Долгая дорога домой.

Лестничные пролёты, пустые коридоры, тёмные кабинеты провожали меня по мере выхода из душного здания, где прошёл мой очередной рабочий день. Открыв дверь, я выбежал наружу и вдохнул относительно свежий вечерний воздух. Мне тут же стало хорошо и все проблемы улетучились, и остались лишь только лёгкие, заполненные прохладным кислородом, и я, уставший, но не побеждённый. На улице во всю дышала ночная жизнь — машины мчались одна за другой, а люди, с озабоченным видом, метались из стороны в сторону, сотрясая наэлектризованный, ими же, воздух. В ушах звенело от бесконечного гомона машин и пролетающих мимо разговоров. Муравейник. Переведя дух, я двинулся дальше, навстречу к своему дому, который находился в паре остановок отсюда. Хоть где-то мне повезло, да? Я тоже так думал, пока не настала ещё одна встреча, которая заставила меня в спешке покинуть город. Я слился с толпой, извиваясь промеж тел словно скользкая змея, что держала в руке небольшой старый кожаный портфель, в котором не было ничего примечательного, кроме бумаг с работы на дом и конверта, что мне вручили совсем недавно. А город дышал выхлопами, мычал двигателями, правда, я и подумать не мог, что в скором времени он станет ко мне недружественным. Впрочем, как и предыдущие города. Пробежав некоторое расстояние по одной из главных улиц города, я свернул в переулок, по которому я мог быстрее добраться до дома, я всегда так делал, хотя сначала побаивался этого безлюдного места, так как всегда, когда я здесь проходил — в переулке было слишком тихо, несмотря на то что движение по тротуарам основных улиц было всегда оживлённым, что утром, что вечером. Это и стало моей роковой ошибкой. Я перестал быть осторожным, и это настигло меня. Хотя, находись бы я даже под охраной — это бы всё равно случилось. Это то, что мы привыкли называть судьбой, карой, местью. Мотивы я до сих пор не понимал, но их последствия ясно передо мной вырисовывались. Ты меняешь города, словно перчатки, а иногда даже доходит до смены имён. Я вливал бешенные деньги, лишь бы затеряться, стереться, перестать быть самим собой, отказаться от своей личины. Но наши поступки — всегда делают наше имя, внешность, и именно из-за них тебя захотят убить, если ты где-то оступишься. Твоё имя найдёт тебя везде, как бы сильно ты не хотел этого избежать. Переулок был влажным, грязным, захламлённым мусором, брошенным, пустым, одиноким, и гул с главных улиц проникал сюда лишь мельком — встревоженный предсмертный крик, громкий клаксон или же выстрел в темноте. Я предчувствовал недоброе, и шёл через переулок как можно быстрее, лишь бы потеряться Отсюда поскорее. Но не вышло, случилось то, чего я не особо то и ожидал, так как случилось оно слишком скоро после моего приезда в город и обосновании здесь. Слишком скоро. Я ещё не успел осесть здесь. Я прошёл переулок где-то на середину, как застал, прямо на середине тропы картонную коробку. Просто картонная коробка, одиноко стоящая в заброшенном месте. Но я был уверен, что она предназначалась для меня. Послание. Я почувствовал ужас, но проглотив его, пошёл навстречу. Если уж ты и попался в ловушку, то будь добр, играй по правилам. Подойдя поближе, я заметил, что коробка была мокрая от крови, и соответственно, была вся ей испачкана. Я медленными, крадущимися шагами подбирался к ней всё ближе и ближе, в воздухе повисла тишина, а сам он стал на две тонны тяжелее. На лбу проступил холодный пот. Я был безоружен и жутко в себе не уверен. Я приблизился к коробке практически вплотную, затем нагнулся над ней, прислушался — это точно была не бомба с часовым механизмом. Сверху коробка была слегка заклеена скотчем, который я с лёгкостью отодрал. Я, отбросив портфель в сторону и закусив губу, открыл коробку и увидел там то — что ожидал увидеть. Точный муляж моей головы, полностью измазанной в крови с огромными дырищами в глазницах, с отрезанными губами. Неописуемо реалистичный муляж. Во рту, в пластмассовых зубах была зажата записка, написанная красным фломастером — «Попался!» За спиной было слышно, как кто-то взвёл курок. give me a potion to make me love you give me a potion to make me care Напевал знакомый голос. Правда, это навеяло на меня ещё больший страх, ибо все мои худшие ожидания оправдались в худшем виде. — Ты такой наивный идиот. Неужели ты думал, что сможешь в очередной раз удрать и жить спокойно и припеваючи? — спросил женский голос, знакомый до мозга костей. Женщины. Когда их становится больше, чем мужчин — без них не обходится ничего, верно? — Я живу ради форы в несколько месяцев. Правда, в этот раз я даже не успел распробовать этот город, — скрывая страх, ответил я. — Твои трюки настолько однообразные, что найти тебя теперь просто не составляет труда, при том, мне слегка помогли. — И кто же? — спросил я скорее чтобы оттянуть время, а не из реального интереса. Она схватила меня, развернула, и припёрла к стенке, приставив к моему сердцу нож, которое так и рвалось к нему навстречу. — Я бы сказала, что вопросы здесь задаю я, правда, с тобой сранным лжецом всё и так ясно. Так что выбирай: колумбийский галстук или улыбка Глазго? Хотя сначала лучше я разрежу тебе рот и затем сделаю галстук! — рассмеялась она. Черное платье. Черные губы. Черные шелковистые волосы, лишь стеклянные безумные голубые (или бесцветные?) глаза выделялись во всём этом траурном наряде. Нужно было выбить пистолет из её рук, пока она не достала нож, хотя, если бы я только двинулся — она бы меня пристрелила. — И что ты будешь делать? — спросил я, проглотив слюну. Она отвела взгляд, а затем дико расхохоталась, прижав нож к моей шее. — Сначала я тебя уничтожу, а затем убью. Оторву как таракану ноги, и буду смотреть, как ты будешь пытаться ползать, а затем, когда я буду удовлетворена увиденным — убью тебя. — Моя смерть никогда не принесёт тебе удовлетворение. — О да! Жаль, что я не могу убивать тебя всю свою жизнь! Хотя, может разовость этого действия как раз меня так и возбуждает? Она расхохоталась как ненормальная, ослабив хватку ножа, это была пора действовать — выбиваешь нож из её рук, а дальше… Вдруг она резко перестала смеяться, словно прочитав мои мысли, направила свой взгляд на меня и начала медленно приближаться к моим губам. Правда, вместо поцелуя, она со всей силы вцепилась зубами в мою нижнюю губу, предварительно разжевав её, словно орбит без сахара. Она отбросила меня на землю и убежала прочь, продолжая маниакально смеяться. Я тоже, не теряя времени подобрал кейс и бросился наутёк, пока моя подружка не передумала оставить мне жизнь. Губа пульсировала в такт сердцу, и вся истекала кровью. А она умеет оставлять незабываемые поцелуи! Я вновь вышел в толпу и там уже до дома оставалось совсем немного. Вернувшись, я сразу же пошёл в туалет, к аптечке и как смог обработал рану, затем уселся на унитаз, прижимая заспиртованную ватку к губе. Я думал, куда мне бежать теперь и вообще, есть ли резон бежать прочь. В этот момент то я и вспомнил про конверт.