Описанные в главе события случились за несколько недель до того, как Кимсан Боне обнаружил себя в полном сознании. Часть «Пробуждённый».
***
Как тоскливо и надоедливо глядеть в окно, за которым не видно ничего, кроме пустынных дорог. Словно буйный зверёк, гонимый ветром, перекати-поле норовило развлечь единственную наблюдательницу. То и дело пряталось за камнями, меняло направление и презабавно подпрыгивало. Покрытые ссадинами пальцы постукивали по краю бадьи с водой. Они подрагивали от прохлады, что блажью наливала уставшее от жары тело. Будь воля На`ан, она проводила бы здесь часы, носа из ванны не высовывая. — Увы… — озвучив мысль вслух, Двукрылая украла с тумбы самокрутку, дала жизнь пламени и затянулась розовым дымом. Наркотик обжёг горло, унял дрожь в зависимом от лессийского лепестка теле и пустил морок в бледные глаза. На`ан ещё раз посмотрела в окно. Цин Бал… Её снова угораздило очутиться в Меззийской Республике, хотя, казалось бы, выбор огромен. Но нет, куда там. В Гелторион лёгким способом не попадёшь, Астра кишела Посланниками, в Союзе Манаири и без того уже наследила. А в Чащу соваться — ну нет уж. Пришлось вернуться на родину, в обитель свободы и похоти, вечно душное пристанище отличавшихся от мира сего. Можно было с уверенностью сказать — Манаири ни в чём не нуждалась. После неудачного ритуала по возвращению Безупречного она бежала от Посланников и, метясь от убежища к убежищу, наконец нашла постоянное. И дом заполучила, не постеснявшись замарать ручонки кровью, и золотом Вирнален не обделял, и весёлой работой. Казалось бы, живи да радуйся, ищи и дальше смысл в смертельной красоте... — Да не судьба… — и вновь пустая мысль вслух, ответ обезумевшего разума его хозяйке. На`ан запрокинула голову назад, и пепельные волосы мокрой тяжестью опали на пол. Ещё одна затяжка. Густой дым, заполонивший помещение, подчеркнул яркие цвета и обострил чувства. Только так Двукрылая игнорировала дрянную тревогу, которая питалась ею долгие месяцы, не спрашивая разрешения. Хмыкнув, На`ан поднялась из воды. Босая, пока влага ручейками стремилась по её обнажённому телу на дощатый пол, побрела в дальнюю комнату. Даже не потрудилась одеться, зная — тот, кого настало время навестить, на наготу не взглянет. Распахнулась дверь. На взбудораженное рычание Манаири не обратила внимания. Более того, даже не вздрогнула, когда к ней на четвереньках ринулось одно сплошное горькое воспоминание о потерянном. В бледные глаза, хватаясь за стройную голень и щёлкая челюстью, хватался обречённый с лицом Кимсана. Так и не заполучивший свою душу, за прошедшие месяцы он потерял шанс стать существом с разумом и амбициями. Некогда безупречное тело гнило на глазах, не реагируя даже на самые изощрённые попытки На`ан остановить разрушение. Безумец скверно пах, у него подтекал один глаз, волосы выпадали клочьями. То ли Двукрылая надеялась, что ещё вернёт личность Кимсана в это потрёпанное создание — хотя уже откровенно насмехалась над столь жалким проявлением надежды, — то ли родное лицо не позволяло нанести смертельный удар. Оно ведь и Борону принадлежало. На`ан присела на одно колено, с прискорбием смотря на того, кого назвала Самым Младшим. Ни единого просвета во взгляде, поведение преданной собаки, вилявшей хвостом, плоть, отваливавшаяся лоскутами. Мерзость, сказал бы кто-то… Мерзость, согласилась бы Двукрылая. В любом другом случае. — Как ты можешь мне радоваться, глупенький? — спросила Манаири, потрепав создание по волосам. Не получалось с ним подолгу общаться. Сердце сразу же черви начинали поедать, хоть на стену лезь, и На`ан ограничивалась несколькими минутами в день. Еду приносила, помогала справиться с потребностями. Позже вовсе вызвала призрачного слугу, который начал всем этим заниматься. — Пташка… П-пташка, пташка, — заблеял Самый Младший, хватая Двукрылую за шею. Как бы она ни пыталась поддерживать его способность ходить, размышлять и говорить, всё кануло в никуда. — Когда Борон придёт? Каждый раз один и тот же вопрос. Минул год, а На`ан не знала на него ответа. Филактерий надёжно хранился в благоприятном месте, но, как ни влияй на него, Борон не возвращался. Спустя полгода тщетных попыток ухаживания за Самым Младшим и стимулирования филактерия На`ан вернулась в Астру по следам Кимсана. Она обнаружила место, где Посланники охраняли его, спавшего беспробудным сном, но в одиночку напасть на храм не осмелилась. Связи с наилучшими союзниками оборвались. Вирнален требовал больше думать об иной работе и карал кровью жёстче и чаще. Всё, что оставалось — осквернить землю в округе, оставить невидимые печати, которые придут в движение, когда Кимсан проснётся и окажется поблизости. Тогда, рассчитывала На`ан, она поймает сигнал и сможет связаться со старшим Боне — вероятно, филактерию мог помочь он. Минуло ещё полгода — никаких вестей. Их отсутствие более чем удручало. И без того отсутствовавший в жизни смысл превратился в навязчивую идею — судьба двух братьев волновала более всего прочего, а ненависть к себе за провал, тоска по Борону, презрение к пернатым и отвращение к Вирналену добивали. Спасали лессийский лепесток и кровавые преступления. На`ан не понимала, становится она сильнее в мучительном унынии или же ещё апатичнее, ещё мрачнее, ещё поверхностней. — Не расклеивайся, — сказала она Самому Младшему, но по факту — самой себе. — На этот раз я придумала кое-что, что сработает безотказно. Веришь? Безумец задёргал плечами. Вверх-вниз. Вверх-вниз последовал взгляд Манаири. Она тяжело вздохнула и поднялась. — Мог бы и подбодрить. Нет! — выдернула самокрутку, когда Самый Младший попытался её выкрасть, так по-боронски пристрастный к смертельному наркотику. «Ну вот, не успела выйти из ванны, а духота уже доконала».«И к чёрту».
***
Подол из чёрного льна подхватывался знойным ветром и крыльями следовал за На`ан. А она, облачённая в платье с шестью рукавами, напоминала паучиху. Нижние дугами цеплялись за верхние, и всякий раз, когда стройные руки поднимались, раскрывались веером под ними. Хвала Вирналену, сегодня не должно было быть песчаной бури. Сердце там, в истерзанной груди, отбивало нездоровый ритм. Пограничный пост между Белой Астрой и Меззийской Республикой редко оставлял хорошие воспоминания. Явно научившись плохому у Гелториона, уполномоченные лица искали способ вывести из себя путешественников всеми возможными способами. Придирались к старым монетам в карманах, к склянкам с остатками воды, требовали уйму бумаг, подтверждавших происхождение и финансовое положение, допрашивали о конечной точке маршрута или требовали сию же минуту найти покровителя. Благо, Двукрылая не планировала пересекать границу, она планировала встретить на ней гостя. Кого? Хм, стоило начать с самого начала.С монетки.
Монетку На`ан увидела в хрустальном шаре первой, когда обратилась к Вирналену с просьбой явить её главного и единственного оставшегося конкурента в битве за звание Лжеца. Конечно, при условии, что соперник согласится принять сообщение и показаться. Он согласился. Хрустальный шар показал Двукрылой юного астрийца, мирно отдыхавшего у реки и увлечённо подбрасывавшего медную монетку с пальца на палец. Он напевал песню о доблестном герое с рыжей бородой и даже не вздрогнул, когда воды колыхнулись, почернели и покрылись кровавыми рунами — сообщениями от На`ан. Снял перчатку из синего шёлка с ведущей руки и опустил её в реку. «Экий невозмутимый…» — удивилась Манаири и наколдовала призрачную рыбёшку, которой попыталась укусить Творца за палец. — Ишь! — воскликнул он и отдёрнулся. — Кусок смертельной красоты оторвать удумала? Не сегодня, дорогуша. Может, завтра. Чего тебе понадобилось? На`ан знала, что первым делом этот удивительно молодой юноша — ровесник, предположительно, если не младше, — захочет вгрызться ей в глотку и занять заслуженное место при Вирналене. Но разве не манящая идея — предложить ему безумное сотрудничество? Двукрылая шептала формулы, и кровью они писали по воде за тысячи миль. Краткие условия, достаточные, чтобы заинтересовать. Место встречи. Желание оказать услугу взамен за услугу. Впервые за всю историю один Творец так открыто просил дружбы с другим. Это не могло не заинтриговать астрийца, и он согласился не только встретиться с На`ан — даже явиться к ней в Меззию, хотя ненавидел жару и то, как поганый загар уродовал его бледную кожу. — Считай, что привлекла моё внимание. Я-то думал, опять крыша поехала… То были последние слова перед тем, как Манаири принялась готовиться ко встрече. Её замысел был прост и честен — встретиться с соперником, озвучить кристально чистые условия и следовать им, а если происходящее начнёт вызывать подозрения, прибегнуть к плану «б», убить, и глазом не моргнув. И вот, спустя несколько дней — пограничный пост. Волнение вырывало из головы На`ан по волоску, и попытки высмотреть среди толп людей того самого поначалу не блистали успехом. Она морщилась, закрываясь от бросавшего песок в лицо ветра, и понимала, что совсем сдурела. На этой-то наивности жизнь Манаири рано или поздно закончится — первых попавшихся колдунов в лесу подбирает, первых попавшихся Творцов с границы, бред какой-то. О таинственном астрийце повезло знать только имя, и… — Волдемар Эт Арон моё имя. Волдемар… Эт… Арон. Вам белая бабочка не нашептала? — оно прогрохотало громом среди ясного неба. На`ан вздрогнула и тут же притаилась, наблюдая издалека за долгожданным гостем. В отличие от Борона, чистейшим образом говорившего на всеобщем, Волдемара преследовал выраженный астрийский акцент. Он растягивал его речь, замедлял, делал певучей. — Да, я коренной астриец. Да, я приехал сюда по работе. Ради чего можно приехать по работе, скажите мне на милость, мёртвые знания хоронить? На`ан прыснула сквозь зубы. Она ожидала, что соперник окажется той ещё хмурой тварью, заносчивым и расчётливым ублюдком, раз так быстро допрыгал по головам до претендента на звание Лжеца, но стоило догадаться… Отбитые безумцы правят миром. Волдемар, может, и походил на заносчивого, но уже сейчас — далеко не на хмурую тварь. Уверенной походкой Двукрылая зашагала к нему. Остановившись рядом, у пункта проверки, сразу пришла к выводу — они с Волдемаром, не считая национальности, были похожи как две капли воды. Одинакового роста, бледные, светлокудрые, и глаза снежные, серые, точь в точь. Только Волдемар как с картины художника сошёл. Длинная синяя накидка, обрамлённая золотом по краям и украшенная мраморными пуговицами, развевалась за его худощавой спиной. Под ней На`ан разглядела кристально белую, выглаженную рубашку из шёлка. Аристократ во плоти? Почему же тогда ни слова о нём не приходилось слышать? — Подтверждаю, этот человек со мной, — мгновенно на стойку оказались выложены документы. Фальшивые, естественно. На`ан нервничала, в частности тогда, когда взор нездорово бледных глаз пристально вперился в неё, и глубже натянула на руки чёрные перчатки — они прятали шрамы. — Нам с джи Эт Ароном предстоят исторические изыскания ко дню открытия международной библиотеки Цин Бала, и я готова покровительствовать, как коренная уроженка Меззийской Республики. Благо, проблем не возникло. Ко всеобщему облегчению им удалось быстро распрощаться со столпотворениями и узреть белые пески. В Цин Бал доставляли дилижансы или же повозки подешевле, в зависимости от предпочтений и материального состояния, путь занимал около трёх, трёх с половиной часов. Но Двукрылую, отчего-то побоявшуюся даже в глаза себе подобному посмотреть, волновал не путь. Как Волдемар пронёс через границу магический фокус? — Где твой фокус? — что в мыслях, то и на языке. От невзрачной на первый взгляд безделушки зависел магический потенциал Творца, и если подобную заметят — не только домой отправят. На что Волдемар, не моргая, посмотрел в глаза На`ан и ухмыльнулся так, что волосы на руках дыбом встали. — С чего ты взяла, что я пронёс фокус? — беззаботно-обворожительная улыбка, задорный голос… И жестокий, способный заставить поседеть — как иронично, — взгляд, который никак не вязался с услышанным и увиденным. На`ан не сомневалась, что перед ней — настоящий псих. Если ты способен, не прикладывая особенных усилий, запугать Творца, если Творцу с тобой не комфортно в первые же секунды, что говорить об остальных? — Я выкинул его в ближайшие кусты до того, как подошёл к границе. Дай город — дам фокус. Вдруг Волдемар осёкся и поспешил поклониться. Традиционно, по-астрийски, заведя прямую руку за спину и не допустив при том ни малейшей осечки. — Волдемар Эт Арон к твоим услугам, — ни разу его лицо не приобрело серьёзное или спокойное выражение. Беспечную улыбку как будто нашили. — Впредь и дальше спасай меня, у тебя хорошо получилось. Ну что, будем сбрасывать в мутную воду старые книжки или вместе купаться? Купаться отказываюсь, я стесняюсь. Пока. Они вдвоём побрели к повозкам. Пока Волдемар издалека выбирал лучшую, На`ан пыталась представить его Лжецом. Светлый, как ангел, внешне невинный, озорной, никто бы не заподозрил. И в то же время идеальный кандидат. Ещё и фокус не пронёс, тем самым бесстрашно сдаваясь сопернице в руки, хоть убивай на месте. Настолько самоуверен или настолько беспечен? Заприметив, что На`ан проигнорировала услышанное, Волдемар заговорил снова: — Впервые вижу таких светлых найханок, — поразмыслив, добавил: — И найханок с хорошим вкусом в одежде. — А многих ты найханок в жизни видел? — метод комплимента-оскорбления совершенно На`ан не задел. Отмахнувшись риторическим вопросом, она прошла к ближайшей повозке, высыпала в руку кучера плату за двоих и холодно произнесла: — Доставьте нас в Цин Бал, пожалуйста, не к самой поздней ночи. — С удовольствием, джайзи, — откликнулся кучер, и, когда Волдемар и На`ан забрались в повозку, а последней пришлось проигнорировать поданную ладонь коллеги, дружелюбно спросил: — Друга везёте? «Ну хоть не мужем назвал, как это обычно бывает» — мысленно фыркнула Манаири. — Брата, — пожала плечами она. — Большую часть дороги проведём в темноте, но при свете звёзд этот путь романтичнее, чем под палящим солнцем, — точно, скоро же начнёт темнеть. — Если не желаете насладиться видом, то довезу за два с половиной часа. — Да какие уж виды, я их тысячу раз наблюдала, — и что-то напало на Двукрылую. Захотелось дёшево, даже глупо уколоть Волдемара, проверить его на стойкость в отношении шалостей. И ничего сообразительнее, чем задеть традиционного астрийца меззийской вседозволенностью, в голову не пришло. — Везите быстро, как я и сказала. Мой дорогой брат ждёт не дождётся, когда сможет искупаться со своим возлюбленным в оазисе Цин Бала. Который около тех восхитительных горячих источников. Так же? — На`ан перевела язвительный взгляд на Волдемара. Она быстро осознала, что одной провокацией вынудила его открыться больше, чем любым словом до. Вероятно, то было его желание подыграть, скорее присоединиться к инфантильным уловкам, а не воспринимать их всерьёз. — Ты не представляешь, сестричка, как я скучаю по своему атлетичному, загорелому и чернокудрому найхану. Хотя не отказался бы и от бренида с узенькими плечами… А вообще, — одёрнувшись, Волдемар приосанился, стряхнул с шёлковых рукавов пыль и подтянулся к кучеру. — Скажите, мы с ней похожи как две капли воды? — Вроде как похожи, я на вас долго не смотрел, — он пожал плечами. Волдемар часто закивал, а спустя секунду пожаловался таким убедительным тоном, что На`ан в очередной раз съёжилась. Этот безумец в той же дружелюбной манере зверски убивал людей? — Вот только я люблю светлый эль, а она — тёмный. Как сестру после этого сестрой называть? Да и, к тому же, она приёмная, — и снова эта улыбка. Ярко блеснувшие в вечернем сумраке скулы, особенный, снисходительный или даже одобряющий взгляд. Волдемар словно отчасти растаял к На`ан. Напряжённая атмосфера удивительным образом развеялась. Остаток пути — все два часа, — Творцы ехали молча. Пару раз перебросились шутками об атлетичных меззийцах, неловко хмыкнули, посмеялись, вроде того. Кроме того, до ужаса презабавно оказалось добираться до города естественным путём и изображать добросовестных смертных, чтобы не привлекать к себе внимания. А ещё, стоило признаться, На`ан впервые вот так встречала гостя. Себе подобного. Она и прежде просила помощи у союзников, находила способ отыскать их в гиблых землях Союза, но лично, как сейчас — никогда. Не умела знакомиться, не умела находить общий язык, так и бросала на Волдемара косые взгляды. Пока не заметила, как он, увлечённый рассматриванием округи, переменился. Улыбка, казавшаяся приклеенной к вечно задорному лицу, спала. Разгладились морщинки на лбу и ямочки у губ, а взор, и без того лишённый искр, окончательно померк. Серьёзность, с которой Волдемар задумчиво наблюдал горизонт, делала из него другого человека. Обычного? Как странно размышлять об этом, вовсе не зная, с кем имеешь дело. Эт Арон казался тоскливым, но не напоминал позорного романтика, скорее того, кто мог и умел задумываться о чём-то весомом… Но, оборачиваясь к наблюдателям, предпочитал улыбаться от уха до уха. Как вдруг: — Астрийцы делают глубокий поклон вперёд всем телом, чуть меньше, чем девяносто градусов, уводя руку за спину по диагонали… — лишённый проказливости голос достиг На`ан и обласкал, успокоил её полный паранойи разум. Волдемар оторвался от лицезрения пустыни и обернулся с лёгкой полуулыбкой. — Вторую руку подаёшь вперёд и раскрываешь пальцы веером, словно приглашая на танец. Никакой строгой отдачи чести, как у гелторцев. «Зачем ты мне это говоришь?» На`ан нахмурила брови и не нашла ничего лучше, чем кивнуть в ответ. Во всяком случае, она вложила в свой кивок как можно больше понимания. Вряд ли Волдемара так уж часто с интересом выслушивали, раз он решил, что информация об астрийском поклоне до одури нужна случайной найханке. — Поняла, — произнесла На`ан. А Волдемар улыбнулся ещё немногим шире и ответил на тот-самый-риторический-вопрос, прозвучавший в самом начале. — Я просто никогда не встречал… белых найханок. Ты ведь не иугрид? — Нет, — Двукрылая мотнула головой. — Меня кое-кто поцеловал. Жаль, нельзя было в открытую упомянуть Вирналена при прислушивавшемся кучере, потому оставалось надеяться, что Волдемар поймёт. — А тебя он поцеловал? — спросила На`ан вслед. — Нет, — безобидно заигрывая интонацией, ответил Эт Арон. — Мои золотые волосы — по праву мои. К моменту, когда кучер остановил повозку у сломанного фонтана в центре маленькой площади, царила ночь. В приграничном городе всегда тихо было, спокойно, люди по ночам не кричали, не горели на каждом углу ослепительные лампы и факелы. Так, изредка встречались, озаряя островками света камень и песок. Волдемар не привык к подобному, это читалось. Очевидно, приехал из бурлившего жизнью астрийского города, ослепительного, громкого, не знавшего сна под покрывалом безмолвия и бесстрастного равновесия. Мир казался Эт Арону замершим на этом песчаном острове идиллии. Пока они вдвоём брели к дому, На`ан о многом думала. В частности о том, почему Творец согласился на её странное предложение. Разве Волдемару нечем заняться? Он выглядел так, будто явился от скуки. Никуда не спешил, не стремился поскорее заговорить о теме встречи. Ключ проскрежетал в замке дома. Своё тайное убежище Двукрылая пока не решилась показывать, привела Эт Арона в здание, где снимала второй этаж и скрывала Самого Младшего, заодно отдыхала от надоевших видов. — Добро пожаловать домой, пан Волдемар, — пропела она и, перепрыгивая через ступеньки, обогнала Волдемара. Очутилась напротив двери в свою обитель и закрыла её телом, заставляя гостя ошеломлённо замереть. Затем, желая то ли позабавить, то ли произвести впечатление, совершила неслыханное. Классический астрийский поклон обнажился перед Волдемаром взмахом одного крыла: плавно оказалась протянута вперёд одна рука На`ан, раскрываясь веером, за спиной же спряталась другая. — Увы, пространство тебе придётся делить не с меззийским красавцем, но с меззийской красавицей. Надеюсь, это не критично. Закрой за собой дверь, пожалуйста, только тихо, жильцы с нижнего этажа рано ложатся спать. Волдемар остолбенел на несколько секунд. Затем подпёр ладонью пояс и задумчиво, долго и без всякого стыда рассматривал На`ан, будто давая её жесту оценку с эстетической стороны. Кажется, Творец был поражён до глубины души и по-человечески доволен, даже несмотря на не читаемую улыбку, озарившую его лицо. Послышались аплодисменты. Тихие, растроганные, олицетворявшие незнание того, как реагировать. — Импровизируй так чаще, — от чистого сердца похвалил Волдемар. Даже не сказал, что поклон не был идеальным, ведь намётанный астрийский глаз легко заметил ошибки. Не столь важно, если первая попавшаяся на пути найханка внимательна к твоим словам настолько, что готова продемонстрировать это на практике. Оформленная в насыщенно-болотных и аквамариновых тонах обитель была на редкость просторной. Тонкие решётки закрывали крупные арочные окна; под одним из них располагалась двуспальная кровать — сокровище свободолюбивой На`ан. В центре помещения красовались диван вместе с парой кресел и столиком для чаепитий; оставшееся пространство занимали книжные шкафы, оборудованный уголок для письменных работ и сундуки. Проход в стороне вёл в миниатюрную, хорошо освещённую и ухоженную кухню. Какие-то двери оставались закрытыми. Предположительно, в ванную и в тайные комнаты. — Я люблю гелторский дизайн, — оповестила Двукрылая и рухнула на диван. Затем, когда Волдемар, сняв обувь, прошёл внутрь и чуть скромнее занял место в кресле, озадачилась. — Желаешь поужинать? Если да, хозяйствуй на кухне в своё удовольствие, только без погрома и смертельной красоты, ладно? — А как же ваше хвалёное меззийское гостеприимство? Я в самом деле спалю тебе кухню, если осмелюсь хозяйствовать. Кроме того, я совершенно не взял с собой золота. Так, пару медных монет, — осмотревшись, Эт Арон заприметил сложенную Двукрылой в стороне одежду, осторожно взял стопку и опустил на свои колени. Подумал, что для него… И не ошибся, Манаири отлично подготовилась. Правда, явно не ожидала столкнуться с ответственностью оплатить абсолютно все расходы. — Мне здесь нравится. Твой дом пахнет глубиной. У На`ан застрял в горле невежливый — и только поэтому она сходу не выплюнула его, — вопрос. За прошедшие годы пришлось научиться некоторым манерам, чтобы раньше времени не разозлить возможного союзника. Волдемар был одет, как самый настоящий принц. Неужто он настолько беспардонно наглый, что посчитал отличной идеей явиться налегке и сесть на шею? Или картина изображала на деле не то, чем казалась. — Спасибо. Я рада, что ты рад. Никак не получалось завести полноценный разговор. В воздухе витали напряжение, неловкость, всё не заканчивалась игра в гляделки. Нелюдимые Творцы, странные. На`ан, кусая ноготь, всем видом говорила: я не пойду делать тебе ужин. Волдемар, катая по костяшкам руки монетку, не торопился и сам. Но вскоре, театрально вздохнув, всё-таки отправился на кухню. Пару-тройку минут оттуда доносились шипение ножа, удары по разделочной доске, знакомый свист лезвий, будто ими жонглировали. А затем Волдемар вернулся, принявшись раскладывать по столу тарелки. Салат из сочных томатов, маринованного имбиря, засушенного хлеба, зелени и огурцов был подан На`ан с несравненной непринуждённостью. Себе Волдемар нарезал свежие апельсины и взял выпечку. — Жаль, китового мяса не нашёл, — ехидно хмыкнул он и приступил к трапезе. — Я буду спать на кровати или на диване? «Ладно, пора привыкать к его странностям и принимать их как должное. Так постарался над ужином для меня, а сам как бедный родственник». — На диване, Творец, я и так тебя у себя дома принимаю, а не предлагаю занять ближайший постоялый двор, — сложив вместе колени, На`ан осторожно склонилась над тарелкой. — Не отравлено, — тут же прочёл мысль Волдемар. — Чудненько. Я просто подумала, в нашем деле лучше рядом находиться и не светиться лишний раз. Покуда развлечения Творцов обычные люди презирают, будем выходить по ночам, а днём спать. И ещё, я заметила, тебя удручает жара, — ослепительная улыбка озарила лицо На`ан, и было в ней что-то бесконечно понимающее. — Это Меззия, здесь ты будешь помирать от жары каждую секунду, спасают ванны с холодной водой. Волдемар удручённо охнул, продолжив обмахиваться ладонью и оттягивать воротник от влажной шеи. Заодно — хрустеть апельсинами, и ведь ни разу не запачкался, педант. На`ан, не зная, как подойти к главной теме, выпалила: — Я так поняла, твоя тактика — пускать ослепительную пыль озорства и детской непосредственности людям в глаза? — Скажи, работает, ты ведь третий час в шоке, — ухмыльнулся Эт Арон. Его совершенно не смущал тот факт, что первая соперница вот так откровенно наивно устроила этот театр абсурда. Скорее забавляло и интриговало. Людские странности всегда приносили Волдемару ораву восторгов, и посетить Меззию для него не было чем-то сложным. — Диван, так диван. Людям для разыгравшейся фантазии хватит всего-то услышать о том, что мы с тобой спим в одной комнате. — Кому какая разница, где и с кем я сплю? — подняла бровь На`ан. Волдемар умело сбивал с темы, настраивал на домашний лад и казался добрым приятелем, но не стоило позволять ему провернуть тот же трюк, который он наверняка проворачивал сотни раз прежде. — У меня к тебе предложение. Ты, конечно, волен отказаться, и тогда мы встретимся ещё раз при более кровавых обстоятельствах, но я советую подумать. —Весь внимание… — Волдемар замер и, не моргая, вновь полоснул На`ан лезвием своих безжизненных глаз. Он бесшумно тряс ногой. Острое колено дёргалось вверх-вниз, вверх-вниз. — Буду прямой, — Двукрылая одержала некоторую паузу. — Я не нуждаюсь в звании Лжеца. Прекрасно знаю, что являюсь твоей последней соперницей, и что шеи всем остальным ты давно свернул. Кстати, удивительно удачно скрыл своё путешествие по карьерной лестнице от шпионов светлых божков. — О-о-о, находчива, подготовлена, очень хорошо… — взволновался, как мелкая рябь на воде, голос Волдемара. Он сложил ладони в домик, развёл колени шире и подался вперёд, к На`ан, опираясь на них локтями. — Только подачу не продумала. Если собираешься обещать уйти с моего пути после того, как я тебе помогу, можешь сразу с этим кончать. Не успела Манаири разомкнуть в растерянности губы, понимая, что было бы опрометчивым с её стороны считать главного соперника за непроницательного идиота, как Волдемар нанёс второй, такой же улыбчивый удар. — Будь со мной честна, предложения тоже никакого нет? Ты выманила меня сюда, чтобы убрать с дороги, но поступила, как дилетантка. Мне не запудрят мозги твои попытки играть роль гостеприимной найханки, принцесса. Фиаско. Самым обидным был факт кристальной честности На`ан — она воистину оставалась равнодушной к званию Лжеца. Любимцы Вирналена слишком рано умирали, а после знакомства с младшим Боне причин жить прибавилось. Уж лучше порхать под грозовыми тучами, но успеть укрыться, чем нестись прямиком навстречу молнии. — Я тебе не лгу. И не советую грубить человеку, который даже не высказался до конца, рискуешь не сорвать куш, — наполнился сталью и беспрекословной твёрдостью голос Манаири. — Мне повезло узнать, что порой ты возвращал к жизни даже тех мёртвых, что спали сотнями лет. А мне нужно вернуть к жизни того, кто спал всего-ничего. И даю гарантию — уйду с дороги, разминёмся, как в море корабли. Лёгкий путь к славе. — Ты же понимаешь, что умрёшь? — поднял брови Волдемар. — Нельзя отказаться от покровительства нашего Китового Величества. Проигрыш в битве за звание Лжеца — доказательство твоей слабости. Такая же смерть, как от моей руки или от его, мх, плавника. Меньше всего на свете На`ан хотелось демонстрировать отчаяние. Она обессилела, устала от навязчивой идеи, свалившейся на плечи, и жаждала только одного — любым способом поставить в своём обещании Борону точку. А там — найти новую дорогу. Пускай придётся сбежать от Вирналена к какому-нибудь другому покровителю. И такие методы один раз в тысячу лет срабатывали. — Я что-нибудь придумаю, это уже не твоё дело, — фальшиво изображая невозмутимость, На`ан пожала плечами. — Хочешь клятву на крови — сделаем клятву на крови. Я не смотрю на тебя, как на соперника, я смотрю на тебя, как на профессионала. Считай это доверием в семье, где все привыкли грызть друг другу глотки. — Мхм-м… — впервые Волдемар видел Творца, который трактовал их связь чем-то родственным, нежели превращающим во врагов. Он с минуту сидел неподвижно, только пальцами иногда отбивал по подлокотнику кресла весёлый ритм. Если На`ан действительно привела самого настоящего соперника в свой дом ради жеста доверия, то это сильно. Кажется, ей было нечего терять. О том твердили серые глаза, смотревшие с потаённой, последней надеждой. «Что же с тобой случилось, птичка?» — Я не согласен. Эт Арон воззрился на неё, дрогнувшую, уязвлённо хмыкнувшую и потупившую взгляд. Кажется, секунда-другая, и скажет: «Ладно, хорошо». Да, Волдемар был уверен, это звучало бы именно так. Он выдержал необходимую паузу, а затем снова позволил уголкам своих губ поползти вверх. — Условие будет другое. Я сам его тебе поставлю после того, как помогу. На`ан переменилась в мгновение. Она, изо всех сил постаравшись не показать радости, только распахнула очи, воссиявшие снежными бурями далёкого Союза, и поджала губы, как будто желая упрекнуть за неудачную шутку. Но надежда, как же хорошо Волдемар раскусывал в людях надежду! Он знал, сейчас Двукрылая заподозрит его в кровавом заговоре или, ещё хуже, в извращённых наклонностях героев лёгких романов. Но На`ан проницательно догадалась, что Волдемар догадался, и специально не высказала яркого недоверия. Только уточнила: — Без подвоха? — Клятва на крови к твоим услугам, джа-айзи, — ох уж этот ярко выраженный астрийский акцент. — Не поверишь! Мне нет выгоды тебе вредить. Ты, по сути, равнодушна мне так же, как я тебе, а все эти гонки за звание — пустой фарс. Предложение заманчивое, можно использовать. Кто знает, вдруг однажды мне понадобится схватиться за твою ручонку, чтобы от чего-то спастись? Вот для того я должок и приберегу. — Идёт, — На`ан вытянула Волдемару руку. Истерзанные пальцы подрагивали, полные предвкушения, и, кажется, ему это понравилось. Творец с не меньшим энтузиазмом выставил тощую ладонь и перехватил руку, которую с нужной долей бережности заключил в объятия. — Бесстрашная, — подытожил Волдемар, вызвав своей улыбкой ответную — у неё. Ох, не ожидал он, что будет способен обрушить на кого-либо такое безумное облегчение. И в одной этой «бесстрашной» заключилось всё мнение Эт Арона о сложившейся ситуации. О том, как одна найханская девушка не побоялась позвать настоящего безумца в свой дом, предложить ему и свою кухню, и свой диван, и свою стройную ладонь. Волдемар был по-настоящему благодарен, но не сказал этого вслух. — Сначала погуляем. Он поднялся, обернулся к На`ан и выудил из ниоткуда белую трость. Она глухо стукнулась о край кресла и оказалась закинута на плечо Волдемара. Этот человек, вне сомнений, хранил слишком много страшных секретов, даже без магического фокуса он был способен утащить в зубастый омут всякого, в ком переставал нуждаться или же чью гибель находил презабавной. Никогда прежде мурашки так отчётливо не бежали по коже На`ан. Она сражалась с паранойей ради отчаянной идеи, но не знала, суждено ли той жить. — Ты всерьёз подумала, что я в первую ночь рассказы о тяготах твоей жизни выслушивать буду? Нет уж, — прыснул Волдемар. — Мы идём творить беззаконие, чтобы хорошенько насмотреться друг на друга за работой. Я же должен знать, какого уровня смертельной красоты от тебя ожидать, верно? «И кто я такая, чтобы отказываться?». Творцы оказались на ночной улице, по-прежнему безмолвной и пустынной. Они побрели куда глаза глядят — Волдемар шагал впереди, а На`ан позади, словно выискивая, в каком переулке утонуть, где нарваться на невинную или очень даже виновную жертву. Эт Арон по-прежнему тяжело дышал, вздымалась его худощавая — более худощавая, чем у Борона в худшие времена, — грудь. Кажется, он проворчал о том, что с радостью содрал бы с себя и с Двукрылой кожу, лишь бы жара так не докучала. На`ан усмехнулась. Миновали безлюдные улицы, мимо проплыли ленивые стражники, от взглядов которых Творцы улизнули, над головами пронеслись стрекозы размером с ладонь. Манаири насекомых не боялась, она выросла в Гун Мае, в деревеньке близ Предела Грешника, откуда частенько выбирались на свободу те ещё твари. Более того, На`ан обожала рассекать на огромных блохах размером с дозорные башни уже в годы своего отшельничества. Как вдруг — идея! — и Двукрылая схватила Волдемара за рукав, чтобы по лабиринтам улиц дотащить до одного известного ей дома. — Не сочти это за акт альтруизма… — прошептала На`ан, притаившись у окна, в котором горел тусклый свет. Волдемар очутился рядом и осторожно заглянул внутрь, замечая в мрачной гостиной двух бурно ссорившихся супругов. Увы, то не была великая страсть, которой так часто и жалко оправдывали насилие в семье, то были последние годы жизни падших пьянчуг. На глазах у Творцов они бесновались, в ход шла посуда, подручные вещи, оставлявшие чёрные синяки на коже. Тряслись стены дома, дрожа от каждого удара. На`ан сцепила зубы, подавив нервозную злобу, а Волдемар смотрел, сощурившись, на то, как муж колотил жену, на то, как она бросалась в ответ. «Падшая парочка, это твой выбор?» — хотел было спросить Эт Арон, но Манаири задела то, что не следовало задевать. — … но не так давно их единственный сын умер. Он частенько бродил по городу и выпрашивал милостыню, потому что эти твари постоянно пили, колотили его и морили голодом. Он утонул ночью, у реки, не смог попасть домой. Они снова выпили, закрылись и даже не заметили пропажи. Волдемар натянулся по струне. Нечто переменилось в нём, в ломком теле поселился чёрный зверь, затаившийся за мгновение до растерзания того, в чью сторону оскалился. Эт Арон посмотрел на Манаири глазами палача, уже мысленно выпотрошившего виновников, хотя, казалось бы, куда Творцу сочувствовать детям? Но На`ан вспоминала, как сама убила девочку в храме Жадной Наставницы из сожаления, из честного нежелания оставлять её существовать с травмой выжившей после массового убийства. — Ты уже придумала им кару, правда? Я знаю, ты фантазировала ночами… — прошептал Волдемар, сдерживая ледяной напор, клокотавший в его голосе нескрываемым омерзением, и Двукрылая оскалилась, подаваясь ближе. И нашептала на самое ухо: — Мы заставим её смотреть на то, как снимаем ему кожу, медленно, по лоскутку… А затем сбрасываем изувеченную тушу в песчаную реку, заставляя визжать в предсмертной агонии. А наиболее забавно то, что жёнушка сиганёт следом, ведь не ведает без этого выродка жизни. Ну не изумительна ли суть людей, астрийский принц? — Твой голос обворожителен, когда говорит о боли. Они оба поняли, что обрели нечто общее, сакральное и неприкосновенное во взгляде на мир. Ни один из Творцов не понимал, была ли то тяга нести смертельную красоту лишь её заслужившим, обида на судьбу, не подарившую правильной семьи, или… Или попросту безумие искалеченных разумов. Волдемар прозвучал очарованно и влюблённо за мгновение до того, как его взгляд вновь преисполнился скупой жестокостью. — Знала, что в Атисе каждый год из-за насилия в семье умирает несколько тысяч женщин? И многие дети в таких семьях оказываются частью этого насилия и в конце концов отправляются в сиротские приюты, где им приходится жить в ужасных условиях? На`ан поражённо застыла. «Так ты… Широко улыбающаяся тёмная лошадка. Я встречала лишь тех, кто понуро тосковал от принесённой им боли. Почему же ты улыбаешься? Насколько сильны были твои мучения и насколько ты безумен в жизнелюбии своём?» Волдемар опёрся на свою трость и, словно читая мысли, тепло улыбнулся. А На`ан, посчитав услышанное за страшное откровение, не могла оставить его без ответа. — Позволь предположить, — прошептала она, завороженная моментом, и бросила взор в окно. — Ты с огромным удовольствием отыграешься этим вечером за все несколько тысяч случаев насилия… Но никогда не отыграешься на детях из сиротского приюта? Его взгляд ответил: Ты всё правильно поняла, найханка. Но Волдемар уже не показывал уязвимости, нет, снова вшил в свою кожу грязными иглами безрассудный оскал. Не хватало лишь пуговиц вместо глаз. — Virnalien este mora, коллега. Первый аккорд для тебя, — из-под накидки Эт Арона показалась панфлейта. Неужто ею он фокус удумал заменить? В воздух взмыла игривая мелодия, лишь только губы Волдемара примкнули к инструменту. Традиционно эльфийский манер, узнала На`ан, такое обычно слушали в королевстве Белой Астры. Пританцовывая вокруг своей трости и играя тазом, Волдемар направился вдаль. Вслед за ним со скрежетом раскрылась дверь дома — из него вышли, завороженные губительной музыкой, супруги. На`ан оторопело отшагнула, уступая двум куклам дорогу. Те брели за Волдемаром бездумно, словно не разгромили минуты назад кухню, и только уродливые синяки на опухших лицах оставались вечным доказательством произошедшему. — Virnalien este mora, Крысолов, — проронила На`ан вслед. И плыли они, как рыбы под звёздным небом, вчетвером, туда, где неслась на бешеной скорости, под обрывом, песчаная река. Клыкастое дерево возвышалось, раскидывая сухие и шумные ветви, на краю, и около него Творцы предпочли остановиться. На`ан окинула пьянчуг, упавших в песок и слепо зашаривших под собой руками, высокомерным взглядом. Они с Волдемаром, съедаемые предвкушением, томились в желании приступить к ужину. Словно сидели в ресторане, голодные до одури, и торопились впиться губами в хрустящее мясо. Облизнувшись, Двукрылая вдруг расхохоталась. Звезда Кайфона воссияла в её глазах, заливая те пурпуром, и На`ан рухнула в песок, прямиком перед женщиной. — Ты напугана? Так напугана, что аж протрезвела, — она оскалилась ехидно. — Азра… тебя ведь так зовут? Азра, кажется. Скажи, Азра, тебе никогда не хотелось содрать с этого тирана кожу и вышвырнуть его к чёртовой матери в реку, как мешок с дерьмом? — Оставь в покое мою жену, ты, сука! Упомянутый пьянчуга удумал броситься на На`ан, но Волдемар ловко перехватил его, оттолкнул от неё, а затем припечатал палец к своим губам. — Тш-ш-шс-с… — пропел Эт Арон. Музыка, по-прежнему витавшая в воздухе отголосками эха, не оставила Дарилию права говорить. Но оставила право вопить, рычать и любым другим образом выражать агонию. — Я люблю Дарилия, — заикаясь, промямлила Азра. — П-пожалуйста, отпустите нас, я ни о чём подобном никогда в жизни не помышляла… — Что и требовалось доказать, — любая снисходительность На`ан тотчас же улетучилась. Она схватила Азру за подбородок и прошипела ей в губы: — А о смерти своего сына ты помышляла, когда не заметила его пропажи посреди ночи? Я лично отыскала его разбухшее тело и сожгла, и то было человечнее с моей стороны, чем твоё отношение к нему, как матери. Несладко пришлось бедолаге. Она по-прежнему испытывала вопиющий ужас, но была вынуждена, очарованная пурпурными глазами На`ан, смотреть только на неё и игнорировать рыпавшегося в руках Волдемара мужа. Ликование одолело Творцов, разыгравших бал безумия на двоих и наконец получивших возможность отметить воссоединение потехой. Из кармана Манаири на песок просыпались лезвия. — Собери их в свои прекрасные пальчики и поочерёдно сжимай, — приказала На`ан, но спустя миг передумала. — Хотя нет, недостаточно острые ощущения, не находишь? Лучше опусти их себе в рот и медленно… очень медленно пережёвывай. Волдемар присвистнул. Взмахнув стилетом, перекинутым из ладони в ладонь и подброшенным между пальцами, он сиял, как ангел, в пурпурном свете неба. Это звезда Кайфона опустилась посмотреть спектакль уродства, безнравственности и разложения, это вой Вирналена вторил ей, нагоняя на берег песчаную бурю, чтобы ни одна живая душа не забрела сюда и не увидела лишнего. Увлечённая грешным преступлением, На`ан бросила на Волдемара неосторожный пурпурный взгляд, и он, очарованный ею, почти пошатнулся навстречу… Но, опомнившись, Двукрылая сбила дымку гипноза. Не хотелось завлекать Творца таким лёгким способом. И что же это получается? Пожелай На`ан убить Волдемара сегодня, соблазнившись отсутствием его фокуса, то столкнулась бы с панфлейтой и превратилась в рабыню? Занимательно. — Я ликую… — призналась Манаири. Эт Арон одобрительно ей улыбнулся, поддерживая эту безумную игру. — И я, моя королева. Волдемар вскинул ладонь, обнимаю ею свою тонкую шею. Песчаная буря лишала Дарилию и Азру шанса скрыться, и они копались в песке, как перевернувшиеся жучки. Эт Арон продолжал забавляться, пока не впился ногтями в собственную кожу — густая кровь расчертила её тонкими ручейками. Это зрелище довело На`ан до исступления. Родной, полюбившийся, подаренный Вирналеном «Пепельный Шарф». Манаири захихикала, отходя от Азры, чтобы ей открылся обзор на Дарилия. Смоляной туман сгустился вокруг шеи нерадивого пьянчужки, и он взвыл в ошпаривших страданиях, уже готовый собственнолично превратить своё горло в мясо. Но Волдемар не позволил обратить его шутку в действительность, бросился спасать визжащего свина. Как благородный рыцарь, обнял его за лицо и погладил по щекам с лаской отца родного. Впрочем, откуда Волдемару было знать ласку отца? — Дарилий хоть пытался искать тело ребятёнка? — спросил он. — Он получил от меня прах, минуту постоял в дверях с хмурым видом, сказал «спасибо» и закрыл дверь, — процедила Двукрылая. — Они не занимались поисками. — Уф-ф… Стилет вспорол Дарилию живот. Нарисовав ровную линию, Волдемар ввёл его до рукояти и несколько раз провернул. Из раны забрезжила кровь, фонтаном заливая руки, а Дарилий истошно заорал, оставляя свой крик на вечное попечение песчаной бури. Розовые нити кишок вывалились наружу, стоило Волдемару выдернуть руку. Азра заскулила, наблюдая за происходящим, но не смела ослушаться приказа На`ан и потянула лезвия в рот. Сжалась челюсть. Из глаз хлынули слёзы. Лишь в самый разгар безумия Двукрылая заметила — фокус, надетый на прогулку, пропал с её груди. «Неужто успел умыкнуть?» На`ан обернулась к Волдемару, танцевавшему в свете пурпура. И впрямь умыкнул — на его груди поблёскивала золотая цепочка, подаренная Бороном, и подвеска в виде багрового кита. Должно быть, незаметно сорвал с На`ан, когда впервые загорелась звезда Кайфона. Осознав, что преступление раскрылось, Волдемар виновато подмигнул Двукрылой, а затем подскочил ближе, стянул с себя подвеску и бережно застегнул её на шее истинной владелицы. — Прости, найханочка. Азра жевала лезвия и выла. Гипноз велел продолжать, давал силы, которых не хватило бы в противном случае, пока трещала челюсть, лицо превращалось в уродливый сгусток мяса, а губы безжизненными нитями отрывались и тонули в песке. На`ан даже бровью не повела. Она наблюдала за слезами пьянчуги, затем отворачивалась и лицезрела то, как Волдемар лезвием сдирал кожу с Дарилия. Будто яблоко чистил. Дарилий вопил, внутренности тянулись за ним, как паутина за пауком, обнажалось алое, сочное мясо. И кто же Творцы… Ну не благодетели ли? Как Церковь Майвейн смела их осуждать, оставлять в живых тварей, подобных Дарилию и Азре, потому что они не строили заговоры против цивилизации? Они построили заговор против своего ребёнка, но почему-то никто не посчитал подобную халатность достаточным преступлением, чтобы позвать палача. Азра корчилась на песке, едва живая от шока. Около На`ан, одолеваемый взвинченным дыханием, покачивался Волдемар. Он интригующе ухмыльнулся, высунув язык, на кончике которого блеснула медная монетка. Будто зазывал продолжить веселье, делился сокровенным, и пускай то покажется инфантильной глупостью. На`ан без лишних слов была рада подыграть глупости, потому подцепила монетку с языка Волдемара и опустила в свой рот, а затем, жестом попросив наблюдать, ринулась к Азре. Увиденное возбудило психопата в потаённых уголках души Эт Арона, возбудило и его тело, мгновенно окрепшее в паху. Последним зрелищем, подаренным Дарилию перед смертью, был страстный поцелуй На`ан и Азры. Последняя пребывала в почти бессознательном состоянии. А вот Манаири — в весьма сознательном. Она впилась в развороченный рот губами и не побрезговала ничем. Кровь, податливое мясо и гнилые ароматы отпугнули бы любого, но бесстрашно На`ан пропустила внутрь язык и разделила с Азрой безобразную скверну. Монетка, отданная Волдемаром, служила связью между ними. Она окроплялась кровью недостойной, впитывала её боль, страх и ужас. А затем, размазывая багрянец по лицу, Двукрылая поднялась и без спроса предпочла закончить начатое. Волдемар не был против. Пока песчаная буря охватывала берег, не достигая лишь Творцов и их жертв, бледные губы шептали формулы, окончательно сводившие пьянчуг с ума. — Ваша жизнь такая жалкая, — твердила На`ан. А те невнятно повторяли, кто лишённый голоса, кто — рта. Как черви, из последних сил Дарилий и Азра подползли к обрыву песчаной реки, где сгинули вдвоём. И буря стихла. Воцарилась уже знакомая, романтичная, безмолвная ночь. — Как видишь, не ханжа, — заключила На`ан охрипшим голосом. Волдемар смотрел на неё в истинном изумлении, рассматривая алые губы и не понимая, как те остались целёхонькими. Не то лезвия во рту Азры были магическими, не то На`ан настолько хорошо их избегала. Они оба не обнажали друг перед другом секреты целиком, лишь осторожно делились ими, как умели делиться Творцы. — Скажи только, — просипел Волдемар, подходя к потерявшей бдительность Двукрылой со спины, и в глазах его сверкнула подлая жестокость. Ах, ну зачем же ты стоишь на берегу спиной к сопернику? — Ты сожгла тело ребёнка по заветам Майвейн? — Осуждаешь? — хмыкнула На`ан, чувствуя неуловимое движение позади. Пожала плечами. — Мне не хотелось, чтобы он оказался в Заводи, только и всего. И чтобы сгнил, а потом восстал, тоже. Удар пришёлся в лопатки. Глухой, безболезненный, толкнувший прямиком с берега обрыва. Сердце Двукрылой ухнуло, ухнула и исчезла связь стоп и земли, ухнуло и перевернулось всё. На`ан не ожидала предательства, хотя его следовало ожидать больше всего прочего. Она не ожидала и того, что грудную клетку пронзит отчаянный страх перед смертью, тот, которого прежде не знала. Но в последний момент, когда перед глазами почти пронеслись пески, худощавые руки подхватили и удержали. Волдемар развернул На`ан к себе, они балансировали на краю — на краю гибели собственной. — Я не такой, — его голос был добр. — Я не осуждаю. А вот ты меня почти нарекла предателем, правда? Двукрылая раскрыла бледные глаза, схватилась за Волдемара крепче и почувствовала, насколько они легки, насколько безумны. Лишь Творец полноценно поймёт Творца. Ничего не сказав в ответ, На`ан высунула язык. Монетка блеснула на его кончике. Волдемар захохотал и крепче обнял Двукрылую за талию. — Я бы с такой ханжой потанцевал... Ах, точно, мы уже танцуем.