***
Песня о подлом обманщике и покойнице оставалась в мыслях оставшиеся часы перед отправлением в дорогу. На`ан попрощалась с хозяевами дома, заплатила со своих истощившихся сбережений за последние недели проживания и не взяла в путь ничего, кроме памятных вещей и самого необходимого. Они не занимали даже половины от походной сумки. Вся одежда была отдана женщине с нижнего этажа. Старые эльфийские реликвии, оставшиеся после приключений, преподнесены Шайде, а в благодарность На`ан получила талисман: серебряную брошь, зачарованную отваживать от беды. Если трагедия обещала стрястись, металл начинал дрожать, предупреждая о приближении ужасного. Талисман не раз спасал Вечную, и, хоть она не простила Двукрылую за упрямство… Очевидно, прониклась к ней. Или знала, что ждало несчастную впереди. Только сама На`ан отказалась бы слушать пророчества, даже появись возможность. У неё они уже в горле застряли. Сценарий первой встречи с Волдемаром повторился, но на сей раз к границе Белой Астры двигались они оба, поддерживая ту же обоюдную тишину, что и однажды по пути домой. На`ан пугала нужда выбраться из норы и вновь оказаться на территории, где, заметь её Посланники, спокойствия ждать не придётся. Пускай рядом находился Волдемар, это ничего не гарантировало. Съедала непонятная тоска. Когда начал виднеться пограничный пост, На`ан кротко взглянула на кучера, убедилась, что он отвлечён, и выбросила фокус в ближайшие кусты. Волдемар едва сдержал усмешку. — Мусорите, джайзи? — Что вы, нет! Как он увидел? Точно же витал глубоко в своих мыслях. Проклятущий. — Это шелуха, она не повредит, — попыталась оправдаться На`ан. — От апельсинки, — поддержал Волдемар, показывая кучеру наполовину очищенный фрукт, который он, к счастью, мучил в последние десять минут. Стоило повозке остановиться, Эт Арон выпрыгнул из неё и подал руку. — Позволите Вашу ладощку? — он передразнил найханский акцент и помог На`ан вылезти. В путешествии Творцы договорились притворяться парой, а потому выглядели и вели себя соответственно. Конечно, для более лёгкого пересечения границы астрийского королевства стоило бы венчаться, но Волдемар не хотел совершать подобную гнусность. Брак для ему подобного — святость, творить подобное в корыстных целях? Да ни за что. Хватало того, что выглядели «влюблёныши», как настоящие аристократы. На`ан, вся в белом и синем, с брошью, высоко заколовшей её волосы, Волдемар — в тех же цветах, изысканно и совсем не вычурно себя подавший, он вечно держал руку на талии спутницы. И без того молодожёны, точно. На`ан никогда прежде не заворачивала туда, куда повёл её Эт Арон, но предпочла довериться. Она держала осанку и стремилась не показаться запуганной — запуганных здесь выворачивали наизнанку в поисках украденного золота астрийского монетного двора, не меньше. И как же пришлось изумиться, когда по приближению к границе Волдемар закричал во весь голос: — Чего стоите, как статуи! К вам на милю подходить не хочется! — и это он позволил себе в сторону дотошных меззийских стражей? Как оказалось, да. И вполне. Дальнейшие несколько минут Волдемар рассказывал им о том, как тосковал по родине своей, Астре, как жаждал показать её красоты юной врачевательнице из Меззии — На`ан, — и расхваливал восточные края до первых приступов тошноты. Не своих, конечно. Утомившийся хранитель, жестом руки прервав болтовню, обратился к своему напарнику: — Вол, ему как обычно. На`ан даже моргнуть не успела, так быстро всё произошло. Увесистый кошель золота показался из кармана штанов Волдемара, а вскоре был подкинут страже. Затем появился ещё один, и его постигла та же участь. Двукрылая настолько далась диву, что растерялась и начала пялиться на хранителей в открытую, а они спокойно открыли двери и выпустили двух преступников на волю. — Коррупция — всему голова, — объяснил Волдемар, буквально выталкивая На`ан на улицу через помещение досмотра. Но зачем, в таком случае, она выбрасывала фокус? Зачем вообще приходила на помощь в вечер первой встречи с поддельными документами, если всё можно было решить деньгами? Может, На`ан попалась сама же в свои заблуждения. Волдемар никогда не говорил ей о том, что не справится сам. Или попросту набрал за время пребывания в Цин Бале достаточно золота, которого не имел прежде. — Всё в порядке, принцесса? Ладонь Эт Арона опустилась на противоположное плечо оцепенелой Манаири. Она едва вздрогнула. — Взятки — это так просто. И бесстыдно. И совершенно неуместно. Нет, это хорошо, что мы так быстро вышли, но… — как, как На`ан что-то подобное не пришло в голову? Приходило, в целом-то. Призрачно. Недостаточно. Подкупать здешних стражей она боялась, вот и всё. Жизнь в одиночестве предполагала порой излишнюю осторожность. — Я никогда этим не занималась здесь! Отныне буду звать тебя Принцем Тридцати Пяти Платиновых Монет. — А-а, так вот в чём дело… — с облегчением вздохнул Волдемар. — А стоило бы попробовать. Коррупция везде сработает, а уж с твоими-то средствами, принцесса, ты вольна подкупить саму Винну Аллийскую… Или ты смущаешься? Ханжа? Волдемар явно с огнём играл, когда ухватил подбородок На`ан и шутливо обозвал её словечком из первых дней знакомства. Конечно же, он не вкладывал правды в сказанное, попросту хотел разогреть найханскую кровь, да только разогрел даже слишком. — Догоняй, — коварно хмыкнула Двукрылая. В два счёта она оказалась около загона с лошадьми, и, не испытывая ни малейшего укора совести, запрыгнула в седло. Вороной красавец не успел даже осознать появления наездницы, как она отвязала его и пришпорила, наматывая поводья на запястья. — Асх! — Дерьмо, третий раз за день… — послышалось от уставшего конюха, а вслед за этим по округе разнёсся оглушительный вопль: — ЛОВИ ВОРОВКУ! Волдемар потёр правое ухо, мысленно отмечая, что ещё немного, и перепонки лопнут, так горазд был кое-кто визжать. Затем он достал из кармана фокус, свой, подготовленный за последние дни пребывания в Цин Бале, обратился туманом и метнулся вслед за Двукрылой. Она и её конь, конечно, быстро неслись сквозь пески, но на открытой местности их легко догонят. Иллюзорное облачко всё исправит. Добравшись до обалдевшей белокурой разбойницы, Эт Арон увлёк её целиком в эфемерные объятия искристой дымки. Невидимость укрыла Творцов, окончательно разоблачая их в глазах пограничных хранителей, как окаянных колдунов, но это не играло больше никакой роли, коли путь в Меззию и так был отныне заказан. На`ан ещё не понимала, почему за ней перестали гнаться, резко остановились и в конце концов вообще отстали. Только голос из внутреннего кармашка блузки заставил подпрыгнуть в седле и чуть не вывалиться из него. Дымок проник под одежду. — Кха-а! Кхао… Да куда ты рванула, беглянка?! Без короля в замок не пустят! — Бесово дерьмо! — На`ан слишком резко притормозила и в действительности вылетела из седла. Она чудом удержалась за морду коня, обхватив её руками и ногами, и повисла вниз головой. — Откуда ты взялся, Эт Арон? Не дёргайся! Не дёргай головой! Мольбы были обращены к скакуну. Он, фырча, совершенно не понимал, с какого перепугу весь вид загородил чей-то живот, почему на голове вовсе кто-то висел. Костоломное падение в песок было обеспечено, не материализуйся Волдемар под конём и не вытяни благородно свои руки навстречу На`ан. Удержать её сил не хватило, однако свалиться вдвоём казалось менее обидным, чем в одиночестве. — Мда-а-а-а… — протянул Эт Арон, пригвождённый Двукрылой к земле. Хотелось поворчать для вида. — Теперь моя репутация благоразумного, подкованного в коррупции путешественника окончательно испорчена кое-чьим бессовестным воровством… У На`ан кружилась голова, и какое-то время она пробыла на руках Волдемара, прежде чем встала и принялась отряхиваться от песка. Забавно, здесь, севернее всего на жалкую милю, не было так жарко, как в Меззии. Не стоило останавливаться — погоню могли возобновить. К тому же, Творцы договорились этой же ночью найти убежище и выявить узелки. Для проведения ритуала требовалось соблюдение любопытных условий, и Волдемар сообщил, что знает местечко. Следовало возобновить путь. — Хочешь, вернусь и убью тех хранителей, а потом подкуплю для тебя новых? — милосердно предложила Двукрылая, проверяя припасы. Она оставалась не в самом выигрышном положении, без фокуса-то, но не впервые приходилось делить один. До нужного места предстояло ехать до самого вечера, а это значило, хотя бы раз следовало остановиться и пообедать. Пить хотелось нестерпимо. Спустя пару минут На`ан опустошила половину фляги и передала её Волдемару. Он от идеи возвращаться во имя кровопролития отказался. Путь прошёл без приключений. Конь тоже был накормлен, напоен и получил возможность отдохнуть, а к начавшему расцветать закату Творцы въехали на территорию заброшенного яблоневого сада. За старыми деревьями давно никто не ухаживал, но сочные плоды по-прежнему росли на них, покорёженных и уставших. Песок заменили местами гравий, местами зелёная растительность, по которой На`ан успела вдоволь истосковаться. Всё лучше, чем льды Союза… Увидь их, Двукрылая бы совершенно точно сошла с ума от грусти. Волдемар, сидевший в седле позади неё, вытянул руки и сам ухватился за поводья. Он подтолкнул коня свернуть к поместью у окраины яблоневого сада. Не менее заброшенный двухэтажный особняк навевал нечто волнующее, среднее между испугом и влечением. Обычно подобные места приводили к ощущению, будто кто-то до сих пор в них обитал. — Мы с тобой неподалёку от Арэша, — подытожил Эт Арон, спускаясь с коня. — Мерзкое место. Как будто вся дрянь Астры съезжается туда. Тёмный, вонючий, грубый и серый… А это — бывшее поместье власть имущих. Их изголодавшиеся повстанцы выпотрошили. Так и пустует с тех пор, скалится себе зловеще. — Хм, — На`ан не боялась подобных мест, но на секунду ей показалось, что в одном из дальних окон загорелся и тут же потух свет. Она с сомнением посмотрела на Волдемара. — В таких местах обычно остаются враждебные воспоминания. Ты уверен, что нашему эксперименту они не помешают? — Если мы отвлечёмся от него, чтобы примерить одежду покойников — помешают, — беззаботно пожал плечами он. — Если решим испечь яблочный пирог на старой кухонке — помешают. Если сядем играть в найденные карты, принадлежавшие здешнему барону — да. А в любом другом случае… Можешь даже не переживать. На`ан, должно быть, почудилось, но Волдемар показался ей каким-то напряжённым. Не столько из-за поместья, сколько по иной причине. Знала ли о ней Двукрылая? Могла лишь догадываться. Волдемара тоже всё больше душила нужда служить Отцу и неопределённость, повисшая между ними. Может, она не повисла бы, будь Творцы простыми людьми. Но Творцы оставались Творцами. Закованными в металлические цепи, ни в чём самим себе не принадлежавшими. — Ладно… — сдалась На`ан, спешиваясь. — Если нас здешние призраки и заколют вилами, то, полагаю, ночью. Весь вечер впереди. Не успела она затянуть ремни на поясе, как Волдемар развернулся и протянул три яблока, омытых водой из фляги от греха подальше. — Яблочки, — нежно прошептал он, и от этого по-детски чистого и щедрого взгляда к горлу На`ан снова подступил ком. За прошедшие дни Волдемар раскрылся с ещё одной стороны. Он просто обожал дарить подарки. Обычно сиротам не хватало банальных вещей, и они сами нуждались в сюрпризах и помощи… А Волдемар наоборот. Он расспрашивал На`ан о её пожеланиях насчёт платьев на бал и обещал однажды подарить свыше десятка, сшить в самом лучшем астрийском ателье. Даже услышав хитроумную задумку наряда, белые рукава которого должны загораться и чернеть, как крылья обожжённого лебедя, Эт Арон ничуть не вздохнул утомлённо, не отказался, наоборот — возрадовался инициативе. Едва ли не аплодировал. И сейчас он заметил, как На`ан погрустнела. Осёкся, аккуратно сложил яблоки в её сумку и протянул руки для объятия. Столько всего хотелось сказать… Но Волдемар предпочитал подождать. — Всё в порядке? — спросил он, поглаживая Двукрылую по лопаткам. — Вроде того, — ответила она в попытке спрятать не самый честный взгляд. — Я тебе верю, На`ан, помнишь? Потому всегда говори честно, — кроме того, Волдемар совсем не желал додумывать. Он не любил намёки, которыми исхитрялись общаться многие люди, усложнения и прочие бессмысленные, по его мнению, уловки. Предпочитал ясность и сам же набирался для неё храбрости. Озорная улыбка озарила лицо. Месть сладка, когда подана в самый неожиданный миг. — Догоняй! Волдемар отпустил На`ан и в весёлом помешательстве помчался к поместью. Дверь не поддалась — хлипкий замок держал её. Фокус уже кое-кто стащил, и пришлось оббегать здание с другой стороны. На`ан не торопилась догонять. Она подплыла к крыльцу, прислушиваясь с скрипу шептавшихся под подошвами половиц, которые будто бы приветствовали, оповещали дом о явлении ещё одной гостьи, а её саму — о кровавых событиях давности. Казалось, теперь, когда На`ан имела и способ распознать узелки, и возможность распутать их в заветную ночь, можно было хоть сейчас разворачиваться и исчезать с глаз Волдемара прочь. Во имя собственных спокойствия и безопасности перестать путаться под ногами будущего Лжеца. Уйти, пока он задорно носится по заброшенному дому и всецело — наверное, — доверяет, насладиться вновь волнительным спокойствием, полюбившейся самостоятельностью, быть должной только себе самой и Борону. Себе и ему. Никому больше. На секунду На`ан даже всерьёз задумалась о рациональности подобного порыва и отшагнула назад. Эгоистичная натура и инстинкт самосохранения взыграли впереди привязанности. Разве не быстрее, не проще справиться самой, не волочь за собой того, кто может вонзить в спину нож? И тут же — мысль более человечная, уязвимая, принадлежавшая не матёрой волчице, а забитой маленькой девочке, которая росла с равнодушным отцом. Чёрт бы побрал На`ан, когда она пообещала доказать близость, реальность собственного присутствия, когда нарекла Волдемара кем-то родным. Чёрт бы побрал её за то, что осмелела и возжелала всего, а затем струсила, но в глубине души уже привязалась к мысли о возможном совместном будущем. На`ан прекрасно понимала: если она войдёт в этот дом вслед за Волдемаром, то уже никогда не выйдет, ведь сама не захочет. Заблудший сирота, взявший за принцип улыбаться вопреки горю и обожавший дарить подарки — тот, кто был способен заполнить гнетущую пустоту в душе Двукрылой. Особенно, если Борон уйдёт, если не вернётся вовсе, если не окажется ни счастливым, ни благодарным. Волдемар являлся неотъемлемой деталью спокойствия На`ан. Правильно ли находить все блага в одном человеке? Нет. Но у На`ан ни выбора иного не было, ни желания. Когда Волдемар оказался в невзрачной и поблекшей спальне второго этажа, он обратил внимание на плетеные шкафы с вещами. Прежде повезло прогуляться по поросшему паутиной холлу, на полу которого по-прежнему красовалась запёкшаяся кровь бывших владельцев, полюбоваться побитой мебелью, перевёрнутой вверх-дном. Драка здесь состоялась жуткая… Восстание уставшего от угнетения народа всегда завершалось кровью, если уж народ в самом деле восставал, а не только порывался и топтался на месте вечность-вечную. Волдемар гордился теми, кто рисковал и отдавал за свободу всё, хотя сам не являлся таковым, сам отдался Вирналену за блага, ещё и столько сомнительные. Крючковатые пальцы ухватились за ручки шкафа и потянули дверцы. Взгляду открылись многочисленные наряды барской жены, пропахшие старостью и поеденные молью. Такое даже примерять На`ан давать не хотелось… «Зато можно взять с собой и залатать в ателье, всё проще, чем покупать ткань и творить сначала». Второй же шкаф послужил причиной и недоумения, и хохота. Как только Эт Арон раскрыл его, на пол вывалилась Манаири, перепачканная пылью и тут же расчихавшаяся. — Ух-х-х, чё-ё-ёр-рт… — прорычала она, распластавшись на хлипких досках. Со всех сторон на Творцов зловеще глядели портреты бывших хозяев дома. И продолжили бы, даже повернись к ним гости спиной. Откашлявшись, На`ан запричитала: — Я хотела тебя напугать, но не думала, что там столько пыли… Ох-х, я сейчас выплюну лёгкие. — Здесь и одежда вся такая же, в пыли и дырявая, — пожаловался Волдемар, помогая ей подняться и отряхнуться. Неподалёку он видел клавесин и уже собрался сообщить о нём, как и о том, что на кухне можно было подогреть взятый с собой ужин, но На`ан тут же принялась копаться в сумке, проверяя, всё ли необходимое для ритуала оставалось на месте. Близилась ночь полнолуния. Холодная земля, утрамбованная прошедшим дождём, ждала подношения, большего, чем познала уже. Почему же уже? Хватило пройти в другую часть дома и бросить взгляд в окно: весь двор усыпали насмешливые деревянные надгробья, вколоченные в почву повстанцами, которые расчленили здешних хозяев и вперемешку закопали их останки здесь и там. — Насмехательство над традициями, — прошептала На`ан, раскладывая на подоконнике всё необходимое для ритуала. Волдемар танцевал позади, кружась по кабинету барона и напевая мелодию себе под нос. Его продолжало что-то гложить, Манаири была уверена, но предпочитала сначала выполнить работу, а затем разбираться. Хотя следовало решить проблему в первую очередь, она понимала — их вопросы требовали слишком долгого времени. — Сожжём потом здесь все останки? — Да ну, — прекратив танцевать, запыхавшийся Волдемар едва не вылетел из окна, так сильно не рассчитал прыжок в его сторону. — Знаешь о традиции шауринов закапывать в землю только самых конченных позорников? Барская семья достаточно насолила своим обидчикам, чтобы не познать покоя и после смерти. К тому же, многие подозревают, что убийство было ритуальным, если так, их души уже не спасёшь. Ритуальное убийство — единственный способ гарантировать кому-либо вечное страдание. — Обиженные бедняки, рискнувшие на ритуальное убийство? Это что-то новое. Холодало. На`ан набросила на плечи тёплую шерстяную кофту, очищенную ею от пыли так же, как была очищена в щелчок пальцев бедная закоптившаяся кухня, ещё раз пересмотрела вещи и собралась идти на улицу. Волдемар бросил в спину: — Ты куда-а? Ещё не до конца стемнело. Мы даже не поели. — Нужно всё подготовить, — раздражённо отмахнулась Двукрылая. — Не поверишь, но мне ненавистна мысль, что я могу опоздать хотя бы на секунду. Винить себя за непробуждённого Кимсана долгое время хотелось неистово. Пускай этот порыв остался позади, На`ан не намеревалась повторять совершённых ошибок. Волдемар, тоже подыскав одежду теплее, увязался следом. Он уговаривал Двукрылую после ритуала посетить подвал, где видел клавесин, а ещё засохшие брызги крови на стенах и следы пыток барской семьи. На`ан согласилась. Почему нет? Прогуливаясь по особняку, она обнаружила портрет черноволосой девушки, не похожей на прочих героев картин, светлых до последней волосинки, и заинтересовалась. Волдемар рассказал, пани Каминская — средняя дочь барона Каминского, — пачкала локоны краской из угля, желая выделиться в семье, которую в глубине души отчаянно презирала. Жаль, презрение не помогло ей избежать самосуда. В глазах повстанцев Виолетта так и осталась бельмом на глазу. Звёздное полотно над поместьем затянуло свинцовыми тучами. На`ан вышла на задний двор, задирая лицо к небесному пологу, и поняла, насколько ненавидела дождь. Как назло, первая капля упала ей на кончик носа, словно напоминая о том, что однажды под завесой ливня пришлось похоронить всё самое ценное. — Начинаем? — спросила она, заприметив, как настойчиво полный диск луны выглянул из-за прореди облаков и снова за ними спрятался. Волдемар кивнул. Всё самое важное предстояло делать На`ан, но он был обязан послужить защитой, а в случае неудачи отпугнуть духа, который бросится к белокурому маяку света в ночи.***
— На сырой после прошедшего дождя земле, — твердила Шайда, — нужно начертить каждый символ из моего свитка. Найди клочок чистой почвы как можно больше, рисуй символы осторожно, чем угодно, что имеет тройное острие. После того, как круг из рун будет готов, выкопай голыми руками яму в центре и залей туда то, о чём я говорила. — Ведунья, — без страха бросила Манаири. — Это ворожба, она ничего общего не имеет со светлым волшебством. Городские знают? — Я тебя умоляю. Думаешь, простая волшебница так легко бросила бы в библиотеке свиток, дарящий возможность любому безумцу с получиха распутать узелки? — Шайда высокомерно хохотнула. — Без вмешательства всего, о чём я тебе поведала, любые попытки обратились бы трухой. Найденный вами свиток — только одна из вариаций моих бесчисленных экспериментов. — Потому ты ещё не выбросила меня отсюда, как котёнка, — в тот миг На`ан испытала наибольшую эмпатию в адрес Вечной. Пожалуй, даже едва уловимое, призрачное тепло. — Ты не из фанатиков идеи смешения научного и сверхъестественного? Света и ворожбы? Такое вообще существует? Двусмысленная улыбка озарила лицо Шайды. — Я застала Проклятую Войну. А на войне нет правил, Двукрылая, и приходится сочетать несочетаемое. Ты твердила о серой морали. И, уж поверь мне, она заключается не в способности или неспособности верить в любовь злодеев. Бог твой не тот, кем кажется. Когда закончим, я поведаю тебе сказку о Вирналене. Что до моего осуждения и взывания к твоей совести — всё просто. — Героизм заключается не в жертвенности, — догадалась На`ан. Шайда улыбнулась ей мягко и добродушно, вновь накрывая пальцами светлую ладонь. — Вирнален несёт спасение, На`ан, — прошептала Вечная. — Я хочу, чтобы вы подарили спасение Астре. А ты — себе. Запомни мою просьбу. Я прошу тебя.***
Дождь увлажнял борозды, вырываемые в земле вилами. Он не размывал их, и На`ан молилась, чтобы стихия не начала буйствовать. Они с Волдемаром кружили в центре двора, далёком от надгробий, сверялись с рисунками и рунами. Поднялся ветер. Подлый, колючий, бешено растрепавший листву деревьев и кусты. Осенний. Не спасала даже тёплая одежда. Волдемар предложил сделать яму лопатой, но На`ан отказалась. Она хотела своими собственными пальцами взрыть мокрую и податливую землю. Рухнув перед выемкой, не побоялась забить под ногти грязь, порезаться об острые камешки или даже осколки старых костей. Волдемар держался неподалёку, высыпая в углубление рун измолотую Ахсанову Крапиву. Она не подпустит к На`ан прочих духов, если те решат проснуться. Крапиву смочил багрянец крови, брызнувшей из замученных запястий Творца. Волдемар не жалел ни капли, намереваясь заполнить собой каждый рисунок. Сверкнуло небо. Ударил гром, дождь усилился, но всё ещё не мешал ритуалу. Облака над задним двором, словно повинуясь, расступились и обнажили ослепительную луну. — Пора, — прошептала На`ан. Зная, что произойдёт в следующий момент, Волдемар дрожащими руками взял лопату и подошёл ближе к выемке. Сколько ссор за прошедшие дни пережили Творцы, когда обсуждали этот этап ритуала… — Безумство, Шайде нельзя верить! — восклицал Волдемар, будучи, пожалуй, излишне взволнованным для почти-Лжеца. Он предлагал свою кандидатуру, а На`ан отказывалась, он уговаривал её придумать альтернативу, изменить ритуал, а та не решалась рисковать. — А если не получится? Что, если ты навсегда её лишишься? — спрашивал Эт Арон. — Ты забыл? Я готова умереть ради успеха, мне не страшно лишиться чего-то подобного. — Ты готова? — натянуто спросил Волдемар. На`ан кивнула. Удар лопатой отрубил ей кисть руки. По полю разнёсся надрывный вопль. Он раздался и резко погас. Стая стервятников взмыла ввысь и с хрипом унеслась прочь, мерцая смазанными пятнами крыльев в свете луны. На`ан в один миг потеряла от боли зрение и согнулась над выемкой, отдалённо почувствовав, как начала заливать кровью не только её, но и собственные колени. Пульс бился в висках, приглушая все звуки, сердце отчаянно стучалось, малодушно требуя организм работать даже после того, как от шока он лишился ощущений. Волдемар не смотрел на это. Он не мог. Двукрылая же, смело потянувшись здоровой рукой к отрубленной кисти и стараясь не смотреть на себя, опустила ту в выемку. Затем достала из кармана бриллиант и положила в свою ещё тёплую, но уже мёртвую конечность. Пытаясь отвлечься от медленно возвращавшегося жжения, прострелившего до локтя, а затем дальше, она в кровь кусала губы и шептала формулы. Они стягивали рану. На`ан спрятала искалеченную руку под свитер, словно не желая дать Волдемару увидеть лишнего, и тот подошёл с кувшином бычьей крови. — Пожалуйста, пускай с крапивой разберусь я, — попросил не своим голосом. — Нет, — отрезала На`ан. — Всё в этой земле будет принадлежать мне. Она достала ещё один мешочек Ахсановой крапивы и без страха высыпала себе в рот. Пережевала. Шайда могла поиздеваться, посоветовав провести столь страшный и изощрённый ритуал, но она обещала — после него всё вернётся на круги своя. Даже рука. На`ан не представляла, как, но поверила. Ритуалы всегда являлись мерзкой дрянью, а призвать такого, как Борон, можно было лишь схожими с его методами. На языке повыскакивали волдыри, взвыли десна, и перед глазами снова заискрилось. Но, хрипя и уговаривая себя не вывернуться наружу, На`ан продолжала жевать. Пока не сплюнула всё в бычью кровь, залившую филактерий. Следом Волдемар высыпал раздробленные птичьи кости. — Эссенция… — заключил он, финальным штрихом опрокидывая в лунку фиал с зельем, приготовленным Шайдой. Оставалось только закопать содержимое, оставить филактерий и ждать; ждать, пока клюнут первые ростки, а когда они клюнут, посчитать. Столько узелков оказалось запутано. Если же не появится ни одного, то и с филактерием всё в порядке. Для иного рода магических плетений использовались другие методы, но Волдемару и На`ан повезло: у них на руках после Борона оставалось нечто материальное, а с материальным и дело иметь было проще. Миновало время. На`ан сидела в кругу из рун, понуро сгорбившись, и читала заговоры Шайды. Кажется, она пошла по одиннадцатому кругу, язык онемел, заплетался от боли и усталости. Волдемару оставалось сидеть сзади, поглаживая по спине, как он сказал, самую настоящую героиню. Успокаивающе утыкаясь носом в её бледную шею, расцеловывая позвонки и ожидая. Ожидая и надеясь, что ростки дадут о себе знать. Но ни один из Творцов даже не мечтал узреть, как вместе с ними из земли воспрянет Он. Вернее же, дух Его, разум и иллюзия, эфемерно поднявшие вслед за собой бинты. Казалось, протяни ладонь и пощупай, услышь шелест, улови аромат припарок и травяных лекарств. Волдемар заметил первым, как поражённые пламенем голубые радужки сверкнули в пустых глазницах, и ворох крапивы закружился в воздухе вместе с осколками костей и сгустками крови, рисуя тело Борона Боне. — На`ан… — прошептал Эт Арон испуганно, борясь с желанием броситься прочь. Из-под земли поднялись два ростка. На`ан, по-прежнему прижимавшая к груди глухо пульсировавший обрубок руки, подняла взгляд. Её сердце, окаймлённое морозной дымкой, застыло и на секунд десять, наверное, совсем перестало биться. Лессий заполонил округу пряной сладостью, а вместе с ним ядрёно пахли застоявшаяся кровь, гнилая плоть, ожоги… Мокрая земля. Неужто с узелками и часть души показалась наружу, по-прежнему заточённая, но готовая высказаться? От волнения На`ан забыла про руку и почти ринулась навстречу Борону, но Волдемар ухватил её за плечо и удержал. Ничего хорошего не случится, он был уверен, от объятия с ураганом костей и крапивы. — Не надо, обожжёт. Как же хотелось удариться в сентиментальность. На`ан дрожала, топя себя в буйных взглядах того, кого не видела так давно, и на секунду почудилось, будто всё сон. Всё как прежде. Ворваться бы в это жадное и крепкое объятие, рассказать бинтам о том, сколь плохо приходилось, сколько тяжело и страшно, а в ответ услышать: больше ни страха, ни боли не будет, мы ведь с тобой вместе снова пойдём, шаг в шаг. Но На`ан собралась с духом, понимая, что луна не вечно будет светить. Следовало продолжать работу. Она крепко схватилась за ладонь Волдемара, помогая себе тем самым помнить, ради чего сражалась. Слова давались с трудом. Хотелось задать тысячу вопросов, но На`ан осадила себя и задала только два: — Каковы нынешние условия пробуждения твоего филактерия, Чёрный Барон? Как распутать узелки? Его душа вполне могла не хотеть говорить. Или возжелать напасть. Борон казался куклой, витавшей в воздухе, он смотрел в никуда и одновременно в самую душу. Очевидно, даже присутствие Волдемар воспринял если не исключительно положительно, то как допустимое. Творец… Творцы — друзья младшего Боне. Дымка из крови, крапивы и костей расплылась и потянулась прямиком к лицу На`ан. Они оказались так близко, что невольно вспомнился поцелуй с Азрой — Манаири скосила взгляд к губам Борона и вспомнила, как вкушала плоть и лезвия. Сейчас так же ворваться бы, показать, как преданно теплилась любовь по сей день, а раны зарастут, Шайда обещала, что зарастут. Но На`ан держалась. Ради Кимсана. Ради Волдемара. Ради себя. И ради того, чтобы не сбивать Борона с толку своей любовью, если его вообще что-либо было способно сбить. — Я вернуть тебя хочу, — повторила Двукрылая. — Почти год прошёл, ничего не выходит. Душа застряла в филактерии. Очевидно, плетения спутались в узелки. Помоги мне. Что значат эти два ростка? Словно змея, Борон обогнул На`ан и Волдемара кругом и вскоре маленьким тайфуном съел костлявые ростки. Его голос донёсся из самых глубин почвы — из лунки, где лежал филактерий, — он грохотал, искажался, съедался воем ветра. Казалось, Борон кричал из-под тонн земли, как если бы лежал в гробу бездыханным телом или захороненным заживо, и царапался, умолял выпустить его на волю. — Первый росток старшего брата рядом видеть желает, — разнеслось по кладбищу эхо прокуренного голоса. — Второй требует испить крови умирающего Грача. Ночь Закрытых Дверей не властна над ними. Холодный пот раздробил На`ан кости, когда призрак Борона исчез, растворившись в темноте двора. Замолк даже дождь. Больше не выл ветер. Гробовое молчание повисло в округе, и сквозь него пробивались только тревожно вскружившиеся мысли. Филактерий требовал невозможного. Как вовсе эти узелки спутались? Жажда Борона познать смерть Деласара оказалась столь сильна, что душа его отказалась просыпаться без исполнения этого нереального, жестокого, малодушного условия? Шок не позволял отчаянию напасть, защищая от него первые три, пять, десять минут парализованного молчания. Ночь Закрытых Дверей не властна над ростками? Тогда властно что? Неужто, обнаружив узелки-условия, не удастся их снять? В противном случае… В противном случае Борон требовал фантастичного. Кимсана рядом заиметь и кровь умирающего Деласара получить… Возможно ли обхитрить? Нет, душу не обхитришь. На`ан утонула, погрязла в собственных мыслях, застыв бездыханным изваянием, и даже не заметила, как упёрлась в землю под ногами не обрубком, а рукой. Своей новой рукой — некрозной, мёртвой, опутанной навечно вросшимися в неё бинтами.