Эклектика

      Могущество стало неоспоримым.       Империя Эсфелато поглотила весь мир. Флаги солнечной династии тлели от южных пустынь до северных гор, от западного берега до восточных болот. Только один бог остался на завоеванных землях — Огонь.       Майриор с удовлетворением наблюдал за низвержением Трида, Влаги и местных не столь важных духов. Их тотемы и лики пожрал победитель. Сотни костров не догорали в Эсфелато десятилетиями. Верования выбивались из жителей под взглядом главного советника императора. Время не трогало его: он ни на год не постарел за долгий путь от неудачника до могущественнейшего человека мира. Изображения Огня начали приобретать его черты.       Солнце, пыль, пустыня захватывали поселения и крупные города неизбежно, начиная с юга. Небо оставалось пустым. Майриор колдовал над морской водой и понимал, что однажды океаны опустеют настолько, что даже его, казалось, безграничная сила не сможет оросить землю Эсфелато водой. Когда пустыня подобралась к столице и захлестнула крепостные стены, Майриор ушел. Полотна с изображениями Солнца выцветали до белизны под жаром истинного господина мира.       Утром Майриор был в одном городе, вечером — в другом, не задерживаясь нигде подолгу. Его жизнь превратилась в скитание. Он сидел на песчаных берегах, смотря на небо, на зависшую мертвую звезду Бетельгейза и россыпь осколков-метеоров, проводил взглядом кометы. Стоял на краю обрыва, ведомый уносящими время ветрами, и боялся шагнуть в бездну. Гулял по иссушенному миру, чей конец был так близок.       Северные горы, родина матери, к которой Майриор так стремился, не подарили успокоения, не дали и ответов на вопросы. Майриор знал, уже доподлинно, что Лорелею выкрали из дома во время войны. Оказался разрушен храм Трида, разрушена деревня. Деревня стояла на границе земель Геленройта, через фьорд от города. Когда-то ее затопило, но теперь дно обнажилось настолько, что Майриор пересек глубочайшую впадину фьорда пешком. Он не почувствовал родственной души в воздухе, несмотря на все старания.       Неужели Трид действительно снизошел к его матери, неистово верующей в жестокого северного бога, в минуту опасности?       После смерти матери Майриор желал одного: встретиться с отцом. Узнать причины, по которым тот вернулся только затем, чтобы убить Лорелею, причины, по которым отец не желал его знать. И с этим главным желанием тесно переплеталось второе: Майриор должен был вознестись над всеми, чтобы найти его. Должен был стать больше, чем человеком, тем, кем его видела мать.       Дни и ночи Майри проводил погруженный в анализ мира, пытаясь поймать суть, основу всех сущностей.       Мысль стала озарением. Казалось, рамки мира размылись, ибо они были неважны, потому что всё, что окружало — лишь внутри его головы. Всё вокруг — интерпретация его воображения, нарисованная на тонкой пленке, и Майриор отодвинул ее, чтобы прийти в новое измерение, где не было ничего, кроме бесконечности. Свет вырвался из оков, являвшимися миром, и когда разум Майриора привык к нему, то он увидел, что стоит посреди огромного зала.       Сзади остался умирающий, измученный солнцем мир.       Хрупкий шар, полный звезд, завис над странным столом, изборожденным рунами, и Майри из любопытства тронул его. Облака расступились: он увидел знакомые очертания материка. Это вызвало улыбку. Майриор перевел взгляд на другой шар, так же зависший рядом, но если первая сфера была синего цвета, то вторая — серо-красная. Майриор наклонился — от жара ему обожгло брови и ресницы. Он видел сотни планет: беззащитные шарики, повисшие в темноте, и смертных, разумных существ, прелестных в своем стремлении найти предназначение жизни. Все они так или иначе были похожи на Майриора, на человека.       — Что ты делаешь?       Майри обернулся. К нему шел высокий среброволосый мужчина с густой белой бородой, опускавшейся до груди. Мужчина был довольно широк в плечах; плащ божества дивно сверкал, напоминая туман или газ. Внешность его ускользала, не отпечатывалась в памяти, менялась с каждой секундой, неизменным оставалось только одно — ярко-голубые глаза, такие же, как у Майриора, но пустые и холодные, смотрящие сквозь шелуху времени и пространства. Свет лился из них, и вся фигура мужчины источала сияние, такое же, какое дарили бесконечные залы странного дворца. Сердце Майриор сжалось от осознания, кто стоит перед ним. Сколько лет он жаждал этой встречи?       — Папа?       — Что ты делаешь с моими мирами? — повторил Трид. Его губы не двигались. Голос звучал в голове, прокатываясь эхом в подсознании. Чужая воля скользила внутри и читала потаенные мысли и желания — точно чей-то скальпель в утробе, холодный и бездушный.       Майриор растерялся и потому пролепетал только три слова на языке, который рвался из сердца помимо воли, потому что являлся сущностью каждого из языков.       — Я же твой сын…       Лицо Трида не выражало эмоций.       Всю жизнь Майриор провел среди людей, боготворящих его. Лорелея с детства твердила, что он особенный, неповторимый, маленький божок, обреченный на славу. Лия восхищалась его умом и фантазией. Население Геленройта боялось его, потому что Майри был выше их, как только может быть выше первопричина бытия. Жители Эсфелато боялись и боготворили, а он наслаждался этим…       — Один из многих, не отличаешься ничем, что могло бы позволить тебе по праву появиться тут.       — Но я Бог! Я твой сын!       Эти слова буквально вырвались из Майриора. Он ляпнул их, не подумав. Полный самого праведного гнева, Майри уставился на отца. Ему казалось само собой разумеющимся, что его, Бога, должны принять с радостью, восхваляя… Юношу обдало ледяным воздухом, от которого по коже появились мурашки, а волосы зашевелились.       — Бог? — с презрением повторил Трид. — Подобные тебе не становятся Создателями. Я знаю, что ты можешь. Не обольщайся. Даже с такими умениями ты остаёшься ничтожеством. Так как ты тут оказался?       Майриор вцепился в эту фразу, как в последний шанс на спасение.       — Я сумел добраться до тебя, — дрожащим голосом сказал он, — я познал матрицу. Я такой же, как ты, с искрой.       Ледяная злость Трида ударила в него, как тяжелый молот. Майриор пошатнулся. Одежда загорелась странным серебристым пламенем, которого он никогда прежде не видел. Его тело жгло: организм восстанавливался сразу, едва получив ожоги. Взгляд Трида был прикован к Майриору. Майри было больно, но он молчал, стиснув зубы. Внезапно огонь погас, так же быстро, как и появился. Майриор надменно выпрямился, смотря отцу прямо в глаза. Рана заживала: благодать Майри спасла его и в этот раз.       — Ты и маму убил за те же слова, да? — спросил он, чудом сдерживая слезы.       — Жаль, что с тобой это не получится, — спокойно бросил Трид, разворачиваясь и уходя в глубь зала. Его плащ тихо шелестел по белым плитам зала, испуская ровный нежный свет.       — Я никогда не видел тебя! — закричал Майри, вцепившись в стол так, что древний камень, сотканный из бытия, стал крошиться под пальцами. — Я мечтал об этом всё детство, всю юность, а ты вернулся лишь затем, чтобы…       Трид не остановился, и Майри понял, что лишь попусту сотрясает воздух словами. В горле закололо; он отвернулся к столу со сферами, облокотившись на столешницу. Слезы все же потекли из глаз, попадая на разноцветные шарики. Глаза кололо, словно в них закапали кислоту: слишком долго Майриор сдерживал их, пытаясь казаться непробиваемым в глазах отца… Отца? Который только что попытался убить его лишь за три сказанных слова? Майриор закусил губу — боль отвлекала. Он опустил взгляд на грудь, где синели шрамы от огня. Видимо, Трид сам не знал, что передал ненужному отпрыску, и его бессмертие стало неприятным сюрпризом. Юноша поджал губы. Его трясло, трясло от злости, ненависти и обиды, холодной, как душа Трида.       Внезапно почувствовав чей-то взгляд, Майриор обернулся. В зале, в паре шагов от юноши, стояла девушка. Ледяной холод сменился теплотой; юноша невольно улыбнулся, глядя на нее. Девушка была очень красива: длинные темно-фиолетовые волосы ниспадали на платье цвета ночи, расшитое светящимися огоньками, длинная юбка с подолом подчеркивала тонкую-тонкую талию, на лебединой шее, как гирлянда, висели черные бусы, узкие рукава платья расширялись от локтя, переходя в легкую газовую ткань, прикрывающие кисти. На миленьком личике девушки, как нарисованная, блестела улыбка.       — Селена, — представилась она, протягивая руку, которая сразу же вспыхнула черным цветом. Это было приветствие. — Я твоя сестра, — поспешила добавить девушка. Ее темные глаза застенчиво сверкали фиолетовыми огоньками.       — Сестра? — повторил Майриор.       — Я всё слышала, — заверила новоиспеченная сестрица. — Ты один из бастардов моего отца.       Майриор едва не задохнулся от унижения. Слово «бастард» так и стрельнуло у него в голове.       — Это нормально! — попыталась утешить его Селена. — Они у всех есть. Ну, практически у всех. Ты не первый. Ты первый, кто сумел добраться до нашего измерения.       — Отца это не впечатлило, — заметил Майриор.       — Почему ты так думаешь? — искренне удивилась девушка, приподняв тонкие брови. — Он же попытался убить тебя, разве нет?       Некоторое время Майриор смотрел на Селену, пытаясь разобраться, издевается она над ним или нет.       — Кажется, ты возмущен, — неуверенно сказала Селена. — Ты не знаешь, как устроено измерение, и неправильно понимаешь произошедшее. Если ты сумел выбраться — ты силен. Вполне естественно захотеть убрать тебя, как угрозу.       — Почему тогда жива ты? — Майриор не испытывал желания понимать местные законы морали.       — Я неумеха, — поведала Селена, скользя длинным черным ногтем по одной из сфер. — У меня ничего не получается. Я не умею создавать миры, они всегда разрушатся… из-за каких-то логических неувязок… Как видишь, не все зависит от того, чистокровный ты Бог или нет.       — Создавать миры? — повторил Майриор, внезапно заинтересовавшись.       — Это наше предназначение, — произнесла Селена. — Говорят, что только тот, кто создаст мир с нуля, может называться Богом. Хочешь попробовать? — со смешком спросила она, заметив выражение лица Майриора. — Сначала нужно изучить основы на уже созданных — так папа говорит. Хотя бы на этом, — Селена показала тонкой рукой на одну из сфер. Она была серо-красного цвета и излучала жар. Майриор наклонился. Горячий воздух ударил ему в лицо, словно затягивая в водоворот. Перед глазами заблестели огни, и в сознании вспыхнуло лишь одно слово: «звезды». Звезды, которых не было в его мире.       Майриор стоял на краю утеса, обрывающегося в багрово-красное море, которое, как полотно, было натянуто над сферой планеты: оно было матовым, тягучим, как кисель, спокойным, несмотря на сумасшедший ветер, трепавший одежду. Оно уходило вдаль так далеко, как только мог охватить взор, лишь на горизонте соприкасаясь с оранжево-пасмурным небом. Солнце уходило в ночь, сменяясь бесчисленными звездами и планетами, бывшими, казалось, столь близко, что Майри, завороженный, поднял руку, пытаясь коснуться их. Юркая звездочка прочертила багрянец над головой и погасла. Майри обернулся.       Сияющая синева неба стремительно покрывалась белыми сверкающими точками, которые собирались в облака. Звездный туман волной обрушивался на пики высоких гор, меж которых танцевали заряды молнии, и доносился звук грома, напоминавший удар молота. Сапфировые пики загорались от грозы, излучая приглушенное сиреневое сияние, сквозь них просвечивало небо. Майриор опустил глаза. Полупрозрачная земля, напоминающая стекло, была из того же вещества, что и горы: он видел планету насквозь, видел, как на той стороне блестят звезды в синем небе. Тут никогда не было ночи и тьмы в том обличии, как у него дома. Всегда день…       Сердце Майриора замерло в восхищении. Строгие линии, совершенство очертаний и пропорций, просчитанное буйство красок! Каким… Богом надо быть, чтобы просчитать каждую деталь и сделать ее совершенной!       Восхищение ушло, сменившись завистью.       Он опустился на колени и провел рукой по блестящей сапфировой почве. Гладкая, холодная, идеальная. Майри смотрел на неё, но разум видел миллионы букв и странных символов, из которых состоял этот мир. Как жаль, что он не понимал их… Всё, что он делал ранее, Майри творил на уровне интуиции: благодать, которую, сам того не ведая, дал Трид, рвалась из Майри, ей было тесно в узких рамках тела.       «Я никогда не создам ничего подобного, если буду следовать только интуиции, — подумал Майри, с силой сжав камни под рукой. — Только точность и расчет позволят создать идеал. Я должен научиться. Должен. Только тогда я стану Богом». Майриор встал. Воздух бурлил вокруг него.       — Пропусти мир через себя, — прошептал голос Селены у него в голове. Но что значило? Майри закрыл глаза, вслушался, отдался своим ощущениям. Пальцы ног холодило от стеклянной почвы, но воздух был жарок, как пламя свечи, он покалывал, обжигал кожу, горел в ноздрях. Отчего возникают все его реакции на мир? Набор импульсов, бегущих по телу, появляющихся от воздействия на нейроны. Почему он чувствует именно холод, почему чувствует именно жар? Кто задал именно такую реакцию? Майриор вспомнил свои ощущения, когда понял, что мир — лишь интерпретация его воображения. Смертные люди никогда не поменяют законы своего существования, но он — другой. Что ему помешает поменять правила своего контакта с миром? Сделать воздух более тяжелым, прохладным, чистым? Дать свободу своему воображению, ничем не ограниченному? Нужно было лишь прочувствовать тонкую нить, связывающую миллионы формул этого мира…       Воздух загорелся — Майриор отдернул руку, едва не вскрикнув. Первая попытка поступить против законов мироздания закончилась неудачно. Пламя обожгло пальцы, но благодать, данная отцом, быстро восстановила организм. Майри выдохнул. Пришло в голову, что нужно своего рода «пойти от обратного»: попытаться не воздействовать, а почувствовать, как мир влияет на него. Может, именно это и имела в виду Селена? Юноша сосредоточился. Воздух обдувал его кожу, воздействуя на рецепторы… посылая сигналы в его организм…       Это было сложно: заставить себя думать иначе, чем заставляло окружение. Заставить почувствовать холод вместо жары, которая окружала и обжигала. Майри вспомнил те ощущения, которые испытывал, когда касался льда. Прикосновение. Вспышка непонимания, длившаяся пару секунд: огонь или лед? Импульс по телу. И, наконец, мозг обрабатывал информацию, полученную по нейронным каналам, и идентифицировал ее как холод.       На одно короткое мгновение тело обожгло морозом, и Майри успел поймать этот момент. С новой силой подул ветер, раскидывая снег. Снег, которого никогда не видел этот мир. Тягучее море замерло окончательно, покрываясь слоем льда и тонкими трещинами. Что-то загрохотало — Майриор обернулся. Затрещали сапфировые горы, покрылись паутиной, разваливавшей пики на части. Мороз крепчал. Майри в панике замахал руками, пытаясь повысить температуру, но процесс уже было не остановить. Майриор понял это и понадеялся, что планета необитаема. Почва под ногами начала обрушиваться, утягивая его за собой…       — Просто поверь, что не упадешь, — подсказала Селена, внезапно возникая рядом.       Легко сказать! Под ногами не было ничего, и глаза это видели, заставляя поверить разум. Майри вскрикнул от неожиданности, Селена схватила его за руку, и падение прекратилось. Они застыли вдвоём над бесконечностью космоса. Майри часто-часто задышал: ему не хватало воздуха, но Селена этого не понимала, как не понимала и того, почему он так яростно дёргает её за руку. К счастью, организм Майриора, находясь в стрессовой ситуации, довольно быстро заставил своего хозяина интуитивно отказаться от дыхания. Лёгкие Майри замерли, в глазах посветлело. Он зло уставился на спасительницу.       — Вот и у меня всегда так, — подытожила Селена и отпустила его руку.       Майриор снова полетел вниз.       Звезды сверкали вокруг него, кружась, как в водовороте. Темнота окутала Майриора, и не было ничего, за что он бы мог зацепиться. Время растянулось — вдруг он влетел в какое-то облако, как в подушку. На некоторое время перед глазами завис туман: Майри пролетал через толстую атмосферу новой планеты. Спину обожгло тёплым воздухом; туман сменился красноватой пеленой, стремительно удаляющейся от него.       Майриор упал в багровые воды океана. Мир вокруг начал темнеть, покрылся пузырями. Неприятная, липкая и склизкая вода, слишком густая, больше похожая на хорошо разбавленную грязь, медленно тянула его вниз, забираясь в уши, нос и глаза. Майриор зажмурился. Плавать он не умел, но рефлекторно замахал руками.       Последний прошедший час жизни ему откровенно не нравился…       Вырвавшись на свободу из липкой жижи, он первым делом вдохнул — снова инстинкты. Вокруг Майри были только волны моря. Лучи солнца с трудом продирались сквозь небо, освещая багрянец. Майри огляделся по сторонам, то и дело погружаясь обратно. Ни клочка земли вокруг. Интересно, планета полностью покрыта водой или же у нее есть каменное или металлическое ядро?       — Та-а-а-ак, — зашептал Майриор, барахтаясь в «киселе». — Нужно прочувствовать воду. Заморозить. Соединить её частички. Я уже делал это.       Он закрыл глаза и снова представил, как чувствует холод. Пальцы закололо. Сдерживать себя, сдерживать, чтобы наморозить лишь немного льда, на который можно встать… Почувствовать стальной холод, гладкость, то, как чуть подтаивает лёд под подушечками пальцев от прикосновений. Почувствовать дрожь в костях, медленно поднимающуюся к сердцу… Колени Майриор неприятно обожгло холодом - он открыл глаза. Под ногами действительно образовалась пластина из льда, на которую удалось встать. Но он все равно не увидел ничего, кроме, казалось, бесконечного океана.       Мысленно Майриор ворвался в глубь моря, чувствуя, как мутная субстанция охватывает его и сковывает, тянет на дно. Свет исчезал, становясь тьмой. Майриор представил, как тугая жидкость тает и меняет форму в его руках, подобно пластилину. А пластилин при должном усилии можно разорвать. Он резко развёл руки. Красные, как кровь, воды океана расступились, вызвав вдох восхищения и обнажая ровное гранатовое дно.       И он чувствовал, что за ним что-то есть.       Майриор прыгнул. Толща воды, пенясь, начала смыкаться за его спиной, закрывая свет тусклого солнца, скрытого за пепельно-красными облаками. Жаркие капли окропили его тело, но не обратил на это внимание. Дно стремительно приближалось: глаза юноши освещали твердь земли. Майриор представил, как молот ударяет по гранатовой поверхности, разрушая её, и камни полетели, открывая вход в потаенный мир, блестевший металлом и драгоценными камнями, горевшими в свете тысяч горнов и костров.       Разрыв в гранатовой тверди зарос по его воле. Постоянными веществами было управлять легче всего: они не менялись, в отличие от воздуха, света или воды. Преобразование земли не давало неожиданных результатов. Воздействовать на статику оказалось легче, чем на динамику.       Внезапно Майриор понял, что завис в воздухе, не отдавая себе в этом отчёта. Стоило Майриору подумать об этом, как он с воплем стал падать вниз, в лазурно-сизые камни, росшие, как цветы, на черных горах.       Будучи полукровкой, он чувствовал боль. Раны заживали долго. Но умереть он не мог.       Майриор, скривившись, поднялся с камней и приложил руку к голове. Светящаяся серебристая кровь осталась на ладони. Кажется, он пробил себе лоб одним осколком. Заживёт. Майри огляделся. Внизу, в долине, был виден большой город. В центре стоял замок из фиолетового матового камня. От него, как паутина, расходились ровные линии улиц, окруженных домами. Смог горнов застыл над городом, непохожим ни на Эсфелато, ни на Геленройт. Слишком продуманный, слишком чистый и праздничный. Несмотря на полумрак вокруг, город горел вывесками, свечами, фонарями, окнами. Он был окружен горами, и Майриор не мог сказать, что скрывалось за темными грядами.       — Ты кто? — раздался грубый голос, что-то укололо Майри под лопатку. Юноша обернулся. Около него стоял стражник, наглухо облаченный в доспехи, не было видно даже глаз. На сером металлическом нагруднике, поверх которого пламенела накидка, подбитая мехом, был выгравирован странный знак, напоминающий переплетение линий и больше ничего. Майриор с удивлением осознал, что к нему обратились на чужом языке, но он его понял. Слова были другими, но смысл горел в голове.       — Я упал с неба.       — Это я видел, — сказал стражник и снова ткнул в Майри копьем. — Владычице скажешь, откуда ты упал. Пошел.       Конечно же, Майриор нисколько не боялся его копья. Он знал, что справится со стражником без особых усилий, как и с целым городом. Разрушить — самое лёгкое. Даже ребёнок умеет разрушать, говорил Майри в шутку, вспоминая Геленройт. Сейчас же он осознал, что может разрушить и целую планету. Как бы то ни было, Майриор встал и, чувствуя прикосновения копья, начал спускаться вниз. Кристаллы вокруг горели, как звезды, они были самых разных цветов и размеров. Кто бы мог знать, что под толщей воды скрывается такая красота!       Начался город, но Майриор не смотрел на него. Сначала он смотрел на людей, встречавшихся по пути, потом внимание привлекло гранатовое «небо». Как оно сдерживало воду? Как появилось? И, если его создал Бог, то есть Трид, то как он всё рассчитал? Сегодняшние приключения Майриора показали, насколько это сложно. Юноша шёл и тщательно анализировал окружающее пространство. Легче всего было поймать контакт с веществом, прикасаясь к нему.       Начался замок. Майриор не слышал, что говорят про него, ему не было до этого дела. Он гладил пальцами черный обсидиан, металлические перила, камни в них, ткань, попадавшуюся на пути. Все вещества были новыми, необычными, и он не мог понять, что же с ними не так.       Лишь когда скрипнули двери тронного зала, поразительно похожие на двери дворца Эсфелато, Майриор очнулся. Когда-то он заходил главным советником, могущественнейшим человеком мира, сейчас же он зашёл Богом.       На величественном троне, возвышаясь над всеми, сидела женщина, облачённая в зелёное платье, расшитое камнями. Корона горела в огнях свеч. Не один ювелир создавал эту реликвию, стоимость которой была выше жизней всей столицы, не одно поколение горняков отдало свои жизни на поиски камней, украшавшей корону, но на Майриора это не произвело никакого впечатления. Благополучно прослушав всё, что говорил и охранник, нашедший его, и владычица, он вышел вперед под дружный вздох толпы. Кажется, он нагрянул прямо посреди бала.       — Я ваш Бог, — негромко сказал Майриор, смерив взглядом владычицы. Грудь женщины вздымалась и опускалась, расшитое сложным орнаментом платье сверкало в свете свечей, как и её колье, серьги, кольца на пальцах, позолоченные кончики ногтей.       Зал загудел. Собравшиеся начали громко перешептываться. «Мессия». «Неужели Бог?». «Нет, просто шарлатан». Он слышал эти фразы не первый раз и упивался ими. Внимание льстило. Его могли бы просто вывести за руки, выпинать за пределы замка или казнить прямо тут. Но этого не происходило. Потому что они верили, и это грело душу Майриора. Плевать, что сказал отец, убеждал он себя. Он Бог и сегодня это докажет.       Майриор воздел руки на головой и вызвал сотни красных огоньков. Свечи зала вспыхнули чужим красным пламенем, заставляя всех отпрянуть от яркого света, заполонившего зал. Кто-то вскрикнул. Владычица подняла дрожащую руку к лицу: под гранатовой сферой, скрытой толщей воды, всегда было темно, свет резал глаза. Фрейлина справа сделала то же самое, а фрейлина слева — лишь моргнула. Майриор оглядел толпу. Местные жители не могли смотреть на свет; почему же эта девушка спокойно смотрит на огненные чары?       Он заставил светиться собственную фигуру, как делал в Эсфелато на празднествах солнца. Свечение сферой нахлынуло на зал — люди пали на колени, сжимаясь от страха и боли. Над поверженной толпой остались только двое: Майриор и странная девушка.       Свет нашел свое пристанище в кудрявых каштановых волосах, спускавшихся к бедрам девушки, в золотых украшениях и волшебных, ни на что не похожих глазах. В чернильно-черных океанах мерцали звезды, какие Майриор видел наверху; они манили к себе магнитом, заставляя подойти ближе. С каждым шагом свет ее глаз крепчал. Лия? Лорелея? Девушка не была похожа ни на кого, кого Майриор раньше считал мерилом красоты. Грубая, горделивая красота удерживала его взгляд. Чарующий взор, приоткрытые тонкие губы, точеная фигура в невесомом платье — девушка лучилась красотой, как он сам — светом.       Кулон со сложным плетением на шее фрейлины падал в ложбинку глубокого выреза на ее груди.       — Ты меня не боишься? — наконец, сумел сказать Майриор, выбравшись из черного омута.       — Нет.       Ему показалось, или в голосе звучала насмешка? Он сам боялся поднять глаза и видел только тонкие, с розовой теплинкой губы. Их невыносимо хотелось коснуться, забыв про людей вокруг. Майриор безотчетно смахнул волосы с щеки девушки, оставив пальцы на скуле. Жаркая, холеная кожа, сияющая изнутри. Расстояние между ними таяло.       Тело плавилось от вкуса ее губ; Майри практически не ощущал руку девушки на своей спине. Они оказались у базальтовой стены, растрескавшейся от жара. Ощущение превосходства, возможность прильнуть к манящему телу без преград и сопротивления совсем вскружили Майриору голову. Он пропадал, пропадал в этих чёртовых глазах цвета ночи, в которых исчезало само время… Дрожь прошла по телу, он, выдохнув, упал ей на плечо, но сразу же поднял голову с невыносимо сверкающими глазами.       — Хочешь, я покажу тебе миры, — путанно зашептал Майриор ей на ухо. — Десятки, тысячи миров, каждый из которых уникален. Покажу зал, где они хранятся. Ты увидишь Богов. Ты хочешь этого?       — Конечно, — прошелестела девушка. Майриор поднял руку. Матрица мира подчинилась ему: пространство треснуло, впуская в испепеленный тронный зал серебристое сияние.       Девушка вздохнула, но у Майри зал не вызвал удивления. Он желал только убедиться в ее восхищении.       — Классно, да? — небрежно спросил он, будто и не было чувственных минут наедине с ней. Девушка повернулась к нему, и взгляд её остекленел. Майри тоже обернулся.       Трид остановился. Его тело полностью скрывала минималистично белая мантия. Но холодом не веяло.       — Зачем ты привёл её сюда, Майри?       Неожиданно мягкое обращение смутило Майриора, но он, гордо подняв подбородок, ответил:       − Она моя… — голос сорвался под взглядом Трида. Внутри Майриора поднялось беспокойство. Глаза отца холодно блестели. Сейчас он смог их разглядеть. Они были странного оттенка: небо, если бы оно было металлическим. Внезапно Трид схватил девушку за руку, вывернув кисть. Та вскрикнула. Майриор не двинулся с места. Пальцы отца, как ножи, разорвали кожу на ладони.       Капли серебристой крови упали на камень.

***

      Одинокий зал, заполненный сотнями разноцветных шариков, в которых горела жизнь. Как от них скрыться? Где укрыться, чтобы не видеть никого, чтобы больше ничто не потревожило его жажду и гордость…       Свет и бесконечность.       Майриор бродил по залу не один год, прежде чем понял, что конца ему нет. Белые стены устремлялись в облака, пропадая в пространстве, которое нельзя было назвать небом, возникая где-то на уровне головы над пропастью. Неведомым образом уже не юный полубог возвращался к незыблемому столу, на котором стояла белая спираль, полная разноцветных миров, напоминавших новогодние шары. Таких столов Майри насчитал не менее двух десятков. Он не заходил в миры, боясь повторения унижения, и только иногда, очень редко, проводил пальцем по поверхности, вызывая волны. Что он делал этим? Наверное, разрушал…       Через некоторое время Майриор почувствовал, что пища больше не нужна ему. Чувство голода осталось, но проходили года, а ничего, кроме легкой слабости, Майри так и не ощутил. Сердце продолжало гонять кровь, но воздух и перестал быть нужным. Все физиологические процессы, за исключением кровообращения и нервных реакций, исчезли. Майриор отошел от смертной жизни и приблизился к божественной, данной Тридом.       Что дальше? Он не знал. Майриор не хотел в другие миры: может, и там его ожидает очередной бастард. Такой же, как он. Или такая же… Эрмисса ушла с отцом, светясь от гордости, а Майриор сел на пол у стола и долго, очень долго смотрел в стену.       Майриор не мог умереть. Он был вынужден влачить существование. Майриор устало сел на пол у выхода из зала, поджав ноги. Очередной раз. Сидеть тут, пока не сжалится Трид и не убьет его? Уйти в его миры, в каждом из которых мог сидеть брат или сестра, о которых не помнил собственный отец? Снова попасться в эту ловушку? Майриор не перенес бы этого. Уйти в пугающий коридор и попасть в мир другого бога? Создать свой?..       — Если бы я умел, ─ прошептал Майриор. Краем глаза он заметил, как к нему приближается чья-то фигура, облаченная в светлое. Подумав, что это снова отец, Майриор напрягся, но аура была странной, он не встречал ее прежде. К нему шла незнакомая ему леди. Длинное, кажется, белое платье стекало по ее телу, преследуя светящимся шлейфом. Прикинув на глаз, что размер бюста леди приближался к пятому, Майриор заинтересовался ее личностью. Длинный вырез до середины талии выставлял прелести напоказ (хотя Майри уже знал, что боги не имеют пола и выбирают его сами, в зависимости от того, какое впечатление хотят произвести, он попался на эту уловку), разрез справа шел до бедра, демонстрируя гипертрофированную женственность. Впечатленный фигурой Майри поднял глаза к лицу незнакомки. Серебристые волосы, пустые нежно-голубые глаза, словно припухшие черты лица, округлые губы, бледно-розового оттенка лепестков сакуры… Майриор был очарован. Он встал, лихорадочно поправив непослушные волосы.       ─ Лантана, ─ сказала она томно приглушенным голосом, протянув руку. Майриор, едва сдерживая себя, припал к ней, целуя прохладную кожу, и вскоре с сожалением оторвался.       ─ Майриор, ─ представился он зачем-то.       ─ Я знаю тебя, милый. Владычица хрустальных миров знает все. Мне хотелось увидеть тебя лично. Единственный смертный, добравшийся до нас.       Странная нотка мелькнула в бархатистом голосе Лантаны, заставив Майриора напрячься. Параллельно он подумал о том, что на него пришли посмотреть, как на животное в клетке.       ─ Вы знаете все? ─ шутливо повторил он, желая разрядить обстановку.       ─ Твои мысли для меня открыты. Сейчас ты думаешь о том, как я выгляжу без платья, ─ произнесла Лантана, заставив Майри покраснеть. ─ Глупо, ведь я могу принять любой вид. Глупо и нагло для полукровки.       Последнее слово прозвучало так, словно она говорила о чем-то мерзком. Майри поджал губы, сдерживая слова.       ─ Я бы сказала, что довольно терпима к таким, как ты, ─ глаза богини напоминали жидкий свет раскаленной добела звезды. ─ Многие говорили бы с тобой совсем по-другому. А другие не говорили бы вовсе.       ─ Вас много? ─ вырвалось у Майриора. Лантана улыбнулась одним уголком губ, смотря пусто и холодно. Прекрасно красива, и ничего, кроме красоты.       ─ Очень, ─ шепнула она, как ветер. ─ И большинство не любит наглецов.       Майриор нахмурился.       ─ Я не наглец. Я родился таким.       ─ Чем вызвал волну осуждения твоего отца. Ему следовало убить тебя, как это делают все остальные. Однако Трид слишком большой гуманист, ─ Лантана вновь улыбнулась. ─ О, он даже пытался это сделать? Но не получилось. Как жаль.       Майриор перевел взгляд в пол. Слова богини снова потревожили старую рану.       ─ Ты забавный, ─ произнесла Лантана, изучающе смотря на него. ─ Очень забавный. И даже довольно милый для смертного. Кажется, Трид дал тебе необычайное обаяние. Оно сослужит тебе добрую службу, если ты научишься скрывать свои мысли. Открою тебе секрет: очень многие судят по обертке. Нет, Майриор, ты мне не настолько нравишься. Наверное, это неприятно, когда копаются в голове, вороша мысли?       ─ Вы слышите мысли каждого? И богов тоже?       ─ У нас нет мыслей, ─ Лантана чуть качнула головой, ─ мы и есть мысль. Ты хочешь стать богом, но как ты это сделаешь, если мы видим тебя насквозь? Будешь создавать коды, которые будут гореть у тебя в голове, приглашая прочесть? Неужели ты хочешь создать мир…       ─ Я хочу создавать! ─ воскликнул он, перебивая ее. ─ Научите меня.       ─ Я? ─ Лантана рассмеялась. ─ Я не собираюсь помогать полукровкам. Тебе никто не поможет. Тебя ненавидят.       ─ За что?       ─ За то, что ты есть, ─ сказав это, богиня пропала, словно шагнув за завесу чего-то незримого. Майриор огляделся. Он снова был один в зале.       ─ Но Селена ведь помогла… ─ чуть слышно произнес он. Майриор снова обмяк, услышав слишком много из того, чего, может, предпочел бы не знать. Почувствовав тонкую руку на своем плече, Майри обернулся ─ сзади стояла любимая сестра. Селена часто приходила к Майриору, скрашивая пустые дни вечности, и он был благодарен ей за это. Когда-нибудь Майри отблагодарит ее, он решил так про себя.       — Я помогла, потому что люблю тебя. Мне все равно, бог ты, полукровка или смертный, как считает большинство. Ты мой брат в любом случае, ─ темные губы Селены прикоснулись к его щеке в целомудренном, но таком человечном поцелуе. ─ Хочешь, я отведу тебя к богине, которая поможет исполнить мечту?       ─ Лантана сказала, что никто не поможет.       ─ Чаосин изгнана. Ей все равно, что решили другие.       ─ Изгнана? Как можно изгнать бога?       ─ Она расскажет тебе сама, если спросишь.       Майриор подумал: гордилась бы им Чаосин, если бы знала, до каких высот он добрался? Если бы знала о его плане? Майриор был уверен, что да. Именно она научила его, что цель оправдывает средства, эту главную аксиому мироздания он выучил в темном небе Чарингхолла.       Скрипнула дверь. Майриор открыл глаза.       К нему пришли.