***
Немка уставилась на колхоза стеклянным взглядом, после чего с шумом выдохнула: — И-ита-ак, так как ты видел всё своими же глазами, я могу не считать себя сумасшедшей — уже хорошо, но… но вот почему ты как-то странно на это отреагировал? Россия чуть не прыснул со смеху, из-за чего стало как-то неловко, над чем он смеется? — У тебя истерика? — железным тоном спросила девушка, скрещивая руки на груди. Русский же откашлялся в кулак, собирая себя в руки и с усилием делая беззаботный взгляд, натянуто, но делает. — Нет, со мной всё нормально, э… ну, знаешь, не каждый день видишь отца в столь умилительном положении. -У…- что? Так, Россия, возвращайся в реальность и попытайся думать логически, — утверждала немка уставившись на Колхоза строгим взглядом. — Всё ладно, кхм, что ты собираешься предпринимать? — спокойно спросил РФ с затуманенным взглядом. — Я не знаю! Для этого мне и нужна твоя помощь… — фыркнула Гера, потупив взгляд на асфальт. — Они точно не пьяные? А ведь правда, подобное можно сделать только в состоянии аффекта, ну, Германии так казалось до данного события. — Скорей всего нет, не пьяны. Младший коммунист как-то задумчиво уставился в пустоту, постепенно пятясь к ближайшей скамейке и откидываясь на неё. — Ну, наверное не всё так плохо… По крайней мере, теперь можно объяснить многие вещи. — протянул тот, протирая уставшие глаза. — Мне это объясняет только то, что наши с тобой «детские» предположения оказались более чем верными! — Да, я помню, но кто ж знал, что твой отец первым оправдает наши с тобой гипотезы! — Я что, виновата в этом?! — сквозь зубы зашипела Германия, прожирая русского насквозь холодным взором. — Нет, конечно! — изумленно ответил русский, тихо добавляя: — Ты не замечала, что им порознь нельзя? Потому что, ну… это опасно? — Да, замечала, но никогда не придавала этому особого значения… — Заметила, что Рейх, сам того не замечая, исполняет все его прихоти? «Ну не дави на больное…» — Нет, но… они же только недавно грызлись из-за какой-то мелочи! Точнее они делали это всегда! — Это для наших с тобой отцов — в порядке вещей, Гер, без этого они будут как рыба без воды. — Ты слишком легко принимаешь этот факт… — прохрипела девушка поднимая глаза на коммуниста. — Это больше похоже на безумие или предсмертную агонию, нежели на какую-то теплоту. — Соглашусь, но не все любят одинаково, — грустно улыбнулся Россия, отводя взгляд куда-то в сторону, — кто-то со страстью, кто-то по тихому… кто-то без ответа… Германия невольно вздрогнула на последнем выговоре. — Ты говоришь так, будто болеешь тем же, что и мой отец… — Любовью? Да, возможно, — прошептал Федерация, резко вставая со скамьи и беря Германию за руку, тащит к тому месту, добродушно улыбаясь. — Куда ты идешь? — опешив, спросила немка, перебирая обмякшие ноги. — Тебе разве не интересно узнать, ушли они или нет?***
Союз по-волчьи затушил сигарету, поспешно спрыгивая с забора, морщась от нарывающего чувства боли в области шеи. — Я думал, что ты бросил, — усмехнулся нацист, неспеша спускаясь. Как назло оступившись, тот практически полетел вниз, из-за чего Рейх громко зашипел, чувствуя сильную опору. Коммунист легко поставил немца на ноги, слегка отряхивая плечи того. — Чучело… — прошипел сквозь зубы Союз, беря ненавистника за шиворот и таща за собой. Рейх попытался вывернуться, изгибаясь как змея и недовольно бурча себе что-то под нос. — Не рыпайся. — Хватит тащить меня за шкирку! — с остервенением профырчал нацист, широко скалясь. — Уж прости, мне нравится ощущать власть над тобой, — многозначительно улыбнулся СССР, заставляя Рейха стыдливо вздрогнуть, обмякнув. — То-то же… — Как ты затыкаешь меня? — спросил садист, косо бросая искры из глаз. Насмешливые искры. — Это, блять, дар! Рейх промолчал, резко вставая на собственную точку опоры, громко клацнув зубами у руки Совка, который успел её одёрнуть. — Но ты боишься моих зубов, пха! — засмеялся немец, закрывая рот рукой, искренне радуясь тому, что он не потерял устрашающий вид. — Мх… у всех псины, как псины, а у меня злая, кусачая, истеричная овчарка! — воскликнул коммунист, осторожно дотрагиваясь укушенной шеи, пачкая руку в крови. — Пошли домой, пока я не умер от кровотечения… — У меня, чем сильнее любовь… тем глубже укус, — с невинной улыбкой ответил Нацистская Германия, еле заметно закусив губу и смущённо отворачиваясь. «О Боже…» — подумал Союз, закатывая глаза и подавляя улыбку. Рейх выглядел живым, действительно живым. Он чувствовал эмоции, и вёл себя как обычно, но нет, всё уже не будет, как прежде. — Кхм, пошли, влюблённый идиот, — выдохнул СССР, хватая «больного» за рукав.***
— Че ты делаешь, срань? — задался вопросом СССР, глядя на то, как Рейх пытается достать что-то с верхней полки. — Собираюсь выбросить всё с твоей аптечки, разве не видно? — огрызнулся нацист и вдруг полетел вниз под тяжелым грузом чего-то. — Ты что творишь, кусок —- Больно ударившись о деревянный пол, немец зажмурил глаза от колкого чувства на спине. На белой рубашке валялись какие-то таблетки, шприцы и пролитое лекарства. А рядом лежали сверкающие осколки стеклянных, ранее целых баночек. Держа в руках невеликую коробочку, практически пустую, нацист выдохнул и осмелился открыть очи, которые сразу же наткнулись на стоящего над ним СССР. — Что ты, блять, делаешь? — зашипел Рейх, готовый заехать этой же жалкой коробочкой в рожу коммуниста. — Я тебе не разрешал рыться в моих вещах, псина. — быстро ответил СССР, продолжая стоять над тем. — Забочусь о твоём здоровье. — сухо отметил немец, аккуратно доставая из коробочки странную упаковку лекарств. — М-м-м, психотропные, мои любимые. — улыбнулся он и тут же потянул руку над головой, чтобы её не перехватил паникующий Совок. — Так, замри! Союз, как ни странно, так и сделал, смотря на врага. — Встань, мне душно уже и тесно под тобой. — выдохнул нацист, поднимая глаза в потолок и прижимая к себе упаковку стремных лекарств. — Сначала ты отдашь мне таблетки. — садясь на ноги Рейха, легко ответил коммунист. Нацист моргнул, тупо пялясь на Совка, медленно обдумывая предложения того. А потом медленно покачал головой. — То есть, ты отказываешься? — Совочек, я не просто отказываюсь, я шлю тебя нахер. — и стал быстро открывать упаковку и, воспользовавшись тем, что коммунист сорвался с места, быстро выскользнул и вскочил. — Гнида, — рыкнул Союз вслед убегающему нацисту. Быстро поднявшись, он бросился за тем следом. Гробовая тишина гулко ударилась о стены жилья, пытаясь обмануть коммуниста, убеждая, что ничего не случилось. Ехидно улыбнувшись, Совок решил действовать иначе. — Кс-кс-кс-с~ — ласково звал коммунист, расхаживая по своей квартире с довольным лицом. — Рейх, ну будь послушной живностью, выходи… — уже сквозь зубы шипел тот, заглядывая в каждые углы. «Хорошо, мразота, сейчас ты у меня в ногах ползать будешь». — Ки-ис… Нацист резко выскочил из шкафа, бросая обезумевший взгляд на коммуниста, который с торжествующим злорадством тихо выдавал смешки. — Чёртов извращенец, — прошипел немец, шарахаясь от каждого резкого движения в свою сторону. — Я знал, что не вытерпишь, — усмехнулся Совок, бросаясь к «вору», от чего тот со сдавленным шипением отпрянул, инстинктивно скалясь. — А ты бы терпел? — усмехнулся нацист, бросившись в другую комнату, громко клацнув зубами. Союз, закатив глаза, снова двинулся за немцем. — Я заебался тебя ловить, чёртов заяц, — прошипел коммунист, устало смотря на фюрера, уже спокойно сидевшего на полу, а если точнее — на ковре. — Надо же тебя помучать! — Отдай, — фыркнул Совет, поставив руки в бока. Рейх лишь лукаво зыркнул на того, частично приводя коммуниста в бешенство: в любой ситуации, он находит время для лести — Забери. Широко улыбнувшись, Сова рывком выбил из рук нациста пачку, отбрасывая её подальше, но не успел он опомниться, как он был рывком подтянут, и прильнув к чужим губам. СССР лишь упёрся руками о пол, дабы не рухнуть на вцепившегося в него немца, до боли жадно поцеловавший его. — Зачем они вообще тебе… Негодование длилось меньше минуты, что заметно облегчило коммунисту карму, в то время как Фриц тихо оторвался от него, оставляя после себя дорожку из чужой крови. — Чё, бессмертный? — спросил коммуняка, слизывая кровь с прокушенной губы. «Опять кровь, да твою мать!» Давящая тишина начала выносить мозг, а при фарфоровом взгляде арийца становилось ещё хуже. — Ты не представляешь как я хочу тебя… (пауза) убить… — прошептал он, подав признаки жизни и слабо улыбнулся. — Ты прижат, а не я, поэтому заткнись и. — Союз не договорил, поскольку получил укус, в плечо, а потом и поцелуй в это же место. — Ты оп-- — Тебе о-очень идёт кро-овь. — на одном дыхании шикнул нацист, смотря на Союза обезумевшим взглядом, а второй вошёл во вкус… Прошипев идиоту на ухо: — Один раз — не пидорас…***
Она, покорно плетясь за русским и недовольно что-то ворчала себе под нос. Россия вёл себя так, будто эта «немного странная» ситуация между их родителями вообще не удивляла его. Спустя пару пройденных метров, немка резко остановилась, закусывая язык с отвращенным выражением лица. — Что с тобой? — поинтересовался москаль, обеспокоенно поворачивая голову к подруге. — Ощущение странное: будто кровь во рту… — В каком смысле? А ну иди сюда, — уже более испугано сказал коммунист, подтянув Герм к себе и поднимая её подбородок. — Что ты удумал?! — прошипела девушка, пытаясь убрать чужие руки. — Открой рот. — Зачем? — недоверчиво переспросила девушка, вжимая голову в плечи, как испуганная кошка. — Проверить, есть ли у тебя повреждения глотки или внутреннее кровотечение… Открой рот. Германия в последний раз уставилась на волнительного провожатого, безмолвно крича: «Может не надо?», но, словив твёрдый взгляд обращаемый к себе, всё же повиновалась, обнажая клыки. Русский заметно вздрогнул, с детским любопытством разглядывая данную картину. — Волчица! — воскликнул Федерация, одёргивая руки от лица немки. — Хищная и зубастая. — Такими темпами, я сама съем тебя. И вообще, что ты себе позволяешь? Не делай так, мне не нравится… — Ну, и как же мне тебе угодить? — улыбнулся Федерация, ставя руки в бока. — Шутник недоделанный, — фыркнула немка, обиженно разворачиваясь и быстрым шагом направляясь по маршруту. — Эй, ну прости, я же не всерьёз! — прокричал парень, догоняя обиженную. Легко приобняв Германию, и постучав ту по плечу, он молча пошёл вперёд, со спокойным, довольным лицом. «Если это не моя кровь, а я её чувствую, значит… мгх, отец!»