Её звал Вирнален.
С этой самой ночи и до самого конца На`ан, возможно, не найдёт не только Волдемар. Никто более в Атисе. Ни Борон, ни Кимсан, ни Грач, о котором так много приходилось слышать, даже мечтать, как однажды повезёт столкнуться. Только от Волдемара зависел исход последующих действий. Он мог подарить смыслу жизни На`ан ясность, но она уже не стала бы тому свидетельницей. Первый шаг в направлении карьера был сделан, и босая стопа утонула в грязном песке.***
— Как такое возможно? — будь голос На`ан сравним со стихийным бедствием, то им, без сомнения, оказалась бы снежная буря. Лютый холод, до косточек обглодавший тощих и измученных путников, которые не сумели развести пламя и найти достойное укрытие. Двукрылая бродила из стороны в сторону, стараясь подавить всклокотавшее в сердце бешенство, но эмоции бушевали настолько, что все попытки обращались трухой. Даже онемение мёртвой ладони, не способной более чувствовать прикосновения, не привлекало ни малейшего внимания. Подобное изменение не играло для На`ан никакой роли, только Борон и его слова оставались важными. — Ты же сказал, что в День Закрытых Дверей можно распутать узелки. И почему тогда дух Борона заявил обратное? Волдемар сидел у клавесина и не знал, как успокоить Двукрылую. Она выплёвывала вопросы, едкие не меньше, чем смертельный яд — ещё немного, и точно бы накричала. Ясно же, Эт Арон оставался последней её надеждой, а теперь, когда ситуацию окрасила явная неоднозначность, весь ужас хотелось излить на него в виде ярости. — Я не знаю, найханочка, — покачал головой Волдемар. Уничтожив все следы проведённого во дворе ритуала, Творцы спустились, как и планировали, в подвал. Зачем? Просто так, На`ан же хотела посмотреть на клавесин. — Я не какой-то там гений. Повезло, что мы узнали хотя бы самый минимум. — Но почему именно такие узелки? — процедила Манаири и рухнула на обшитый бархатом табурет, закрывая лицо руками. Успокоиться не получалось совсем, а следовало. — Ты говорил, личи могут заколдовать себя на тысячелетний сон вместо столетнего. Здесь всё понятно. Выявляешь узелок, меняешь условие обратно на столетний сон, филактерий просыпается вовремя. Но Кимсан и… этот… Кимсан и Деласар? Как такое извращённое условие вообще могло возникнуть? Почему от него нельзя избавиться? — Да кто сказал, что нельзя? — не выдержал Волдемар. Он вскочил и принялся топтаться на гнилых половицах. — Слово Борона важно, но оно ещё не истина в последней инстанции. Не подойдёт День Закрытых Дверей, значит, подойдёт другой. Дело поиска. Взять хотя бы… м-м… дай подумать. На`ан не могла унять желание стучать левой ногой по табурету. Перебинтованная же ладонь то и дело ненароком дотрагивалась до щеки, напоминая о том, как ощущались прикосновения Борона. Вот уж не было наслаждения сильнее, чем чувствовать его присутствие столь извращённым способом, когда изначальный план, к тому же, почти рухнул. — Скажи, вы с самого начала хранили филактерий правильно? — резко осенило Волдемара. — Д-да, — промямлила На`ан. Совсем не на руку вспомнилось, как она съела бриллиант вместе с душой Борона и ещё долго хранила его в своём теле. Но ведь задолго после этого филактерий проверялся не один раз и производил впечатление весьма рабочего. — Точно? — Да. — На`ан, это очень важный вопрос, пожалуйста, подумай хорошо, — Волдемар присел рядом и опустил пальцы на колени Двукрылой, чтобы утихомирить дрожь ног. — Ты так долго путешествовала с ним. Неужели, по-твоему, не могло случиться ничего, что повлияло бы на филактерий? Стихийное бедствие, событие, которое Борон посчитал бы трагичным… или вроде того? — Я всегда держала филактерий в безопасности, при Бороне-то точно, — потрясение не позволяло размышлять здраво. На`ан пыталась, она хотела, чтобы идеальная память сыграла спасительную роль, но рассудок слишком помутнел. Иногда огромное количество деталей, известных ей, просто путалось в один большой клубок. Волдемар утомлённо вздохнул, но не сдался. Он прекрасно понимал, что оказался вынужден побыть мозгом их маленького дуэта, а потому решил прибегнуть к плану «Б». К наводящим вопросам. — Что сказал тебе Борон тогда, когда отдал филактерий и велел бежать? — Он сказал… м-м… он сказал, чтобы я забирала Самого Младшего и уходила оттуда. Хотел задержать пернатых и вернуться, когда всё будет хорошо. Когда я проведу ритуал. — Так… Смотри, помнишь, мы читали, — как ребёнку, начал почти по слогам объяснять Волдемар. Он гладил ледяные ладони На`ан в попытках согреть хотя бы одну из них. — Мы читали, что на появление узелков способны повлиять очень сильный эмоциональный всплеск и намерение хозяина души. Это объясняет, почему для пробуждения потребовалось присутствие Кимсана. Мог ли Борон так сильно рассчитывать на твою победу, что это откликнулось в нём и повредило филактерий? — Но я же… Это… Нет, это бред, просто бред, — На`ан начала заикаться. Её состояние всё больше походило на панический приступ: казалось, ещё немного, и заикание сменится удушьем. Волдемар прочёл вслух формулу успокоения, приобняв На`ан за лицо обеими руками. Прохладная дымка проникла в её рот, и все эмоции разом улетучились. Двукрылая благодарно выдохнула, обмякая. Жгучий холод сменился приятной свежестью, которая прострелила пальцы покалыванием, а затем пришло тепло. — Вовсе не бред. Филактерий хранит что? Отражение души. Отражение. А отражается что? Истинная душа с её истинными переживаниями, — пояснил Волдемар уже тогда, когда, по его мнению, На`ан начала соображать. — Борон наверняка испытывал огромный эмоциональный всплеск в последние минуты своей жизни. И его уверенность, что по возвращению рядом окажется Кимсан, на раз-два сказалась на филактерии. Теперь давай подумаем о Граче. — Он… — встрепенувшись, Двукрылая подняла взгляд, полный надежды. Она снова бы подскочила, но заклинание Волдемара окунало сердце в штиль. — Когда я убегала, я слышала взрыв. Не знаю, что там случилось, но с самого начала Борон не боялся умереть. Может быть… Может быть, он хотел унести в могилу и Грача. Убить его ценой своей жизни и вернуться ко мне благодаря филактерию. Ко мне и к живому Кимсану. — Бинго… — лицо Волдемара озарилось завороженной серьёзностью. Он снова поднялся на ноги. Как это сразу не пришло обоим в голову? — На пике эмоций Борон ничего не желал больше, чем унести жизнь Грача и спасти Кимсана. Эта слабость запечатала его душу условиями. Вот только во время взрыва Грач не погиб, а Кимсан не очнулся. Вернее, очнулся, но в другом месте. И механизм высвобождения души заклинило. — Почему его нельзя просто починить? — казалось, вот-вот На`ан заснёт. Она едва держала потяжелевшие веки открытыми и смотрела на Волдемара, как загипнотизированная. Он же совсем не ощущал себя тираном, без спроса подавившим чужие чувства. На`ан следовало эмоционально отдохнуть после случившегося. Подобные заговоры нередко использовали на жертвах трагедий, лишь бы не дать им свихнуться. Ещё какое-то время Волдемар думал. Он пытался вспомнить всё, о чём читал в библиотеке, но на сей раз безуспешно. Не следовало так полагаться на кое-чью память… Но стоило с досадой охнуть и почти признаться в поражении, как Двукрылая заговорила: — Филактерий возможно проклясть вербально. — Ум? — Волдемар не сразу вспомнил. — М-мы читали, помнишь… — каждое слово давалось с трудом. — Есть заговоры, способные внушить хозяину филактерия те или иные вещи. Например, условия для воскрешения души. Тебе ненароком озвучивают их, а ты веришь на подсознательном уровне. Если… Если Борон разговаривал с Грачом, возможно, тот что-то сказал ему. Посланники умеют забираться даже в сны… Умеют гипнотизировать. — А это мысль. Кроме того, исправь меня, если я ошибаюсь… Во время побега тебя настигла гроза. Увлёкшись рассуждением, Творцы перестали обращать на что-либо внимание: они не видели ни кровавых разводов на стенах, ни пыточных инструментов, не слышали лёгкого звона, раздававшегося откуда-то из клавесина, как будто в нём поселился маленький призрак музыканта. — Да, — заключила На`ан. — Деласар меня обманул. Это всё с самого начала было его уловкой. Кража фокуса, выведение меня из игры… Он не боялся, что я убегу с филактерием. Он рассчитывал на это. — И потому послал за тобой птиц лишь для вида, а в конце концов навлёк грозу, к которой филактерий тоже чувствителен, — звенья логической цепочки связались. Волдемар был уверен, они обнаружили больше, чем простой намёк на зацепку. Всё звучало, как самая настоящая правда. — Если Посланников несколько, да ещё если с ними есть Искра, они способны изменить погоду. Ты подумала, что оторвалась, но угодила в капкан. — Я не знала, что они способны на это. Знала только, что умеют поднять ветер. — Всё было очень хорошо просчитано, — подытожил Волдемар. — Незачем преследовать беглянку и филактерий, если ты уверен, что филактерий повреждён. Деласар наверняка запечатал его через разговор с Бороном, озвучил какое-то условие в процессе диалога. Как будто ненароком. А печать, наложенную на колдовской филактерий кем-либо осознанно, можно снять только с его помощью. Узелок без Деласара не распутать. — Пернатый зараза… Как я могла его недооценить? — Это не так страшно, как переоценить, — Волдемар лишь предполагал, насколько На`ан не радовало всё это. И в то же время они изучили природу проблемы. — Теперь у нас два пути. Либо Деласар добровольно распутывает узелок, либо мы исполняем условия Борона.***
Ароматное постельное бельё ласкало кожу. Даже не открывая глаз, На`ан могла поклясться — белое. Выстиранное, высушенное и выглаженное заботливой рукой. Никаких колдовских фокусов. Над постелью витал аромат цветов, навеянный наверняка завалявшимся в особняке старым мылом или мылом, сваренным Волдемаром, пока На`ан спала. Сколько она спала? Несколько дней, не меньше. Желудок ещё не проснулся, но уже готовился жалобно намекать на необходимость перекусить. Ватное тело отказывалось дружить с не менее ватной головой. Подняв больную руку, На`ан наконец впервые рассмотрела её хорошенько. Кожа стала выглядеть лучше. Волдемар заживил ссадины и шрамы, но некроз остался, спрятанный под вживлёнными бинтами. «Такой подарок ты оставил мне, Чёрный Барон? Ничего… Немного осталось, я тебя обязательно отблагодарю». Оглядевшись, На`ан поняла, что от поместья они далеко не ушли. В нём и ночевали. Как же иначе, не тащить же Эт Арону с собой бездыханное тело… Комната преобразилась, она выглядела уютнее, явно не без его стараний. Приподнявшись на локтях, Двукрылая поймала себя на неприятном чувстве незащищённости. Фокус отсутствовал, как и одежда на теле, а быть обнажённой и без возможности колдовать — скверная перспектива. В воздухе пахло чем-то съестным. Овощи, птица… Печёные яблоки. Точно. Яблоки-то в саду можно нарвать, что до остального? Будто читая мысли, Волдемар оповестил о своём приходе скрипом старых ступенек. Каждый шаг заставлял их пружинить. Спустя десяток секунд на кровать опустился поднос с лакомствами: на тарелке красовалось поджаренное птичье крылышко, рядом лежали дикий лук, печёные клубни неизвестного происхождения. В стакане — яблочный сок. На блюдце рядом — кусочек яблочного пирога. Всего понемногу, чтобы плохо не стало. — Я решил не навещать Арэш без тебя и нашёл нам пропитание, погуляв по болотам, — нежно похвастался Волдемар и рухнул в постель. Он надел одни только домашние штаны, да и всё. Дом был хорошо отоплен. Вероятно, магическим путём. Хотя, судя по лёгкому потрескиванию, доносившемуся с нижнего этажа, возможно, в одном или двух каминах горело настоящее пламя. — Подстрелил пташку, съедобные клубни повыкапывал. Ещё ягоды нашёл, дивные, м-м… Ядовитыми оказались. Понял в последнюю секунду, иначе бы кранты. Волдемар провёл пальцем поперёк своего горла. — А когда у тебя день рождения? — ни с того ни с сего спросила На`ан. Ей взбрело в голову отблагодарить Эт Арона за заботу, и день рождения казался для этого наилучшим поводом. Хотя что мешало поспешить? Неважно. Просто очень хотелось знать. Краем глаза На`ан заметила, что из подвала клавесин переместился сюда, на второй этаж. Наверное, она очень-очень-очень долго спала, раз Волдемар так заскучал. — М-м? — он подрастерялся, словно призрак, впервые услышавший о человеческих радостях. — У меня нет дня рождения… Бабушка, которая ухаживала за нами, говорила, меня просто нашли в поле. Ещё удивились, мол, откуда… Туда никто с момента вспышки Бледной Чумы не захаживал. Представляешь? — Я в одном из тех мест бывала недавно, — опустив поднос себе на колени, На`ан приступила к завтраку. Иногда она делилась с Волдемаром, но встречалась с упрямыми отказами. Дескать, я-то за три дня наелся, а вот ты? — Оставляла знак для Кимсана. Ну, из тех, которые и меня оповестят, когда он будет поблизости. А имя-то у тебя как появилось? — Имя бабушка дала… С фамилией всё ещё проще. Арон — город, где находился сиротский приют. Фамилия буквально переводится, как «из Арона». Знаю, может, звучит богато, но для живущих в Астре она самая простая и жалкая. — Не говори так, — нахмурилась На`ан. Мёртвая рука не слишком слушалась, было сложно держать ей пищу, да и бинты мешали. Как Борон вообще жил? — Ладно, — с доброй улыбкой Волдемар сдался. После недолгого молчания сказал: — Ты можешь придумать день моего рождения, если хочешь. Обещаю, буду праздновать. — Шестое месяца Оранжевых Дождей, — не раздумывая, ответила На`ан. — Только представь, как прекрасно ты смотрелся бы, танцуя под оранжевым дождём в свете ярких небесных оттенков. К тому же, число шесть символизирует нежную роскошь и утончённый вкус. Ты же принц. Тебе пойдёт. В ту секунду На`ан окончательно убедилась — Волдемара терзало ужасное нечто. Его лицо на дружелюбных и безобидных словах побледнело от тоски и отчаяния. Ничего страшнее Двукрылая в своей жизни не видела. Такими глазами на неё не смотрели даже замученные и искалеченные жертвы. Пару мгновений Волдемар держался, но затем содрогнулся и рухнул в ноги На`ан. Вскоре повалил в постель и её саму. Поднос едва не свалился на пол. Судя по нездоровой дрожи, Волдемар испытывал и физическую боль. Но какую? На первый взгляд всё было в порядке. Всё, кроме слёз, застлавших его воспалённые глаза. — Что с тобой, принц? — испуганно спросила На`ан. — Я на грани, На`ан… — донеслось в ответ. Подобное поведение шокировало. По крайней мере, Двукрылую, привыкшую без единого укола совести доводить людей до самоубийства, но никак не вытаскивать из пучины забвения. Сердце сжалось от страха. Волдемар заговорил, не давая и слова вставить: — Ты даже себе представить не можешь, как я хочу жить с тобой нормальной жизнью. Я бы всё отдал, всё! Я так хочу знать тебя. Нет, даже не просто знать… Я мечтал бы вернуться в прошлое и встретить тебя ещё девочкой, защитить от равнодушия отца, скуки и изгнания. Я так часто за эти дни представлял, как мы жили бы, не будь Вирналена… Как много я смог бы тебе подарить, чтобы ты не дошла до того, что имеешь сегодня. Я… Я… Казалось, уже ничто не сможет напугать больше. Но Волдемар выпалил: — Я люблю тебя с самого первого дня, На`ан. Как только встретил, так сразу переосмыслил всё. Теперь же… Теперь хочу видеть тебя танцующей со мной, а не отрубающей себе конечности из-за мертвецов, которым всё равно. Я не могу больше держать это в себе. Я так жалею. Если бы ты знала, как я жалею… О твоих решениях и о своих. Обо всём, что привело нас сюда. Тело Волдемара ходило ходуном. На`ан обнимала его изо всех сил, так крепко, как могла, но всё равно чувствовала потряхивание. Изъеденное же отчаянием, безнадёжностью и ужасом сердце не исцелило бы ни единое лекарство. Никакое снадобье не спасёт разум искалеченной души… Волдемар предупреждал о подобных припадках, но едва ли описывал, насколько они страшны. Пальцы На`ан измазались в чём-то тёплом и липком. В шоке она опустила взгляд на лопатки Эт Арона. От увиденного захотелось всё бросить и убежать. Многочисленные рубцы, судя по виду, примерно трёхдневной давности, испещряли его спину. Они открылись и кровоточили. Из-под треснувшей корочки потёк гной. Подобные раны, настолько художественные и симметричные, оставляло только одно существо в Атисе, и всё встало на свои места. На`ан оторвала Волдемара от себя и изумлённо уставилась на него. — Это Вирнален? — даже здесь, в пустом доме, прошептала страшное имя так тихо, как могла. — Он связывался с тобой? Чего он хочет? — В эти дни, пока ты спала, — бесцветным голосом, пока слёзы продолжали течь градом, ответил Волдемар. Он казался тряпичной куклой, порванной игривым псом, с ватой наружу и наполовину отпавшей головой. Сухие губы выдавали обезвоженность. — Знаешь же, как это происходит. В очередной раз напомнил, кто мы и чем ему должны… И почему мои чувства ни на каплю его не тронули. — О каких чувствах ты говоришь? — браво, Манаири. В самый ответственный момент растеряться, не поверить, испугаться и не оказаться готовой услышать подобное признание в лоб. Волдемар находился рядом всего ничего, когда он успел? «Да ты себе противоречишь. Тебе самой-то когда требовалось много времени?» Эт Арон иронично заулыбался, подумав о том же. — Знаю, тебе страшно. Но ты прекрасно знаешь, о каких чувствах я говорю. И Вирнален знает. Потому навестил… кх… — Волдемар закашлялся, сплёвывая кровь. Позабыв о сонливости, На`ан поняла: наступила её очередь ухаживать и вытаскивать из пучины отчаяния. Вот уж Творцы, ничего не скажешь… Целыми днями только и кивали понятливо, мысленно подмечая: «Ага-а, поэтому человек напротив — мой конкурент», а на выходе послали бы в Бездну Вирналена. Впрочем, он и так находился недалеко. — Так, я поняла тебя, но позволь… Позволь, пожалуйста, я перевяжу твои раны, — поднявшись, На`ан принялась утягивать Волдемара с кровати. Потом, однако, решила, что проще было оставить его на ней. Отказавшись на сей раз от использования колдовства, Двукрылая обратилась за помощью к травам, взятым с собой в дорогу. Удалось отыскать ступку и пестик в алхимической комнатке особняка. Там же На`ан превратила смесь из засушенных листьев и стеблей в кашицу, куда добавила остатки любимой мази. Этому рецепту однажды Борон научил: он подходил не только для успокоения ожогов, но и помогал при порезах. На`ан старалась всегда носить немного с собой или, на крайний случай, не остаться без ингредиентов для новой порции. Спустя десять с лишним минут она села на кровать рядом с Волдемаром. Вертикально положив ладонь немногим ниже его шеи, попросила: — Опусти голову. Вот так. Спасибо. — Почему без магии? — измождённым голосом поинтересовался Эт Арон. Он держал в ладонях маленького светлячка — наколдованного, наверное, — и наблюдал, как тот трепыхался в ловушке пальцев. Кровь испачкала белые простыни. — Иногда добротная мазь успокоит куда лучше, — пожала плечами На`ан. Смочив спиртом из фляги руки, она принялась наносить охлаждающее лекарство на кожу. Мазок за мазком. — Кроме того, она сразу обеззараживает и останавливает кровь. Не придётся делать всё в несколько этапов. Чёрт, ты такой худой… Не в обиду, просто… Мне кажется, тебе стоит больше есть. — А мне кажется, что каждый кусочек лакомства, оказывающийся в моём рту, должен принадлежать кому-то другому, — признался Волдемар. Пока На`ан ласкала его рубцы, не позволяя набитой руке ни разу неосторожно соскользнуть, он время от времени вздрагивал от чувства приятно растекавшейся по телу прохлады. — Сиротам, например. И с любыми другими благами тоже. С одеждой, с украшениями, с радостями. Я наслаждаюсь ими, пока не вспоминаю, что мою прошлую судьбу разделяет слишком много людей. И предпочитаю давать, а не отбирать. — Волдемар, — настойчиво произнесла На`ан, ухватив его за подбородок и развернув лицом к себе. — Ты не должен ограничивать себя только из-за того, что ограничены другие. В Атисе всегда кто-либо будет беден или несчастен, и сострадать каждому себе в урон… Зачем? Ты потратишь кучу сил, которые мог бы потратить на оказание помощи. Уместной! — Во всяком случае, я весьма уместно могу заботиться хотя бы о тебе, и от мысли об этом мне становится легче, — Волдемар поднял влюблённый взгляд. Он так и не получил ответ от На`ан, а желал услышать хотя бы частичное впечатление. Двукрылая выждала пару-тройку секунд невесть зачем и сердито поджала губы. — Я буду любить тебя не за десятки платьев, Волдемар, — произнесла она строго. — И не за какие-то там подарки, ладно? Вернее, я буду счастлива их принимать. Но и без всех этих милых глупостей я не умалю своих чувств к тебе. Пожалуй, это могло послужить ожидаемым согласием. Но На`ан требовалось ещё некоторое время, осознать собственные переживания, а, что ещё важнее, их с Волдемаром нынешнее положение. Перевязав ему спину зазубренными, но совсем не равнодушными движениями, Манаири ободряюще улыбнулась. — У меня с собой есть немного косметики. Хочешь, я тебя накрашу?***
На`ан давно мечтала попрактиковаться в нанесении грима. Однажды она уже пыталась замаскировать ожоги на лице Борона, но для этого не подошла обычная косметика. Требовалось уйму времени уделить созданию мази, способной защитить раны от загрязнений. Хотя На`ан и помогла особенно ярким пятнам слиться с цветом кожи, результат не впечатлил. Борон походил денёк загримированным, но повторять не решился. — Слишком муторно делать это каждый раз, мне и бинтов хватает, — оправдался он. А вот лицо Волдемара было прекрасным холстом. Кроме того, ему явно приносили удовольствие невесомые движения кисточкой. На`ан приняла решение выбелить Эт Арону лицо и забралась краской в каждую складочку кожи, а затем приступила к рисованию пёстрых стрелок. — Ты боишься клоунов? — шутливо поинтересовалась Двукрылая. Она не позволяла Волдемару раньше времени смотреться в зеркало, и ему оставалось только догадываться о результате. — Они шумные, броские, безвкусно одетые зачастую… Не люблю их, — с дружелюбным интересом ответил он. Приподнял одну бровь. — А ты меня в такого превращаешь? — Ну-у, нет, из тебя получится настоящий арлекин… Не какой-то там дурацкий шут, — наточенным движением На`ан завернула уголок стрелки. — Вообще, они меня раздражают. Но ты — нет. Мысли, тем временем, так настойчиво желали проесть выход наружу, что оставалось лишь смириться и признаться себе — все они вели к одному заключению. Хотела ли На`ан ответить на внезапные чувства Творца, жестокого настолько же, насколько ранимого? Всей душой желала. Может, изнурённой и побитой, отчаявшейся и по-прежнему любившей Борона, но открытой душой. Осознавала ли она последствия? Разумеется. Последствия уже вытекали — на спине Волдемара. Но время ещё оставалось — или так только казалось, — надежда унести ноги ещё рдела румяными планами на неплохое будущее. Больше всего на свете На`ан хотела подарить Волдемару своё тепло, свою близость, всё самое откровенное и человечное. И взять то же самое у него. Взять всё, что ей согласятся отдать, забрать без остатка. Наполнившись уверенностью, На`ан начала растушёвывать угольную краску на нижнем веке Волдемара. Раздался её шёпот, хриплый, заговорщический и манящий: — Мы с тобой найдём способ прожить так долго, как только возможно… Если потребуется, будем вместе творить смертельную красоту, да такую, что массовое убийство в храме Жадной Наставницы покажется цветочками. Потребуется ублажать Вирналена — станем ублажать… — На`ан говорила вслух богоугодные вещи, чтобы не навредить Волдемару ещё больше. Вирнален всё слышал. Но Эт Арон по глазам понял — в глубине души Манаири на полном серьёзе раздумывала, как обхитрить Кита, как заручиться поддержкой братьев или даже Деласара, как совершить смертельный номер и выжить во время него. Ведь Вирналена нельзя вечно ублажать, рано или поздно ему надоест. Волдемар продолжал греть в ладони светлячка. С каждой минутой он постепенно терял цвет, гас, умирал в темноте. — Знаешь, На`ан… Воистину, ты — свет во тьме. Если тебе это кажется всего лишь высокопарной метафорой, то знай: в сиротском приюте нам запрещали спать при свете. Если ловили, секли плетьми. Свет для меня — не просто приятная глупость, — Волдемар обнял На`ан за талию и подтянул к себе. Она стояла рядом в белой сорочке, когда-то принадлежавшей Виолетте. Светлячок рассыпался и погас. — Он всегда играл роль запретного плода. Желанного. Опасного. Ты… Ты вызвала во мне те же чувства. — Со мной ты всегда будешь спать при свете, — томно протянула Двукрылая. Она соблазнительно ухватила Эт Арона за челюсть и приподняла его лицо, чтобы накрасить губы. Бордовая помада затемнила образ и сделала более настораживающим. Особенно тогда, когда На`ан вышла за уголки губ и нарисовала Волдемару длинную улыбку. — Хм-м… Она словно не замечала, как его тело уже жалось к её, требовало больших близости и присутствия. — Можно сделать тебе шрамы на бровях… и иллюзию зашитого рта. Желаешь? — Угм, — кивнул Волдемар, хотя явно нуждался в несколько ином и выдавал себя интонацией. На`ан же, прекрасно видя, как он томился и ластился, будто брошенный на неделю домашний кот, подливала масло в огонь. — Да не ври, ты там весь в своих мыслях. Стало быть, представляешь, как мы с тобой берём дочь из сиротского приюта? Двукрылая сверкнула ехидным оскалом. Волдемар потерял дар речи, не успев и слова вымолвить. — Ч-что, прости? Он не звучал возмущённо, да и простым удивлением это было сложно назвать. На`ан никогда не видела псов, которых забирали из приюта в добрые руки, но могла поклясться: по радостной наполненности взгляд Волдемара превосходил их в тысячи раз. — Ты можешь себе такое представить? — вопросил он. На`ан кивнула. Если они обретут смелость перед великим отчаянием, если избавятся от гнёта плавников и аромата застарелых водорослей в воздухе, что помешает? Бёдра Волдемара ощутили приятный вес опустившегося на них тела. — Мы назовём её Виолеттой, — её портрет как раз наблюдал за Творцами со стены. Даже припудренное со всех сторон, лицо умершей казалось мёртвым и печальным. — Назовём в честь юной революционерки. И наша Виолетта будет сильной. Будет счастливой с самого первого своего дня в новом доме, ведь мы хорошо знаем, как можно, а как нельзя поступать с детьми, правда? Возможно, кто-то сказал бы, что Творцы были слишком травмированы и не смели заводить ребёнка. Рано или поздно Виолетта бы попросила: расскажите о своей юности, мама и папа! И что же дальше? Но На`ан не видела проблемы. Она нашла бы способ не солгать, поведав абсолютно иную, но всё-таки правду. О танцах с Волдемаром в их меззийской квартире. О вальсе с Бороном у фонтана Союза. О том, как курила самокрутки на самых разных башнях, высиживала часы в библиотеках, даже в самой редкой, вронгарской. Как помогала возвращать к жизни прекрасного человека. Как из маленькой чёрной мышки обрела друга-дракона! Её жизнь была не такой уж и пустой, это На`ан осознала резко и неожиданно для себя. — Однажды в храме Жадной Наставницы я убила маленькую девочку, молившую меня о помощи, — призналась Двукрылая в самые губы напротив. — Вместо того, чтобы помочь ей выбраться оттуда и проводить по жизни дальше, я решила, что смерть — это облегчение. Родители девочки наверняка были убиты мной же… С тех пор смотреть детям в глаза казалось чем-то невыносимым. Иметь же дочь, которую я возлюблю всем сердцем и никогда не дам в обиду, дочь, которая будет жить так, как захочется её сердцу… Высшее искупление для меня. На`ан, излишне утомлённая последними событиями, совсем не подумала об одной важной детали. Когда дело касалось близости с Бороном, она могла не опасаться нежелательной беременности, ведь мертвец ребёнка не подарит. Что до Волдемара и их недавнего соития на ступеньках у берега… Осознание пришло с опозданием. Если продолжать в том же духе, дитя возьмётся совсем не из приюта, а к подобному раскладу На`ан не была готова. Ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Может, вовсе, хватило её телу истязаний. — Милая, ты хоть представляешь, насколько осчастливила меня? — Волдемар обнял На`ан за голову. Сначала он помрачнел, выслушав историю об умершей девочке, но вскоре уловил посыл верно и озарился светом. Готовность Двукрылой не только доверить своё истерзанное сердце, но и обрести общее счастье… Они выматывали Волдемара умоисступлением. Хотелось обо всём забыть и приступить к исполнению запланированного, но увы, перед этим предстояло много работать. Волдемар опустил пальцы на губы На`ан. — Об одном только попрошу. Больше никогда не поднимай руку на детей. Никогда, слышишь? Мучай кого угодно, но не их. В остальном же… Милая, я увезу тебя туда, куда ты попросишь! Я подарю тебе тысячу платьев и заодно себе сошью тысячу костюмов! Шальная монетка будет вести к нам фортуну! Подарим счастье сироте, или двум, или… Нет-нет, вся любовь одному ребёнку, всё одному! На`ан, как же я счастлив. Как я счастлив. Волдемар повалил На`ан на подушки, зацеловав её раскрасневшиеся щёки, и радостный, почти ребяческий хохот заполонил особняк мёртвых душ. — Осторожно, у тебя губы накрашены! Волдемар! — возмущённо запричитала Двукрылая: с каждым поцелуем на её коже отпечатывались следы. Вот же. Живёшь, тащишь за собой в Бездну ораву несчастных, ничуть не допускаешь слабости, и вдруг на твой порог запрыгивает астрийский принц… Прихватив с собой тягу к всемогущему счастью и научив думать о простых вещах. «Чем плоха жизнь без крови? Она по-прежнему вольна остаться вечным путешествием. Развесёлым приключением, испытанием, но не смертельным». Хотя об этом было слишком рано думать, На`ан не желала упустить миг радости, только и всего. Она вскочила с кровати и понеслась в пустой шкаф, откуда не так давно выпала Волдемару на потеху. Заперлась изнутри. — На сегодня поцелуев достаточно! А если вы не угомонитесь, пан, у вас снова откроется рана! — Плевал я на рану! Откройте же, чудодейка! Волдемар изобразил попытку достучаться из последних сил, а потом с громким оханьем прислонился спиной к шкафу и обмяк. Они оба этого ждали. На`ан тотчас отперла дверь и затащила Эт Арона внутрь за рукав его рубашки. Воцарился кромешный мрак. — Я поверить не могу, что ты согласилась на всё это, — признался Волдемар, забираясь пальцами под сорочку На`ан и обнимая её за нагие бёдра. — Ты это уже говорил, моё золотце. Ты уже говорил… Радость нахлынула, светлая, чистая, не омрачённая попыткой забыться или тяготами противоречий. Волдемар существовал весь целиком для На`ан. Никто не претендовал ни на его сердце, ни на тело, и эта готовность оставаться рядом сводила Двукрылую с ума. Она голодно поцеловала Волдемара, снова позабыв о всякой телесной предосторожности. Вернее, может, где-то в глубине души и помнила, но желание пересилило. Вряд ли Вирнален позволит нечаянному недоразумению произойти. Алые следы от помады оставались на шее На`ан, стоило Волдемару припасть к ней с признательными поцелуями, белым окрасились её щёки, познавшие близость его лица, и только чёрная тушь всё никак не осыпалась. Шкаф скрипел, теснота же возбуждала и мешала, её хотелось упрямо ослушаться и броситься в объятия друг друга. Волдемар, сбивчиво задышав, подхватил На`ан на руки и сполз по стенке вниз. Он стянул с её изнемогавшего тела сорочку и отбросил в сторону. Не удавалось в нужной мере развести локти и даже колени — шкаф был высоким, но не слишком-то и широким. Пришлось открыть одну дверцу совсем немного, а то вскоре и кислород велел бы долго жить. — Я скоро привыкну к тому, что место сверху всегда занимаешь ты, — невинно, пока На`ан жалась к нему и старалась не испортить бинты, подметил Волдемар. Он получил ласковый укус за щёку. — Сейчас мигом тебя наверх посажу, будешь знать. Слёзы не навестили их этим днём, как навестили недавним вечером. Горечь и ужас не помещались в щёлочку и не сумели пробраться в шкаф. Внутри, в полумраке и тесноте, танцевали лучшие из Творцов. Забинтованная ладонь На`ан приветливо скользила по перевязанной груди Волдемара и, можно было поклясться, что-то чувствовала. Ощущала, как взволнованно билось его сердце, пока длинные ногти писали между сосков маленькие признания в любви. Принц целовал запястья принцессы. Даря им укусы, в равной степени любил как здоровую руку, так и омертвевшую. Покрытая некрозом кожа не отпугнула дрожащие губы, была вкушена ими, и осознание этого топило На`ан в беспамятном восторге. Она до последнего вбирала Волдемара телом и даровала своё. Как и мечтала, утолила общий голод без остатка, поделившись самым ценным и получив должное в ответ. Вся На`ан окрасилась в белый и бордовый. Там, где губы и щёки Волдемара бывали чаще всего, в розовый. Грудь, бока, низ живота. Отпечатались остатками красного невесомые укусы на бёдрах. Когда же ритмичное скольжение выступило на коже испариной, с глаз Волдемара потекли уголь и тушь. На`ан, расцеловывая его лицо, перепачкалась тоже. Принцесса любила своего принца глубоко, настойчиво и без перебоя. Она любила его всецело: телом и душой, не считая дней. Их прошло немного… Но для Творцов минула целая жизнь. Они танцевали друг другом и вслух фантазировали о королевстве, которое могли бы воздвигнуть в сказочном мире грёз. О королевстве, где каждый подданный имел бы по домику в горах, не знал тревог и наслаждался самым ценным: мирной жизнью и взаимной любовью. Возможно, не столь разрушительной и страстной… Но любовь бывала всякой. Ни один ребёнок в мирке На`ан и Волдемара не потерял бы родителя. Ни один мальчишка и ни одна девчонка не остались бы без друзей. Никто никогда не оставил бы любимых. Не лишались бы подданные принца и принцессы памяти, не гнались бы друг за другом, не истязали себя в горе… А соседним королевством правили бы братья-близнецы и, кто знал, может, на плече одного из них сидела бы чёрная птица. — Я… Я люблю тебя, Волдемар Арон. На последнем издыхании На`ан призналась в этом. Хрипло постанывая, она давно потеряла ощущение реальности и довольствовалась облачной эйфорией, затмившей разумы их обоих. Никаких больше Эт Аронов. Этот человек заслуживал гордой и достойной фамилии, лишённой всяких «из». — Люблю тебя, Волдемар Арон, рождённый Шестого числа Месяца Оранжевых дождей.***
Вирнален разбудил На`ан зовом, слышным ей одной. Зовом неотложным и страшным: над цирковым шатром раздался гулкий китовый вой. Будь небосвод куполом, способным запечатлеть звук, рёв прокатился бы по нему волнами. Рядом с На`ан мирно спал Волдемар, уже остывший и обсохший после очередных страстных утех. Завывал ветер. Над полями, окружавшими цирк, свистеть ему было раздолье. Несколько недель назад Творцы покинули заброшенный особняк и путешествовали по Астре в поиске бродячего цирка, который просила отыскать Шайда. Её требование показалось На`ан и Волдемару наистраннейшим, но, как ни крути, уместным. — Выпустите на волю всех зверей до единого прямо во время представления. Только во время представления, слышите меня? Убедитесь, что каждый из живодёров будет публично казнён ими. Семьи с детьми Творцы предостерегли заранее, а тех, кого не сумели, вовремя увели. Как самые настоящие акробаты, На`ан и Волдемар выскочили на сцену посреди шоу, и по всему залу расплескались восторженные аплодисменты. Толпа улюлюкала, Эт Арон свистел им в ответ, а Манаири посылала воздушные поцелуи. Какое-то время они вместе дурачились и расслабляли оставшихся зрителей, а затем подкупленный дрессировщик открыл все вольеры и клетки. На сцену выбежали звери: ошалевшие, яростные и вкусившие свободы. Вирнален подогревал в животных кровь, он лишал их запуганности и ужаса, а насыщал злобой. Волдемар и На`ан сплели руки, вскинули их вверх и издали победоносный клич. Львы загрызли дрессировщиков, слоны затоптали клоунов, а обезьяны украли у жонглёров ножи и выпустили им кишки. Акробаты бросились наутёк, но их окружили в поле собаки; до смерти перепуганные зрители не успели вырваться из шатра и встретились с саблезубыми тиграми. Животные не трогали только своих спасителей, Творцов, а те наблюдали, как блестела свежая кровь, как содрогались изувеченные тела, и вспоминали Шайду. Желала ли она смерти владельцам и работникам цирка попросту за то, что те мучили животных? Нет. Однажды некоторые из них пытались дрессировать её саму, юную эльфийку, экзотичное создание, способное развлечь, по их мнению, публику своими острыми ушами. Шайда убежала из цирка и стала героиней войны, а месть настигла её обидчиков — или их потомков, — в лице Волдемара и На`ан. Позже Творцы передали всех зверей до последнего новообретённым союзникам и позаботились об их здоровье. Сами же, порядком утомившись, предпочли остаться в цирке ненадолго — отдохнуть перед продолжением пути. В те вечера жизнь напоминала сказку. А затем пришёл вой. Стояла глубокая ночь. Волдемар продолжал сопеть. Горели маленькие огоньки, наколдованные ради тепла. А к На`ан приходило одно крайне неприятное осознание: Вирнален никогда не звал её так. Утробный вопль, издаваемый им, полнился порицанием и недовольством, и, будь у него цвет, то, без всякого сомнения, чёрный. Волдемар не слышал. Значит, Кит его и не звал. «Звук доносится со стороны карьера». В глазах потемнело. Ужас сбил На`ан с толку; в одну секунду всё её тело обуял холод, пронзительный, безумный. Подобный вой слышали те Творцы, с которыми Вирнален прощался — он звал в последний путь, твердил, что время вышло. Но как это возможно? На`ан даже не была Лжецом! «Это всё просто скверный сон, снова эти кошмары…» Двукрылая искусала в кровь губы, исцарапала кожу головы, десяток раз ущипнула себя, но не проснулась. Попыталась растормошить Волдемара и безуспешно трясла его минуту-другую. Он дышал и похрапывал, но не просыпался. Конечно же, это всё были проделки Вирналена, он лишил второго Творца возможности помешать. Тогда На`ан закричала. Во всю глотку, пока голос не сорвался. Понадеялась, что это уж точно её пробудит, развеет мираж и заставит проснуться в тёплом объятии любимого человека с надеждой на благополучный исход. Крик затих, но кит продолжил выть, а ветер — свистеть. На`ан отрицательно замотала головой и начала растирать плечи. Она угодила в абсурдную и зловещую ловушку: сидя рядом с живым человеком посреди огромного поля, осталась совершенно одинокой и необратимо заточённой. Никогда прежде Вирнален не передумывал. Если он звал, то обратного пути попросту не существовало. От былой уверенности в сердце не осталось и следа. — Нет, нет, нет, нет, нет… На`ан на четвереньках поползла прочь из постели и зашарила руками в поисках сумки. Отрицание сжирало её. Всё тело тряслось, глаза застилал слепой сумрак. Чем Двукрылая этой ночью отличалась от одного из тех зверей, которых сама же выпустила на волю? Всё не могло обратиться так. Не существовало никакого права на уход. Сейчас На`ан пожертвует кровь, придумает какую-нибудь уловку, и Вирнален отступит. Она закричала ещё раз. Волдемар не проснулся. Как подобное могло произойти так рано? Абсурд! Одолённая ужасом, На`ан начала рвать на себе волосы в попытке избавиться от окружившей её реальности. Она захлёбывалась воздухом, не могла выдавить и слезинки, металась, как птица в клетке. Всё шло по плану! Рядом находился Творец! На`ан и Волдемар шли к победе, они могли даже договориться с Деласаром… Договориться с Деласаром. Может, эта мысль навлекла беду? Позор для Творца — с благими намерениями на Посланника глядеть. Других чернокнижников Вирнален вовсе забирал куда раньше, на что же На`ан рассчитывала? Наверное, как и всем смертным было свойственно, верила в наилучший исход… Верила, что её обойдёт. Забившись в угол шатра, Двукрылая тряслась и прятала лицо в ладонях, пока не успокоилась за считанные секунды. Вынужденно. Над отрицанием возобладала единственная здравая мысль. «Если я не приду на вой сама, Вирнален заберёт мой разум, и я покончу с собой уже без крупинки памяти». Испуганно билось сердце. Пелена застилала глаза. Продолжал похрапывать Волдемар. Больше всего хотелось забраться в его объятие, и На`ан последовала своему желанию: на онемевших руках подползла к постели и вжалась в полюбившееся, родное и тёплое тело. Волдемар сразу подтянул её к себе и спросонья поцеловал в шею. — Люблю тебя, На`ан… — промычал он. По щекам хлынули слёзы. — Я не могу его оставить… Пожалуйста, не заставляй меня это делать, я же… Я продолжила бы служить тебе, я не сделала бы ничего плохого в твою сторону! Даже мои порочные мысли… прости мне мои порочные мысли, пожалуйста, я всего лишь так сильно заботилась о каждом из них, я… Невнятные мольбы оборвал ультиматум Вирналена в голове, лишивший последней надежды.Di de'k di noe.
Или Ты, или Он.
«Когда придёт момент, выбирай себя» — эхом зазвучал в подсознании голос Вечной. На`ан остолбенела, и слёзы перестали лить. Так вот каков был выбор… Оторвавшись от Волдемара, будто током поражённая, Двукрылая и раздумывать не стала. Её так отчаянно разозлил посыл Вирналена, что аж ком встал в горле, обрывая рыдания. Нет уж. Ни за что на свете На`ан не позволит убить этого человека, унести и его, да какой тогда будет жизнь? Без Борона и без Волдемара, вновь плутать в утомительном одиночестве, рано или поздно уже самой наложить на себя руки без наказов и помощи Вирналена… Дерьмо. Мерзость. Грязь. Охладев, На`ан перестала слышать, как стучали её зубы, видеть, как тряслись руки. Всё дальнейшее она делала инстинктивно, ничего не запоминая и ничему не придавая великого значения. Отыскала пергаментный лист. Развернула его и принялась писать, криво и наспех:«Что бы этот хвостатый ублюдок тебе ни внушал, помни — я была. Я была, есть и останусь. Настоящей. Я доверяю тебе всё. Оставляю вещи, чтобы ты убедился — всё реально. Пожалуйста, верни Борона. Он обязательно задаст трёпку этому демону и вытащит меня даже из Заводи».
Какое самовнушение. На`ан сама себе усмехнулась и продолжила:
«Есть прекрасный город Доргин. В Гелторионе. Если однажды дороги ещё приведут меня в Атис, если случится чудо, пожалуйста, жди меня там. Это точка, где мы встретимся. Верни братьев, открой библиотеку. Назови её Болезненной Музой. Если есть малейший шанс, что я не ушла безвозвратно, я обязательно вернусь к тебе.
Я люблю тебя, Волдемар.
Я тебе не почудилась».
Слёзы запачкали лист. На`ан, проглатывая горе, осторожно свернула записку и опустила её в кармашек рубашки Волдемара. Убедилась, что филактерий оставался на месте, а вместе с ним свитки, пожитки и многое другое. Сняла фокус. Застегнула его и подаренную Бороном цепочку на шее Эт Арона. Несколько секунд размышляла, отдавать ли кольцо, но не решилась. Если будет суждено погибнуть, оно уйдёт вместе с На`ан. Тонкий серп растущей луны тлел над водой. Воспоминания о последних моментах жизни перед падением в Забвение возвращались обрывочно. Бредя к карьеру, На`ан думала в большей степени о Волдемаре. О его тёплых руках и добрых улыбках. О горячих губах, которые поцеловала напоследок и долго-долго не могла оторваться. Если не удастся вернуться — а никому ещё не удавалось, — Эт Арону грозят сумасшествие и одиночество. Но На`ан не могла иначе. Не могла выбрать себя. Или выбирала, и всё — лишь крайности эгоизма? Не познать сиротливой жизни без родных, но оставить таковую им. Все до единой эмоции погасли. Растворились в предсмертном равнодушии, пока холодная вода касалась босых стоп и забирала крупицы жизнелюбия. Волдемару осталось всего-ничего… Он справится, а в компании Кимсана и Борона даже Бога легко обмануть. Нет, пожалуй, слишком жирная надежда. — Может быть, я не увижу, как вы правите миром, — неслышно бросила На`ан, посмотрев на луну. — Но я клянусь, что верила в это до последнего. Я клянусь.Прощайте.
Дно обвалилось под ногами, и продрогшее тело погрузилось в воду. Только пепельные волосы ещё какое-то время колыхались на поверхности, пока не исчезли в безликой пучине.
В пучине, из которой не было выхода.
И только одинокий белый мотылёк до самого рассвета кружил у берега, сражаясь за право жить.
***
— Вирнален ничем не отличался от остальных Богов, во время Проклятой Войны низвергнутых в темницы Бездны. Так же, как и они, он был прозван Багровым Китом, опозорен и заточён. Это знает каждый школьник. Во всяком случае, знал в моё время.
Мирный голос Шайды убаюкивал, и На`ан очень хотелось задремать. Но она внимательно слушала, съёжившись на стуле с кружкой какао. Маленькая ложечка звенела о фарфор и мешала сахар с шоколадом.
— Как нам уже известно, каждый из Багровых Богов некогда был положительной фигурой. Частью нынешнего Пантеона. Никто уже, правда, не помнит, чему покровительствовал Вирнален до того, как собратья предали его, но явно чему-то достойному. Что, у меня плохо получается рассказывать сказки?
— Это больше похоже на урок истории, — усмехнулась На`ан. Шайда цыкнула с наигранным недовольством.
— Пойдёт. Знаешь ли ты, чем сейчас Вирнален отличается от Хайры, Вихтера, Мая и всех остальных озлобившихся узников темниц?
— Понятия не имею.
— Он больше не в темнице.
На`ан даже отвлеклась от наслаждения напитком.
— Погоди, как это так?
— Всё просто. Пока остальные Багровые Боги в отчаянном желании обрести свободу и выбраться обратно в Атис используют своих чернокнижников, чтобы разрушить замки темниц, Вирнален… Вирнален вырвался из заточения тысячи лет тому назад. Но не явился в наш мир, а отправился путешествовать по другим пространствам.
— Каков тогда смысл ему паразитировать на нас?
— Вы слышите только его далёкое эхо. Когда вой Вирналена настигает тебя, он раздаётся не из темницы, а настолько издалека, что не хватит фантазии представить… Так вот, к чему я это, — Шайда присела на подлокотник кресла рядом с На`ан и закурила. — Однажды Вирнален прознал, что рано или поздно Атис неминуемо поглотит хаос. Мира не станет, он обратится прахом, как все соседние… Все до единого. И тогда Вирнален решил — ему не интересно участвовать в войне на земле.
Он бороздит просторы космоса, выискивая разгадку предотвращения грядущей катастрофы, а Творцов и находимые ими знания пожирает ради дальнейших происков. В частности ради своей безопасности: не хочет, чтобы какой-нибудь слишком могущественный Лжец взял и утянул его обратно в Атис.
Да вот только подобное путешествие не проходит бесследно. Вирналена отравляет неизведанная темнота далёких миров, напитывает чернью, бедой и злом. Превращает в того, кого ты видишь сейчас. В того, для кого ты, твой друг, второй твой друг и сотни жизней — жертва во имя благой цели. Пока Пантеон сражается с другими Багровыми, пока чернокнижники светлых и тёмных сил заняты тем, что собачатся днями и ночами, только Вирнален отчаянно ищет спасение.
Вот истинное значение этих слов, На`ан.
Вирнален несёт спасение.
Я не одобряю то, чем он стал, и его чернокнижников не одобряю. Но, раз уж ты уже взялась за это… Раз уж пути назад нет, На`ан, то знай хотя бы — едва ли ты когда-либо была лишена смысла жизни. В глобальном масштабе.
Если есть хотя бы малейший шанс, что Вирнален справится, ты, считай, помогла спасти Атис. Любопытное осознание, не так ли?
***
Безмятежный вечерний сон Волдемара прервал звук выстрела. Кто-то удумал палить из пушки? — подумал он спросонья. А затем осознал — нет, это рассудок шалил, внутренний голос снова о чём-то предупреждал. Лениво поднявшись на локтях, Волдемар хотел промямлить пару ласковых слов о госте в голове, но сил не хватило даже на полноценный зевок. Судя по ощущениям, сон продлился около суток. Едва ли после такого Эт Арон понимал, где находился. — На`ан? — позвал он. Солнечные лучи, то ли утренние, то ли вечерние, пробивались внутрь шатра. В сердце начало закрадываться настойчивое, почти навязчивое ощущение, что все события последних недель Волдемару просто приснились. Вскоре оно разрослось бы до невиданных размеров, но пока… Пока Волдемар осознал кое-что в разы серьёзнее. Сразу не поверив, он с трудом поднялся на ноги и принялся растерянно озираться. Звуками выстрелов разум донимало недавнее изобретение На`ан. Магический фонарик, спрятанный в одной из сумок, надрывался бряцаньем и извещал о передвижениях старшего Боне.Кимсан очнулся.
Он активировал одну из печатей.