Долгая дорога домой.

Дом, к которому меня подвели ничем с виду не отличался от остальных. Единственное, что и выдавало в этом доме темницу — металлические решётки на плотно зашторенных окнах. Дверь для прохода в дом надёжно охранялась двумя адептами церкви. Они были облачены в черные рясы с огромными капюшонами, что закрывали лица, из-за чего казалось, будто вместо лица у них находилась тьма с двумя недобро мерцающими огоньками, обозначающих глаза. Как только мы подошли к ним — стражники расступились, открыв нам дверь, за которой зияла кромешная темнота. — Следуйте за мной, детектив, — сказал Гамбино, перешагивая через дверной проём. Видимо, он заметил моё смущение, вызванное отсутствием какого-либо света внутри. Отринув свои чувства, я пошёл в след за ним, стараясь не терять из вида его лысую голову — единственное, что я и видел во всём этом мраке. Пройдя через вереницу тёмных коридоров, он провёл меня в единственную комнату, в которой окно не было зашторено и свет лишь немного освещал её. Зайдя вовнутрь, я увидел нечто, напоминавшее человека, которым он являлся в далёком забытом прошлом. Обросший, одетый в какие-то серые и драные лохмотья — он стоял в свете окна и молился на свет. Его окно смотрело на церковный шпиль, на вершине которого за всем следило Всевидящее Око. В комнате стоял чёткий запах испражнений, что доносился из ведёр, стоявших рядом с входом, но я был настолько ошарашен, что даже забыл прижать нос. Сама комната была абсолютно пуста, не считая тех самых вёдер, единственного окна и одеяла, небрежно валявшегося на полу. Окно в этом помещении так же имело решётки, к которым была прикована цепь, удерживающая заключенного. — Джером, к тебе посетитель, — произнёс Бельман, обращаясь к узнику. В ответ на это Джером повернулся в нашу сторону и неспеша встал, хрустя своими коленями и звеня тяжёлой цепью. Как только он поднялся — он тут же с необычайной скоростью и силой бросился в мою сторону. Цепь, сдерживающая его за шею — лопнула. Он повалил меня на пол. — ДА, ДА, ДА! Я ПРИЗНАЮСЬ ЭТО Я УБИЛ ЭЛИЗАБЕТ! ДА Я УБИЛ ЕЁ! Я ТЕРПЕТЬ ЕЁ НЕ МОГ! Я НЕНАВИДЕЛ ЕЁ! — кричал, обливая моё лицо слюной, Джером. Его лицо было прямо перед моим. Челюсти бесперестанно клацали и щёлкали, а из пасти доносилась ужаснейшая вонь. Глаза его были серыми и безумными. Он был слепым, так как когда то его вывели изо тьмы сразу же на яркий свет. Бельман бросился мне на помощь, пытаясь столкнуть этого зверя, а самого же меня сковал ужас отчего я не мог пошевелиться или даже закричать, лишь тщетно пытаясь оттолкнуть его от себя. Но продлилось это всё недолго, потому что Ваэлтиель со всей силы пнул его прямо по голове и оттащил прочь от меня обратно к окну. — Чернь, — словно сплюнув, сказал Ваэлтиель и вернулся к нам, пока Виктор поднимал меня обратно на ноги. Джером ещё не потерял сознание, а просто держался за голову. Из носа текла кровь, но несмотря на утихший припадок безумия он продолжал шептать про себя: «Это я её убил, это я её убил, это я её убил», при этом методично раскачиваясь вперёд-назад. Оттерев лицо от его слюны — я встал на ноги отряхнулся. Отец Гамбино, тронул меня за плечо, и я повернулся к нему. На его лице читалась еле заметная улыбка, которую выдавали морщины. Он явно был доволен случившимся. — Простите за то что случилось, мистер Доу, — сказал Гамбино, резко вернув серьёзную гримасу на своё лицо, — хоть это и прозвучит весьма цинично, но этот случай лучше всего показывает то, кем является Джером — диким животным и опасным безумцем. Он несёт здесь достойное его наказание и замаливает все свои грехи Богу. Надеюсь, теперь вы не сомневаетесь в том, что смерть Элизабет — дело рук этого животного. Он безумен и им овладело безбожие, что очернило его разум и заставило загубить прекрасную девушку. Я вновь бросил взгляд на Джерома. К этому моменту он уже замер и смотрел прямиком на меня. Возможно его пытали, чтобы он мог отыграть эту сцену. А может и нет. В любом случае, всей правды я уже не узнаю, пока Гамбино здесь, а без его ведома проникнуть сюда — вряд ли станет возможным. У меня, по сути, не остаётся выбора. Держи удобную правду, пока мы её тебе предлагаем и ты не очутился по соседству с этим парнем. Да. Я готов в это поверить. Пускай это будет так, и я тут же укачу из этого места, забыв весь этот случай как страшный сон, не возвращаясь к нему никогда больше. А как же две красные точки, а? Я посмотрел на Бельмана. Он, словно бы читая мои мысли, утвердительно кивнул мне, и я ответил: — Да, Отец Гамбино, спасибо за то, что привели меня сюда. Для того чтобы свернуть расследование мне осталось лишь взять какое-либо заключение о смерти Элизабет и приговор Джерома. Тем временем сам Джером уже перестал шептать про себя и покачиваться. Он смотрел на нас изо тьмы своими слепыми глазами, не шевелясь и лишь звук капающей с лица крови выдавал его присутствие. — Да, конечно, детектив, я понимаю. Бумаги будут готовы завтра днём, мы пришлём их вам с билетом обратно через господина Бельмана. У вас на этом всё? — Да, отец, на этом всё. Гамбино был доволен, это было заметно по тому, как он изменился в лице со времени последней нашей встречи. Видимо, всё произошло именно так, как он себе это представлял. Ну как бы то оно ни было — я сдаюсь. У меня нет зацепок, у меня нет здесь власти, у меня нет здесь поддержки. Лучше уйти с тем что я сейчас имею, чем мёртвым, ведь где гарантия того что в следующий раз мне поможет Ваэлтиель? Мы оставили Джерома позади. На выходе Ваэлтиель отдал распоряжение охране — сменить цепи на более тяжелые и надёжные. После того как мы покинули дом, наши группы разминулись — я ушёл с Виктором, а Гамбино, соответственно, с Ваэлтиелем. — Ну-с, Джон, по всей видимости, Ваше путешествие подходит к концу. Поздравляю Вас с закрытием этого дела. Поезд будет завтра, я зайду за Вами, когда настанет время отправляться на вокзал, там же я и передам Вам отчетные документы. — Да, спасибо, Виктор, — сказал я, скорее чтобы отмахнуться от него, ежели я действительно его благодарил. На прощание Виктор словно бы что-то хотел сказать, но просто кивнул мне и пожал мою руку. Мы попрощались. Я шёл по улице, но лицо Джерома, мелькающее передо мной всё никак, не покидало мой рассудок, в носу всё так же ясно и отчётливо стоял запах слюны и испражнений, от которых, как мне казалось, я уже никогда не отмоюсь. Меня передернуло, и я быстрее зашагал прочь от злачной темницы. Зайдя домой, я увидел Жаннет, которая по-прежнему заполняла бумаги. — Я сворачиваюсь, Жаннет, — проходя в гостиную, проговорил я. — Поздравляю Вас, детектив. Я понимаю, что дело было лёгким, но зато Вы та самая независимая сторона, которая сможет подтвердить, что убийца Элизабет найден и наказан. Даже она знала, чем всё закончится уже наперёд. В какой-то степени она была права, но что-то внутри меня сжималось от этих слов, отказываясь принимать это всё. Мой капризный ребёнок, всё время желающий спорить, неистовал, но я всё же поспешил подавить его внутри себя. — Да, спасибо, Жаннет. Позволите мне остаться у Вас на ещё одну ночь? Мой поезд и заключение от церкви будут только завтра. — Конечно, Джон, чувствуйте себя как дома. Разувшись, но не раздеваясь я сел на кресло у камина. Огонь вытанцовывал лениво танцевал внутри, в такт той буре что происходила внутри меня. Я поступаю неправильно. Но кто об этом узнает? Действительно, заказчик примет и такую версию, к тому же — у меня есть документы. Как удобно говорить неправду, да? Особенно когда она ещё подкреплена какой-то бумажкой. Это, наоборот, наиболее вероятная версия, и я не вижу смысла углубляться в другие и тратить на это время. А как же двойной укус? Никак. Может это были родинки. Может я не выспался и мне показалось. Здесь тяжелый воздух и я чувствую постоянную усталость. Да. С делом закрыто. В доме было сильно холодно, и даже камин, охотно пожирающий древесину, ничуть не грел меня. Я засунул руки в карманы своего пальто… Бумага? Боже — да. Откуда она здесь? Я вынул его из правого кармана своего пальто. Грязный и смятый клочок бумажки, засаленный и измаранный кровью. Нет. Не измаранный — исписанный. «ПОЛНОЧЬ ОХРАН НЕТ ЖДУ Д» Камин игриво затрещал, а история дала новый виток. Что-то нарисовалось на твоём пути домой, да, детектив?