Мы не должны удивляться тому, что устройство Вселенной пригодно для жизни — ведь это не является доказательством того, что Вселенная была задумана для жизни. Стивен Хокинг
Мрачные тени глядели на путников сквозь голые ряды деревьев. Казалось бы, ведь только середина августа и должно быть зелено вокруг… Но нет. Мысли о пышных кронах сверху застыли вместе с временем в этом месте. Отчаяние на пару со смертью щедро орошало из бездонного кувшина невыплаканных слёз серые дни, покрывая туманом для большей гармоничности. Всё здесь в гармонии. Холодной гармонии. Даже седые волосы паутины здесь гармоничны. Вся эта целостность образа будто подтверждает липофреничность создателя. Будто запечатлелся один единственный миг скорби и отчаяния… а выйти не захотелось, ибо и так понравилось. Оставаться среди холода, чтоб замедлялись метаболические процессы, отсрочивая старость хоть на один миг, среди мутного покрова дымки дыхания, чтоб ультрафиолет не так нещадно палил кожу, сберегая провитамин Д к лучшим временам, среди великолепия деталистичности маленьких мухоморов и узоров на опавших листьях, чтоб поддаться финальным чудесам метаморфозы перед тем, как опустится занавес и даже не заметить этого, замерев. Замерев во тьме. Словно этот мир для жизни больше не предназначен. Жаль, что за две долгие недели хандра этого места так и не отступила, а это означает, что еда наших путников подошла к концу. Болезненные спазмы желудка упрямо подавлялись обманутым мозгом дурманом. Руки болели теперь в разы сильнее головы. Конечно: Бомбур — та ещё ноша! Паёк урезался на треть каждый вечер, но, как можно урезать на треть пустоту? Эта дилемма стала перед участниками отряда уже сегодня утром. О, как бы им хотелось, чтоб их спины вновь нещадно ныли от тяжести дорожных мешков с провизией! Как бы Келла не старалась, очищая и молясь над выкопанным корнем потенциально съедобного растения, внутренний катарсис так и не прошёл всасывание в тонком кишечнике. Еды им здесь не найти. Итак, над лесом стояло 15 августа, и если бы наши путники об этом узнали, то, вероятно, очень удивились. Ведь прошедшая неделя казалась им целой вечностью. Зато, мгновение назад проснулся Бомбур, к счастью… Резко сев и чуть не повалив всех несущих носилки на землю, Бомбур стал тереть глаза и сонно морщиться, и причмокивать. — А? Чего это вы все на меня так уставились? — Он поскрёб затылок и оторопело уставился на лица гномов. — А чего это вы такие осунувшиеся? И где это мы, к Махалу?! — Живот протяжно заурчал. — Ох-х, я так голоден, что готов сесть целого быка! — Братец, ты совсем ничего не помнишь? — полушёпотом протянул Бофур. — А что я должен помнить? — Растерянно проговорил Бомбур. — Неужели мы так нахрюкались у хоббита в гостях, что я… — Так это последнее, что ты помнишь? Как мы были у Бильбо? — Кили не верил собственным ушам. — Это так на него река подействовала? — Какая в жопу река, — не унимался толстяк, — если это ваши дурацкие шуточки… Громко вздохнув, Балин запасся терпением и начал рассказывать товарищу о событиях после ужина у хоббита. Рыжебородый только и мог, что раскрывать и обратно закрывать рот. — Так значит, мы в Лихолесье, и у нас закончилась еда? — С ужасом заключил гном. — Благо, что я свою еду не ел, сейчас перекусим, — и он начал копаться в своей сумке. — Нет, Бомбур, твою еду мы уже тоже съели. — Глоин почесал свой затылок. Под стенания проснувшегося весь отряд решил перевести дух и упал на траву. Всем хотелось спать, пить и есть. Выйти из леса и больше никогда не покидать пределов так хорошо знакомых гор. Келла сидела, приобняв себя за плечи, и мерно раскачивалась взад-вперёд. Голова кружилась и постоянно тошнило. Но гномка не хотела жаловаться, всем плохо в равной степени. — Ну вот, — Келла внезапно громко закашляла. Сырость и отсутствие солнца сыграли на её иммунной системе. Гномка болезненно поморщилась: любое напряжение только усиливало приступы тошноты и головокружения. — Теперь нам не придётся его нести. Торин лишь сжал кулаки сильнее, наблюдая за развернувшейся картиной: все его последователи слегли, словно живые мертвецы. Но что он мог сделать? Страх сковывал его сердце в железные тиски всё чаще. С трепетом и замиранием сердца он каждый раз поднимал отряд на заре, и всё ждал, что кто-то не сможет встать. Сколько раз ему хотелось взяться за меч и буквально вырубить себе путь на свободу? Бесчисленное множество. Ему оставалось только с бессилием наблюдать за осунувшимися чертами лица, что каждый раз вытягивались в струну и скрывались под маской спокойствия, когда их взгляды пересекались. Казалось, что даже её волосы побледнели и приобрели мутноватый оттенок. С каждым днём её глаза всё меньше улыбались и отрывались от ковра сгнивших листьев, тускнея, а слова раздавались всё тише и реже. «Теперь даже эта невыносимая женщина опустила руки». — Теперь нам нужно слушать его стенания по поводу отсутствия еды. — Торин злобно массировал себе виски под россказни Бомбура о сновидениях. — И на той поляне была гора еды! Эльфы танцевали вокруг и смеялись, — он неосознанно покосился на Торина при слове «эльфы», — вот зачем я проснулся, лежал бы себе и горя не знал. Так бы и умер в блаженном неведении. Товарищи только и могли, что похлопать того по плечу и вновь повесить головы. — Нам нужно идти, — Келла было стала на ноги, но долго удержать вертикальное положение ей не позволили перепады кровяного давления. Гномка, наверное, бы упала, если бы сильные руки не поддержали её сзади и спереди. — Сейчас всё пройдёт. — она уперлась рукой в чье-то плечо и согнулась. В глазах потемнело. Кто-то легонько надавил ей на плечи, заставляя сесть обратно. Сил на сопротивление конечно же не было. — Да когда же закончится этот проклятый лес! — И Торин с яростью пнул близлежащую ветку. Его слова эхом отдавались в головах гномов, но так никто и не услышал ответ. — Я не знаю, — Двалин крепче сжал рукоять топора. — Я даже не могу понять сколько дней прошло, день сейчас, или уже вечер. — Нужно найти солнце. — А где здесь солнце? Даже если над нами пролетят все оставшиеся драконы мира, мы их не заметим! — Нужно подняться наверх. — Громко заявил полурослик. — На деревья, так мы сможем увидеть если мы далеко от цели. Как-то отрешенно кивнув, Торин продолжал сидеть и не предпринимал никаких попыток помочь. «На дерево он сможет вылезти сам». Бильбо молча стал карабкаться по исполинской ели, что как раз нарисовалась посреди их пути. Ветки были скользкими от паутины и плесени с мхом. Однако Бильбо не раз лазил в Шире на соседские яблони в детстве, поэтому проблемой это не казалось. Силёнок было маловато, и был риск, что хоббит в очередной раз не дотянется и упадёт с огромной высоты, однако каждый раз руки Бильбо оказывались сильнее силы притяжения. Спустя пару минут хоббит отодвинул последнюю маленькую веточку, что скрывала его от покрова небес. Свежий ветерок трепал кудри, позволяя насытить лёгкие кислородом на полную. Глаза блаженно зажмурились и Бильбо подставил лицо под лучи садившегося солнца. Перед его взором открывалась бесконечный океан листьев, и казалось, что нет и намёка на скорый конец. Покрутившись он увидел реку, что, словно расплавленное серебро с золотом, вливалась в бескрайние просторы озарённой последними лучами солнца огненной пустоши. — Это же просто сон! — Волна неописуемого восторга накатила на хоббита. — Если так пойдёт и дальше, то я смогу подрабатывать местной гадалкой, ха-ха! — Свежий воздух делал своё дело, теперь голова кружилась меньше и вернулась ясность мыслей. — Эй! — Он крикнул вниз. — Я вижу реку. Идти ещё дня два. Может больше. Но, думаю, что мы на верном пути! — Бильбо поспешил вновь вытянуть голову обратно на свет Эру. — Интересно, а мы сможем идти не по тропе, а над ней? — Размышлял он вслух. — Но ведь Гэндальф говорил с неё не сходить… Но с другой стороны, я ведь сошёл и ничего страшного не случилось. В любом случае, так нам может даже не понадобится эта тропа. Сами сможем понять своё месторасположение. — Он вертел в руках жёлтый листочек. — Нужно срочно всем рассказать! Стремглав спустившись вниз, и чуть при этом не навернувшись с ёлки, Бильбо принялся воодушевлённо объяснять свою блестящую идею Торину. — … И так мы сможем хоть воздухом нормальным дышать! Нужно просто не сводить глаз с тропы и всё получится. — Нет, — резкий ответ гнома немного озадачил хоббита. — Не все смогут вскарабкаться на верхушки. А тащить кого-то на себе рискованно. К тому же мы тебе не эльфы, чтоб по веткам прыгать. — Процедил он сквозь зубы. — Но идея имеет место быть. Балин, ты что думаешь? — Может, нам стоит послать кого-то наверх, чтоб они наблюдали за тропой сверху и оставались в трезвом уме. Здесь от всех нас маловато толку. А если они смогут поймать на такой высоте какую-то перелётную птицу, то это будет и вовсе прекрасно! — Поглаживая седую бороду ответил гном. — Решено, завтра часть отряда переместится на ветки. А сейчас уже слишком темно, чтоб лазать по деревьям. — Двалин одобрительно кивнул. — Нужно идти вперёд, если завтра хотим увидеть хоть намёк на границы леса. Отряд снова двинулся в путь. В Торине зажегся маленький огонёк надежды, так что он упрямо вёл вперёд за собой.***
Как Келла не пыталась, но не задерживать взгляд на полусгнивших поганках ей не удавалось. Под вечер состояние стало только хуже. Хоть боль больше и не чувствовалась, но с каждым шагом сила испарялась из мышц, как влага под июльским солнцем. Если организм до этого находил какие-то резервы, то они готовы были исчерпаться в любую минуту. Голова уже даже не кружилась, настолько все привыкли к дурману, что это стало их перманентным состоянием. Хуже всех было Бильбо, который хоть на пару минут снова ощутил себя, как прежде, но теперь был вынужден снова и снова опускать голову вниз от крон деревьев, как раненая птица, что больше никогда не сможет летать. «Как бы мне хотелось снова туда забраться. Почувствовать это дыхание жизни вокруг себя. — Но это бы означало бросить своих друзей. Как в том сне. Неужели тебе так нравится огонь, гореть в нём? Ведь совсем скоро ты туда вернёшься. — Плевать на всех. Я один лез на то дерево. И, наверняка, один пойду в гору прямо в лапы к дракону. Так почему же у меня нет права пожить, хоть немного пожить? — Это неправильно. Я не хочу оставаться один. Даже если я сбегу, я больше никогда не стану прежним. Да и куда я пойду? Я лишился права возвращаться в Шир, теперь там мне нет места. Ривенделл? Возможно… Да, там бы я смог залечить и исправить многое, даже свои мысли». И он в который раз уставился на отражение в лезвии топора Двалина, что шёл перед ним, и в глубине своих глаз вместо холода стали видел зарождающийся огонь. «Мне бы так хотелось снова вернуться к маме. Домой, в Кхэгерал. Чтобы всё это оказалось одним длинным и страшным сном. — Но ведь тогда ты бы не встретила вновь Торина и не стала бы такой, какая ты есть сейчас. Нравится быть одинокой принцессой в заточении? Ненавидеть весь мир куда проще, чем просто в нём жить. — Да, я люблю его, думаю, но я ненавижу весь мир. Просто за то, что на нём совершенно никак не отразилась потеря моего дома. Словно его никогда и не было. Я как призрак цепляюсь за всё, лишь бы задержаться в этом мире. — Значит, ты бы выбрала это снова. Весь этот путь ради мгновений радости. Эгоистично… Ведь ради этого столько всех должно было погибнуть. Будто бы счастье ты смогла построить лишь на их смерти. — Да. И мне ни капельки не стыдно». Келла медленно шагала позади Торина в середине отряда. Обхватив себя руками, она пыталась хоть немного согреться. Но внезапно дорогу ей перебежала огромная крыса. Гномка не успела сменить траекторию движения и просто раздавила ту весом своей опустившейся ноги. Не удержавшись, Келла плюхнулась вперёд лицом, но две сильные руки успели её удержать от свидания с носовым кровотечением. Повиснув на руках, гномка не предпринимала никаких попыток встать. — Келла? — Горячая ладонь, полная жизни, подняла её голову за щеки к глазам своего владельца, так контрастировавшими своей бледностью. Ответ на свой так и не заданный вопрос он нашёл в глубине тьмы зрачков. Опустившись на одно колено, он молча взял её к себе на руки и прижал к груди. — Отпусти. — Прошептала гномка. — Ты не сможешь меня нести весь вечер. — Смогу, — даже не поворачивая головы сказал Торин, — я уже достаточно отдохнул после носилок Бомбура. «Когда я стал таким сентиментальным? Все всегда меня боялись и уважали. Если не первое, так второе. А что она? Ох, и откуда у неё столько власти над моим несуществующим сердцем? — Она просто высасывает из тебя эмоции. Не как паразит, а как пчела. Чтоб потом сделать сладкий мёд для окружающих. Ты как бочка, в которой вино хранилось уже достаточно долго. А что? Нравится метать глаза-молнии и волочить одинокую жизнь? — Нравилось не переживать за кого-то больше чем за самого себя. — Весьма эгоистично. Разве не это смысл жизни? Продлить свой род, найти любовь, осесть в тихом месте и состариться всем вместе? — С недавнего времени я считал смыслом своей жизни отомстить. Вернуть свой дом. — Так значит нет смысла думать о том, чему не сбыться». — Я вижу огни! — Закричал Балин спереди цепи. Торин моментально переместился в начало колонны. — О чём ты? — спросил шёпотом Король гномов. Но уже и сам прекрасно видел мелькающие огоньки среди деревьев. — Это ведь не массовая галлюцинация? — Спросила гномка, не отрывая взгляда от света. — Это прямо как в моём сне, — протянул Бомбур. — Нам стоит туда пойти! Там есть еда. Много еды! Я же вам говорил. — Он стал трясти Бифура за плечи, словно это бы помогло ему вспомнить. — Нет, — переглянулся Двалин с Торином, — Гэндальф нам чётко сказал, что с тропы сходить нельзя. — Но ведь это совсем недалеко. — Взмолился Бомбур. — Тропа останется в пределах нашей видимости. Мы с лёгкостью её найдём. — Не видя отклика в глазах своих собратьев гном в сердцах выпалил. — Можем послать кого-то на проверку! Если до этого гномы ещё пытались скрывать свои эмоции и слушать голос разума, что был созвучен с магом, то теперь это время прошло. Это был и правда выход, стоило только найти смельчаков и отправить их вглубь леса. — Никто не захочет туда идти. — Рявкнул Нори. — Это верная смерть, так мы потеряемся. — Да нет же! Привяжем их на верёвку. Сплетём её с ветками и плащами. Длины должно хватить. — Ну что сказать Бомбур свято верил в свою затею, и не менее свято хотел есть. — Вот сам и иди! — Буркнул Нори. — Нет, — прогремел Торин, — пойду я. Я так сказал, — заткнул он взглядом уже собравшегося возникать Двалина. — Я не могу позволить никому кроме самого себя так рисковать. Вы все останетесь на тропе. Со мной пойдёт Бильбо. — Полурослик полу вздохнул на своём имени. — Так значит меня не жалко? — Хмыкнул хоббит. — Ты тихо ходишь, и у тебя самое хорошее зрение, и незамутнённый разум. — Не моргая смотрел Торин на Бильбо. — Таких аргументов тебе достаточно? — Слегка наклонил голову и посмотрел из-под полуопущенных век. «Я не обязан перед тобой отчитываться» — говорил его взгляд. Бильбо тихо опустил голову вниз. — Я тоже хочу пойти. — Келла гордо подняла голову и устремила свой взгляд на Торина. «И мне ни капельки не стыдно». — Келла тоже пойдёт со мной. — И он с силой сжал переносицу. Ропот прокатился по поляне. Гномы отказывались это понимать, однако, на хоббита это не распространялось. «И умерли они в один день». — Торин, на пару слов, — и Балин с силой сжал плечо предводителя. Они отошли в сторонку. — Ты не мог бы объяснить? — Старый ном всё пытался что-то увидеть в глазах друга, но тщетно. — Я хочу знать, что с ней. Если верёвка порвётся, я с ума сойду, если не буду знать, что с ней происходит. Если не смогу её найти. — Гном хмыкнул. –В конце концов это моя святая обязанность защищать свою избранницу. — Пальцы Балина сжались на плече сильнее. Седобородый всё понял, и не стал отговаривать. Какая разница где она умрёт: с ними, или рядом с Торином? — Это безумие, тебе олени в голову насрали? — Двалин уже вышел из себя и готов был применить силу и угрозы. — Келла, какого гоблина? — он устремил взгляд на только что вернувшихся Торина и Балина. — Ну что, ты вставил ему мозги на место? — Они пойдут вместе. — Категорично покачал тот головой. — Прекрасно, тогда я тоже иду с вами. — Тебя услышат ещё за полмили к костру. Троих будет вполне достаточно. — Сверху вниз смотрел он на воина. — Останешься здесь и будешь защищать отряд, пока мы не вернёмся. Келла слышала рык в груди Двалина даже на расстоянии 5 шагов, но слова в поддержку участия Двалина сказаны не были. — Решено, — тихо прошептал Фили, — теперь нам нужна верёвка. Связали всё, что было можно: начиная самой верёвкой и плащами, заканчивая длинным суком, что положено было держать кому-то из отряда. Обвязавшись вокруг пояса свободным концом, троица отправилась в глубь леса на огни. Сделав первый шаг от тропы все моментально оглянулись назад. Но тропа никуда не исчезла. Двалин всё также держал сук и не спускал с них глаз. Они крались в безмолвии, словно боясь, что на них нападут, как только тишина будет нарушена. Огонь бы уже настолько близко, что вот-вот можно было бы почувствовать его жар. Как и говорил Бомбур: поляна была полна яств и эльфов. Все пели и танцевали, будто был какой-то праздник. — Может нам стоит выйти и поздороваться? — Тихо прошептал Бильбо. — Не бросят же они нас в самом деле! — Исключено, — почти одними губами прошептал Торин. — Мы видим еду, а эльфов немного. Стоит сказать остальным. — Брови всё сильнее сходились к его переносице. — Бильбо, отвяжись и по верёвке ступай обратно, — Он наклонился к хоббиту настолько близко, что тот улавливал стук его сердца. — Скажи всем, что мы нашли поляну и попытаемся с Келлой их прогнать или украсть, — на последнем слове он поморщился. Что греха таить, надо называть вещи своими именами. — Если через 15 минут мы не вернёмся и верёвка будет цела, то отправляйся с Двалином и Бифуром обратно за нами. Ты всё понял? Хоббит утвердительно кивнул, и тотчас стал отвязывать верёвку. — Ты ведь брала с собой меч, или что-то из оружия? — Торин наклонился над гномкой, что напряжённо всматривалась в поляну и не вмешивалась в построение плана. Получив кивок в сторону меча, он успокоился. — Итак, теперь нас двое, — он провожал взглядом отдаляющуюся фигурку хоббита. — Хорошо, оружия у них практически нет. Это наш шанс. Ты готова? И они оба выскочили из своего укрытия на поляну… Огонь погас моментально, эльфов будто ветром сдуло. Казалось, что даже пейзаж поменялся, будто они переместились в пространстве. — Торин, — Келла стала щупать темноту впереди себя. — Торин! — Я здесь, — прошептало слева и взяло её за руку. — Далеко не отходи. — Что с верёвкой? — Она судорожно ухватилась за край, что связывал их с остальными. — Обрезана. — Мы с тобой связаны, — Торин тоже держался за верёвку со своей стороны. — Мы в каком-то другом месте. — Он с силой пнул сук под ногами. — Моргот побери их магию! — Спокойно, надо ждать остальных. Они ведь будут нас искать. А даже если не найдут, — она поспешила заткнуть ему рот прежде, чем тот разразился гневной тирадой. — То мы заберёмся на дерево утром и посмотрим куда нам идти. — Она взяла его лицо в ладони. — Мы выберемся отсюда. У меня даже живот от страха перестал болеть, — грустно и неуместно попыталась пошутить Келла. — Да, у меня тоже. — И он просто поцеловал её запястье. «Это было правильным решением». Они сели под ближайшее дерево и напряжённо стали вслушиваться в звуки леса. Как ни странно, но теперь было чаще слышно пение ночных птиц и стрекот кузнечиков. — Видимо нас перебросило далековато от тех мест, где мы ходили. — Торин ни на секунду не отпускал руки гномки. Ему было страшно. Впервые в жизни ему было настолько страшно, что он судорожно сжимал руку слабой женщины. «Даже противно. Столько раз я оказывался один в темноте и не боялся, а теперь, стоило кому-то оказаться рядом, как ужас меня одолел. Хотя… От меня теперь ничего не зависит». — Всё равно тут куча паутины и плесени. Так что поесть нам опять не удастся. — Даже в такой тьме она отчётливо чувствовала запах прелости от гнилых листьев. Гномка чувствовала страх и терзания гнома. Весь мир вокруг сжался до ощущения чужой ладони сверху её собственной. Но договорить ей не дали. Резкий шум, словно от стада кабанов, пронёсся прямо над их головами. — Келла, ты… — Торин исчез в то же мгновение. Верёвка натянулась и безжизненно повисла. Рядом его больше не было. — Торин! — истерично орала гномка. Ей уже было плевать на то, что её могут слышать, главное — её услышит и Торин. Но сколько бы она не бегала взад и вперёд и не кричала его имя, ответа не следовало. Голова уже болела от того сколько на ней рвали волосы. Сердце колотилось бешено, хотелось сесть и закричать насколько было мочи. Келла решила побежать в том направлении, куда, как ей казалось, его утащили. Пробежав минут 8 гномка отчаянно упала на колени и громко дышала, пытаясь понять, что же ей теперь делать. — Куда же ты делся?! — Келла судорожно рыла землю пальцами, а холод сырой земли медленно пробирался под кожу и сердце гномки. — Что мне теперь делать? — Всхлипы ставали всё сильнее. Внезапно злость на саму себя и всё вокруг решила дать себе волю: в сердцах Келла стала бить мечом о ствол дерева и кричать. — Ненавижу! Этот чёртов поход, этот хренов лес!.. Зачем ты меня с собой взял?! Зачем вы все надо мной издеваетесь! — Меч застрял в дереве и никак не хотел выходить наружу. Оперевшись ногами, она резко рванула его на себя, от чего по инерции грохнулась на кобчик. Волна боли прошлась вдоль позвонка. Встать сил больше не было. Она не видела огромной тени, что нависла над ней, не видела жало, что готово было вонзиться ей в спину. Но об этом ей сообщила острая резкая боль. Выхватив свой меч, и будучи готовой побороться за свою жизнь и смерть, Келла упала без сил. И последним, что она видела, был скрытый под паутиной цветок.***
Интеллект женщин проявляется как полное самообладание, присутствие духа, использование всех преимуществ. Они передают его детям, как основное своё качество, а уж отец добавляет к нему более тёмный задний план воли. Её воздействие как-бы задаёт ритм и гармонию, с которыми будет звучать новая жизнь; но мелодия этой жизни порождается женщиной. — А вот это для тех, кто что-то смыслит: женщины обладают разумом, мужчины — душой и страстью. Этому не противоречит то соображение, что фактически столь многого добиваются своим разумом именно мужчины: их движущие силы более глубоки и могущественны; они-то и придают столь сильные импульсы их разуму, который сам по себе есть нечто пассивное. Женщины втихомолку часто удивляются тому огромному преклонению, с каким мужчины относятся к женской душе. Если при выборе будущего партнёра по браку мужчины ищут для себя прежде всего существо наделённое глубокою душой, а женщины — существо смышлёное, рассуждающее хладнокровно и выдающееся, то это, по сути дела, ясно показывает, что мужчина ищет идеализированного мужчину, женщина — идеализированную женщину, а, стало быть, не дополнения своих ведущих качеств, а их доведения до совершенства. Фридрих Ницше, «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов».
— Зачем вы издеваетесь? — Мутно и неосознанно проговорила гномка себе под нос. — Что? Милая, ты что-то сказала? — И в нос ударил запах ромашкового чая. Ромашковый… — Мама! — Гномка подорвалась, как оказалось с постели, и уставилась на сидевшую перед ней. Одания сидела в своём любимом платье цвета пыльной розы с прожилками серебра. Её рыжие волосы были переброшены на правое плечо и слегка выбивались из свободной косы. Истинно по-королевски выглядел лишь перстень с сапфиром и спокойный блеск в голубых глазах. — Да, а кого ты ожидала увидеть? — хитро скосила глаза мать. Как и всегда, когда была в хорошем настроении и хотела дарить его всем вокруг. — Тебе пора просыпаться. Договорить ей не дали, так как гномка повисла на шее у королевы. — Я умерла, да? И надо мной наконец-то сжалились. — Запах чая впитался в покои и в само существо. — Нет. — Её сильные руки впились в плечи и заставили поднять голову. — Когда это ты стала так просто сдаваться?! В тебе упрямство твоего отца и моя гордость, не смей преподносить им свою жизнь на блюдечке. Знаешь, — желая успокоить навернувшиеся слёзы на глазах дочери, Одания улыбнулась, — ведь твой отец несколько раз делал мне предложение. И если бы не его твердолобость, вас бы вовсе не было. — Гномка закатила глаза. — Он настолько страстно мне доказывал, что его сердце моё навеки, что даже моя логика подняла руки. Как же он меня раздражал. И когда я поняла, что ты пошла в отца, готовилась к весёлому материнству. — Я не разочаровала. — Келла вспоминала все свои выходки и спокойно давала матери вытирать слёзы, что катились по щекам. — Верно. Ты нас никогда не разочаровывала. — Одария прищурилась. — Заставляла волноваться — да, но не разочаровывала. — Боюсь тебя теперь огорчить. — Келла резко встала с кровати и упёрла взгляд в пол, сжав кулаки. — Из-за меня погибли очень многие. Я не смогла уберечь ни тебя, ни брата. Даже любимый мне человек исчез, и я больше его не увижу. — Ах, Келла. Ты наконец-то перестала быть куском дерева. Это в тебе кстати тоже от отца. Благо, что ты не в такой мере вспыльчива, как он. — И Королева медленно отпила из чашки. — Искать во всём худшее и всегда надеяться только на себя. Ведь именно поэтому вы так часто с ним и ссорились. Нар и ты. Одария медленно встала напротив своей дочери. — Перестань наконец хвататься за прошлое и пытаться найти виновных. Прими своё настоящее. То, кто ты такая, и что ты чувствуешь. Пойми, что и ты можешь плакать и быть слабой, как и все в этом мире, что тебя можно сломать. И будь готова к этому. Потому что, когда к тебе придёт осознание будет уже поздно. — Осведомлён значит вооружён. — Так часто говорил ей отец, когда объяснял политику королевства. — Папа говорил, что слабость показывать нельзя. — Верно. Но её нельзя отрицать. И бояться. — Гномка тепло улыбнулась. — Ты изменилась. — Она наклонилась к её уху. — Теперь ты, как и я, можешь видеть свет на камне и цепляться за него даже во тьме. — Келла не смогла сдержать глупой улыбки. — Галлюцинации это у нас семейное. — Да. — Уголок губ пополз вверх. — А теперь проснись и иди за своим светом, уничтожая всё, что стоит у тебя на пути. — Силуэт стал растворяться в лучах свечи на столе. — Проснись! И что-то резко пнуло её в бок. — Ха-а-а, — выдохнула гномка и поморщилась. Но осознав, что пинают её с завидной частотой, прислушалась. Каково было её удивление, когда она поняла, что её наглым образом тащат в длинных волосатых лапах, обмотанную паутиной, невесть куда, и бьют спиной о каждую попавшуюся ветку. Гномка пыталась не двигаться, чтоб не выдать себя. Голова кружилась ужасно, а тело будто свинцом налилось. Место укуса болело и пекло нещадно. Судя по посеревшему небу, что просматривалось сквозь кроны деревьев, тащили её уже не один час. «Знать бы куда и на кой хрен. — Какая нахрен разница! Надо живо прифигачить этого выродка и искать другого выродка. И пусть только попробует умереть, иначе я его убью! — Да, раньше я так много не материлась. — Раньше членистоногие не пытались нас сожрать! — И то верно. Так, где мой меч. — Там, где ты его оставила. — Ладно, не зря же мне Торин кинжал в пещере откопал!», — думала гномка сжимая в руке оружие. Так как гномку несли в передних ногах, дотянуться до головы и проткнуть ту одним резким движением труда не составляло. Труд составило не свернуть себе шею, когда они кубарем покатились вниз с высоты дерева. Благо, Келла приземлилась сверху на трепыхающуюся тушу. Вывернувшись из хватки и продырявив паука ещё несколько раз, гномка упала без сил и громко дышала. Даже минутная активность дала ей понять, что идти она не сможет. Тошнило, болело, пекло… — Ненавижу грёбаных членистоногих! Достали! — Она свернулась калачиком, пытаясь не вывернуться наизнанку. И тут в её глазах блеснула надежда, словно зародившаяся звезда.