Семантика

      Тихий осеннний ветер любя трепал волосы веселящихся Тины и Криденса, которые решили выбраться на прогулку в один из редких, но таких нужных тёплых деньков. Мальчик ни на шаг не отходил от своей приёмной матери, боясь потерять её из виду, но и Голдштейн не торопилась отпускать руку ребёнка. Ей было с ним хорошо и спокойно, будто со взрослым, но она не могла не обратить внимания на грустные взгляды, которыми Криденс окидывал других детей, находящихся в компании двоих родителей. Конечно же ему не хватало отцовского внимания и подсказки, да и дети в школе порой жестоки со своими сверстниками, если видят у кого-то слабое место.       Криденс никогда ничего не говорил на эту тему, уж тем более, не жаловался, но Голдштейн чувствовала, что его искалеченная душа хочет еще больше любви и ласки, чем она может дать.       В последнее время неспокойные сны стали еще ярче и насыщеннее и почти в каждом из них присутствовал мужчина в длинном черном пальто, с тёмно-синим шарфом на шее. Посеребренные возрастом и опытом виски переливались в солнечном свете и вспышках заклинаний, проносящихся у него над головой. И прямо за спиной этого человека — испуганный и потерявшийся мальчик, её сын. Он цеплялся окровавленными пальцами за пальто этого человека, стараясь оттянуть его куда-то в сторону, а, может, просто сам хотел спастись, но тело не слушалось. Во всём этом действе Тина была лишь сторонним наблюдателем. Она кричала, бежала к Криденсу, пытаясь его забрать, но каждый раз проходила мимо ребёнка, да и он, казалось, вовсе не видел её, лишь мужчина изредка бросал на неё злые взгляды, а, может, сквозь неё?       Маленькие ручки, крепко сжавшие её пальцы, вывели девушку из замешательства, и она тепло улыбнувшись мальчику, подхватила его на руки, кружа в воздухе. От неожиданности Криденс вцепился руками в её плечи, и Голдштейн почувствовала, как по её телу потекла чья-то чужая, сильная стихийная магия. Здесь, во Франции, стараясь сбежать со своей сестрой от семейного «дара» и судьбы, Тина умудрилась обзавестись ребёнком, наделённым магическими способностями. Чтобы не привлекать внимание окружающих к искрам в руках Криденса, Голдштейн вернула его на землю, и оглянувшись по сторонам, желая понять, не заметил ли никто, развернулась к выходу из парка, еще крепче сжимая детскую ладонь в своих руках.       Они уже почти дошли до своего подъезда, сворачивая с Перель в свой двор, когда кто-то резко схватил Тину за рукав и потянул куда-то в подворотню вместе с Криденсом. Волшебной палочки при себе не было, в невербальной магии она была не сильна, а кричать почему-то сейчас была не способна. Собственный голос не слушался. — Мадам, что вы творите?! Надо следить за своим ребёнком в общественных местах или вообще его никуда не выводить, если он еще не научился контролировать себя, — левое запястье невыносимо жгло, когда Тина, пересилив себя, подняла взгляд от лакированных ботинок обидчика на его лицо. Это был тот же мужчина из её снов. Черное пальто идеально сидело на широких плечах, а пронзительный взгляд карих глаз не давал прийти в себя. — Я, месье, мы даже не догадывались об этом, — Тина виновато опустила глаза, притянув к себе мальчика и прижав его плачущего обеими руками к себе, давая понять, что он в безопасности, хотя сама не была в этом уверена: самое глупое, что только можно было сделать — попасться на глаза кому-то из европейских авроров с ребёнком, в чьей крови только начинала зарождаться магия, особенно если ты хочешь сбежать от этого мира.       Мужчина лишь закатил глаза, презрительно глядя на Голдштейн, которая не смотря на свой страх потерять или, что еще хуже, подвергнуть опасности своего сына, еще пыталась что-то возражать и доказывать ему. На миг Тине показалось, что его губы тронула нежная улыбка, когда он присел перед мальчиком, протягивая тому руку. — Персиваль, — прошептал мужчина, оглядываясь по сторонам, а затем, достав волшебную палочку, трансфигурировал рядом лежащий камень в мягкого плюшевого мишку и протянул его ребёнку. — Криденс, — неуверенно ответил мальчик, завороженно наблюдая за действиями взрослого мага, а затем уже смелее протянул в ответ руку. — Криденс Голдштейн, — он искренне улыбался и Тина расслабилась, почувствовав, что напряжение постепенно начало покидать её сына, принося долгожданное спокойствие. — Я тоже смогу так научиться? — Ну, если ваша мама не будет против, молодой человек, — Персиваль взглянул на девушку, а затем поднялся на ноги, отряхивая брюки от только ему заметной грязи. — Мэм, будьте аккуратнее, — он неосозанно поправил рукава пальто и Тина не смогла не заметить массивный браслет на правом запястье. Кто-то, очевидно, хотел скрыть от посторонних взглядов символ бесконечности, связывающий его навсегда со второй половинкой. Возможно, даже для того, чтобы она была в безопасности. — Мадемуазель, — Голдштейн буквально разъедало изнутри едкое желание исправить его, но в то же время невозможно сильно хотелось избавиться от компании этого человека как можно скорее. Она поглядывала на Криденса с интересом и восторгом изучающего незнакомца и сердце её разрывалось от боли: как же сильно этот мальчик хотел бы иметь отца, но она сама лишила его этой возможности. — Береги маму, парень, — Персиваль улыбнулся, делая несколько шагов назад, а после еще раз пожал руку Криденсу и шутливо поклонившись, скрылся из виду.