Семантика

      Холодный ветер заставил посильнее запахнуть пальто и ускорить шаг, скрываясь в тёмных переулках. Зайдя в один из таких, Персиваль поспешил снять повязку, под которой горел знак бесконечности на правом запястье. Он облокотился спиной на холодную стену, тихо выругавшись, и со всей силы ударил кулаком по кирпичной кладке, вымещая на ней всю свою злость.       Надо было так попасться. Избегая всю жизнь свою судьбу, в подворотне встретить ту самую женщину, еще и в чужой стране, еще и с ребёнком, пускай и таким милым, но слишком отчуждённым даже от своей матери. Поймать за нарушением и некоторое время после стараться побороть рвущееся наружу желание вернуться к ней и выяснить, почему такая девушка могла остаться одна с сыном на руках. Но он этого не сделает. Командировка скоро закончится, он вернётся в Нью-Йорк и продолжит дальше наслаждаться установившимся за долгие годы службы темпом жизни.       На лицо Грейвса упали первые капли дождя и он поднял голову к небу, понимая, что даже погода издевается над ним, показывая в какую сторону надо сделать первый и единственно-верный шаг. Персиваль возвращается в аврорат, на своём пути сталкиваясь со счастливым Скамандером, который так же был выдернут с рабочего места французским министром. — Перси, может, проведём этот вечер за чашечкой кофе? — улыбается Тесей, подходя к лучшему другу. Он невольно замечает исчезнувший с руки браслет и еще больше радуется этой детали, что не скрывается от глаз главного аврора МАКУСА. — Это не то, что ты думаешь. И даже не то, чего хотелось бы мне, — несвойственно самому себе он мямлит, пытаясь придумывать оправдание, а потом вспоминает суть вопроса и отнекиваясь, уходит в архив, где проводит всю ночь.       Порпентина Голдштейн. США, Нью-Йорк, Бруклин. Мигрировала во Францию сравнительно недавно. До переезда проходила стажировку на должность аврора в Американском конгрессе. Здание Вулворт Билдинг. По приезду в Париж устроилась на работу в детективное агенство. Ведёт магически пассивный образ жизни. Приёмная мать Криденса Бэрбоуна. Не замужем. Адрес…       Слишком близко. Стажироваться в его отделе и полностью абстрагироваться от магического мира. Усыновить ребёнка, думая, что он немаг? Или заведомо зная обратное. Стоит ли верить женщине, которая бежит из страны, сломя голову? А главное, зачем бежать, если всё хорошо?       Слишком много вопросов, оставшихся без ответа. Слишком много ненужных ответов, от которых появились новые вопросы. И как же теперь не искать новой встречи, если внутри от простого разговора впервые за долгое время возникло неожиданное тепло?       Грейвс возвращается к себе домой, громко хлопая дверью и слышит бубнёж за стенкой соседей. Накладывает заглушающее и проходит в гостиную, граничащую с кухней. В комнате загорается свет, и мужчина с тяжелым вздохом опускается на белоснежный диван, мыслями стараясь ухватиться за каждую деталь сегодняшнего дня. Не выдержав напряжения, Грейвс ложится, устроившись удобнее на слишком нужном в данном случае предмете интерьера, свешивает с дивана ноги и прикрывает глаза.       Бруклин. Нью-Йорк. Вулворт Билдинг. И ни одной зацепки. Ни одного ответа. Как они не встречались раньше? Почему она уехала? Зачем ей нужен этот мальчик? Знает ли она, кто он?       Усталость неожиданно взяла верх над мужчиной. Не сдвинувшись с места, он провалился в сон. Карие глаза всю ночь не давали ему покоя. «Мадемуазель». Детский голос: «Я тоже так смогу?». Его неуверенные: «Если твоя мама не будет против». Две улыбки. И взгляд глаза в глаза. Этот ребёнок почему-то слишком ему доверяет. Криденс Бэрбоун. Нет, Голдштейн. Слишком странный сон. И уже на рассвете через чур светлый конец: силуэты, он слышит смех, а еще — тихий сонный шепот: «Папа».       Персиваль просыпается. Смотрит куда-то в пустоту. Сон не хочет отпускать, рвущийся сквозь незаштореные окна свет ненавистно режет глаза. В закромах памяти всплывает детский шепот: «Папа». После этого нежный женский голос снова и снова: «Перси».

***

      Пятница становится самым худшим днём на этой неделе. Всё валится из рук. В МАКУСА проблемы. Надо возвращаться, но отсюда пока не отпускают, и Пиквери зачем-то хочет, чтобы он задержался. Грейвс не спорит, спокойно даёт течению подхватить себя под руки и унести куда-то к чужим берегам. На вечер запланирована облава местного бара. Андре Виен — глава местного аврората просит помочь своим ребятам. Персиваль не отказывается, но когда заходит в спикизи, то за барной стойкой наблюдает слегка подвыпившую госпожу Голдштейн. Она о чем-то мило беседует с барменом, тот улыбаясь ей отвечает, еще не зная, что сейчас здесь начнётся. В голове появляется мысль, что надо вывести девушку отсюда, но она, словно прочитав его мысли, сама собирается уходить.       На душе становится спокойнее, когда Тина покидает столь сомнительное заведение. Грейвс выжидает момента, чтобы начать операцию по поимке контрабандистов. Сегодня маховик времени должен оказаться в его руках, завтра — быть уничтожен французскими властями. Он салютует бокалом с водой одному из авроров, тот кивает в ответ и подходит к торговцу. Их спокойный разговор длиться недолго. Вплоть до первого выпущенного контрабандистом заклятия, которое ударяется о щит Персиваля.       Его реакция незамедлительна. Во взгляде читается неодобрение методов Камиля, но об этом он лично скажет Андре, когда тот станет вызывать его в свой кабинет, чтобы разобраться в случившемся.       Грейвс держит ситуацию под контролем, пресекая все неудачные атаки противника, пока аврор приходит в себя от случившегося. Но дверь в спикизи отворяется. Голдштейн застывает на пороге. Этой секунды хватает, чтобы Франк Лаше отвлекающим манёвром отправил мощное заклинание в девушку и аппарировал пока Грейвс сдерживал щит.       Операция провалена. Спикизи больше походит на руины старого дома, нежели на приличное заведение. Камиль пытается оправдаться перед Персивалем, но тот игнорирует аврора, подходя к девушке, у которой началась настоящая истерика. Слёзы ручьем хлынули из глаз, омывая щеки, отрезвляя. Грейвс неуверенно приобнял её, стараясь убедить в том, что ничего ужасного действительно не случилось, хотя прекрасно понимает, что если бы не его щит, то девушка уже вряд ли бы смогла стоять на ногах, если бы вообще жива осталась.       Дрожа от испуга, Порпентина хватается за пиджак мужчины, а он не зная, что делать, выводит Голдштейн на улицу, предварительно призвав пальто и набросив его на хрупкие женские плечи, скрываемые тонкой тканью осенней курточки. — Мисс Голдштейн, прошу вас, успокойтесь, — внутри смешались воедино все чувства и эмоции, но внешне Персиваль решает этого не показывать. Он продолжает обнимать девушку, ожидая пока она понемногу начнёт приходить в себя. И через некоторое время её настигает желанное успокоение. — Вот так, Тина, вы молодец, — он гладит девушку по спине, и она заставляет себя взглянуть в глаза своего спасителя.