— Я вот только подумал… Не боишься, что я вотрусь к тебе в доверие, и, когда будешь меньше всего этого ожидать, найду способ обмануть?
— Если и предавать, то в самом конце? Знаешь, провернёшь подобное, я поаплодирую с восторгом. За последние пару сотен лет меня ещё никто не дурил.
Естественно, у Боне был свой план переговоров с Творцом. Внешне он мало чем отличался от озвученного, но итогом — кардинально. Деласар, улавливая внутреннее напряжение Кимсана, сбросил его на переживания об окончательной потере брата. — Принять решение, которое принял ты, душа моя, очень непросто, — подтянувшись ближе, Сэлдори испустил с губ струйку прохладного, вечно успокаивающего дыхания. — Я уважаю тебя и доверяю. А отправляю к Творцу, потому что только ты способен заговорить ему зубы и не выглядеть при этом фальшиво. «Конечно, потому что буду говорить правду», — тряханула разум циничная мысль. Боне растерянно промолчал, но знал, что подобную слабость может себе позволить — её не сочтут за признак лжи. — Всё быстро закончится. Глазом моргнуть не успеешь, — подытожил Деласар. Он проверил наличие монетки, оберега и прочих сантиментов, подаренных Кимсану в целях защиты, а затем обнял его за затылок и поцеловал в лоб. Любящее прикосновение заставило сердце Безупречного окаменеть. — Увидимся, — прошептал он. Не успел Деласар кивнуть и приготовиться прыгать вниз, как был схвачен под руку. — Стой. Будь осторожен, ладно? Не рискуй почём зря. Если Леонор уже не спасти, просто уходи оттуда. Я за тебя волнуюсь. Голос Кимсана дрогнул. — Всегда волновался. Деласар ещё раз кивнул. Тепло улыбнулся. Бросил взгляд глаза в глаза. На две секунды растянулось молчание, согревающее и родное, а затем — вспышка. Сэлдори обратился в птицу и воспарил над мастерской Сустейна в поисках потайного хода. Сипло пропыхтев, Кимсан столкнулся с испепеляющим, но удивительным образом не осуждающим вниманием Марции. — Рената в курсе вашей с Кайстисом сделки, — она вжала голову в тело. — И постарается переубедить Деласара, если тот всё-таки передумает и попробует в открытую побеседовать с Творцом. Всё получится. — Считаешь меня конченным подлецом, не так ли? — Ты делаешь всё ради семьи, — не став опускаться до банальных утешений, хмыкнула Марция. — Как я поняла, твоей семьёй являются двое, и ты не намерен бросать в беде ни одного из них, правильно говорю? Подлец ли… Да нет. Разве что в методах вы с Бороном два сапога пара. Советую тебе не злоупотреблять доверием Грача, а лучше вообще кончать играть за спиной как можно быстрее. Ясно? — Предельно. Кимсан и Марция, слившись в комок пернатой тьмы, рухнули вниз. Спустя секунду новоиспечённый Посланник с верной птицей на плече стоял у главного входа в причудливую мастерскую, сотканную из камня. Здание в форме шестерни сошло бы за бойцовскую арену, не меньше. Изрисованные голубыми ласточками стены хранили память о покровителе экспериментов и олицетворяли вечную жизнь гениального разума. Это даже… вдохновляло. Не скрывая собственного явления, Кимсан толкнул тяжёлые двери. Медленно и с громким скрежетом они расплылись в стороны. В воздух взмыла пыль. Натянув поглубже шарф на нос, Боне вошёл в царство седых коридоров и старинных барельефов. Молоты и наковальни, раскалённый металл и жар огня цветными изображениями испещряли стены. Несмотря на мёртвую тишину, мысленно удавалось представить шёпоты шестерёнок и пение кующихся доспехов. Кимсан брёл, глядя наверх, в арочные окна под потолком, откуда в мастерскую падал дневной свет. Странное убежище для Творца. Ни крови, ни признаков разложения. Чисто и мирно, почти доброе место. Как приспешник Выколотых Глаз не успел его осквернить? Дорога привела в главный зал. К нему стекались серые лестнички, а аляпистые пятна света на полу оставались единственным украшением некогда величественного помещения. Помимо барельефов, конечно. Сколько механизмов здесь было изобретено, сколько неестественных форм жизни… Под правой подошвой затесался камешек, и Кимсан отбросил его носком. Шорох, созданный им, мгновенно обрёл ответ. — Гости!.. — доселе невидимый, в центре зала воплотился Волдемар. Он загадочно причмокнул губами и рухнул на первую ступеньку одной из лестниц. — Я думал, вы не придёте. Сегодня третий день. — Мы долго думали, — не растерялся Кимсан. Он никогда лицом к лицу с Творцами не общался, потому не нашёл ничего лучше, чем отшутиться. — Ну, и немного ерундой занимались. Гуляли, видами наслаждались, оттягивали возвращение на работу. — Понима-аю… — не успев насидеться, Волдемар вскочил. Одетый в ослепительно белое, сходу смутил Кимсана. Настолько чистейшим был, незапятнанным, нежным… Разве что следы усталости серыми тенями рисовали под глазами. Увидь нынешнего Волдемара Деласар, сказал бы, что тот пытается скрыть измученность за иллюзией. Стало быть, ради произведения впечатления. — Почему ты один? Волдемар пронзил воспалённым взглядом насквозь, и Кимсан, хорошо знавший людей, не сомневался ни секунды. Лгать себе дороже. С Творцу подобными живи только правдой, иначе враньё они усыплют шипами и засунут тебе в глотку. — Грач сейчас ищет путь к Леонор. Он думает, мы откажемся от сделки, — немного помедлив, Боне усилием воли выдавил из себя ещё больше искренних деталей. — На самом деле всё в силе. Этот фарс необходим, чтобы мы не огребли слишком много последствий от патрона. Считай кражу Леонор маленьким представлением, ты же её и так собирался нам отдать. Волдемар прыснул от смеха. На деле же ничего весёлого в его жесте не было — даже сквозь внешнюю примечательность на лице Творца выступали нервные тики и жалкие попытки держать сумасшествие в узде. — Соври ты мне, я бы выпустил тебе кишки. Но! Оставил бы в живых, мне оно очень надо. Повисло напряжённое молчание. Волдемар бродил из стороны в сторону, сутулился, пальцами перебирал. А Кимсан и не знал, что сказать. Хотелось быстрее со всем разобраться, разойтись подобру-поздорову, а потом разыграть перед Деласаром удирание Творца прямо из-под носа. О чём им говорить-то? — Филактерий точно проснётся? — Кимсан не позволял себе повернуться к Волдемару спиной. Тот, как коршун, пытался дугой обойти, покружить, но неизменно встречался с глазами не то соперника, не то союзника. Чёрное и белое, Боне и Арон были как Бездна и Райские Кущи. — Да, но Грач нужен либо согласным, либо мёртвым. Это не моё условие, а твоего брата, сделать ничего не могу, — Волдемар говорил торопливо, проглатывая окончания. Он спешил, сильно спешил. Кимсан знал, почему. Но ждать возвращения На`ан пришлось бы долго, как этот бедняга вытерпит, выживет? Что до Деласара… Кайстис упоминал о возможных условиях. — Согласным быть — приговор для Посланника, отметается. А насчёт мёртвого ты мне дословно скажи, наверняка лазейки есть, — надавил Кимсан, и Волдемар утомлённо закатил глаза, продолжая нервно слоняться туда-сюда. — Умирающим, ладно! Умирающим. Первый росток старшего брата рядом видеть желает, второй требует испить крови умирающего Грача. Так это звучало. В лихорадочной задумчивости Кимсан до крови прикусил щёку. Шикнув, запрокинул голову. Металл осадил язык. Окружившие тишина и покой почти глушили. Лучше бы звенели все возможные звуки. Лучше бы стоял грохот. Хотя бы что-то.«Подлец. Какой же ты подлец, Кимсан, мне так это нравится!»
Загадочный голос в голове, не принадлежавший никому ранее известному, отзвенел гулким эхо. Неужто безумие лазейку проделало? Кровь? Умей кровь говорить…«Да-да-да, продолжай.
Ну же, ну же, ну же, скажи это! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, скажи это, Кимсан, не могу ждать, ещё немного, ещё-ё-ё…»
— Будет тебе кровь умирающего Грача. А теперь давай сюда филактерий.«Восто-о-о-ор-р-рг!»
Скорчившись от боли, выстрелившей в виски, Кимсан прижал ладонь к лицу. Волдемар, услышав неоднозначно положительный ответ, тут же воспрял духом, голову вытянул, как страус, ресницами захлопал. Нет, в подобное заявление он так просто не поверит. Зная, как Безупречный умел на одном органе вертеть наивность людей, Творец окажется глупцом, если воспримет всё сходу за чистую монету. — Ну… Нет уж! — почти в аристократично напыщенном возмущении надорвался Волдемар. — Мне откуда знать, что ты меня сейчас не опрокинешь, акробат? Поминай потом как звали. Я ждал птицу и собирался наблюдать откуда-нибудь из тенёчка, как он помогает тебе пробудить филактерий. — Я же сказал тебе, это невозможно, — нетерпеливо, содрогаясь от очередного приступа подкатившего к голове звона, прошипел Кимсан. — Посланника за сговор с тобой линчуют, и дело с концом! Ещё и этот драный Эшу со своими контрактами! Я клянусь тебе, будет кровь умирающего Грача, филактерий проснётся, а тебя отпущу. Следи потом из любого тебе угодного тенёчка. Давай сюда. — К-к… к-клянёшься? — пропел Волдемар сладко, словно озарившись идеей. Тени зашептались за спинами уже знакомыми Кимсану голосами. Вся округа прислушалась, принюхалась. — С этого-то места поподробнее, м-м… «Не делай этого», — ударился в разум голос Марции.«Сделай, сделай, сделай!»
— Кимса-а-ан, — улучив момент, Волдемар порхнул прямо к нему и ладонью-веером втиснулся в хрупкую шею. Так, чтобы задрать голову и смочь уткнуться носом в бархатную кожу, вдохнуть аромат отчаянной готовности. — Ты пахнешь так дивно, прямо как человек, который готов пойти на безумие ради безумия. Я такое одобряю, я такое люблю! Все мы ради избранного существа готовы пожертвовать остальными. И я, и ты. Есть только одна трудность — чем больше избранных существ, тем сложнее. Приходится, знаешь… выбирать. Если твоё мнение изменилось, и ты намерен не за птицу сражаться, а за живого покойника, ты мне это только докажи-и-и… От запахов лимонов и крови, источаемых близостью Волдемара, к горлу Кимсана подкатила тошнота. Он попытался отшагнуть, но Творец вцепился в шею крепче, второй рукой в талию упёрся, а кончиком носа заелозил у губ. Дышал в лицо, шумно, нетерпеливо… Утихомирить бы это дыхание, да нельзя. — Я клянусь тебе именем Эш… — Тс-с-с, тихо, нет-нет-нет, этого мало, подожди! К щеке Безупречного прислонилось лезвие стилета. Тончайшее, оно упёрлось остриём в ещё свежую после недавнего припадка рану. Рукоять Волдемар вложил в пальцы Кимсана, ласково загибая один за другим. — Пролей кровь и поклянись мне, что не только вернёшь Борона, но и пробудешь с ним бок о бок столько лет, сколько я от тебя потребую. Пробудешь покорным, любящим, не отпугивающим. Мне нужно, чтобы вы находились рядом. Чтобы ты следовал моим инструкциям. Чтобы мёртвая кровь не бесновалась лишний раз. Боги видят, мне всё равно, перед кем ещё ты хвостом крутить в тайне будешь, но при нём — паинькой будь, угу? Кимсан с отвращением вывернулся из хватки. Мерзкие условия, как плетью по нутру. И они были объяснимы, а Волдемар умён — ему хотелось держать Боне рядом, ему хотелось гарантировать Борону жизнь, ментальное спокойствие и присутствие мирной крови поблизости, а не очутиться у разбитого корыта без возможности вернуть На`ан. Да только это обещание и обещание, данное Деласару… Противоречили ли они друг другу? «Неважно. Если хоть одно из них не выполню — отдамся Эшу на растерзание». Кимсан вонзил лезвие в кожу щеки. Из свежей раны хлынула новая кровь. Вспомнился вечер из детства. Борон, у зеркала увечивший себе лицо в ненависти к брату, тогда даже представить не мог, что… Однажды справедливость восторжествует. Во имя его возвращения Кимсан будет готов распороть кожу, как швея полотно. Волдемар в восторге наблюдал. Он бешено возбуждался, видя, как, скрипя зубами, Кимсан старался не зарычать от боли, пока кровь брызгами с лица оседала на прежде чистом полу. — Клянусь кровью нашего рода, — с ненавистью прошипел Боне, отбросив багровое лезвие в ноги Волдемара. — Я верну Борона к жизни и пробуду с ним самой покорностью во имя твоего дрянного счастья, Волдемар Арон. Я даю нам десять лет. Десять лет, и я свободен. Если ты не успеешь вырвать На`ан из тьмы — останешься ни с чем. Если я найду способ утихомирить кровь Борона раньше и оставить вас, контракт расторгнем по обоюдному согласию. В противном случае да сожрёт же меня Эшу. Волдемар отдёрнулся, будто обжёгшись. На него смотрел раненый зверь, воплотивший Борона Боне лицом, готовый биться до последнего, бросить в ноги узурпатору ещё десять лет жизни, но не сдаться. Восхищение пробилось в сердце изуродованного тягой к садизму Творца. Найдёт ли он На`ан за десять лет? Было бы нагло и бесчеловечно просить больше… Вот бы кто услышал мысли Волдемара, особенно Вирнален — смех и грех. Прикосновение загребущих теневых лап тронуло шею Кимсана. Золотые крылья на ней разрезало пополам двумя багровыми метками — по одной за обещание. Божество контрактов не волновало, как Боне собрался исполнять оба. Оно услышало и поставило печать. Волдемар даже растерялся от такой настойчивой уверенности. Но ещё больше растерялся Кимсан, когда ему оказался протянут бриллиант. Тот самый бриллиант. Знакомый и родной, подаренный Борону ещё близ Тлеющего селения за считанные часы до исполнения пламенного плана по уничтожению чернокнижников Хайры. Старший Боне надеялся с помощью драгоценного камня однажды суметь спасти младшего… И вот, он держал его в раскрытой ладони и чувствовал, как сердце истошно надрывалось. — Я наложил защиту от обнаружения, — без сучка и задоринки признался Волдемар. — Грач не почувствует. Творец и Посланник любовались бриллиантом, словно, по меньшей мере, реликвией древнего народа. Сколько всего маленький камешек пережил… Он стал свидетелем первых признаний братьев после долгой разлуки, оказался украден Двукрылой и проглочен, был доверен Волдемару, проделал огромный путь и вернулся к тому, кому принадлежал изначально. А внутри мягким светом бился огонёк ещё не истлевшей души. — Поверить не могу, — Кимсан на секунду забыл о прочем. Время, чудилось, остановилось. Волдемар грустно улыбнулся, но вскоре опомнился: — Подожди, красавчик. А как ты решил доставать кровь умирающего Грача, не убивая его? — Так я и рассказал. — Ишь ты. Всё равно от меня так просто не отделаешься. — Попробую с этим смириться, — спрятав бриллиант, Кимсан приготовился уходить и надеялся, что Волдемар поймёт его без слов. Увы. — Какой легенды мне придерживаться? В неровной интонации мелькнул подтекст. Творец будто хотел что-то добавить, ранимое и даже доверчивое, но не решался. — Что скажешь своему Грачу? Раздражённо вздохнув, Кимсан остановился. Он не считал, сколько простоял спиной к Волдемару, теперь-то уже ничуть не сомневаясь, что нож под рёбра не прилетит. Минуту-другую точно, Деласар всё равно пока не давал никаких сигналов. В кармане теплилась душа брата. Этот сгусток света, по-прежнему ничем не запачканный, не опороченный, грел, как клубки пламени, создаваемые Бороном по ночам. Позади же стоял стоял союзник его союзницы… Волдемар казался отдалённо знакомым, но не из-за мимолётного фрагмента общего прошлого, а почему-то ещё. Впрочем, разве это не было очевидно? Одна боль. Они все лелеяли одну боль. Почему, чтобы избавиться от её оков, нельзя просто примириться и оставить грешные обиды в прошлом? Где возжелаете сами вы, там не позволят ваши патроны. Сердца, навечно обтянутые цепями. Результаты неверно принятых решений. — Пора, — прозвучал голос Марции. Бесцветный и в бесцветности своей, наверное, осудивший. — Уничтожь мастерскую, — приказал Кимсан. Он всё-таки обернулся, чтобы в последний раз посмотреть в бледные и тоскующие глаза сироты. — Сделай что-нибудь, чтобы я смог оправдать твоё исчезновение своей оплошностью. Грачу на глаза не смей показываться, мне тоже, пока не дам знак. Вернём Борона, а там будем действовать по наитию. — Слушаюсь и повинуюсь. Во славу творениям той, благодаря кому рухнула не одна стена, — Волдемар сложил руки в молитвенном жесте. По камню пола поползли трещины.***
Лабиринты скрытых катакомб, удачно найденных Деласаром при обыске мастерской, вели под землю. Теневое зрение помогало не заплутать, и он шагал по хлюпающим дорожкам из разбитого кирпича. Конечно, Леонор могла находиться в совершенно ином месте. Но если Волдемар ждал… Если Волдемар ждал и надеялся на благополучный исход сделки, то должен был держать её поблизости. Минуя замысловатые ответвления путей, Деласар чувствовал то же, что в гроте последователей Безликого. Безысходную усталость. Звенящий в воздухе немой крик Творца. Боль. Простой смертный не уловил бы, не понял, но чуткость Посланника проедала его же разум. Морщась в попытке совладать с гнетущими демонами, Деласар упрямо продвигался дальше. Но чем глубже в коридоры он входил, тем отчётливее проявлялось эхо из прошлого. Узнаваемый голос, съеденный астрийским акцентом. — Я не причиню тебе боли, Леонор. Ты мне только отыщи ответ на один вопрос. — Не на все вопросы есть ответы, кровопускатель… А если есть, то не все ответы приходятся по вкусу спрашивающему. Наверняка Волдемар успел вдоволь побеседовать с похищенной, прежде чем осмелиться подражать её голосу за куклу. Деласар признал — вышло естественно. Он остановился, вслушиваясь. За стенами не чувствовалось ни единой души, никого, а звуки издавали клубки остаточной ауры, витавшие здесь и там. Творец оставил за собой хвост из чёрной энергетики. Насколько же он страдал… — У всего своя цена, чешуйчатая королевна. Насколько осведомлена ты о Багровых Богах? Эхо расплёскивалось трелью то с одной стороны, то с другой. Деласар блуждал, пытался понять, куда вела нить внезапно всплеснувшегося в темноте слабого дыхания. Странно. Присутствие души уловить не удалось, но колебания воздуха выдали нахождение кого-то поблизости. — Чувствую Дракона, — гаркнула Рената. — Сквозь отголоски вижу истинную. «Веди». Птица взмыла ввысь и порхнула по чёрным коридорам. Выходит, Волдемар не врал, в самом деле похитив эту женщину лишь за тем, чтобы выведать информацию? Или Деласар столкнулся с хитроумной иллюзией? Засвербело в желудке. Схватившись за грудь, Сэлдори остановился, чтобы отдышаться. Возникало ощущение, будто он испытывал горе и ужас Творца на себе. — Мой ответ тебе уже кристально ясен, кровопускатель. Ты просто не хочешь верить. — Леоно-ор, пожалуйста, не говори мне то же, что и все. Это скучно! — Из Заводи нет выхода. — Нет-нет-нет-нет, не будь как они! «Стой!» — голос Ренаты заставил замереть на месте. Внизу, под толщей воды, достигавшей колен, еле заметно светилась тонкая колдовская нить. Заденешь, даже переступишь — взлетишь на воздух или познаешь иной способ Творца изощрённо отправить тебя в Заводь. Не оставалось сомнений, впереди невидимыми полосками простирались целые лабиринты таких нитей. Потребовалось время распутать каждую. Просматривая и раскрывая узелки плетений, Деласар позволил себе отдаться потоку размеренных мыслей. Именно тогда странное подозрение ударило исподтишка. Недавнее обещание Кимсана, данное Эшу, хоть и выглядело красивым поступком… Могло ли оно означать что-то большее? Пусть Боне и обожал закреплять узы всеми возможными способами, он не отличался любовью разбрасываться клятвами перед Богами налево и направо. «Нет же, нужно взять и довериться», — осадил сам себя Деласар. Возможно, усилием воли проглатывая сомнения, сбрасывая их на профессиональное напряжение. Всё отлично, они с Кимсаном заберут Леонор, схватят Волдемара и забудут обо всём, как о страшном сне. «Но как Кимсан так легко и просто согласился отдать душу брата небытию? Он очерствел настолько? Кровь уже не действует на него как прежде? Или это влияние последнего приступа бреда?» Дорога привела к запечатанной магическим замком двери. Деласар присел, методично доставая одну отмычку за другой и зачаровывая их. Пальцы делали работу сами. Отголоски воспоминаний Творца продолжали доноситься до слуха. — Может быть, На`ан вовсе не в Заводи! Может быть, с ней случилось что-то ещё! Я… Я… Я найду способ, как показать тебе наши с ней последние дни, а ты поворкуешь в своей смоляной головушке и выскажешь мне свои предположения, ладушки? — Как ты намерен это делать? Ты обезумел от потери и отказываешься слышать правду! Воспоминания о ваших последних днях мне ничего не дадут! — Тс-с-с… Если будешь повышать на меня голос, то я разозлюсь. Не смогу контролировать себя и сделаю тебе больно. А я не хочу этого. Не хочу делать больно. — Ты используешь меня как ключ, неправильно подобранный к замку. Прекрати этот фарс, оно того не стоит. — О, я тоже так сначала думал. Теперь стоит. Теперь всего стоит… Разговор оборвался, завершившись приглушённым женским вскриком. Деласар отворил дверь в помещение, где и обнаружил пропажу. Все подозрительные мысли о проделках Кимсана тотчас сдуло ветром. Они уступили место другим. В сухой и тёплой комнате, не залитой ни кровью, ни мглой, лежала Леонор. Казалось бы, мирно спала, укрытая несколькими одеялами и окружённая светящейся аурой. Защита от сырости и холода… Но одна-единственная деталь не вязалась с нежным зрелищем. К осунувшемуся лицу прилипал уродливый бутон цветка, похожего на лотос: он закрывал глаза Леонор, нос, рот, пролезал лепестками даже в уши. Ей ничего не оставалось, кроме как вдыхать пыльцу и, иногда судорожно подёргиваясь, видеть одурманивающие сны. Наркотик. Промедление стоило всего. Не отвлекись Деласар на состояние Леонор, может быть, и одёрнул бы Кимсана, успел вернуться к нему за считанные секунды до того, как Творец бесследно уйдёт. Но заболевшее за женщину сердце вынудило броситься к ней в попытках освободить от жрущего лотоса. Он так и назывался. Алчущий Лотос. Наряду с лессием, являлся самым подлым наркотиком из существовавших в Атисе. Его использовали в край отчаявшиеся, чтобы видеть долгие сны вместо наскучившей реальности, и из грёз своих редко выходили. По всей видимости, именно так Волдемар и придумал, как показать Леонор последние дни с На`ан. А умрёт она или нет, уже слабо волновало сбрендившего с ума. К моменту, когда охваченные спешкой пальцы распутали лепестки лотоса, по каменным стенам пошли трещины. Вслед за ними, сотрясая катакомбы грохочущим беспорядком, хлынула вода. Откуда? По разуму ударил, разбивая надежду на святое доверие, озабоченный голос Кимсана. «Деласар, у меня не получилось. Он ушёл. Он…» Взрыв заглушил слова. Пол едва не взлетел на воздух, поднимая столпы пыли. Оглушительный вой кита пролился на мастерскую; вой такой силы, будто Вирнален проплыл прямиком над головой, сотрясая небосвод своим хвостом. Деласар успел поднять Леонор на руки, и их окатило ледяной водой. — Рената! — с нетерпением и злобой, колючей и ледяной, он бросился на выход сквозь обломки, вопреки взрывам и воде. Как же… Как же невиданно слепо было верить в слова, очевидно придуманные для того, чтобы отвлечь внимание. Только сейчас до Деласара дошло. Конечно. Конечно, у всего существовали последствия, и Кимсан хотел от них упрятать. Одновременно понимая его, Сэлдори негодовал. Он почти поверил в конец. Он почти… Глупец. «Прости, Сэлдори, — отозвалась Рената. — Целующий Ночью уберёг тебя от большой ошибки». «Я, что же, пешка в ваших руках, не заслужившая знать?» Рухнул в воду, разбрасывая брызги, обломок стены, и Деласара прибило к камню. Он еле удержал в руках Леонор. Течение неслось по катакомбам бешеным потоком. Набравшись по пояс, солёная вода норовила отнять ноги и упорно мешала продвигаться дальше. Из-за свиста стихии Сэлдори едва слышал себя и не мог внятно прочесть формулу перемещения. На мгновение в буйстве шторма и вое кита исчезло всё, даже понимание собственного «я»: округа погрузилась ледяной мрак, обратилась бездонной тайной океана и утопила в себе. — Деласар! — в сознание вернул голос Кимсана. В считанные секунды — невесть как, — он очутился рядом и перехватил бездыханную Леонор на закорки. Это подарило шанс начертить формулу освободившимися руками. В спешке Деласар вырисовывал символы на небесном по разбитому камню, будто марал углём белоснежный пергамент. Он в последний миг успел ухватить Кимсана с Леонор, а спустя секунду они втроём рухнули на крышу соседствовавшего с мастерской дома. Боне кубарем прокатился по неровной черепице, закрыв собой эрру Мартин: они остановили движение у самого края. Деласар упал на спину, раскинув руки, и несколько секунд без перерыва смотрел на небо. Оно сверкало. Молния за молнией обрушивали мастерскую Сустейна. Как Борон и На`ан однажды наблюдали крушение крыши, находясь внутри храма Реды, Посланникам перепала честь узреть хаос сверху. Сквозь зияющие раны в трещащем строении струился ливень, смывая пыль, осколки и грязь. Прошли бесчисленные минуты перед тем, как Кимсан и Деласар, найдя каждый свою причину, посмотрели друг на друга. Боне одолевали груз вины и понимание, что его раскусят с секунды на секунду, если уже не раскусили, а Сэлдори… Сэлдори познал всю суть досады. От собственной недальновидности и разочарования в человеческих обещаниях. Даже не хотелось ничего обсуждать. Не хотелось бросаться за Волдемаром и искать его, изнывая от гнева и усталости. Назло. Наверняка Творец рассчитывал сразу после заключения сделки переместиться в невиданную даль, если не скрыться на каком-то из дьявольских планов. Бессильное, враждебное отчаяние охватило тело Деласара морозной коркой, и он перевернулся на бок. Иней покрыл русые пряди на лбу. Рената сидела поодаль, не найдя слов, а Марция хлопотала над Леонор, птичьим клювом помогая Кимсану её утеплить и спрятать от ветра. Едва закончив с Драконом, Боне подорвался к Сэлдори. Но, протянув ладонь к эльфийскому лицу, получил отстраняющий шлепок пальцами. Впервые. Холодный и резкий, он запретил коснуться. Деласар так и продолжил лежать на боку, безжизненно глядя на останки разрушенной мастерской. Дождь размывал его волосы по черепице. Кимсан озадаченно застыл. Он хотел подобрать какие-то слова, но находил это бессмысленным. Хотел насильно поднять Деласара и снова сделал шаг ему навстречу, но тот сел сам. — Скажи, Кимсан… Ты считал, иным способом со мной договориться будет невозможно? Вопрос, прорезавший защиту. Однако Кимсан на удивление хорошо держался. Не тупил глаза в пол, не сутулился в наигранных оправданиях, просто стоял и, не моргая, но откровенно сожалея, выдерживал разочарованное внимание. Он надеялся, рано или поздно Деласар поймёт. — Обещание Эшу о заключении брака было что, убедительной уловкой? Кимсан мотнул головой. В глубине души он до ужаса боялся, что теперь, как и однажды разочаровавшийся Борон, Деласар от него уйдёт, хотя узнал правду сразу, не через годы зверского и несправедливого отношения. Хотя не годы ли всеобщих мучений прошли? Сжав губы, Кимсан просипел: — Нет, Деласар. Это было правдой. Самой настоящей. Как и всё, что я говорил тебе, пока мы были вместе. Деласар скептически хмыкнул. Он улыбнулся настолько насмешливо, что у Кимсана несколько раз громко ударилось сердце. Захотелось обнять дрожащее эльфийское тело, схватить за рукав, разразиться уймой напоминаний о готовности отдать всё, но руки не двигались, а мысли не шли в голову. С трудом переселив паралич, Кимсан потянул ладони к Деласару. — Знай ты обо всём, ответственность… — Ты обманул меня, не попытавшись найти другой способ. Решил, что имеешь право выбирать для меня наказание. Руки застыли в воздухе, не слушаясь. Деласар встал на ноги, поворачиваясь спиной и отходя. — А я сам горазд рассчитать, на какую готов ответственность. — Ты и на гибель пошёл бы, Дэл. А я не хотел гибели. — И потому подарил мне надежду о спокойствии, чтобы её отнять. — Я ничего не отнимал! Я по-прежнему с тобой! — Оставь это, Кимсан. Деласар бездушно отказался слушать дальнейшие объяснения: он взгромоздил на руки Леонор и приготовился уходить. Кимсан же почувствовал, как к горлу подкатили тошнота и обиженное, возмущённое недоумение. В спину Сэлдори прилетели слова, всё это время упрямо сдерживаемые: — Да разве ты никогда не умалчивал ни о чём, чтобы дождаться удачного момента? Деласар, чёрт возьми! — Кимсан проследовал за ним и резко одёрнул за плечо. — Или лучше будет сказать Вэл? Это был удар под дых. — Сколько вещей я узнал позже нужного? Что мой брат, оказывается, не полноценно умер, что это я был причастен к пожару, что в пожаре он погиб, и ещё, и ещё… Возможно, я даже до сих пор не обо всём знаю! Сколько раз я тебя спрашивал, почему нельзя было сразу держать в курсе? Сколько раз ты отвечал, что подыскивал удобное время. И я не винил. Я держался. Я был на твоей стороне. Единожды, всего единожды я решил защитить брата, но даже так не стал жертвовать тобой и нашим… нашим всем! Я поклялся Эшу, что выйду за тебя снова! Прошу, винить меня сейчас в высшей степени подло. Деласар дрогнул. Он даже обернулся, посмотрев на Кимсана куда ни шло трезвым, обыкновенно чутким и попытавшимся понять взглядом. Услышанное было правдой. Сколько раз мир вынуждал всех вокруг лгать Боне? Сначала манипуляции отца, затем поступки брата, умалчивание самого Сэлдори, беспамятство. Кимсану приходилось, не зная, кому доверять, из раза в раз справляться одному. Даже сейчас он не знал полной картины, но всё равно стремился защищать, любить, оберегать каждого из тех, кого когда-либо нарекал своим. Пусть и не слишком умело. Пусть приходилось чем-то жертвовать. «А каково будет Борону очнуться?» — осадил себя Деласар, едва не обругав. Младшего Боне о занятости своего сердца Кимсан вообще перед фактом поставит. Реакция наверняка будет жаркой, лучше оставаться рядом, защитить… Деласар почти погас, остуженный дождём, но чем стремительнее развивался диалог, тем хуже становилось. — Как ты собираешься пробуждать филактерий? — осторожно спросил Сэлдори. Он взмахнул рукой, взгромождая над головами магический купол тепла, чтобы не промокать до нитки и дальше. Дождь начал тарабанить о золотой серп. — Я… Казалось бы, разговор мог с минуты на минуту выправиться, все поняли бы друг друга, но врать дальше ради сглаживания ситуации попросту не было смысла. И сил смотреть в глаза, озвучивая дальнейшее, у Кимсана не нашлось: — Я пообещал Волдемару провести с Бороном десять лет в мире и согласии. Если раньше не получится утихомирить мёртвую кровь с помощью живоглотки, например, — от странности озвученного начало знобить. — В худшем случае… Если за десять лет Волдемар не вернёт На`ан, я освобожусь от обещания. Всё, что мне нужно, это сдерживать хаотичность Борона. Наверняка он вернётся совсем не тем, кем был раньше. По лицу Деласара пробежала тень. Оно не дрогнуло ни мускулом, но нечто едва уловимое изменилось. Самой страшной реакцией, всегда считал Кимсан, была реакция, равнодушная на первый взгляд. Ведь никогда не догадаешься, что таится за ней. — Жаль, ты всегда был повязан чувствами с Бороном, а не со мной, Кимсан, — будто прочтя мысли, сообщил Деласар. У разрушенной мастерской столпилась полиция — чернокрылые сбежались, как муравьи. Следовало уходить, пока они снова не заподозрили неладное в двух птицах. — Ну, и? Какие условия у филактерия? — Моё присутствие… — секунда промедления. — И кровь умирающего Грача. Если ты не согласишься добровольно поучаствовать, конечно. Теперь, когда Творец ушёл у нас из-под носа, тебя лишат нынешнего статуса. Грач, которым ты являешься сейчас, начнёт умирать… В этом заключалась моя задумка. Я смогу взять твою кровь в момент трансформации. Вдруг подействует? Если нет, к чёрту всё. Деласар нервно прыснул. Оскалился в насмешке над собой, своими надеждами, стараниями, над гордыней, не позволившей принять мутную правду так легко. Ладно ложь во благо… Но вот так использовать его статус? Весь путь Кимсан и Деласар прошли в заботе друг о друге, в попытках не пренебрегать ни мелочью, они давали обещание не врать больше. И что-то подсказывало, ответ на последующий вопрос тоже восторга не вызовет. Когда дождь смыл с лица Кимсана спёкшуюся кровь, он обнажил рану, совсем не похожую на ушиб от осколка камня. — Что с твоим лицом? — обессиленно спросил Деласар. Он не был согласен на все эти абсолютно бредовые условия, потому как, очевидно, выбрал их не сам. Их выбрали все, кто решил попытаться сыграть за спиной. Кимсан промолчал. Наступив, Деласар впервые повысил голос: — Да ответь ты мне уже! Ударила молния. Вызванная вспышкой несдерживаемых эмоций, разбросала черепицу по крыше. Вздрогнув и уверившись, что хуже не будет, Кимсан выпалил: — Я поклялся кровью нашего рода. Волдемару хотелось убедиться. Боне чувствовал себя грязным. Он ведь не сделал толком ничего, но в то же время сделал всё, чтобы растолковать содеянное, как самую подлую измену. Хотя бы потому что причиной всему была ложь. Марция, захотевшая поддержать родную кровь, обратилась к Деласару: — Сэлдори, тебе нужно остыть. У тебя лицо такое, что я вот-вот не сдержусь и лопну. А причина-то? Развели траге… — Замолчи, Марция. Деласар всегда был очень терпелив. О, он умел держать себя в руках до измождения. Но сейчас даже перчатки на плечах Леонор скрипели. — Значит, ты не только действовал за спиной, но и собрался забрать мою кровь, когда меня сожрёт мерзкая трансформация в… того, кем я стану, когда всё потеряю. Ты изувечил себя, поклялся кровью рода… И, может, не рассказал бы мне даже, не спроси я. Ах, и ещё. Десять лет тебе играть роль паиньки при брате, а я мне слоняться за тобой по теням, чтобы грезить о нашем жалком бракосочетании? «Жалком?» То был первый раз, когда Деласар не уследил за словами. Кимсан же терпеть не мог, когда с губ близких срывались неосторожные трактовки, будь они выброшены даже в самой пылкой ссоре. Его ужалило, и ноги сами велели отшагнуть. Деласар осознал это и утомлённо сдул с лица пару поседевших прядей. — Прости, не хотел, — сухо отрезал он. — Знаешь, я… ты прав, не буду больше умалчивать. Есть шанс, что филактерий был усыплён мной. Я надеялся на этот исход, когда На`ан с ним убегала, но не до конца убедился. И я же, в теории, мог бы его разбудить. Пауза была выдержана Деласаром, как ни смешно, для драматизма. — Но не буду. Кимсан оцепенел. Его уже потряхивало от холода, но, принося ещё большую душевную боль, совсем не свербело когда-то хворое горло. Зато голос Деласара хрипел, обещая ему за долгое стояние на крыше часы удушья. Как всё исправить, что сказать? Крылья на шеях супругов тоскливо помрачнели, оповещая о дрогнувшей связи. Кимсан не был настолько наглым, чтобы спрашивать о причине нежелания помогать. Вместо этого с губ сорвалось почти жалкое: — Только не оставляй меня. На плечи опустились призрачные крылья. Деласар всё ещё держал Леонор, потому не смог прикоснуться физически, но чёрные перья охватили Кимсана со всех сторон, увлекая куда-то вглубь. Послышалось тоскливое, почти ленивое и крайне утомлённое прощание: — Возвращайся домой, Кимсан. Делай всё так, как решил. Я пришлю тебе кровь, когда она появится. — Но Деласар, я… Подожди, я хочу остаться с… — Мне ничего не нужно, моя душа. Доберись хорошо. — Дай мне сказать! Реальность сжалась до комочка смоляных перьев, увлёкших в ловушку. Не сумев вымолвить ни слова, Кимсан ощутил прощальный поцелуй в лоб. Он был против. Он вырывался, противясь путам заклинания, и сквозь дождь, сквозь ветер пытался воззвать к Деласару. Он не желал расставаться. Он не верил, что всё так нелепо и резко повернулось. Разве клятвы и обещания ничего не стоили? Разве проделанные шаг в шаг дороги имели право обрываться? Обида и паника. Деласаром руководило первое, а Кимсаном второе. И каждый из них, должно быть, спешил. — Деласар, пожалуйста! — Боне вскинул руку, но утонул в дыму. Сэлдори привязал его к магическому маяку и телепортировал в постоялый двор. Он даже не обернулся напоследок, только крепче прижал Леонор и спрыгнул с крыши. Может быть, в немом и свирепом холоде читалась забота. Вряд ли Деласар хотел, чтобы уставший и промокший Кимсан разбирался с полицией и возвращением Леонор в библиотеку. В то же время всё существо эльфа буквально мстительно шептало: отныне занимайся братом сам. Делай всё без меня. Ты выбрал себе помощника. Не успев очутиться в комнате, пропахшей недавними признаниями в любви, Кимсан сломя голову бросился к выходу. Он и пешком готов был добраться до библиотеки Реды, сделать что угодно, лишь бы переубедить Деласара уходить. Даже если это превратилось бы в невзрачное зрелище мольбы и падений в ноги. Ужас сжирал, заставлял метаться из стороны в сторону и накатывал волнами беспомощной ярости. Но в секунду, когда Кимсан почти выскочил за дверь, из-за спины послышался голос. Он отрезвил и пригвоздил к земле. — Никуда он от тебя не денется, — Волдемар свесил ноги с подоконника и легким пассом руки оттолкнул налетевшую на него Марцию. Кимсан обернулся, из последних сил подавляя желание столкнуть Творца с этого самого окна, и встретился с его циничным взглядом. — Бриллиант не теряй, на нём маячок. Я тебя по нему отслеживаю. Кимсан напоминал щенка. Заводь Волдемара сожри, да даже в его мёртвом сердце проснулось нечто вроде сострадания. Это омрачённое горечью лицо, расчерченное виной, обидой, желанием дать заднюю и одновременно животной жаждой поступить всем назло. Кимсан шумно дышал, почти пыхтел, но Волдемара не пугал его буйный нрав. — Пожалуйста, не говори, что мне придётся это тебе объяснять, — попросил Арон. — Это просто эмоции. После такого не оставляют. Не такие, как он. — Уходи тем же способом, каким пришёл. Я же просил не являться без спроса, — процедил Кимсан, обессиленно опустив веки. Он потёр переносицу и надеялся, что, открыв глаза, уже не увидит на подоконнике незваного гостя. Но увидел. Болтая ногами, Волдемар улыбался, как повёрнутый циркач. Кимсану почудилось, или в его уродливом оскале мелькнуло нечто утешающее? — Хватит метаться, киса, — знакомое прозвище полоснуло по живому. — Пора делать дело, и я намерен в нём тебя сопровождать. В конце концов… Хочешь спрятаться — прячься на виду.***
Арэш встретил воспоминаниями о пробуждении. Он по-прежнему оставался мрачным и недружелюбным, но уже, по крайней мере, не таким грязным. Улицы покрылись кромками льда. Они напоминали об эльфийском гневе, однако Кимсан предпочёл задавить виноватые эмоции, сделать дело и тогда уже разбираться. Он не намеревался терять Деласара и позволять раздору между ними всё испортить. Не просто так приходил Кайстис, уверенно посоветовавший, как поступать, не просто так Марция и Рената единогласно поддержали затею. В конце концов, эгоистично думал Кимсан, однажды он прожил семь лет бок о бок с шебутным гелторцем по имени Вэл. Пока не раскрылось, что Вэла не существовало, а за его личиной прятался влюблённый Посланник Тихой Дочери. Если Кимсан нашёл силы простить подобного рода ложь и похоронить для себя целого, пусть и никогда не существовавшего человека, Деласар тоже остынет и всё поймёт. Правда, хотелось находиться рядом с ним в момент наверняка мучительной трансформации. Кто знал, как она проходила при лишении полномочий… А Деласара след простыл. Сколько Кимсан ни пытался с ним связаться перед отъездом в Астру, всё без толку. Волдемар же требовал отправляться скорее, чтобы не пропустить удачнейший для пробуждения души вечер. Он торопил. Убеждал, что ничего с Грачом не случится. То ли в смиренном бессилии, то ли в хладнокровном спокойствии Кимсан не сопротивлялся. В положенный вечер, зловеще поднявший над городом буйный ветер, от которого к земле припадали деревья, Безупречный наблюдал Арэш из окна старой усадьбы. Раньше она принадлежала юному наркоману, твёрдо подсевшему на фамацию, но уже неделю — никому. Никифор переборщил с дозой и провалялся бездыханным в собственной ванне до тех пор, пока не явился Волдемар, подыскивавший удобное место для ритуала. Недолго думая, он пожертвовал тело бедного юнца Вирналену. В комнатах по-прежнему сладко пахло наркотиками. Кимсан старался не обращать внимания, но не получалось. Вот уже несколько минут он рассматривал бриллиант, лежавший в раскрытой ладони. Камешек едва мерцал в грязном свете вечерних фонарей. Гелторион остался позади. Где-то там наверняка оставался Деласар, если не пошёл по следам. Да только, как бы Кимсан ни хотел знать точно, не смог бы. Сэлдори при желании не попался бы на глаза даже королевской разведке. Профессиональное игнорирование. В любой другой ситуации Боне не стал бы закрывать на него глаза, но время поджимало. — Я вот думаю, хороший это знак или плохой… — из спальни вышел Волдемар, по традиции стащивший у покойника одежду. Нежно-голубой халат из шёлка шёл сироте, даже немного прятал его безуминку. Кимсан вопросительно замычал. Он сразу догадался, о чём пойдёт речь. — Даже не спрашивай. Сам не знаю, почему над нами ещё не слетелись все Посланники Атиса. Обычно так и происходило. — Западня? — на удивление, Волдемара подобный расклад совершенно не смущал. Он прогулочной походкой дошёл до окна, у которого любовался видом Кимсан, и встал рядом. — Мне терять почти нечего, но всё-таки предупрежу: если это ваша уловка, до последнего глотки грызть буду. И тебя в Заводь утащу, и твоего… — Заткнись, Волдемар, пожалуйста, — зажав в кулаке бриллиант, Кимсан спрятал его в одежду. — После всего, чем я пожертвовал, твоё недоверие бесит меня. Вот серьёзно, лучше бы и впрямь всё это было одним сплошным розыгрышем. Грязно-металлическое небо меркло на фоне не менее хмурых листьев, которые жёлтым скопом срывались с веток и оседали на мёртвой земле. — Если и западня, то мы попадём в неё вместе… — подытожил Кимсан. А затем, помолчав немного и позволив себе понаблюдать за городом бок о бок с Творцом, спросил: — Почему Борон? Чего ты на нём так зациклился? Есть уйма других гениев, повернувшихся на смерти и способных помочь тебе с возвращением На`ан. — Назови это интуицией. А, вообще-то, у Борона с Выколотыми Глазами соглашение. Он имеет право однажды попросить о помощи, и Вирнален не посмеет отказать. Только подумай… Идеальное стечение обстоятельств. На`ан важна нам обоим. Это раз. Два — у кого просить вытащить её из Заводи, если не у хозяина Заводи, ещё и имея на то официальное позволение? — Презираю мысль о том, что буду должен вариться в вашей компании, — бросив спесивую фразу, Кимсан не обратил внимания на удивлённо распахнутые, но совсем не обиженные глаза Волдемара. Впрочем, раз уж настал миг откровений… Творец тоже заслуживал услышать одно. — Ладно… Знаешь, я не просто так дал тебе именно десять лет. Ровно столько однажды я пробыл в разлуке с Бороном. Знаешь, заветное число. Либо твоё ожидание заканчивается на нём, либо не закончится уже никогда. — Угм-м, как романтично… Хочешь сосалку? — Волдемар достал из кармана халата застывшую на палочке сладость, обёрнутую в пергамент. Раскрыв его, вдохнул пьянящий аромат. Протянул Кимсану. — Странная штукови… Волдемар, это фамация, — ошпарившись, Боне с брезгливостью подкинул подарок обратно. — Не таскай вещи из чужих карманов. — А, ой… И снова тишина. Странно, но Кимсан поймал себя на мысли, что с Волдемаром было довольно комфортно молчать. Хотя раздражал он из-за обстоятельств до кусачего сосания под ложечкой. — Спасибо за… десять лет, — произнёс Арон. Долго стоять на месте он не мог, потому уже вовсю раскачивался у стены. — Я тоже подумал, что требовать больше — какая-то вопиющая наглость. — Ты серьёзно? — Кимсан недоверчиво прыснул. — Это мне говорит последний кандидат в Лжецы аж самого хвостатого? — А что, кандидаты в Лжецы аж самого хвостатого не могут иметь совесть? — огрызнувшись, Волдемар осёкся. Он долгое время с опаской вслушивался в тишину, но пришёл к выводу: показалось. — Ещё наболтаемся, Кимсан. Пора.