешенных Бетельгейзом. — Умирать — не очень. Тебя интересует, что происходит дальше? Дальше ничего нет, но для меня, кажется, Майриор сделал исключение. Чем я заслужила им стать? Я увидела весь мир с небес; так красиво и так больно смотреть на земли, которые не можешь изменить. К счастью, я была мертва несколько часов, не более. Сильный порыв ветра спас меня из тюрьмы, и я оказалась снова в теле. Такой знакомый голос сказал, что я заслужила возвращения, а не вечной муки. Скажи, что произошло? Бетельгейз продолжал стоять на стене, скрестив руки на груди. — Не знаю, — Йонсу качнула головой. — Может, и Джейнис где-то здесь? — Нет, — голос зазвучал совсем рядом — кажется, Бетти перенесся в пространстве. Кестрель побледнела еще сильнее. — Его душа была проклята. Вернуть такие души — не в моих силах. — Что значит — «проклята»? — с нажимом произнесла Йонсу, чувствуя, как сама холодеет изнутри. — Мой отец… — начал Бетельгейз, помолчал, задумавшись о чем-то своем, злом и больном, и продолжил: — Мой отец рассказывал, что бабушка, Лорелея, носила в себе проклятие безумия. Она неистово верила в дедушку и была готова убить всех, кто в него не верил. Ее сознание было очернено. Отец очень долго пытался вычислить причины безумия. Он делал несколько попыток воссоздать проклятие. Результатом одной попытки стал вампиризм. Души созданий Эрмиссы настолько повреждены, что не могут уйти в мир своей богини и не могут остаться в мире отца… Они для всех чужие, получается. Кестрель, разве ты чувствуешь, как резко оборвалась твоя связь с Китти? Йонсу прижала ладони ко рту, чувствуя, на глазах наворачиваются слезы. — Отец ее предупреждал, — сухо, как судия, сказал Бетельгейз. — Он дважды говорил, что ее ждет. Йонсу предупреждала, Мару, я… Она никого не послушала. В данном случае, Кестрель, не стоит кого-то осуждать за ее смерть. Йонсу не видела лица Кестрель и только предполагала, что чувствует подруга. Однако Кестрель сказала всего несколько слов: — Мне нужно побыть одной. Йонсу услышала стук удаляющихся шагов. У нее не укладывалось в голове, что человек, столько лет кичившийся своим бессмертием и превосходством, погиб безвозвратно. При ней погибали многие; новости о смерти она слышала еще чаще; однако Йонсу всегда знала, что у души есть шанс вернуться. Китти… Но Джейнис! Откуда в нем проклятие? Неужели друга действительно заразила Мару, как предполагалось? Бетельгейз сказал: «Чтобы спасти». И что получилось в итоге? Очередной близкий ей и без сомнения достойный человек покинул мир. Навсегда. Город вокруг медленно покидали люди. Йонсу слышала, как он умирает. Многовековая история Веневера кончилась не менее бесславно. Куда идти людям? Ни на востоке, ни на юге они не найдут мира. Никому не найти мира в Мосант, пока жив Майриор! Он приносит боль всем, и близким, и незнакомым людям. Каждый житель Мосант со временем последует за судьбой Джейниса. Йонсу даже не вздрогнула, когда невесомая рука Бетельгейза коснулась ее плеча — настолько ее захватила злость и обида за любимые земли. — Она сильнее, чем Китти, и не станет сводить счеты с жизнью. — Ты успокаиваешь меня таким способом? — с иронией бросила Йонсу. — Лучше ответь, что я успела сделать, раз заслужила разговоры в подобном тоне. Бетельгейз ничего не ответил. От этого стало еще больнее. — Вы знакомы с Кестрель? — в несвойственной себе манере Йонсу отошла от темы, которую сама же и подняла. — Да, мы познакомились во время одной из Космических войн, — с нетленным спокойствием ответил Бетти. — Одной из первых, когда отец сказал, что больше не может вынести хаос в Мосант. Кажется, Кестрель оказала мне услугу, а я обещал оплатить добром. Меня не пускали в Хайленд и отдать долг получилось только сейчас. Я ее воскресил и спас от дурной судьбы. — Дурной? — Разумным душам неприятно висеть на сфере мира и наблюдать за тем, что нельзя изменить. Кестрель сама тебе это сказала. Я услышал много жалоб, когда хранил мир. Йонсу стиснула кулаки, вспоминая об этом обстоятельстве. Она приготовилась произнести оглушительную тираду: о безразличии, черствости, эгоизме и прочих вещах, которыми, по ее мнению, обладал спутник. Бетельгейз ее опередил. — Послушай, я не хочу, чтобы между нами были тайны и недомолвки. Я хочу честности. Обсудить неприятную тему сейчас и забыть о ней. Решительность внутри угасла. Йонсу, испугавшись серьезности его тона, нервно поправила волосы. — Да? О чем ты? Она была уверена, что речь пойдет о Валериене и ее любви. Как объяснить, что в сердце найдется место для двоих, учитывая, что первый давно погиб и уже воспринимается как дорогой друг или брат? В глазах Бетти ясно читалась боль, и оттого Йонсу не могла подобрать выражения для ответа на непрозвучавший вопрос. — Скажи, ты знаешь, что он любит тебя? Слова разрушили все приготовления и шаблоны. Йонсу воззрилась на Бетти. В голове не оказалось идей, о ком он говорил. Видя ее недоумение, Бетельгейз немного, но ощутимо расслабился и уточнил: — Ты знаешь, что мой отец тебя любит? Йонсу не сразу поняла, что смеется. Смех разлетелся по руинам города — очень не к месту. А она-то навертела в голове!.. — Как ты можешь говорить такую глупость с серьезным лицом? — Я не шучу. — Тогда ты бредишь! — Йонсу снова начала волноваться, не зная, что ей ждать дальше от разговора. — Брежу, — повторил Бетельгейз. — Тогда вот тебе голые факты. Отец никогда не давал на тебя заказов. Он запрещал нападать на Веневер. Он не пытался тебя переманить, убить. Он только и говорил, как ты его раздражаешь, а потом уходил и творил что-то настолько прекрасное, что не пришло бы в голову ни одному смертному. Он… — Даже если так, — Йонсу торопливо прервала «факты», — то мне не нужна его любовь! Я… всегда… — полуэльфийка сжалась под взглядом Бетельгейза. Он протянул ладонь. — Дай руку. Йонсу поспешно выполнила просьбу, дрожа от хаоса мыслей внутри. — Ты закрыла сознание, почему? — Я… я всегда держу его закрытым, с тех пор, как… — Йонсу осеклась. — С каких пор? Теперь Йонсу ни за что, ни за какие блага и райские услады не созналась бы, что впервые закрыла мысли оказавшись наедине с Майриором. Стоя в храме Постериоре, на поганой вербовке. Когда прозвучало мерзкое предложение. Спустя время переживая разговор заново, Йонсу поняла, что в ее голове бессовестно копались, пытаясь подступиться. — С тех пор, как кронпринц Михаэль научил закрывать сознание. Я уже не помню, как жить по-другому. Прости. Бетельгейз опустил руку. По его лицу Йонсу поняла — ложь не слилась с правдой. Ее попытки смешны и ничтожны. Кого она пытается обмануть? Себя и то проще обмануть! Можно было бы упомянуть тайну самого Бетельгейза — таинственную первую женщину; но Йонсу не хотела возводить стену отчуждения еще выше. Достаточно той, что есть. Пресловутая честность. Ей можно разбрасываться, когда безгрешен, как Бетельгейз. Погода, тем временем, портилась. Задул ветер, снег ворвался в развалины города. Стены покрылись изморозью, пол разукрасил дикий, хищный орнамент льда. Йонсу в беспокойстве завертела головой, пытаясь найти источник угрозы. У нее не осталось сил, чтобы пользоваться способностями по таким мелочам. Йонсу была иссушена морально и физически. Она чувствовала, что необходимо закончить разговор, но не находила нужных оправданий. — Это Майриор? Вернулся? Бетельгейз замотал головой. Он вновь надел маску печали и глухой отрешенности. Его монументальная фигура в белых одеждах напоминала священников за Гранью. Йонсу уловила сердцем перемены в окружении — с облаков спускалась девичья фигура. Хрупкую талию Айвены обвило тонкое серебристое платье, легкие туфельки никак не подходили к наступившей вокруг зиме. На лице синаанской дамы не было ни кровинки. Алели только шрамы на шее; краска покинула и губы. Йонсу повернулась к ней, по привычке едва не начав атаковать. Бетельгейз успокаивающе поднял руку и произнес: — Всё хорошо, Вейни не тронет вас. В самом деле, по внешнему виду Айвены нельзя было сказать, что девушка вообще имела силы для атаки. Она смотрела на Бетельгейза молча, ожидая его дальнейших слов, как бездушная кукла. Даже глаза ее напоминали пустые стекляшки. Йонсу вспомнила полную жизни Айвену, парящую над столицей много дней назад, и ей стало не по себе. Почему Айвена такая? Что изменилось? — Я могу помочь только тем, что заберу чувство боли, — обратился к ней Бетельгейз. — Я не могу вернуть тебе то, что ты хочешь. Лечить души — не моя прерогатива и даже не отца. Ее душа все равно бы раскололась, рано или поздно, несмотря на всю любовь. Что до райского божьего мира… что ж, эта мечта всегда была несбыточной. Прости. Матрица мира в очередной раз изорвалась, явив другую фигуру — тусклую и резкую. Йонсу шумно вдохнула и закрыла глаза. Туман приблизился к ним, как и острый холод. Серость, принимая самые разные формы, скользила по обледеневшим минутой раньше камням и затмевала лучи солнца, что заглядывало сквозь дыру в стене. Фигура Леты Инколоре выступила из темноты, несмотря на закрытые веки. Женщина в серых одеждах взмахнула рукой, разукрашивая могильную чернь фиолетовыми всполохами. Купол треснул, впуская тусклый дневной свет. Йонсу с изумлением поняла, что стоит уже с открытыми глазами. — Где она? — Лета едва шевелила губами, задавая вопрос. Глаза были обращены к Бетельгейзу, сквозь внешнее безразличие Йонсу отчетливо слышала ненависть. — Я не знаю. Даже если бы знал, не сказал бы вам. Тихий вздох разлетелся по развалинам города. — Тебе есть дело до Нашей девочки? — угольки вспыхнули еще ярче. — Ты чужой, выродок этой женщины, использующей Мой Идеал ради трона. Тебе нет дела до Нашей девочки, не лги. Ты боишься гнева Сиенны, потому что он закроет трон и для тебя. Айвена, здесь нет ни одного существа, достойного остаться живым. Девушка в серебристом платье все так же молча посмотрела на нее. Воздух вокруг вампирши шел волнами. Иногда Йонсу казалось, будто она слышит чьи-то голоса, звонкий детский смех. Тело Айвены, подобно телу Инколоре, чуть светилось изнутри, контуры его размывались. — Ни одного, — повторила Лета. — Вы, создания Моего Идеала, не достойны его любви. Боретесь за власть, богатство, цепляетесь за желания эйдоса, ревнуете, воюете, уничтожаете то, что создало вас. Даже не понимаете, благодаря кому живете, — алые глаза вспыхнули снова. Тусклый свет прокрался в самые далекие уголки души Йонсу безжалостно прочитывая мысли. — Это приказ твоего Короля, Айвена, — произнесла Лета, звеня от в мгновение возросшей ненависти. — Убей ее! — Он не давал таких приказов! — воскликнул Бетельгейз. — Стой! Однако Айвена послушалась. Плотный кокон метели окружил ее и ласково выпустил в другом месте. Йонсу, окутываясь огнем, кинулась было к Бетельгейзу, но очередное заклятие выкинуло ее вон из Веневера, прямо в лапы Айвены. То там, то здесь опасно засверкали ледяные острия; снежные хлопья разом облепили одежду Йонсу, золотистые волосы; задул ветер и погасил огонь; защелкал мороз. Очередная льдинка оцарапала Йонсу кожу до крови. Платье Айвены развевалось по ветру, она, в ореоле метели, кружила около Йонсу, бросая то сгустки холода, то острые заряды мороза, то сверкавшие ледяные глыбы, и не давала сосредоточиться на остатках сил, чтобы перенестись обратно. Заклятие выбросило их на самую крышу Эйон-иссе — замка, в котором она мимолетно бывала, без знаний о его ценности. — Я не хочу с тобой драться, Вейни! — крикнула Йонсу. — Отпусти меня к нему! Вампиресса взлетела к крыше замка, прекратив снег и ветер, и побежала по черепице, покрывая ее льдом одним касанием каблуков. Воздух вибрировал вокруг нее, не давая разорвать пространство, свет искривлялся и слепил глаза. Раздался раскат грома. Приняв приглашение к бою, Йонсу взлетела следом, ударами молний разбивая лед, полетели осколки… …Я стою на улице, день и солнце. Вокруг небоскребы, витрины, люди, толпы людей. Люди? Монстры. Во всех. Прячутся, но стоит остаться с ними наедине… Очень жарко. Под ногами пятна, огни. Все мигает, кружится. Снова. Будто сон. И не первый раз. Монстры… совсем рядом, проходят мимо, касаются меня. Бессильно облокачиваюсь на витрины. Ужасно. Омерзительно. — Айвена! Почему все смотрят на меня? Почему обернулась вся толпа? Болит горло… Я кричала?.. Провожу рукой по лицу. Мокро. Кровь. Это кровь?.. …«Что это было?» — в ужасе подумала Йонсу и вгляделась в каштановые кудри бежавшей впереди Айвены. Странные образы продолжали стоять в голове. От мыслей отвлекло пролетевшее мимо лица ледяное копье. Айвена скользила по замерзающей воде все выше и выше к острию центральной башни. Огонь прочерчивал воздух искристой обжигающей полосой, но пока Йонсу не сделала ни единой попытки контрудара: решить всё надо одним-единственным стремительным нападением. А после… после Бетти. Только он. Только его жизнь. — Так и будешь обстреливать меня издалека? — спросила вампиресса, круто оборачиваясь в облаке холода. Она уже не напоминала тень прежней Айвены, словно слова Леты пробудили в прислужнице Майриора новые силы на неведомое решение. — Не дразни меня, не поможет, — ответила Йонсу. — Я не хочу с тобой драться, отпусти меня к нему! Ты же должна меня понять! Лета убьет его! Тебе не будет больно от этого? Он упоминал, что вы близки! Синие провалы глаз вампирессы вспыхнули. Руки ее, заметила Йонсу, дрожали… … — Что ты видишь на картинке? Тишина. Тик-так, тик-так. Страшно. Но надо говорить. — Айвена? — Пятна. — Пятна? — Они движутся. — Расскажи подробнее. Какого они цвета? — Красные. Все красное. Красное и движется. На меня. Они меня окружают… — Все убивают друг друга! С самого сотворения! — крики напоминали речь умалишенной. — Чтобы остались только достойные Его любви! Всё! Стой, не двигайся! Айвена раскинула руки; снова поднялся ветер, пошел снег — началась метель. Йонсу ничем не могла защититься, ее закидало во все стороны. Губу расщепило, нос встретился со стеной, Йонсу, морщась, держалась за локоть. Мир перед глазами плыл. — Я не бегу, чего же ты?! — истерически крикнула вампиресса, снова кидая Йонсу во все стороны, то в скалы, то в стену Эйон-иссе, то в сугроб. — Я никогда не убегаю! Никогда, слышишь меня?! И ничего не боюсь, ничего! Я такая же… Такая же, как он… с искрой… «Да она сумасшедшая», — мелькнуло в голове. Айвена с диким визгом взмахнула рукой — Йонсу забросило на парапет. Она со стоном попыталась подняться, но не вышло… …Сижу на кровати. Стены мягкие, будто я ненормальная и должна о них биться. Камера-одиночка, чтобы я снова никого не убила. Яркий свет, как от прожектора. Камеры. Каждый день ведут на обследование. Зачем? Я больна? Делать нечего, только смотреть в зарешеченное окно. Стекло бронированное — я пробовала. Никто меня не заберет. Уже некому… Йонсу с усилием открыла глаза. Дико болели ребра и рука, на которую она неудачно упала. Она увидела, что Айвена стремительно несется к ней в метели: ее волосы растрепались, а один глаз вместо синего стал ярко-голубым, как ясное небо. Из приоткрытого рта торчали клыки, обагренные собственной кровью. Вокруг Йонсу сомкнулись ледяные копья, образуя решетку. — Что, одна осталась — сил нет? — ядовито прошипела Айвена. Из прокушенной в приступе губы тонкой струйкой бежала кровь. — Я знаю, тебе знакомо сидеть в темнице без сил. Вампиресса побледнела. Краска сошла волной и с ее алых губ, и с синего глаза. — Я всегда была одна, — дрожащим голосом ответила она, словно оправдываясь. — От меня все отвернулись — и родители, и муж. Только Бог любил меня… Я сильная! — внезапно крикнула Айвена с истерическими нотками в голосе и спрятала лицо в ладонях. Ледяные копья заблестели и начали таять… … — Ты неизлечима. У нас счастливое и процветающее общество. Таким, как ты, места нет… … Это воспоминание было такое яркое, что Йонсу сама почуяла запах хлороформа. — Места нет… — на автомате повторила она, и Айвена, яростно отдернув руки, уставилась на нее безумными голубыми глазами. Йонсу отбросило к стене. — Не лезь в мою память! — заорала вампиресса, окончательно перестав себя контролировать. Метель зашлась с новой силой. — Не смей! Это не твое дело! — и снова создавая ледяную дорожку одним касанием каблуков, она полетела к Йонсу. — Мелкая дрянь… …Темные стены, мигающий свет, чей-то крик. Я сижу под кроватью, царапаю сотую линию на стене. Мысли путаются. Идет дождь и кто-то по коридору, коридор темен, темнота пожирает меня. Сколько я тут? Никто не заходит. Соседние камеры уже пусты, я одна, одна. Скоро придут и за мной. За что? Я невинна… Айвена отвела руку для удара и… Йонсу бросилась вправо; кулак пробил стену, полетели заледенелые кирпичи; Йонсу, заскользив, упала на спину и покатилась к обрыву стены. Уже повиснув в бездне, она сумела зацепиться за выемку в полу. Вампиресса наступила ей на кисть, заставив скривиться от боли. — Ты не умрешь от того, что глупо упадешь на скалы. Я сама тебя убью, — ледяным голосом сказала Айвена. В ее руке появился, поблескивая синими и фиолетовыми искрами, кинжал… …Вспышка боли. Меня тянут за руку наружу. Пытаюсь схватиться за ножку кровати, но тщетно, сил нет. Человек что-то кричит, не понимаю. Держусь за стены, решетки, но он тянет. Вижу в зеркале свое отражение: большие блеклые глаза, впалые щеки, бледная кожа. Это я? Куда делись мои волосы? Их нет… Десятки пустых камер, темнота, тишина. Снова страх. Страх во мне. За что?.. Вспышка света. — Последняя? — слышу чей-то ласковый голос. Поднимаю глаза. Белые стены. Свет. Рай? Это ангел? Высокий врач средних лет. Добрый… Дает мне руку. Воздух так успокаивает, так пахнет мятой, лавандой. Небесно-голубые глаза смотрят на меня, чуть заметно светясь. Как он прекрасен. Человек не может быть столь прекрасным. — Прости, анестезия закончилась, — говорит ангел и замахивается. Вспышка боли над сердцем. …Айвена, получив жесточайший удар ногой в грудь, с размаху влетела в парапет. Кинжал упал на камни и испарился. — Он никогда тебя не любил, — покачала головой Йонсу. — Использовал, как остальных Клинков. Где они? Где все они и их хваленое благословление Короля? Твой бог не умеет любить. Айвена, тяжело дыша, приставила руку к груди и поняла, что кровь не останавливается. Рана не исчезала. Вейни в ужасе подняла глаза к затянутому серостью небу, сжав ладонь в кулак. Скала глухо треснула за ее спиной, и посыпались первые камни. Из приоткрытого рта синаанской леди бежала кровь, капая на казавшееся белым платье. …Огненные губы скользили по телу, согревая истосковавшееся по любви тело… Сейчас! Йонсу выдохнула, из последних сил вызывая мощнейший заряд. Северные горы озарились немыслимым солнечным светом. Йонсу выплеснула всю надежду, всю неудержимую веру в будущее; Айвена завизжала и закрыла лицо руками. Ее кожа отходила черными струпьями, плоть серела и уносилась ветром. Снег вокруг плавился и собирался в робкие лужицы — лужицы стекались в водный кокон перед Айвеной. Йонсу прекратила свечение. Подняв руку к небу, полному черных облаков, она вызвала боль, все душевные страдания, жалость перед врагом — и соединила их в молнию, которая поразила водный кокон. Волосы Йонсу отбросило назад; она зажмурилась, не желая смотреть на смерть несчастного обманутого создания. Крик Вейни эхом прокатился в сознании. Когда Йонсу открыла глаза, крыша была пуста и молчалива. Ничто не говорило о том, что на ней оборвалась чья-то жизнь. Мир был подчеркнуто равнодушен к этому событию, и даже небо не соизволило озариться новой звездой. Полуэльфийка отерла щеку и огляделась по сторонам. Она очутилась в Эйон-иссе и не находила в себе сил, чтобы перенестись в Веневер. Возможно, сумеет перенестись сам Бетельгейз. Приметив дверь в башне, Йонсу направилась к ней. Дверь вела к длинной винтовой лестнице. Йонсу размеренно, держась за перила, начала спускаться. У ее болела рука (еще с момента начала битвы с Майриором) и лицо. Физические раны легко залечить чужой жизненной энергией; но что делать с хаосом внутри? Йонсу повторяла про себя фразы Бетельгейза до появления Айвены и не находила себе места. Его слова не могли быть правдой. Чувство Майриора называлось как-то по-другому. Она совершенно точно знала, что Темный король не способен на любовь ни к кому, кроме себя. Йонсу вспомнила рассказ о бабушке Бетельгейза, и ее сердце уколола жалость. Эта женщина наверняка была так же невинна, как Айвена. Не на грустной ли вампирше практиковался Майриор в изучении проклятия? А теперь ее пришлось вовсе, защищаясь, убить. Победа не принесла ничего, кроме тоски по очередной пропавшей душе. Изредка лестница прерывалась площадками, из которых вели новые двери, но все оказались закрыты. Йонсу дергала за металлические ручки без особой надежды. В старом замке никто не жил, кроме… кроме ее богини. Не удачей ли обернулось ее внезапное перемещение? Йонсу ускорила шаг и принялась мучить двери ожесточеннее. В одну из попыток она навалилась на дверь слишком сильно; как назло, та оказалась открыта, и Йонсу влетела в пустую комнату, едва удержавшись на ногах. Ступни утонули в мягком ворсе — Йонсу застыла, не помня, когда последний раз видела у кого-то в квартире ковер. Ее поразили бесчисленные полки, полные безумных вещей; циновки и плетеные картины; выгоревшие до белизны шторы; роскошный пустой стол и не менее роскошное кожаное коричневое кресло с накидкой. В странной пустой комнате не было пыли, и тем не менее Йонсу поняла, что стала первым ее посетителем за много лет. Она сжалась, чувствуя себя неудобно и мучаясь от любопытства. Чей это кабинет? В нем не было личных вещей; все стерильно и сухо, как в лаборатории. Йонсу покрутилась на пятках, собираясь выйти и забыть об этом странном месте и, уже в дверях, заметила на крайней полке маленького металлического идола с нечетким лицом. Она повертела его в руках. Фигурка оказалась очень легкой. Сунув фигурку в карман, Йонсу выбежала из кабинета, снова устремившись вниз по лестнице. Башня кончилась через три пролета. — Где же она? — вслух спросила Йонсу. Душу тянуло вправо, в конец веранды, где стена была относительно свежей. Поврежденные лианы плохо скрывали арку и сияние, бьющее из нее. Сделав пару шагов в сторону потустороннего света, Йонсу почувствовала чужое присутствие. «Не злое», — подумала полуэльфийка и огляделась. Интуиция безошибочно указала на кусты белых роз у высохшего фонтана, полного листьев. — Выходи, — приказным тоном сказала Йонсу. Она не чувствовала угрозы от души, которая пряталась от нее. Луриэль? Увидев маленькую девочку в старом, заброшенном замке, Йонсу обомлела. На секунду ей показалось, что она увидела совсем молодую Лету: такое же маленькое и ладное личико, светло-зеленые хитрые глаза и безукоризненная кожа. Потом Йонсу поразилась, как сильно девочка похожа на нее саму. И, наконец, она признала в малышке отца — по взгляду исподлобья и длинному носу, который просился в чужие дела. — Ты кто такая? — набросилась на девочку Йонсу. — А ты? — она в долгу не осталась, одарив наглым тоном. До полуэльфийки начало медленно доходить, что именно эту девочку искала Лета. — Ты — сестра Бетельгейза? Ответа не прозвучало. Йонсу подняла руку, заметив, что из прически собеседницы выбивается прядь, которая казалась явно короче всех остальных. Пришло понимание, что ее потерянный локон нашла Йонсу, гуляя по северным лесам; что Мару, а значит, и Михаэль знали об этой белокурой катастрофе и скрывали от общественности, скорее даже, императрицы; что Майриор следил за дочерью, раз поставил в охрану самого Архоя. Эти мысли пролетели в сознании и соединились в одно — неверие. — Ты — дочь Майриора и Леты? — А ты — подружка Бетти? Это из-за тебя он бросил нас? Йонсу опустила руку, неприязненно уставившись на малявку. Она начала раздражать беспардонностью. Наверное, черты характера все-таки передаются по наследству. Йонсу разложила внешность девочки по малейшим деталям и была вынуждена признать, что действительно общается с дочерью Леты и Короля. Помимо чересчур длинного носа, ту выдавали папины губы. — Да, я — Йонсу. А ты — Риммерия. — Меня так даже папа не называет! — окрысилась девочка. — Меня зовут Римма! — Что ты тут делаешь? Ты знаешь, что тебя ищет мама? — И? — фыркнула Римма. — Мама знает, что я вернусь. В Оссатуре пожар, а наши земли затопило заклятием. Я видела, как ты убила тетю Вейни — было клево! Йонсу от души отвесила малявке затрещину. Маленькая гадина по бесячести превосходила даже отца! К удивлению Йонсу, Римма не стала плакать, а злобно, с искрами в глазах уставилась на нее. Внутри сыграло чувство многократного дежа вю; Йонсу впитала молнию в ладонь и выпустила второй рукой в небо. Жуткий крик грома вновь напомнил полуэльфийке про Айвену. — Я сутки билась с твоим отцом, — процедила Йонсу, — так что не рассчитывай, что причинишь мне хоть какой-то вред, мелочь. Еще раз спрашиваю — что ты тут делаешь? — Гуляю, — огрызнулась Римма. — Прекрасное место для детских прогулок! Твоя мама напала на Бетти с вопросом, куда ты делась. Слушать его она не желает. Пожалуй, я сама отведу тебя к ней, — Йонсу схватила Римму за руку и сильно сжала, чтобы маленькая дьяволица не вырвалась. — Эй! — возмутилась Римма и дернулась назад, не сдвинув Йонсу ни на миллиметр. Полуэльфийка попыталась собрать остатки сил, чтобы перенести их вдвоем в Веневер. Однако воздух был столь холоден и тягуч, что найти лазейку не получалось. Йонсу ощущала волну ненависти, которая пригвоздила ее к месту. — Отпусти! — крикнула Римма, вновь сделав попытку вырваться. Ее зрачки начали светиться серебряной кровью — Йонсу уже было этим не испугать. — Стой смирно! — рявкнула она, выходя из себя. — Я хочу отвести тебя к матери, и ничего другого! — Я не хочу к маме! Йонсу насильно развернула Римму обратно к себе. — Если ты будешь вертеться, я вырублю тебя магией, поняла? — Папа тебя потом вырубит! — Очень маловероятно! — Ай! — Римма коротко взвизгнула, когда Йонсу заломила ей руку, в которой заблестела и сразу утихла молния. Маленькая коза доставала ей до груди и была страшно худой, так что особых проблем в завоевании превосходства Йонсу не испытала. Полуэльфийка попыталась в очередной раз найти проход в пространстве и поняла, что воздух стал еще гуще. Дневной свет моргнул и стал сер и холоден. Йонсу сжала руку Риммы сильнее, для убедительности. Девчонка снова взвизгнула — жалости Йонсу не испытывала, для Риммы напрашивался ремень и одинокий угол. Свет моргнул второй раз, и земля задрожала. В лицо Йонсу ударил ледяной порыв ветра — от неожиданности она отпустила руку. Полотно мира треснуло, впустив серую тень и порывы бури. Йонсу не удержалась на ногах; закрывая лицо руками, она заскользила назад и ударилась спиной о стену. Боль не пришла. Лета неслышно ступила на холодную землю. Она перенеслась одна, без Бетельгейза, и это напугало Йонсу. Римма бросилась к матери, распахнув руки для объятий; заклятие остановило девочку. Римма, не понимая происходящего, отступила на шаг. Лета не заметила этого. Она бесшумно плыла над землей, приближаясь к Йонсу. Полуэльфийка окутала руки по локоть в апейрон. Пространство и время кривились вокруг — сцена растянулась вдвое, предоставив время на отдых. Проклятие ударило в стену справа от головы, разбрызгав бетонные крошки. Римма взвизгнула. Апейрон оторвал край длинного рукава Леты и испепелил. Волею случая Йонсу оказалась в дверном проеме, который вел в святилище Эрмиссы. Под зеленым светом магической сферы внешность Леты начала меняться: проступили черты вечномолодой девы с милыми веснушками и чуть вздернутым носом. Болезненная худоба сменилась приятной глазу стройностью. Сама Йонсу тоже пережила метаморфозы: зрение стало яснее и на сердце — легче. Она силилась не оборачиваться к богине; Лете, казалось, было неприятно находиться под ядовитой зеленью, и она медленно, миллиметр за миллиметром завоёвывала пространство зала. Серость ударила копьем — Йонсу сдержала его, попав в щит из апейрона. Золотистые брызги упали на пол и зашипели. Лета шагнула вперед, без видимых усилий встав под свет сферы. Когда Бетельгейз материализовался рядом с Йонсу, сияние практически сошло на нет. Лета вновь стала серым призраком. — Ты все-таки ее поглотила, — раздался его дрожащий голос. — И теперь думаешь, что абсолютно неуязвима. Это не так. Смерть заберет тебя, как только отец снимет благословление. Йонсу вспомнила лицо Айвены, когда она поняла, что брошена своим богом. Лета осталась по-прежнему равнодушна. От магической сферы ее отделяло несколько шагов. Йонсу, наконец, смогла бросить взгляд на Эрмиссу: безукоризненное тело, полное нерастраченной силы и энергии, которые бились в трещины сферы и не могли их расширить. Бетельгейз стоял рядом с ними, в осознанной близости. Он определенно понимал, что делал и на что провоцирует; когда заклятие Леты задело зачарованный купол, Йонсу ощутила, как теряет равновесие. Вспышки раскалывали сознание, разрушая память: она лишь помнила, с какой ужасающей силой тело любимого ударило о землю, раскидывая пыль, и засветилось пронзительным серебристым цветом, как новая звезда. А потом тьма поглотила и Йонсу. Некоторое время она лежала, раскинув руки и смотря на серое бесконечное небо, вперив глаза в его непостижимую глубину, и пыталась остановить холод, ползущий по телу, как яд. Она — мертва наполовину, эйдос уже был готов покинуть оболочку, но что-то держало. «Может, он?..» Тьма скользила по клеточкам, возвращаясь к груди, куда ударило заклятие, отступая. Нет, не сегодня. Она должна пожить еще, прежде чем растворится в небытие. Йонсу вздохнула. Грудина болела, отдаваясь в шею, поясницу, руки. Бетти. Йонсу порывисто встала и охнула от боли. Мир вспыхнул, потемнел и вновь обрёл очертания пустой комнаты. В горле стоял ком, а в каждой кости тела ─ ледяной осколок Бездны, от которого она, наверное, не избавится никогда. Магический купол был пуст. В пыли лежало тело Бетельгейза с кошмарной раной на груди, от ключиц до нижнего из рёбер. Кожа юноши побелела до синевы: ему явно не хватало ни крови, ни благодати. Васильковые глаза Бетти безжизненно смотрели в небо. Они совершенно не светились. Грудь не вздымалась. ─ Мама его всегда ненавидела, ─ произнесла Римма, оттирая кровь из уголка рта брата. Йонсу оттолкнула ее и наклонилась, изучая рану. Колени подкосились сами собой. Органы дыхания сожгло заклятием, пищевод лопнул, как перегревшаяся резиновая труба, и только сердце, покрывшееся чёрными пятнами, упрямо продолжало биться. Слабо, так слабо, что, казалось, остановится в следующий момент. Пол забрызгало кровью, расплавленным стеклом. Ближе к двери ─ остатки чьего-то тела, разодранного на куски, и части доспехов. Сфера была пуста. ─ Ему нужно к моему отцу, ─ заявила Римма. Йонсу подбросило от пронзительного взгляда зеленых глаз. В них светилась сила, ужасающая сила и боль. ─ Где ты найдешь своего отца? ─ прошептала Йонсу, голос охрип от малейшей попытки закричать. ─ Твой отец борется с Астреей, и ему нет дела до вас двоих, как и до всех вокруг. Разве я не права? Римма, ничего не ответив, подняла с пола кольцо с розовым камнем. В камне переливался блеск молнии.