***
Найти скулящего от досады нациста оказалось не такой уж и проблемой. Союз просто не знал, что говорить, за банальное: «Не переживай» или «найдём» Совок бы уже давно лежал на асфальте с пробитой черепной коробкой. Нет, с такими, как Рейх, подобный подход был как самоубийство. Поэтому он всеми силами пытался не обращать внимания на немецкий шёпот и шизофренические отклики. Конечно, СССР знал, что за эту чёртову фуражку нацист может без колебаний воспользоваться свинцом или залпом проглотить цианистый калий… но не настолько же? От этих невесёлых мыслей, коммуниста отвлёк едва различимый силуэт, мелькнувший за углом дома. «Польша…» — ужаснулся тот, — «нет-нет-нет, только не ты, блять, пожалуйста.» В то время, пока Рейх рыскал все возможные места, куда могла улететь его фуражка, поляк просто бился в агонии от страха. Пытался не дышать, прижимался к стенке и едва сдерживал слёзы. Такая бурная реакция у Польши была только на Рейха: он не мало ему насолил, испортил жизнь и сломал его пополам морально. На советах Организации Объединенных Наций он не мог даже вздохнуть, если на них присутствовал нацист. Уж слишком сильный был урон. Нет, никто не говорит, что Польша слабохарактерный нытик. Это совершенно не так! Ему просто пришлось стать крайним, поэтому и получил больше мук в годы кровопролития. С тех пор он боялся этих двух… неебически боялся. Несмотря на то, что Союз всё-таки одумался и помог ему, поляк продолжал видеть опасность в обоих. — Э, — послышалось за спиной Польши, от чего тот взвизгнул. — Заткнись, а то услышит, — оборвали его. Поляк повернулся и увидел коммуниста, легче не стало, ничуть. Союз протянул руку, приказывая отдать фуражку, и валить как можно быстрее. Но Польша оцепенел, из-за чего у него пришлось буквально отнимать головной убор. — Улепётывай! — повторил Союз, уже испуганно оглядываясь, в надежде, что нацист не заметит данной стычки. И вот, Польша уже начал отходить от шока и пятиться назад, но медленный шаг быстро сменился бегом, когда совсем близко раздалась немецкая ругань. — Я в одиночку искать должен? — выкрикнул немец, запнувшись на полуслове. — Где она была?! Где ты её нашёл?! — восторженно тараторил Рейх, выхватывая фуражку из рук коммуниста. Он гладил её, что-то говорил, называя её «Евой». Это было… жутко. Бред сумасшедшего? Скорее всего. Союз решил не рассказывать про то, что его «Еву» нашёл Польша… Это могло бы плохо кончиться. «Тихо шифером шурша крыша едет не спеша…» Слегка успокоившись, Рейх начал вести себя как раньше. Агрессия и отчаянье улетучились и он уже собирался уходить, как вдруг передумал и уже сам добровольно потащил Совка в аптеку.***
Всё остальное время они шли молча, погрузившись в собственные ненужные мысли. Дыхание коммуниста вырывалось горячим паром, а нацист, пряча раненую руку в рукав, медленно шёл, хорошо скрывая свою хромоту. Потом Союз, остановившись, начал разглядывать пару силуэтов, идущие прямиком в их направлении: — Есть предположения кто бы это мог быть? — Это… — прищурился нацист, вглядываясь в далёкую, тёмную фигуру, что уверенно шагала к нему и СССР. — Ох, нет… — прошипел он, быстро заскочив за спину коммуниста. Тот лишь в непонятках поглядел на Рейха. — Слушай сюда, придурок, — начал немец. — при любых обстоятельствах не смей упоминать меня и вообще смотреть ей в глаза… — Что такое?.. — спросил Совок и посмотрел вперёд. В строгой рубашке и пышной черной юбке, едва выше колен, шагала невысокая девушка. Корпус её был направлен вперёд так, чтобы тёмный галстук не смог ровно лежать у неё на груди, хотя это вовсе не тревожило её. Твёрдо ступая по сырому тротуару, её черные балетки с низким каблуком отдавали глухой ритмичный стук. Подле шагал высокий Россия, в своей простой одежде. Что-то бросая словами в поддержку подруги, он старался разрядить мрачную обстановку: — Да ладно тебе: не пришёл, так не пришёл, какая разница? Ты ведь смогла в одиночку решить всё за отца. — слышался голос России. — Опозорилась перед странами: не выговорила из-за волнения слово «изменения» и чуть не согласилась на гей-парад! — взорвалась она, поднимая руки вверх. — Это было ужасно! — Германия… — хотел было ответить Россия, как вдруг замолк. Округлив глаза, он глядел на происходящую картину: вот воздушная девочка резко разворачивается и, словно змея, хватает обеими руками за плечи нациста, что следовал за спиной Союза. В одно мгновение Третий Рейх оказался на земле. Как он вообще не обратил внимание на мимо проходящего отца? — Guten Abend, папочка! (Добрый вечер,) — засмеялась она, делая выпад вперёд, чтобы удержать равновесие. — Ich hoffe, du hattest eine sehr gute Pause! (Надеюсь ты хорошо провёл время!) — громко сказала она, переступая через лежащего. Рейх нахмурился, наблюдая за последующими действиями дочери: — Weil ich nicht bin! (Потому что я нет!) — Остановись, больная. — приподнимаясь, тихо сказал нацист и, готовый уже схватить ту за руку, как остановился. — Г-Германия! — вскрикнул Россия, хватая обезумевшую под руки и оттаскивая в сторону. — Успокойся! СССР, что стоял прямо перед всем этим случаем, даже ни разу не вздрогнул. Он понимал, что не должен был вмешиваться в чьи-то отношения, точнее, ссору. Также он почти догадывался, что это типичная ситуация между Третьим Рейхом и Германией. — Wo warst du diese Tage?! (Где ты пропадал?) — не унималась Германия, громко клацнув клыками. Россия, что силой удерживал девушку, мало чего мог понять из их диалога, т.к. в немецком он не очень разбирался. Возможно, это ему и на пользу. — Es geht dich nicht an, (это тебя не касается) — мрачно ответил Рейх. — Sie haben versprochen, an dem Treffen mit mir teilzunehmen! (Ты обещал присутствовать на собрании!) — наконец выдала та и нацист невольно вздрогнул, но так незаметно, что на это обратил внимание лишь Союз. Рейх промолчал. Германия в недоумении посмотрела на отца, а после чего в её глазах показалось столько тихой боли, что немец только отвёл очи. — С СССР опять развлекался? — выдохнула она, как-то расслабившись на руках России. — Что у тебя с рукой?.. — Иди отсюда, девочка, — недовольно буркнул нацист, пряча руку под пальто и, только развернувшись, как его вновь остановила Германия, резко вытянув его за кисть. — Что это за бинты?.. — прохрипела девушка, держа на руках кровавую ладонь отца. Совок, что находился возле нациста, занервничал. Начнёт ещё на него гнать что-то по поводу Рейха… Немка подняла глаза и взор её впился в душу СССР. -…куда вы идёте? — задала вопрос Германия, крепко сжав длань. — Egal, (Не важно) — коротко ответил немец, одернув руку так, чтобы дочь чуть не упала. — Geht nicht nach Hause. (Не возвращайся домой.) — прошипела Германия и СССР легко узнал в ней второго Рейха, но в другой физической оболочке. Нацист вновь ничего не ответил и, бесцеремонно отвернувшись, поспешно зашагал в сторону, в которую он вместе с Совком и собирался. — Идём, — кинул он коммунисту и тот, в последний раз переглянувшись с Россией, последовал за Рейхом…***
— Ненавижу его… — проскулила Германия, закрывая рукой глаза и отворачиваясь. — Гера, спокойнее, вы помиритесь, всё наладится. Правда ведь? — успокаивал её Россия, дотронувшись до плеча плачущей. — Нет… ты не понимаешь! — крикнула та, отстранившись. — Ты не сможешь понять… — Понять то, что все вокруг будут считать тебя такой же бесчувственной садисткой как отец? Понять то, что ты невольно страдаешь апатией и расплачиваешься за ошибки совершённые не тобой? Что все думают… что ты монстр, копия того, кто тебя породил, — протараторил русский сжимая руку в кулак. — И что все будут осуждать тебя за твои оплошности… — закончила немка, рвано выдыхая. — Только единицы не осуждают меня за его ошибки… Почему я должна его терпеть? Почему?! — верещала Германия, зажимая себе рот рукой. Слёзы горячими струйками текли по её лицу, оставляя мокрые следы. У России болезненно ёрзало сердце, он знал как тяжело Германии дается заслуживать доверие остальных стран. Какой она трудоголик и верный товарищ, просто… просто это мало кто может увидеть. В ней видят лишь отродье монстра. Это и было самое обидное, часто считали, что она агрессор и является для общества опасной… когда это являлось чистой ложью. Польша, Италия, Финляндия и другие единицы, считая Россию, видели в ней большее, чем просто дочь Третьего Рейха… Но это не могло убить её обиды. Истерика постепенно затихла, и Германия попыталась выравниться, но предательски затряслась всем телом. Россия молча обнял немку, пытаясь хоть как-то поддержать подругу. — Ты не такой Россия, ты не осуждаешь за ошибки, ты отучиваешь их делать… — прошептала Гера, уткнувшись носом в вздрогнувшего москаля. Потом постучав того по спине, с неохотой отошла подальше, грустно уставившись на асфальт. — Я рада, что моему отцу теперь будет к кому пойти… когда я умру… — добавила она, закрывая рукой рот русского. — Дурак-дурака увидит издалека. — Auf Wiedersehen mein Freund. (До встречи, друг мой) Судорожно выдыхая, Германия развернулась и быстро направилась в противоположное направление, оставив Россию стоять в оцепенении, одного.