***
Кимсан очнулся заведомо растерянным. Может, тревожился из-за предстоявших сложностей и невозможности отдохнуть без нужды спешить. Рассвет тлел за окном, но менее темно от этого в комнате не становилось. Отсутствие Деласара даже смутило — обычно он всегда находился рядом, глазунью пытался жарить или просто залипал на безмятежного Безупречного. На столе неподалёку стояли чашечки со взбитыми сливками, успевшими осточертеть за недавний марафон свиданий. Горели свечи в утреннем полумраке, заменяя ещё не поднявшееся солнце. В качестве завтрака Боне ожидала тёплая лазанья. Она источала пар, и в животе заурчало. Сонный Кимсан ничего не заподозрил и на отвлекающий маневр купился. Он лениво встал с кровати и поковылял к столу, торопясь аппетитно позавтракать — только эта мысль и поднимала настроение. Ни с того ни с сего из-за ширмы показался Деласар. Случайно, наверное, он ведь даже не обернулся. Стоя спиной к Кимсану, Сэлдори в полусогнутом положении и со страстью намазывал маслом свои обнажённые ягодицы. Боне остолбенел, совершенно не поняв, как следовало реагировать. Естественно, он помнить не помнил, на что был способен Деласар в далёкие годы счастливого замужества, как при надобности превосходил в извращениях даже самых искушённых работников борделей. Может, тогда подобное и казалось повседневностью, но не сейчас. Вид блестящего, скользкого, лишённого и сантиметра ткани эльфийского тела заставил раскраснеться и вспугнул. В конце концов, Кимсана было достаточно легко смутить, и Деласар это прекрасно знал. — Предупредил бы хоть, чтобы я не смотрел. Подожди, зачем ты вообще это делаешь? — демонстративно прикрыв ладонью глаза, Боне поспешил отойти. Он оставался слишком сонным и измотанным, чтобы возбудиться сходу. Вместо возбуждения пришло ошеломление. Деласар незаметно прыснул сквозь губы и выглянул из-за ширмы уже полностью. — А что такое, мой любимый котик? — инфантильно поинтересовался он. — Мы со вчерашнего вечера встреча-а-аемся, разве ты забыл? Чтоб эту Марцию и её идеи… Небось наблюдала откуда-нибудь из-за окна, хотя Деласар просил этого не делать, и ухахатывалась. С хлопком двери Кимсан заперся в подсобном помещении, где стояла бочка с холодной водой: наверняка делал вид, что умывался, или и впрямь плескался. Деласар едва удержался от смеха и бросился следом. Да он сам сгорал от стыда и стеснялся из-за чистой и непорочной памяти Кимсана… Но раз уж решил отомстить за баловство в фонтане, то отомстит. Шлёпая босыми ногами, Деласар мигом очутился около запертой двери и настойчиво в неё застучал. На полу остались следы от масла. — Кимсан, не стоит от меня прятаться. Лазанья остынет, — последние два слова прозвучали настолько двусмысленно, что Кимсан поклялся — Деласар явно имел в виду свою задницу. Даже представить было сложно, как этот скромный, серьёзный, до ужаса флегматичный негодяй сидел всё утро за ширмой и тщательно обмазывался маслом, наслаждался отсутствием помехи в виде волосяного покрова… То так бедро оттопыривал, то по-другому, выпячивал округлости, выгибался. Казалось бы, куда смущаться после уймы пережитых телесных утех, но нет, нашёлся момент. — Я тебе вчера предложил встречаться? — смиренно открыл дверь Кимсан. Он умылся и немного протрезвел после сна. Им с Деласаром с часу на час предстояло отправиться в грот, не так давно отравленный обезумевшим Творцом, и начинать серьёзный день с подобного… Увлекало, не иначе. Деласар сразу же на радостях подхватил Кимсана под руку и повёл за стол, к лазанье. — Угм, ты перед сном повторял мне это много-много раз. «Давай встречаться, Деласар?», «так мы будем встречаться или нет?». Я думал, мы уже, но ты оказался так настойчив, что мне пришлось согласиться ещё примерно около сотни раз. Деласар в красках описывал события недавнего вечера, расхаживая вокруг стола и не стесняясь — очень стесняясь, но не подавая вида, — светить своими причинными местами. Кимсан и рад был насладиться лазаньей, но всякий раз его взгляд ненароком падал на другое лакомство. Шестерёнки своего эльфийского орудия Деласар тоже смазал очень тщательно… И само дуло, тянувшееся к небесам, не обделил. — Ты чего надрываешься-то так? — нервно дёрнул губами Кимсан. Спустя минут десять, одолев половину порции, он встретился с четвёртыми по счёту потугами Деласара изящно перевалиться через стол. Сэлдори то делал вид, что сок в кружку Боне подливал, то солонка ему требовалась, будто специально поставленная в самую даль. — И зачем здесь сливки? Тёплые же невкусные… Лицо Деласара осветилось ни в какие рамки не пролезшей пошлостью. Кимсан сделал вид, будто не проассоциировал тёплые сливки с чем-то ещё и скромно, почти между делом добавил: — Если ты хотел продолжить сегодня наши выходные, было бы достаточно пробудить меня… массажем, например. Реакция Деласара не была ожидаема Безупречным от слова совсем. — О чём ты? Я не намерен с тобой спать, пока ситуация с Творцом не уляжется, — он выдал настолько убедительно, что не поверил бы только самый проницательный человек в Атисе. Кимсан таковым являлся, но… на сей раз растерялся. — Спать не намерен, а дразнить намерен? — Вовсе я не дразню. Знаешь, как надоедает ходить в этой дрянной броне, перетянутой десятками ремешков? — Деласар хрустнул кусочком яблока, которое окунул в тёплые взбитые сливки. Его голос и впрямь источал неистовую серьёзность. Доля коварства в эмоциях улавливалась, но ничегошеньки не объясняла. Мстил ли Деласар за что-то? Кимсан никак не провёл бы логическую цепочку от фонтана и до нынешнего утра. Одно он понимал отлично: щёки горели за компанию с ушами и шеей, а вид эльфийского стояка завёл слишком сильно, чтобы сдавать назад. — Хорошо, а масло? — Знаешь, как ремешки натирают? Я тебе серьёзно говорю, Кимсан. Пошутили и хватит, доедай свой завтрак и собирайся. За столом повисло напряжение. Остаток завтрака Кимсан провёл в молчании, а Деласар изредка сипел свежим соком и лакомился фруктами. Он едва держался. Обычно Сэлдори легко верилось в собственную ложь, да и лицо держать труда не составляло, но смотреть, как Кимсан из-за сонливой наивности поверил и теперь почти обиженно, сердито ковырялся вилкой в тарелке, доставляло невероятное удовольствие. Конечно, кому понравится обнаружить, что доступный ему плод сделался запретным? Пару раз Деласар улыбнулся вероломно, посматривая на выпиравший стояк Боне, и скрыл лицо за книгой. Взял случайную, делать вид, что чрезвычайно занят. Послышались звон упавшей вилки и ругань Кимсана. Он и впрямь разозлился. Когда просыпаешься ни свет ни заря, должен отправляться в очередное насквозь прогнившее мором местечко, а рядом бродит самое соблазнительное существо в мире обнажённым, всерьёз отказываясь от твоей близости, так недалеко и по-детски обидеться. В любой другой ситуации Кимсан быстро раскусил бы тот факт, что его водят вокруг пальца, но он был слишком уязвим. Из-за плеча показалась голова Деласара. — М-м… — он, нависнув сзади, примкнул липкой грудью к обнажённой спине Кимсана и опалил дыханием раковинку его уха. — Я подниму. Длинные пальцы скользнули по боку Боне, почувствовали напряжение каждого комочка его мышц и тесно обхватили изгибы. От накалившегося драматизма Кимсан с хрипом выгнулся и прикрыл глаза. Он почти поверил, что дождался конца глупой шутки, превратившей его обыкновенное утреннее возбуждение в настоящую каторгу, но… Деласар просто поднял вилку и собрался ретироваться. — Деласар! — Кимсан поймал его за запястье и дёрнул так резко, что лишил равновесия. А, может, Деласар только изобразил его потерю. Усевшись прямиком на пах Боне, лицом к лицу, этот негодяй удивлённо приоткрыл рот. — Кимсан? Что случилось, мой дорогой? Ты волнуешься? Да и не собирался Сэлдори его в самом деле мучить весь день. Он хотел только, чтобы этот нежный человечек хотя бы на десятую долю испытал те же смущение, беспомощность и обожание. Впечатления расчувствовавшегося любовника, загнанного в ловушку знойного бессилия. Деласар хотел увидеть влечение к себе, полное привязанности и тоски, а не обыкновенную похоть. Конечно, сомневаться во взаимности доселе не приходилось… Но иногда, совсем иногда что-то просило убеждаться ещё и ещё. Кто не грешил сомнениями? Деласар крепко обнял шею Кимсана и приблизился к его губам, а потом замер и, не моргая, посмотрел прямо в глаза. — Я люблю тебя бессмертно и неизменно, — бархатно признался он так, что воздух встал в горле даже без хватки этой наглой руки. Как же Сэлдори хотелось пустить морок гипноза в разум Боне, но он сдержался и познал истинное счастье: услышать положительный ответ без всякого влияния на восприятие. — А ты меня? Деласара едва не сбило на стол поцелуем. Кимсан не намеревался спрашивать разрешения, обхватив любимое и смазанное маслом тело крепче. Он и сам перепачкался. Он дышал этим ароматом. И целовал, развязно, взасос. Повторяя одно: — Да. Да. Да… «Ты с ума меня рано или поздно сведёшь». «О, я не из тех людей». Их мысли существовали параллельно, не пересекаясь. Деласар попросту понимал, о чём думал Кимсан в тот момент, и отвечал ему, хотя на деле послание вовсе не достигало адресата. А ведь спустя пару-тройку секунд Боне поймёт, что на деле его обманывали, невинно лгали. Деласар не только был готов оказаться в постели до разрешения проблем с Творцом, но и заранее подготовился. Достаточно разработанный со вчера, достаточно посвежевший и увлажнивший себя изнутри сегодня… За ширмой успели произойти всякие вещи. — Тогда продолжай, — провоцируя, рыкнул Деласар прямо в губы Кимсана. Он стискивал его, тесно и голодно прибивал к стулу. Настолько развязно лапал, что прежде бледную кожу испещрили тёмно-лиловые отпечатки пальцев. Деласар обвивал невысокое тело своими длинными конечностями и оживлённо дышал. — Тогда бери меня и делай, что пожелаешь. Перед Сэлдори невозможно было устоять. С каждым его кокетливым укусом и искушающим бормотанием Кимсан мысленно клялся, что никогда не откажется от их близости и не раз окунется в неё снова. Он донёс Деласара до постели и осторожно уложил на одеяло. Сразу же залез поверх. Сэлдори прикусил нижнюю губу и спросил: — Ты хочешь взять меня сейчас же, не так ли? — С чего ты решил? — огрызнулся Кимсан. — С того, что ты можешь, — Деласар запустил ладонь ему в штаны и, нащупав немного влажный член, стянул ткань вниз. — Просто сделай это прямо сейчас и пойми, насколько я открыт и готов для тебя всегда. Кимсан догадался. Он развёл в стороны эльфийские бёдра, оттянул ягодицы и разглядел, как хорошо Деласар смазал свои уже податливые мышцы. Представления поз, принятых им во время ритуала с маслом, были цветочками… Ягодками оказалась фантазия о том, как Деласар стимулировал себя изнутри ранним рассветным утром, стараясь слишком громко не пыхтеть. Пошло съедая глазами возлюбленное тело с головы до ног, Кимсан пристроился между ягодицами. Пару раз поступательно двинулся, чтобы проверить, насколько мышцы заупрямятся. Они отреагировали весьма дружелюбно. Деласар не моргал. Он пытливо смотрел на Кимсана, ублажал его спину, играя на той мелодию, как на настоящем клавесине, и порывался сказать… Слишком многое порывался сказать. Но дождался момента. Момента, когда особенно крепко сцепил руки на поясе Безупречного и принял его в себя. Давление на мышцы; оборвавшееся дыхание; долгожданное, полное восторгов слияние. Довольно замычав, Деласар протянул на самое ухо: — Я в равной степени могу быть открытым для единственного человека в мире, насколько закрытым для всех остальных. Пока… ох, а ты… — прервал первый особенно настойчивый толчок. Русые волосы рассыпались по подушке. Затем последовал второй, снова помешав договорить. Деласар стиснул зубы от принесённого натяжением неудобства, смешанного с наивысшим удовольствием. — А ты настойчив… М-м… Пока ты стремишься ко мне всей душой, Кимсан, я буду… Я буду тебе открыт. Поддержу в потерянности… В… В страхе… В злости… В с-страсти, в усталости. Виски повлажнели. Вслед за ними начала покрываться испариной кожа. Кимсан воспользовался готовностью мышц и сразу задал стремительный темп. Он старался наполнять глубоко и ощутимо каждым погружающимся сантиметром. — И когда я в безумии? — И когда ты в безумии. В трауре, в эйфории… Всегда. Только не… — Только не? — дыхание сбилось, и Кимсан удивлённо посмотрел на Деласара, пока чёрные вьющиеся пряди прилипали к его мокрому лбу. — Только не тогда, когда ты отвернёшься от меня. То был прекрасный способ сказать: «Я с тобой, пока ты предан мне. Если не романтически, то как верному другу уж точно». Во время секса, когда слова в любом случае не прозвучат угрозой, не покажутся излишней слабостью или попросту непонятно для чего существующим запросом. Посмотри, как я открыт для тебя, Кимсан. Ты волен заполучить это навсегда. Волен и потерять в одно мгновение. Деласар не хотел передать излишне ультимативный смысл, нет. Всего-то признаться в бесконечной, не сжиравшей всё на своём пути любви. Она была морозом, способным сотворить вокруг Кимсана ледяной замок и не позволить замёрзнуть в его объятиях, не впустить внутрь промозглый ветер. И Боне правильно понял посыл. Продолжая смотреть в глаза, он обхватил круглые ягодицы Деласара. Покрытые маслом и упругие, они звонко отвечали на мягкие шлепки и позволяли члену с каждым движением входить ещё глубже. Совсем скоро Кимсан оказался внутри Деласара больше чем наполовину. Он выпустил одну ладонь и нащупал эльфийский член, ожидавший удовольствия не меньше. Твёрдая плоть дрогнула в руке Кимсана и с радостью отдалась во власть охватившей её вибрации. Жаль, сегодня не было времени повторять радость много раз, как вчера… — Я буду хотеть тебя целиком до скончания дней своих, — эти слова стали прологом к окончанию. Кимсан подтащил Деласара за бёдра и, покачнувшись, плавным рывком вошёл окончательно. Последний принял позу как можно гибче, понадеявшись, что не лишится возможности безболезненно сидеть на твёрдых поверхностях. Впрочем, не имело значения. — До скончания дней своих, ты запомнил? — Я учту это, даже если ты снова лишишься памяти, — ответил Деласар. Одной рукой он поигрывал со своим левым соском, второй пробрался в волосы Кимсана и заскрёбся в них. Подтянул преданного наездника к себе поближе. — Вот и учти, чтобы даже сомневаться не пришлось. Не существует обстоятельств, способных лишить меня тяги к тебе. Деласар первым достиг апогея. В конце концов, он слишком долго предвкушал. Трение живота напротив, издевательства пальцев, всё это помогло излиться семенем и очертить им кожу Кимсана. И как же после такого не выразить высшую степень благодарности? Дождавшись, пока вызванное оргазмом головокружение пройдёт, Деласар принялся постанывать на ухо Кимсана. Порыкивать, шептать грязные гадости, кусать за мочку и тереться о накалившееся тело. Обильная влага, вдруг залившая изнутри, послужила ответной благодарностью за старания. Нет, намного больше, чем благодарностью. Готовностью признать, что их обоюдное влечение слишком сильно, чтобы однажды его обесценить. — Да с тобой… С тобой невозможно долго, — на последнем издыхании пожаловался Кимсан и рухнул, вымотавшийся, прямиком на Деласара. Он никак не мог унять дрожь и пока не покидал мокрые мышцы. — В жизни не испытывал ничего подобного… Сэлдори обнял Боне под лопатки, где только начинали проклёвываться перья. В его голосе сквозило доверчивое и чистейшее добро: — Отрадно это слышать, мирная кровь. — Марция не сказала, осталась она во мне или нет? Кимсан не то уловил намёк, не то попросту удачно догадался. На пару секунд воцарилась уже знакомая тишина. Врать Деласару не хватило бы никаких сил, к тому же, он не изменял своему правилу: Посланники не лгут. Рисуя на спине Боне бессмысленные узоры, Сэлдори протяжно и с толикой тоски поцеловал его в макушку. Он до смерти боялся. До смерти. — Вероятно, да, — эти слова могли послужить приговором, но Деласар надеялся, что так не покажется. — Но план остаётся прежним. Тебе нечего бояться, душа моя. — Ты уверен, Деласар? Из-под прикрытых ресниц поднялись смертоносно голубые глаза. Этим глазам нельзя было не поверить. — Я клянусь тебе жизнью того, кто больше всего боится смерти, Кимсан. Своей жизнью.Мы выйдем из этой войны победителями.
***
Копыта скакунов проваливались в вязкую жижу. Слякотная земля чавкала и источала назойливый гнилой аромат. Кимсан и Деласар, каждый на своём коне, направлялись в западную часть леса за Акгеном. Природная местность была достаточно редким явлением в Гелторионе, но куда-то же аристократы любили выбираться отдыхать… Потому всё подчистую и не срубили. В том числе ради сохранения минимальных ресурсов на случай внезапного дефицита. В воздухе стояла затхлость, время от времени вызывавшая удушье. У Кимсана открылся внезапный кашель, настороживший Деласара. Как бы болезнь не вернулась… Хотелось надеяться, во всём были виноваты исключительно скверные ароматы. Несколько часов назад Чёрное Крыло донесло до сведения Кимсана и Деласара детали появления в окрестностях Акгена Творца. Они стремились скрыть от жителей города этот факт, чтобы не породить панику, и потому против участия Посланников ничего не имели. Даже поощрили — птицы умели работать тихо. — Это редкость, — объяснил Деласар после разговора с блюстителями порядка. — Обычно гелторцы нас не любят, хоть и сделать ничего не могут. Они все зачастую атеисты. Куда им в прогрессивном государстве слово Майвейн… Судя по описаниям, Творец не успел учинить ничего достаточно масштабного. Всё началось с поджогов библиотек — трёх в разных частях города, — а продолжилось единичными убийствами на улицах, похожими на проделки заурядного маньяка. Закончилось же внезапным нападением на грот, где располагалось убежище учёных. Все они перестали выходить на связь, а таинственная скверна за одни только сутки расползлась по лесу, уничтожила львиную долю растений и обитателей. Чёрное Крыло намеревалось в считанные сроки найти Творца, прочесав Акген и окрестности, а Деласара с Кимсаном попросило первыми осмотреть место преступления. Сэлдори даже удивился сговорчивости и проницательности крылатых. Обычно гелторцы избегали разговоров о последователях Багровых, с неохотой верили, что упустили такую бомбу замедленного действия. А тут ещё и не побоялись произнести слово «Творец» вслух. Может, он сам пустил нужную часть сплетен о себе? И почему Акген? Несколько недель назад Гелторион уже пережил одну трагедию, в Доргине. Неподалёку от него проснулось заточённое в Бездне божество и, вырвавшись, разрушило город до основания. От Доргина остались только равнины и пепел. Мог ли и к тем событиям приложить руку Творец? Вряд ли. А повторить их здесь? Уже вероятнее. Деласар размышлял об этом, поспевая за Кимсаном, и внимательно осматривался, пока птицы патрулировали округу сверху. Расстояние до грота сокращалось, рос шанс вредоносного влияния… Деласар вытащил из ножен клинок и прошептал: — Liamarasana ni. Лезвие покрылось морозной кромкой, а с ним и всё тело Сэлдори. Недолго думая, он дотянулся до Кимсана кончиком оружия и коснулся его. Произошло то же самое. — Чтобы мы не подхватили чего, мало ли… За Творцами такая дрянь тянется. — Хм, — Кимсан вырвался из волнительных мыслей и взглянул на Деласара. Его присутствие успокаивало, но события последних дней излишне утомляли. Вызов Марции, правда о пожаре, сложности с поиском На`ан и филактерия… Роза-живоглотка, Борон и, на самом деле, ужасно неустойчивый план его возвращения и исцеления. Кто вообще гарантировал успех? — Ледышка. «Кто? Я?» — Деласар даже коня остановил, удивлённо проводив взглядом меланхоличного Кимсана. Он сказал это так ласково… Вытянув ладонь и осмотрев её, бледную и холодную, а затем поглубже натянув перчатку, Сэлдори понимающе ухмыльнулся. Да что уж тут, он и впрямь был ледышкой. У самого входа в грот лежала мёртвая ящерица. Деревья и кусты в округе стояли сплошь чёрные, будто смолой облитые, и листья их пузырились. Они напоминали кристаллы. Уродливые, кривые наросты. Низко над землёй витали тёмно-серые облака. Спешившись, Кимсан обратил внимание на бесформенную голубую ткань, лежавшую на земле и колыхавшуюся на лёгком ветру. Спустя секунду не возникло сомнений — труп. Деласару стоило сосредоточиться, а то ученик уже и форы своему наставнику не давал. — Кимсан, не трогай голыми руками! — звонкий эльфийский голос в замогильной тишине леса прогремел раскатами грома и разнёсся, казалось, на целые мили. Кимсан вовремя остановился, отломал мёртвую ветку от низенького дерева и ею перевернул труп на спину. Сырая роба стелилась по раздувшемуся телу, что-то назойливо напоминая. Кимсан нахмурился. Деласар сел по другую сторону от трупа и вытащил из его кармана маленькие часики. На побитой металлической крышке был изображён водоворот. Кимсан сердито вздохнул, тоже надел перчатки и оттянул ворот робы. Они с Деласаром тут же уставились на шею покойника: расцарапанную в мясо, опухшую и налитую гноем. Боне поморщился от тошнотворности, а Сэлдори понимающе поднял обе брови. — Последователи Безликого, — горестно заключил он. Деласар ненавидел Творцов. А вот Безликого уважал, ведь именно это божество решало, с какой скоростью двигалось время, как быстро проходил тот или иной день, как утекали сквозь пальцы счастливые и несчастные мгновения. От него зависело, сколь мимолётной или же мучительной покажется разлука. Деласар помрачнел и спрятал фокус мёртвого себе в карман. — Учёные наверняка исследовали здесь что-то. Лакомое место для Творцов, столько знаний… — сказал он, поднявшись. — Нарантар рассказал мне, в этой части леса очень переменчивая погода. Наверняка последователи Безликого изучали здешние бури, — Кимсан шагнул в сторону грота, беспробудно тёмного и сырого. Деласар ещё какое-то время изучал труп, но не нашёл ничего путного. Учёный умер от потери крови из-за раны на шее. Нанёс её себе сам. Характерный почерк. Запутанные лабиринты встретили мглой. Деласар видел в ней, а Кимсан… с недавних пор тоже. Он даже удивлённо замер, когда осознал, что зря копался в сумке в поисках факела: зрение обрело кошачью удачу, и очертания каменных уступов медленно проступали в темноте. Бытие Посланником обещало ещё много приятных возможностей. Под ногами хлюпала вода. Деласар останавливался время от времени, съедаемый ненавистью и обидой, и проверял, не обрывалось ли дно. Кимсан следовал за ним, пока сердце жгла другая крайность — страх. Он боялся увидеть последствия. Он не хотел ещё сильнее обратиться против подобных Борону и его возможных союзников, но с каждой секундой всё больше чувствовал, что твёрдо стоял на стороне Деласара. Это-то и пугало. Сложно примириться с тем, кого ты всё меньше и меньше понимаешь. — Человек, прошедший здесь, был молодым юношей, — спустя двадцать минут медленного шага заключил Деласар. Его пронзительно голубые глаза светились в темноте и считывали последние воспоминания этого места. — Его душа вопила от ненависти. Он убивал с наслаждением. В беспомощности и умопомешательстве линчевал учёных. А затем, ни оставив ни живой души, забрал все ценности и ушёл. — Ненависть и беспомощность? — Кимсан вздрогнул. — Беспомощный Творец… Деласар кивнул. Он остановился, заслонил Боне рукой и через секунду отрицательно мотнул головой. — Здесь обваливается дно, идём левее. Ты прав. Я чувствую что-то пронзительное. Очень пронзительное. Это крик о помощи или же мольба. Впервые встречаю Творца, источающего подобные эмоции. Что, тем не менее, не оправдывает содеянного ни на йоту. Блуждания по затопленным коридорам продолжались. Чем дальше, тем больше каменные стены обрастали булькающей жижей, местами чёрной, местами ядрёно-зелёной. Все дороги вели к сердцу грота, в главный зал, залитый водой по щиколотку. Тёмное зрение уже не понадобилось — жижа освещала округу. Гора трупов сразу бросилась в глаза. Над осквернённым алтарём Безликого раскачивался повешенный старик в робе старейшины. У Деласара натянулась кожа на скулах. Он с трудом держался, хотя понятия не имел, что сделал бы, потеряй самообладание. Нечего же. — Эти робы принадлежат только величайшим людям клергии… Знакомься, перед тобой лидер этого убежища, приговорённый Творцом. Деласар сплюнул на последнем слове, желая отмыть от него свой язык. Кимсан воззрился на сотню хирургически точных порезов, нанесённых на тело — их было так много, что старик умер от обескровливания. На его шее, высеченное чем-то неаккуратным, блестело одно-единственное слово: «Ненависть». За спиной Деласара раскрылись иллюзорные крылья, и он бродил по залу в тщетных поисках зацепок. От накативших эмоций каждый шаг оставлял за собой ледяную кромку, а вдохи выжигали жижу морозными тайфунами. Посланнику требовалось сохранять спокойствие, но Деласар мог поклясться, что болел душой и хотел сотворить с Творцом ужасное. Наказать его. Глупца и слепца. Это не ушло от внимания Кимсана. Он шагнул к Деласару в попытке убаюкать и привести в чувство, но, не успела ладонь коснуться острого плеча, послышался треск в стороне. — Ты слышал? — Кимсан, сюда! — Деласар резко затащил его за уступ. Раздался ещё один скрип. Хлюпанье воды. На руках Кимсана волосы встали дыбом, но Деласар обнял его пальцы и вложил в них метательное лезвие. — Разрежь верёвку, которая держит чашу с огнём над телом старика. Я проверю, что там. Кимсан был ловок и быстр, в нём никогда не приходилось сомневаться. Он и сам в себе не сомневался. Подождал, пока Деласар растворится в тенях, замахнулся, прицеливаясь так, чтобы обрезать верёвку с первого раза. Вдруг увидел, как палец старика дёрнулся. Сначала раз, потом второй. «Нечисть» — подумал бы любой другой. Разве раньше не приходилось её встречать в самых удивительных воплощениях? Но в испуганных глазах Кимсана отразилось пламя, и в гнетущей тишине грота его оглушил собственный пульс. Удивительно невовремя в памяти прогрохотали недавние слова Марции о том, что Борон погиб в пожаре. В пожаре, устроенном Деласаром и Кимсаном. В пожаре, за порождение которого отвечали они вдвоём. Искорки огня, шипучие, скачущие, оставили след в чёрных, растерянно сузившихся глазах. Через них добрались до скорчившегося тела и испепелили горечью, обидой, виной… вдруг пробудившимся самобытным страхом перед огнём. Пошевеливший пальцами старик так напоминал живого. А если и оставался мёртвым, то, как Борон, совсем безобидным, он наверняка молил Творца о пощаде, имел семью и строил воодушевляющие планы. Онемевшая рука опустила лезвие, и оно со звоном плюхнулось в воду. Кимсан затоптался на месте. Деласар исчез. Со стороны послышалась возня. А за ней — бессознательное ворчание. Так близко, прямо у самого уха. Кимсан отпрыгнул от неожиданности, но не успел — когтистая лапа полоснула по плечу, ошпаривая сверлящей болью. — Аргх! — Мертвецы! Мертвецы! — в гроте материализовалась почувствовавшая опасность Рената. С налёта кинулась на верёвку и начала грызть её клювом, но безуспешно — та была слишком толстой. Кимсан, сбитый в толку суматохой, достал из ножен меч Борона и увидел, что тот всё ещё покрывала морозная кромка. Деласар подозревал о мертвецах… Магия лучше усмиряла их, чем простой металл. Неуклюже развернувшись, Кимсан почти вслепую пробил покойнику живот и отбросил его тело в воду. Он ужаснулся и восхитился одновременно, обернувшись ко тьме коридоров. Десятки покойных учёных вставали на скрюченные ноги и армией шагали в центр зала, но один за другим падали вновь. Дымчатая тень с крыльями сновала между ними, кромсая мертвеца за мертвецом. Жаль, тщетно. Покойные опять поднимались. — Марция! — крикнул Кимсан, и в зал ворвался его преданный филин. Громогласным уханьем она отвлекла двух мертвецов и, схватив со старого факела конец верёвки, накрепко примотала их друг к другу. Те грузно повалились в воду. Марция бросилась на зов Кимсана, но, не успев приземлиться на плечо, умчалась исполнять просьбу: — Метательный кинжал! Деласар! Под Ренатой закачался восставший лидер убежища. Захрипел, завозился, норовя избавиться от пут, и схватился за серп, висевший на бедре. Вряд ли он был здесь раньше… Вероятно, Творец, замышляя будущую казнь, специально повесил серп на труп. — Чёрный глаз! Чёрный глаз! — Рената захлопала крыльями и спрыгнула старику на лицо. Скрюченные когти впились в закатанные глаза; из рваной глотки донёсся свистящий вопль. Мертвецы обступали кольцом, оттесняли к стене, но Боне пронзал глотку одному за другим в попытке не очутиться в ловушке. Чёрт, а если пути отхода не найдётся? А если жижа воспламеняется? Огонь, который охватит здесь всё, пожрёт всех и каждого. Деласар обратился метелью и кинулся на покойников, но с каждой секундой терял силы — твари продолжали подниматься десятками. Он заметил порхнувшую над головой Марцию и подбросил ей метательный нож. Она ухватила оружие за подвязку и за считанные мгновения вручила Кимсану. По воздуху потёк ядовитый туман, норовя заползти в ноздри. Усыплявшие миазмы погружали в дивный вечный сон, мешавший видеть и оставаться в здравом рассудке. — Сдохни, мразь. Полное ненависти пожелание адресовалось не старику с изуродованным лицом, болтавшемуся в верёвках, а Творцу, который посчитал, будто имел право изувечить десятки жизней. Кимсан бросил метательный нож, и чаша с огнём обрушилась на труп. Он загорелся, а с ним загорелась жижа, облепившая стены. За считанные секунды весь зал охватило пламя. Деласар, пробиваясь сквозь толщу мертвецов, с ужасом поймал себя на ошибке. Им следовало мчать отсюда, но прогремевший взрыв обвалил единственный проход. В ближайшие минуты энергии на перенос попросту не хватит, за эти же минуты они задохнутся и сгорят. Деласар, чудом сбив пламя с рукава, нашёл Кимсана и вслепую потащил его дальше. Птицы в панике метались под потолком, но языки огня настигали их, съедая пернатые тела по кусочку. Начался переполох. Охватило замешательство, бешеное, парализующее, мешающее соображать, когда так срочно следовало спасать шкуры. Второй проход вёл в глубину, но оканчивался тупиком, оставалось только забиться в него, пока жар не доберётся. Но он доберётся. Кровь пропитывала одежду Кимсана. Подгоняемый Деласаром, он ковылял вперёд и вспарывал животы встававшим на пути мертвецам. — Быстрее, Кимсан, пожалуйста! — как же не хотелось показывать отчаяния и растерянности. На мгновение Деласар подумал превратиться в птиц и пронестись через пламя. Затуманенный взгляд поднялся к потолку — в ту секунду от Ренаты и Марции остались лишь разлетевшиеся перья, и они, сожранные огнём, растворились до следующего призыва. — Ноги не держат… Подожди. Подожди, алтарь! — Кимсан воспользовался замешательством Деласара и бросился в огонь. Он успел услышать только надрывный крик вслед, когда жар вцепился наточенными клыками в плечо и обжёг щёку. Пламя шпарило всё тело, хваталось за штанины и опаляло волосы. Только адреналин мешал чувствовать боль. Оранжевая завеса заслоняла мир и щипалась в глазах. Дрожащей рукой, прорвавшейся к алтарю, Кимсан смахнул с него золотую цепочку — единственную улику, лежавшую на самом видном месте. Огонь её не трогал, не портил, не целовал… Украшение, странно источавшее сладкий аромат, оказалось в кармане брюк, когда сквозь пламя прорвался Деласар, взбешенный и до колик испуганный. Мороз охватил Кимсана, загораживая от потоков жара. А Сэлдори не ведал, где брать силы, и растерянно озирался. — Творец оставил улику! — прокричал Боне. На коже, впиваясь в неё, начинала тлеть одежда. — Кхгр… Боги, к-как больно… Времени не осталось. Поддавшись отчаянию, Деласар обхватил Кимсана за плечи и прибег к тому, чем рисковать хотел меньше всего в чёртовой жизни. Прежде испуганные голубые глаза загорелись лихой уверенностью и смертоносным безумием. Из теней в ладони появился кинжал. Кимсан уже видел такой раньше, когда сражался с Деласаром на кладбище. Убийца разума… — Ты что удумал? Боне не почудилось: Сэлдори наступал на него. Обуянный огнём, он казался враждебным и пугающим. В непонимании и ужасе Кимсан отшагнул назад, но встретился с ледяным барьером. Страх затмил здравый ум. — Пожалуйста, не делай глупостей, я… — Доверься мне, Кимсан, — не помня себя, пропел Деласар. — И ничего не бойся. Клинок пронзил сердце Боне.Маленькая смерть пришла с холодом.
И с чёрной гарью, осевшей в горле.
***
На кроне мёртвого дерева, болтая ногами, сидел Творец. Бесчувственная улыбка уродовала его потрескавшееся морщинами когда-то юное лицо и росла вширь. С каждой секундой становилось всё интереснее наблюдать за округой. Из грота валил дым, а иногда окрестности сотрясали подземные взрывы. Костлявая ладонь подбрасывала в воздух не монетку, а маленький бриллиант. Творец глядел на него, будто в глаза живого человека смотрел, нянчился, как с куклой, и говорил: — Чу-у-увствуй… Чувствуй, он здесь! Как ты и хотел, здесь! Пламенем охваченный, познавший твою боль, познавший жар твоей кожи, и всё благодаря мне-е-е! — не по-человечески надрывный хохот не мог принадлежать кому-то здоровому. — И Грач здесь… И хорошо, если мёртвый. И хорошо, если так… Посмотри-и, развернись личиком в ту сторону, разве ты не находишь симпатичным линчевание безлицых? Безликих… Ай, какая разница? Подождать бы ещё пару-тройку минут и выудить Кимсана, а если не получится, то ладно, не очень-то и хотелось… Нет-нет, хотелось, конечно, хотелось, всё было просчитано. И план «А», и план «Б», и даже «В» на крайний случай. Увы, как только Творец наигрался и, ведомый помешательством, попытался встать на ноги прямо на ветви, неподалёку от соседнего дерева земля покрылась морозом. Из ниоткуда в объятие корней вывалились — да бесы бы их побрали! — двое. Лишённые всего человечного серые глаза сузились. «Как ты выжил, дрянная ты птица…» Деласар напоминал не льдинку, а уголёк. Обломок истлевшего дерева. Сплошь перепачканный чёрной жижей, задыхавшийся и сплёвывавший сажу, он мог слиться с окружающей мглой, если бы захотел. Только голубые глаза, бешено глядевшие из-под мрачных век, светились особенно ярко. Деласар боролся за жизнь Кимсана. Опять. Заплетавшимся языком читал формулы, одну за другой, и взывал к усыплённому разуму. И никогда в своей жизни, Творец мог поклясться, он не видел настолько испуганного существа. Существа, которое давилось ядовитой липкой дрянью, стонало от ожогов, но из последних сил собирало в пальцы целительную энергию и заново запускало сердце возлюбленного. Ничего не стоило невидимо спрыгнуть с дерева и нанести Грачу смертельный удар… Но в горле застряла кость, а сердце не просто сжалось, из него повыскакивали, лопнув, все артерии. Творец до хруста стиснул зубы. Лёгкий путь. Он не смеет отказаться от такого лёгкого пути. От такого… Аргх. Лес затих, и на его безжизненных глазах Кимсан сделал глубокий вдох. Деласар облегчённо выругался и, пошлёпав спасённого по щекам, скрючился рядом. Даже в бессилии, почти теряя сознание, он дотянулся до Боне, прижал его к себе онемевшими руками и уткнулся лицом куда-то во вздымавшуюся грудь. «Слащавые влюблёныши, я не жалел десятки вам подобн… подобных. Я…» Глаза Творца налились кровью. Он расцарапывал ладони кривыми, поломанными ногтями. Он смотрел на это и медленно умирал. Умирал от осознания собственной беспомощности. «Убей Грача. Ну же, убей Грача» — в воспалённом рассудке бесновался прокуренный голос.«ЗАТКНИСЬ!»
С дерева бесшумно упало худощавое тело. Спустя секунду от него не осталось и следа в заболевшем лесу. Только Кимсан и Деласар, пытаясь отдышаться, лежали на замёрзшей земле и прижимались друг к другу.