Долгая дорога домой.

Черные глаза человека, сидящего по другую сторону стола сжигали меня. Нетрудно было догадаться по этому взгляду - что здесь меня ненавидят и презирают. А именно - ненавидит и презирает человек, посланный, судя по его словам, от самого Бога. Ненавидит меня, возможно так же, как и его Бог. Неудивительно, ведь я здесь — просто чужак, приехавший разнюхивать весьма неприятную для местной церкви историю. Маленькие черные глаза отца Гамбино чем-то напоминали крупные бусинки и внушали убедительный страх своей неестественной глубиной и чернотой, что выделялась на фоне желтоватого, морщинистого и круглого лица. Лысый, уродливый, озлобленный — вот как я мог бы описать этого человека. Сперва я даже не принял его за лидера церкви, пока он не заговорил. - Ты — проклятый и несчастный человек, раз оказался здесь, детектив, - раздался громогласный бас, словно бы устами его говорил сам Он. Беседа началась резко и я даже опешил от того насколько. - Я здесь, потому что к этому меня призвали обязанности, а не из личных побуждений. - Да будешь верен ты устам своим, хоть сам и не ведаешь, что говоришь, - после этих слов Гамбино опустил свой взгляд на каменный стол, что был между нами, пустившись в глубокие думы. Этот старик полностью казался неестественным и ненастоящим. Он был похож на уродливую восковую куклу. Бельман, устроивший нам встречу стоял у двери, явно чувствуя себя неловко. Перед тем, как я вошёл в комнату — он лишь сказал мне: «Не гневай его». Я и не собирался выводить Гамбино из себя, но, видимо, этот разговор и не мог идти по другому. В этой комнате был ещё и четвертый человек — белокурый юноша, одетый в церковную рясу черного цвета, и носящий серебряную кирасу, посередине которой был нарисован красными красками раскрытый глаз — символ церкви. Юношу звали Валтиэль. Мне было бы полезно договориться с отцом Гамбино, но я понимал, что на контакт он никогда и ни за что не пойдёт, хотя бы из уважения к самому себе. Видимо, он очень сильно уважал Бельмана, раз пошёл на разговор со мной. Но всё же мне нужно было спросить у Гамбино хоть что-нибудь, хотя я и понимал, что каждое моё слово, что я пророню в его адрес станет для него оскорблением. - Зачем вы вынесли вещи из дома Элизабет? - абсолютно не стесняясь, спросил я, решив, что раз уж разговор и пошёл в таком неприятном ключе, то не нужно осторожничать с неудобными вопросами. Гамбино поднял свой тяжелый взгляд с каменного стола, и, не скрывая отвращения, ответил: - Вы настолько тупой и бестактный, но я всё же вам отвечу, лишь только ради того чтобы как можно быстрее окончить этот никчемный разговор — попробуйте поговорить с несостоявшимся женихом этой девушки и всё встанет на свои места. Разумеется, я и сам бы хотел этого сделать, но без разрешения церкви я не имел права встречи с предполагаемым убийцей. После своих слов отец Гамбино встал из-за стола и спешно удалился вместе с Валтиэлем. Мы с Бельманом, после ухода наших собеседников ещё долго не прерывали тишину. Мне от этого разговора стало гадко и пусто. Пусто до такой степени, что даже хотелось всё бросить и уехать прочь. Смыть с себя местную пыль и все неприятные взгляды. - Гамбино всё равно придётся быть с вами рядом, если Вы захотите поговорить с женихом Элизабет, Джон, - прервав тишину сказал Виктор. - Но почему? - Это бывший прихожанин церкви. Бывший — потому что именно его обвиняют в убийстве Элизабет. Я вышел из замка Бельмана и побрёл обратно домой в одиночестве. Дело шло к вечеру и я решил дать себе немного прогуляться по местным окрестностям. На душе было гадко и пусто, потому что из этой встречи я не вывел для себя ничего полезного и чувствовал себя оскорбленным. Как объяснил мне Виктор — суженный Элизабет — Джером — обвиняется в убийстве своей девушки, но не находится под стражей, а живёт у себя дома в заточении, отмаливая каждый день свои грехи, стоя на коленях у окна, которое выходит на церковный шпиль. Ему нельзя появляться на улице, а еду и провизию ему носят служители церкви. Если же Джером покинет свой очаг — то его неприменно убьют. Это долг не только служителя церкви, но и даже его прихожанина. Гамбино же будет сопровождать меня, чтобы Джером не сбежал и не набросился на меня. В том что эта встреча состоится и в обозримом будущем — сомнений нет, потому что этот город хочет избавиться от меня ни меньше, чем я от него. Хоть у меня и появились зацепки, но мне всё же было не по себе из-за того что это расследование идёт так — как хочет церковь. Но другого выхода у меня просто по себе не было. Скорее всего — меня просто приведут в тупик или же всё спихнут на этого парня. Хотя, если честно, я даже уже сам хочу поверить в то что Джером виновен в смерти Элизабет и уехать отсюда. Из-за этого я почувствовал себя полностью безнадежным и разбитым. Я не знал куда идти дальше и что делать с самим собой. Если честно — это всегда было моей проблемой, но из неё, в свою очередь, вытекала вещь куда более страшная — жуткое и непреодолимое желание выпить. Я отношусь к тем людям, которые называют себя алкоголиками. И, если честно, я давно стал рабом этой пагубной привычки. Сейчас, бредя по полупустому коричневому городу я вспоминал, как я раньше напивался до такого же беспамятства и брел по ночному городу — пока не засну под какой нибудь лавкой или меня не подберут стражи правопорядка. Сперва мне казалось, что я держу алкоголь под контролем, в то время пока он незаметно брал под контроль меня. По-крайней мере — моя привычка не давала мне забивать на мои обязательства и работу. Алкоголь, взявший меня под контроль, понимал, что нам нужно на что-то есть, на какие-то средства питать друг друга. Но как только у меня появлялась свободная минутка, как только я понимал, что заняться мне нечем — я просто брался за бутылку и начинал искать на её дне истину этого мира, пускай на это даже уйдёт неделя запоя с тяжелейшим похмельем — меня это слабо волновало. Почему бы и нет? Ведь я мог себе это позволить. Вот и сейчас — стоя перед ветхим деревянным зданием кабака — я подумал: «Почему бы и нет?». К тому же, алкоголь мне предлагал забыть свою незначимость и ничтожность, при этом, по настоящему делая меня с каждым глотком лишь ещё ничтожнее. Зайдя в кабак, я, к своему удивлению, обнаружил что там никого не было, несмотря на вечернее время суток. Дверь позади меня громко захлопнулась и в помещении восцарилась гробовая тишина. Мне стало не по себе, и, в какой-то момент я даже задумался в кабак ли я зашёл. Но две кривосколоченные и обветшалые пивные кружки над барной стойкой говорили сами за себя. Пройдя к ней чуть ближе, из подсобного помещения за неё встал человек. Он ошеломленно смотрел на меня своими большими черными глазами, выглядывающими из под очков в круглой оправе. - Сегодня служений нет, они будут только послезавтра, - сказал мне бармен спокойным тоном. - Здравствуйте! Я не из церкви, а просто зашёл разжиться кружечкой пива, или я ошибся помещением? - Ааа! - с облегчением вздохнул бармен, - так вы тот самый незнакомец, про которого все говорят? Как же я сразу не понял! - влепив себе ладонью по лбу, проговорил он. - Хе-хе, - скромно прохихикал я, - вроде как да, он самый. - Присаживайтесь у стойки сейчас я принесу вам кружечку холодненького! - забегая в подсобку прокричал мой новый знакомый. На душе стало как-то теплее, что здесь, в этом богом забытом месте, хоть кто-то захотел со мной говорить. Бармен вернулся с пятью кружками пива. Видимо, он хотел поговорить со мной не меньше, чем я с ним. - Ну-с, что вас привело в наши далекие не всем доступные земли, мистер…? - Джон, зовите меня просто Джон, - с улыбкой ответил я, прихватив первый бокал с хмельным напитком, - убийство девушки по имени Элизабет, вот что. А как я могу звать вас? - Хм...давайте вы будете звать меня просто...бармен? Ведь наверное, вы навряд ли задержитесь здесь надолго. - Хорошо. Давайте оставим так. Бармен тоже начал потягивать пиво из одного из бокалов. - Элизабет...да...слышал про то что её парень чокнулся и убил её, - продолжил наш разговор бармен. - Убил? Но на теле не было ни единой царапины, кроме двух кровавых точек. - Ну, может, он высосал её душу, - усмехнувшись, сказал он. - Возможно…, - протянул я. Его мнение по этому поводу казалось мне не особо важным, поэтому я решил сменить тему, - когда я зашёл, вы что-то сказали про служение, что вы под этим имели в виду? - Ха! Прихожане и служители любят захаживать сюда после служений в церкви. Так, как они говорят, они отмечают ещё данное им Всевидящим Оком время. - И что? Они пьют здесь? - На удивление нет. Просто пируют. Раньше, до прихода церкви многие жители любили собираться здесь и набираться до чертиков. Тогда этим пабом управлял ещё мой отец и это место приносило прибыль. Сейчас же…, - бармен тяжело вздохнул, - оно просто существует. От слов бармена мне стало почему-то грустно. - Когда пришёл Бог, то люди перестали пить? - спросил, задумавшись, я. - Это каждый решает для себя сам, как и то — что для него есть Бог. Мы ещё немного поболтали с барменом ни о чем, а пиво же склонило меня в сон и я уснул прямо в пабе, правда сон мой не был спокойным — так как реки Небытия захлестнули мою, блуждающую в грёзах, душу. Я беззаботно летал в Небытие, находясь везде и нигде одновременно. Я стал всем и ничем. Я вернулся к тому, с чего закончил, хотя никогда и не начинал. - О, мой дорогой раб, ты вернулся, пообещав никогда не заходить вновь? - спросило Ничто. - Я пытаюсь пройти каждый раз мимо тебя, но ты необъятно. Ты — смерть моего сознания, ты чудовище, что живёт внутри меня, которое я каждый раз кормлю, думая, что утоляю свою жажду. - Что может быть слаще смерти и забвения? Если бы ты нашёл это — то мы бы и правда никогда не встретились вновь. Но ты здесь, и, как думаешь — почему? - Потому что я слаб и безволен, обманут и отравлен. - Если бы всё было так просто! - Ничто рассмеялось, сотрясая густую эфирную тьму, - ответ куда проще, и ты знаешь, каков он. Ты просто боишься себе признаться в этом. Мне стало страшно. Я почувствовал, как страх сковал мою грудную клетку. Я замолчал и захрип. - Отпусти...меня… - с трудом проговорил я в Ничто. - Уже хочешь обратно? Хочешь вернуться в этот безумный и никчемный мир, где тебя все ненавидят и никто не хочет быть твоим другом? Хочешь опять страдать? Но зачем? Ты сам понимаешь зачем? Из тьмы, прямо передо мной начало проглядываться что-то бледное, медленно приближающееся ко мне. - Отпусти… - А уверен ли ты, что ты уже можешь вернуться? Ты думаешь, что можешь заходить сюда каждый раз как через проходной двор? Белое пятно становилось крупнее и ближе. - Умоляю… - Никто не слышит твоих молитв здесь. Здесь ничего нет. Здесь нет даже меня. И тебя здесь тоже нет. Я узнал в этом белом пятне свой обнажённый труп, который покрылся трупными пятнами и уже объедался червями. От этого мне окончательно сперло дыхание, и я тут же зажмурился. Когда я открыл глаза — я понял что прозрел, и вымолвил: - Я вижу. Я понял, что если я созерцаю — то я существую. Я сделал один глубокий вдох, разорвав путы, окутавшие мою грудную клетку. Белая вспышка ударила прямо в мои глаза. Я зажмурился от боли, и когда свет начал ослабевать — я не сразу же осмелился поднять свои веки. Сперва я подумал что умер, но раскалывающаяся голова лишь дала понять — я вновь вынырнул из тёмного моря Ничего. Подняв затёкшую и распухшую голову я обнаружил себя в баре. Меня уже не беспокоило море Ничего — я вновь вернулся к страданиям и бесконечной погоне за чем либо. Мне вновь позволили сделать ещё один круг. Как мило… Растерев свои заплывшие глаза я увидел бармена, стоявшего передо мной. Он обеспокоенно глядел на меня, машинально потирая пустой бокал. - Сколько я проспал?… - с трудом проговорил я. - Достаточно. Я не стал тебя будить и просто закрыл в баре, оставив здесь ночевать. Надеюсь, что тебя никто не потерял. - Сомневаюсь, что я здесь вообще ещё кому-то нужен, - в воздухе нависла пауза, - можешь дать воды? Меня сушит. - У меня есть кое-что получше, - сказал бармен, удалившись к себе в каморку. Вокруг по прежнему никого не было, а свет был всё так же приглушен. Мне стало резко стыдно и одиноко — и я не мог понять что это было — последствие отходняков или же действительно мои эмоции? Мой собеседник не заставил себя долго ждать, вернувшись со стаканом жидкости, больше похожей на зелёной чай. - Что это? - косясь на жидкость ответил я. - Не так важно, ты только попробуй и тебе полегчает. Я не стал воротить нос и строить из себя недотрогу — пить сомнительного вида жидкости мне было не впервой. Я поднёс свой нос к кружке — запахло пышными степными травами. Я жадно впился в стакан с теплым отваром и залпом выпил его. Вкус у напитка был маслянистый и резкий, но я, зажмуривись, всё же нашёл в себе силы допить его. Сделав последний глоток этой гадости, я чуть ли на разбил стакан о барную стойку. Я, как какое-то животное, заурчал, а после вытер со губ остатки этой дряни. Бармен же в этот момент даже не смотрел на меня, полностью погрузившись в протирание стакана. - И когда мне станет лучше? - чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, спросил я. - У каждого это персонально, но когда-нибудь станет, обязательно. Бармен показался мне отрешенным. Поняв, что мне здесь не рады, я встал из-за стойки и решил было покинуть паб, но только вспомнил, что я не расплатился. - Чуть не забыл — сколько с меня за всё? - начиная шарить по карманам и зная, что там почти что ничего нет, спросил я. - Ты и так уже отдал достаточно, я думаю, - не отвлекаясь от стакана проговорил бармен. - Что? - Потупившись, спросил я. Бармен мне ничего не ответил, а всё так же тёр стакан. Казалось, что ещё чуть-чуть и он проделает в нём дыру. И при этом проделает это не за счёт рук — а своими глазами, которыми он ни разу не моргнул и не отвёл в сторону. - Ну, тогда бывай, зайду как-нибудь ещё, - разворачиваясь к выходу, вымолвил я. - Сомнительно. Я поспешил покинуть паб, потому что атмосфера там стала слишком напряженной. Только мне показалось, что я нашёл человека, который был ко мне более менее лоялен — как он поменял обо мне мнение. На улице уже стояло утро, а я чувствовал себя весьма и весьма неважно — поэтому решил уйти к себе обратно в комнату — отлежаться, а затем продолжить работу. Всю дорогу домой я думал о том, чем я так насолил бармену: неужели я в пьяном угаре сказал ему что-то лишнее? Я понимаю, что видеть пьяного человека — это неприятно, но ведь это была его работа, верно? Послеалкогольные «отходняки» начали накрывать меня с новой силой. Отвар, что мне дал бармен совсем не помогал — внутри меня, словно бы, воцарилась ещё более сильная буря. Я спешил домой настолько быстро, насколько мог. Люди по-тихоньку уже выходили на улицу, совершенно не обращая на меня внимания, а служители церкви следили за мной с недоверием, правда, алкогольной паранойе было плевать на это — из-за неё мне казалось, что все хотели меня убить и каждый преследовал меня за то что я есть. Я чувствовал себя как загнанная собака. Спустя, как мне казалось, вечность, я всё-таки смог дойти до дома. Я был совсем плох — одежда прилипла к телу из-за холодного пота, меня во всю лихорадило и тошнило, казалось, что вот-вот и я умру. Я очень надеялся встретить Жаннет дома, но там никого не оказалось. Я был настолько обессилен, что даже не почувствовал беспокойство по поводу того, что я сейчас отброшу коньки и никто не придёт на помощь. Сбросив пальто и обувь я, спотыкаясь, побрёл в свою комнату. Упав на кровать я начал впадать в беспокойный полусон. Мне снилась бескрайняя степь, под усеянным звездами, небом. В зарослях степной травы и бурьяна живо общались между собой сверчки, словно бы восхваляя огромную красноватую Луну, что освещала темный силуэт, одиноко бредущий по степи. Несмотря на свет, отражаемый Луной и передаваемый звездами — незнакомец был полностью черным и словно бы был нестабилен в своём существе — силуэт его передергивало и движения его были неестественны. Он был не от мира сего… От наблюдения за силуэтом мне становилось хуже, но я не мог отвести свой взгляд от него. Вереск сверчков куда-то исчез и мирная и спокойна степь стала тревожно тихой и полной скрытой опасности. Незнакомец, не сворачивая и не останавливаясь, шёл вперёд. Он шёл, словно живой мертвец, восставший по зову кровавой Луны. - ОНИ ЗОВУТ МЕНЯ. Прокричал силуэт сорванным омерзительным голосом, находящимся на грани истерии и полного помешательства. От крика его степь загорелась ярким пламенем, а трава под его ногами моментально превращалась в высушенный серый пепел. Незнакомец, несмотря на окружавший его огонь — всё так же и оставался тёмным силуэтом, никакой свет уже не мог спасти его. Невозможно поджечь то, что уже когда-то сгорело. - ОНИ ДО СИХ ПОР ЗОВУТ МЕНЯ. Я горел в этом огне и всё в глазах моих расплывалось. Но подождите-ка...помимо силуэта я вижу сквозь жар… Дома?… Пот становился холодным, а тело — липким, хоть я и чувствовал себя сквозь сон, но я никак не мог из него выбраться, я никак не мог оторвать глаз от силуэта и огня, который уже начинал затухать, как и лихорадка, вогнавшая меня в бред. От степи остался лишь серый жухлый пепел, звёзды погасли, а Луна, словно бы нависнув над всем этим, начала спускаться к земле. Силуэт, заметив это, остановился и начал пристально наблюдать за происходящим. Нависнув буквально над ним, я понял, что это была не Луна, а огромное глазное яблоко, у которого словно в миг лопнули все сосуды. Ветер потащил пепел на запад, словно бы цепляя за собой и часть тьмы, исходящей от силуэта. - Чего ты хочешь, человек? - сотрясая землю, спросил Глаз. - Уничтожить Длань Человеческую, - ответил силуэт. Поднялся ураганный ветер, поднимая за собой горы пепла, заметая картину, за которой я так пристально наблюдал. Пепел съел мои глаза, забил все мои внутренности и меня начало тошнить.

Из-за порыва тошноты, я вскочил с кровати и взял первый попавшийся под руку тазик, что стоял неподалёку у окна, в которое ярко светила Луна. Меня всего прорвало, каждая мышца моего тела напряглась, извергая из меня что-то ужасное. Взмокший от напряжения, я рухнул на пол. В лицо мне светила луна, переливающаяся красным оттенком. Я смотрел на неё и не понимал, что со мной происходит — продолжение бредового сна или же я вернулся в реальность. Я лежал и смотрел в темноту, в которой вытанцовывали непонятные тревожные силуэты. Я весь съежился в позе эмбриона, чувствуя свою беспомощность над этой адской ночью. Взяв себя в руки и собравшись с силами, я побрёл за лампой, чтобы хоть как-то разогнать темноту вокруг себя и обитающие в ней силуэты. После того как я зажёг лампу — темнота расступилась и зажимы подреберьем, ослабли. С облегчением вздохнув, я направился к тазу, чтобы вылить его содержимое, но ненароком заглянул во внутрь, и увиденное не просто вкрутило эти зажимы обратно, а проткнуло меня ими насквозь. Свет в глазах потускнел, а силуэты зашевелились ещё ритмичнее. Внутрь таза плавала черная жидкость, похожая на спекшуюся кровь. Меня отравили…? Я, вскрикнув, бросил тазик и выбежал в темный коридор, надеясь увидеть там хоть кого-нибудь. - Жаннет?! - жалобно вопросил я. Ответа не последовало, но зато я почувствовал неподдельный ужас. Неужели я умру так просто и нелепо? Я накинул ботинки и выбросил самого себя на улицу, в надежде найти хоть какое-нибудь живое существо. В воздухе стояла легкая дымка и ночная свежесть. Сердце бешенно колотилось в груди, в глазах темнело - это была паника. Смеркалось. На улице не было ни единой души, а ноги вели меня через дымку и по мере движения я начинал по-тихоньку приходить в себя. Пройдя ещё немного, я заметил, что нахожусь рядом с тем местом, где находился паб. Не сбиваясь с пути, я последовал туда. От моего прояснения рассудка ни осталось и следа, когда я прошёл ещё немного вперёд, потому что никакого паба на этом месте и в помине не было. Здесь вообще ничего не было. В полном помутнении, я рухнул на колени и меня вновь стошнило. В этот раз жидкость была ещё гуще и темнее. Я впал в полнейшее безумие, а здание паба, игриво, то появлялось то исчезало в сумеречной дымке. Я совершенно не заметил, как начал смеяться. Я сошёл с ума… В какой-то момент меня перестало волновать моё расследование да и моя жизнь в целом. Кто я? Зачем я здесь? Почему всё обернулось именно так? Я смеялся и бился в конвульсиях, но немного погодя, безудержных смех перешёл в плач и истерия начала сходить на нет. Девственная серая дымка исчезла и густой коричневый смог объял меня. Я сдался окончательно и просто лёг на холодную землю, закрыв глаза. - Джон, вставайте, пойдёмте домой, что вы тут вообще делаете? - послышался мне приглушенный голос. - Что? - обернувшись, спросил я. Передо мной стоял темный силуэт в противогазе. - Почему Ваш рот в крови? С Вами всё в порядке? Силуэт? Из сна? - Я просто выпил, а потом паб исчез и меня начало тошнить… - сумбурно начал объяснять я. - Хм… - Я умру? - Не думаю, если мы сейчас пойдём домой. Я не сразу узнал Жаннет, но как только вспомнил её — по-детски обрадовался. Меня не бросили. Я встал и мы вместе отправились домой, а когда дошли — уже наступило утро, оставив кошмарную ночь позади.