5.
Над головами шелестел облетевший тополь, и через голые ветви было видно яркое голубое небо. Высоко в лазурной синеве самолеты чертили белые полосы, медленно-медленно тающие. В тихом, почти пустом парке третьего сектора было спокойно и тепло, а нам, занятым починкой дрофы, было жарко. На нее мы наткнулись по случайности — просто шли к давно лежащему на краю сектора слону, которого уже начали растаскивать на детали местные жители. Под ногами шелестела палая листва, с перил ограды на нас смотрела птица, названия которой я не знал, а из кустов торчала еще одна, уже не рабочая. Дрофа, за починку которой Киан неохотно взялся. Увидев выглядывающий из кустов птичий клюв и черный хохолок, он выругался, прокричал: «Я застрял тут навеки», но все же остановился и выдернул птицу из колючих ветвей. Он цыкнул, шумно выдохнул, пробурчал еще несколько оскорблений в адрес управляющих городом, поздно спохватившихся и вызвавших его, когда ситуацию безнадежно запустили; но все же приступил к работе. Как бы он ни бурчал все время, на его лице то и дело появлялась улыбка, а когда он увлекся, перестал реагировать на мои вопросы и лишь жестами просил помочь. Киан быстро поставил дрофу на ноги и пошел вслед за мной к последнему в этом секторе сломанному созданию — слону. Бегло осмотрев пациента, он покачал головой и сказал, что уже слишком поздно: все важные детали механизма затерялись в домах нашего города-острова, и он не сможет ничем их заменить. — Изначально я планировал пробыть здесь неделю, может, всего пять дней. Рассчитывал управиться быстро потому, что на таком крошечном клочке земли не могло быть много роботов, созданных Древними. Не ожидал, что провожусь так долго и уеду с не выполненной до конца работой. Кто же мог знать, что мне просто не хватит деталей, — тоскливо улыбнулся он и отвернулся от полуразобранного слона.6.
Поджидая алую кабинку, мы стояли у билетного киоска и жались от пронзающего ветра в теплых пальто. Киан сгорбился, пряча нос в клетчатом шерстяном шарфе, и сжал мою холодную кисть, согревая ее своей. Кабинка замерла на краю платформы, забрала нас и тут же поползла по канату. «Холодно же у вас зимой», — пробормотал он, растирая мои замерзшие пальцы. Я кивнул на табло, на котором горела цифра три. «Быстро похолодало», — согласился и посмотрел на Киана. — Хочешь убраться отсюда? — с надеждой предложил он и уточнил: — С вашего островка-городка. Он же крошечный и сильно отличается от остального мира. Ты вообще когда-нибудь был за его пределами? — Когда-то давно в детстве, с отцом. Он потом сбежал куда-то за пределы этого города, когда я уже стал взрослым. — Хочешь снова побывать там? Хочешь увидеть много всего интересного? — Предлагаешь отправиться с тобой? — он довольно улыбнулся и кивнул пару раз, и я сказал: — Только после праздников — на них я собирался заполучить кое-что. Киан поглядывал в окно на суетящихся внизу людей, кутающихся в теплые одежды, на роботов, развешивающих праздничные гирлянды, на работников в форменных комбинезонах и куртках, приглядывающих за старыми поскрипывающими механизмами. Я же рассказывал об аукционах, что раз в несколько лет для нас устраивали управляющие. Торги проходили во время празднований Нового года раз в несколько лет, на них выставлялись рабочие изобретения Древних, редкие сувениры из других городов, книги, которые у нас невозможно было достать, и вещи погибших знаменитостей — практически что угодно. Даже то, что должно было пылиться в музеях, можно заполучить на одном из таких аукционов. Сейчас же должны выставить нечто особенное — предметы, которые держали несколько лет, чтобы продать за круглую сумму на самом крупном аукционе, что только проходил в этом городке. — Из всех этих редких ценностей мне приглянулась одна легендарная вещь, принадлежавшая гению. Ты когда-нибудь слышал об Артуре Скотте Ро? — Киан закивал и улыбнулся, имя было ему знакомым. — Он родился и провел свое детство здесь, а в завещании указал отдать телефон двоюродному брату, который успел умереть раньше, чем ему в руки попала бы самая ценная вещь для того, кто с упоением читал книги Артура. Телефон какое-то время пролежал в кабинете мэра, а потом было решено продать его кому-нибудь за большие деньги. Так он и попал на аукцион. Говорил я быстро и увлеченно, и Киан улыбался и кивал, глядя на меня; он не прерывал рассказа и слушал с неподдельным интересом. — Для меня это самое ценное, что можно купить за деньги. Там же все: все файлы, все записи! — воскликнул я, — все, что было важно этому человеку, осталось внутри небольшого устройства! Если как-то и можно узнать, кем был Артур, то только с помощью того, с чем он никогда не расставался — телефона. Я улыбался, сердце мое нервно стучало в предвкушении аукциона, а в отражении стекла на щеках горел румянец. Киан погладил мои пальцы, постарался подбодрить и сказал: «Ты обязательно его получишь». Напоследок кабину тряхнуло, она замерла, выплюнула нас на продуваемую ледяными ветрами улицу города, и поползла дальше, надеясь подобрать хоть кого-то. Согревая горячим дыханием замерзающие руки, мы двинулись дальше по улице, дошли до места, где должны были разойтись, и договорились о месте встречи на завтра.7.
Днем мы встретились недалеко от наших жилищ и побрели вместе к широкой площади посреди центра. Наученные горьким вчерашним опытом, мы оделись теплее, а Киан даже додумался надеть перчатки, я же любил ходить без них, и лишь иногда отогревал краснеющие на ветру руки в карманах. Из ртов прохожих вырывался пар, дети прятали лица в широких шарфах, грызли яблоки в карамели и с криками обгоняли нас, расталкивая ворчливых прохожих. Киан следовал их примеру и отогревал кончик носа влажным от дыхания шарфом. Столбик термометра опустился до нуля, небо заволокло плотными темными тучами, в редких прогалах которых проглядывала синева. Прогноз, звучавший из динамиков улиц, казался теперь не таким нереальным. Снег действительно мог пойти, впервые за несколько лет. Палатки с сувенирами и вкусностями остались позади, останавливались мы всего лишь раз — Киану захотелось отведать местной сладкой лепешки с фруктовой начинкой. Дальше мы двигались прямо к театру, в большом зале которого должен был пройти аукцион. Покопавшись перед входом в рюкзаке, Киан выудил старую потрепанную камеру Древних, замотанную изолентой, и попросил меня встать перед изгибающейся колоннадой округлого здания. Потом он махнул рукой, выставил таймер и опустил камеру прямо на асфальт, добежал до меня, быстро развернулся и успел даже приобнять за плечи. Прохожих было немного, почти все желающие поучаствовать в аукционе уже собрались внутри, мы же вошли в фойе и заплатили за вход одними из последних. Когда мы, получив номерную табличку, пошли к залу, я краем глаза заметил, что кто-то еще, потирая замерзшие руки, забежал в помещение и протянул контролеру купюру. В руке я сжимал брошюрку, указывающую порядок лотов, когда мы отыскивали свободные места среди десятков желающих урвать себе хоть что-то ценное. В амфитеатре оставалось полно свободных мест, и мы сели посередине, на небольшом возвышении, откуда было удобно наблюдать за людьми, готовыми отдать последние деньги за устройство, назначения которого не понимали, да даже названия выговорить были не способны. Голоса спорящих и обсуждающих свой бюджет людей слышались со всех сторон, даже сверху, с ярусов, практически под самым расписанным фресками потолком, с которого на нас взирали изящные музы. Поблескивали подвески громадной люстры, переливался хрусталь многотонной конструкции, нависающей над залом. Все меньше рук поднималось с табличками, все чаще выкрикивали растущие суммы, все больше голов сникало. В конце концов, отсчет закончился, и непонятный прибор ушел к кому-то с третьего ряда. Со своего мягкого, утянутого алым бархатом кресла поднялась счастливая девушка, наверняка потратившая на памятную, но абсолютно бесполезную вещицу куда больше, чем планировала. На сцене место чудного устройства занял тот самый телефон, ради которого я пришел сюда — архаичный, давно вышедший из употребления сенсорный телефон с клавиатурой, сделанной по заказу этого любителя старины Артура Ро. Голоса стихли, прозвучала начальная сумма в одну тысячу, и разом поднялось несколько табличек. Сумма быстро поднялась до десяти тысяч УВ-ов, и Киан толкнул меня в бок и прошептал: «Ни один телефон уже столько не стоит». А сумма продолжила расти, только число поднятых табличек с номерами желающих его приобрести уменьшилось. Я сжал в руках номерок, дожидаясь, когда ставки перестанут так быстро перебивать, и посмотрел на тех, кто еще выкрикивал суммы. Среди них был лысеющий мужчина-управляющий, встречавший Киана по прибытию в город, и человек, которого я раньше не видел в городе. Его я разглядывал пристально, ожидая проблем. Он сидел, вальяжно развалившись в кресле, и занимал оба подлокотника; его темные очки спадали на кончик носа, и я видел его прищуренные темные глаза. Только его противник повышал ставку еще на десять тысяч, как он уверенно добавлял еще двадцать. Плавно покачивал носком начищенного до блеска ботинка, поднимая табличку снова. «Сто тысяч УВ-ов», — прозвучало в зале, и рука управленца бессильно опустилась на подлокотник. Начался обратный отсчет, и я поднял свою табличку. «Удваиваю», — выкрикнул я, и на меня сразу же недоверчиво посмотрел этот пришелец в дорогом костюме с очками, спавшими окончательно. Он вытянул изумленно лицо и выкрикнул «триста», следом я увеличил сумму еще на сотню тысяч. В запасе у меня оставалось еще полтора миллиона, даже немногим больше; так что я не паниковал, когда он прокричал «пятьсот», нетерпеливо подпрыгивая на своем сидении. Отсчет дошел до пяти, и я выкрикнул «семьсот пятьдесят тысяч». Когда он следом сказал «миллион», все вокруг ахнули и посмотрели на меня, надеясь, что я смогу перебить ставку обнаглевшего чужака. Я нервно сглотнул, ощутил пульс, отбивающий бешеный марш в затылке, и удвоил сумму снова. В приглушенном свете грандиозной люстры Киан заметил, как побелело мое лицо, и опустил широкую ладонь на плечо, пытаясь успокоить, подбодрить, и я улыбнулся ему. Мне стало лишь немногим лучше, ладони же по-прежнему потели, а сам я едва уловимо подрагивал, и с трудом сдерживался, чтобы не крикнуть что-то оскорбительное в адрес того самодовольно ухмыляющегося мужчины. — Два миллиона, — под оханье зала пробурчал я и повторил еще раз, громко, срываясь на крик. Годами я ограничивал себя, откладывая крупные суммы на непредвиденные нужды, и все мои лишения и старания обесценивались здесь и сейчас. Два миллиона — немыслимая сумма за какой-то телефон, — все в зале шептались об этом, переводя взгляд с меня на чужака, и обратно. Я поставил практически все, что у меня было, и поднял взгляд с надеждой, когда отсчет уже подходил к концу. — Три миллиона. Давайте уже покончим с этим, — довольный собой ухмыльнулся мужчина, поправил очки и покрутил в воздухе табличку, чтобы все увидели номер того, кто заберет себе самую ценную вещь моего кумира. Русая челка темнела, пропитываясь потом, и липла ко лбу. Сердце еще отчаянно стучало, пальцы левой руки сжимали нервно подрагивающее колено. Принимать то, что это был конец, что я проиграл, не хотелось, но дальше сражаться за телефон Артура Скотта не мог. Киан сжал мою руку с табличкой и дернул ее вверх, я посмотрел на его лицо, перекошенное диким оскалом. — Действительно, давайте закончим, — он оборвал отсчет и произнес громко, чтобы все слышали: — Шесть миллионов, удваиваю. Недоверчиво посмотрел на него, но его взгляд не выражал сомнения. У него абсолютно точно была эта сумма, с собой. Он и раньше доставал деньги из поношенного ранца, болтающегося за спиной, но я не мог ожидать, что он таскает в нем настолько крупные сбережения. Мужчина в зале цыкнул, сорвал очки с носа и затолкал их в нагрудный карман. Пошатнувшись, он выскочил из кресла и быстрым шагом покинул зал, отсчет тем временем закончился, стукнул молоток, и я услышал долгожданное «продано». Мне хотелось кричать, что мы победили, но я сдержал себя и, счастливо улыбаясь, вместе с Кианом поднялся по боковой лестнице на сцену, где смог, наконец, взять телефон Артура в руки. Аукционист указал ладонью на кассу, и кто-то из помощников вынес следующий лот, на который я с грустной улыбкой посмотрел, выходя за кулисы. Книга Артура Ро, дорогое прижизненное издание с его автографом. Но я не мог и дальше разорять Киана, поэтому, хоть он и заметил мой взгляд, и предложил остаться, я потянул его к кассе, буркнув обещание вернуть эти четыре миллиона. «Здесь ты столько не заработаешь», — улыбнулся он, не забыв напомнить о том, что мы уже скоро покинем мой родной Волрайс и отбудем в большой внутренний мир, такой далекий от этого городка. «Но в других местах архитекторам платят немало и их услуги всегда востребованы», — прошептал он, протягивая в окошко кассы четыре миллиона УВ-ов — эти смятые бумажки, что он все время таскал с собой. Я протянул еще несколько пачек, и вместе с квитанцией и телефоном Артура мы вышли на улицу. Вечерело. Небо медленно, неохотно темнело, на облака ложились яркие мазки разных оттенков фиолетового, розового и теплого желтого цветов. Я улыбался так искренне, как счастливый ребенок, получивший долгожданную игрушку от строгих несговорчивых родителей. Тихо смеялся, прижимая к себе лежащий в теплом кармане громоздкий телефон маэстро, и легко поглаживал слабеющими пальцами мерзнущую ладонь выручившего меня Киана. Пальцы мои еще подрагивали от нервов, сам же я понемногу успокаивался, расслаблялся. Ощутил, насколько меня вымотал аукцион, когда устало зашагал к дому, сжимая ладонь Киана. Переставлял ноги по инерции, направляясь к теплому жилищу, а рядом улыбался довольный собой Киан. «Дашь мне тоже взглянуть на содержимое телефона?» — спросил он, и я сонно кивнул, поднимая взгляд к хмурому темнеющему небу. Увидеть звезды я не надеялся: во-первых, для них еще было рано, во-вторых, сегодня их все равно закрывали толстые раздувшиеся тучи. Мне показалось, что я увидел промелькнувшую в свете фар проскочившей мимо машины снежинку, и сейчас я пытался высмотреть еще хоть одну на фоне неба. Яркие краски заката и мрачные тона туч сливались в один мрачный грязный цвет, будто кто-то небрежно перемешал их на небесной палитре. Рядом со мной поднял лицо Киан и прикоснулся покрасневшей ладонью ко лбу. «Снежинка?» — предположил я, так и не заметив ни одной больше, и он кивнул. Почти тут же я вздрогнул и закрыл глаз рукой. Его коснулось что-то холодное и тающее. Одним за другим загорались фонари, реагируя на снижающуюся освещенность, и я смог разглядеть крохотные редкие кристаллы льда, искрящиеся под искусственным светом ламп. Снежинки стали падать все чаще, все быстрее. Теперь я видел их и ощущал на своем лице. Я стоял посреди улицы, сжимая в кармане телефон, стоивший почти все мое состояние, и жмурил глаза, подставляя лицо под поток таявших на коже снежинок. Снежинки таяли, не долетая до каналов, поблескивали на мостовой тонким слоем белой пыли, а с неба летели уже не маленькие хрупкие кристаллы, а большие слипшиеся хлопья. Я восторженно смотрел на них, смеялся и ловил ртом, а рядом хохотал Киан, присоединившийся к глупой детской забаве. — Когда ты в последний раз видел такой снегопад? — улыбаясь, спросил я, когда мы сдвинулись с места и побрели к моему дому. — Года два назад, — пробубнил Киан, зажимая пальцами замерзший красный нос, — а ты? — Четыре года. Я не видел такой красоты почти четыре года, — я поднимал взгляд к небу, смотрел на ближайшие дома и уже не видел почти ничего. Снег разошелся не на шутку, укрывая все своей искрящейся пеленой, что полностью закрывала обзор, но я знал каждый закоулок этого города и не смог бы потеряться здесь даже с закрытыми глазами.8.
Смахивая с волос и воротников пальто подтаявшие белые хлопья, мы поднялись на третий этаж, стряхнули с ботинок налипший снег и вошли в квартиру. Переложив телефон Артура в карман, я поставил чайник нагревать воду и опустил на мокрые волосы Киана махровое полотенце. Сели рядом на диване, соприкасаясь локтями, и я зажал кнопку выигранного сокровища. Телефон завибрировал и включился, и мы переглянулись, дожидаясь загрузки. Киан посмотрел на меня и предположил: — Возможно, ты хочешь в нем покопаться наедине? Я покачал головой и тоскливо поджал губы, увидев на обоях фото любимого человека Артура. Он умер еще раньше, чем писатель, чей телефон я сжал, увидев улыбающееся лицо того, кого не было в живых уже очень давно. Киан заметил, как я дернул рукой и все же отошел в сторону со словами «пойду, заварю чай» и едва заметным кивком. Я поблагодарил его. Открыл заметки и увидел то, о чем писали в буклете: много-много обрывков, кусочков чего-то большего. Были тут и файлы с наборами слов, из которых Ро выстраивал целые рассказы, отдельные сцены и описания, даже целые произведения, в которых я узнавал то, что читал в книгах. Артур все аккуратно раскладывал по папкам, пролистывая которые, я нашел и работы, что он так и не опубликовал. Я качал головой, подрагивая от подступающих слез, и листал дальше, но все никак не мог дойти до конца; стал мотать экран уже совсем быстро, не вглядываясь в слова, не различая буквы, и лишь через пару минут уперся в первую запись. В свойствах я нашел дату создания — почти десять лет назад. День за днем он писал огромное число слов, предложений, абзацев, каждое из которых было особым, неповторимым. Каждое заслуживало стать частью его новой истории, но он был строг с собой и многие так и оставлял пылиться в заметках. Всплыло оповещение о том, что память телефона была забита почти полностью — оставалась буквально пара гигабайтов. Мне стало интересно, чем он заполнил такие объемы информации, и я вышел из заметок, собираясь почитать их перед сном. В фотографиях были даже снимки из его детства, они сильно отличались по разрешению и качеству съемки от остальных, но это не главное. С них на меня смотрело улыбчивое веснушчатое лицо Артура, на них были его фотографии природы и школьных друзей, сделанные по пути с учебы. Он сохранил все. Тут были альбомы за все годы, начиная с восьмилетнего возраста. Может, что-то и было утрачено, но этот человек, вспоминавший свое прошлое с нежной ностальгической улыбкой, старался ничего не потерять. Его поездки с семьей и одноклассниками, его путешествия в одиночку — сотни незнакомых городов, их особая атмосфера, их наверняка уже давно умершие люди — все замерло, пойманное в объектив камер, сменивших друг друга не раз. В тот год, когда он познакомился с Ричардом, с тем, с кем прожил почти всю свою оставшуюся жизнь, они оба приобрели камеры в линзах. Вперемешку с фото пошли видео, где он дурачился и вел себя как полный придурок, мешал непонятную выпивку, швырял в своего любимого палой листвой, бегал по краю высоких крыш брошенных зданий, летел в незнаковые страны, затерянные в бескрайнем океане, высовывался из окна поезда и кричал проезжающему мимо составу, что он, Артур Скотт Ро, «черт возьми, станет лучшим». Он и стал. Кричал, что никогда не умрет, и так и не умер на самом деле. Вот же он, жив, заставляет меня растирать по лицу слезы, еще и смеется над моими краснеющими глазами. Я смеялся и плакал над этим идиотом, навсегда оставшимся тем еще ребенком, а Киан стоял в сторонке и обеспокоенно поглядывал на меня, сжимая в руках остывающую чашку чая. В какой-то момент он не выдержал и подошел ко мне, сунув в руки горячую яркую посуду. Теперь мы, обнявшись, следили за похождениями ребячливого писателя вместе, пока мой палец не замер над экраном снова. Я знал, что произошло в день, указанный в названии, видел бледный снег и черную землю, и не хотел нажимать. Вместо меня кнопку воспроизведения ударил Киан и, потрепав по волосам, пробормотал: «Сам же хотел знать, чем жил твой любимый писатель». В объектив попал пух с воротника пальто, в который Артур кутался этим ненастным зимним днем, стоя на кладбище. Где-то в сторонке, не решаясь подойти к нему, замерли дальние родственники погибшего, а в могилу опускали гроб, на крышке которого было написано имя того, кто всегда поддерживал его любые безумные затеи. Артур перевел взгляд на заготовленное рядом место под его собственную могилу, и я услышал, как он всхлипнул, пряча лицо в воротнике. На этом видео оборвалось, а я устало склонил голову на плечо Киана, вжимаясь в его теплое тело объятиями. Стиснул его так сильно, что мои руки заболели, но он ничего не сказал, лишь взял телефон из моей руки, заблокировал его и отложил на стол. — Почему люди не придумали способа жить вечно? Почему всемогущие Древние не победили время и смерть? — рыдая, задавал вопросы, на которые невозможно было найти ответов. — Кто знает. Но со временем они научились играться, — пожал плечами Киан и нащупал что-то в кармане. — Постарайся все же успокоиться и заснуть, завтра обязательно покажу лучшее из того, что у меня есть, — поглаживая мою вздрагивающую спину, он помог подняться и добрести до кровати.