Семантика

      Рассказ Джонни выбил мужчин из колеи. За два дня они перешерстили все архивы и, поговорив с начальством, все же уговорили французов провести полную проверку коллектива. За два дня вычислено трое пособников Гриндевальда, один из которых, судя по комментариям, и способствовал исчезновению Голдштейн. Слушая его, Персиваль понимал только одно — они теряют время, которое мужчина нарошно тянет. Явно не в благих целях. Не выдержав, Грейвс с силой ударив кулаком по столу и схватил бывшего аврора за ворот кофты. — Крыса, — прошипел он. — Ты хоть знаешь, что в тюрьме делают с такими как ты? Чью роль они выполняют в камере? — он неистово тряс мужчину, словно пытаясь выбить из того всю спесь, достучаться до холодного сердца, разбить его вдребезги. — С какими? — ухмыльнулся Мишель, вывернувшись из захвата аврора. — С людьми, умудрившимися вывести вас, мистер Грейвс, из себя? Ооо, — он протянул, словно распеваясь. — Таких глубоко уважают в наших подземельях, сэр. — он засмеялся. — А целиком на вашей стороне я никогда и не был, — пожал плечами француз. — Мне нечего бояться.       Их словесная перепалка длилась довольно долго, чтобы Тесей мог и дальше позволить ей продолжаться, растрачивая драгоценные крупицы времени. Он вмешался, отогнав от мужчины Грейвса и, перевернув стул, на котором сидел их бывший коллега, наступил ему на пальцы с такой силой, что характерный ломающимся костям хруст разнёсся по комнате. Мишель закусил губу, отвернувшись к другой стене, но холодные пальцы повернули его подбородок к себе. — Где мадемуазель Голдштейн, Мишель?! Я спрашиваю в последний раз. Потом ты даже слушать будешь не в состоянии, — процедил Скамандер, и Персиваль вздрогнул. Он впервые в жизни видел своего друга таким жестоким. Даже во времена глубокого отчаяния он обычно был гораздо сдержаннее и молчаливее. Сейчас в его глазах плескался огонь, и жажда мести и крови витала в воздухе. Одна просьба и в допросную занесли веритасерум. Значит, он знал все наперед и специально оттягивал момент. Чтобы помучать? Он получал от этого удовольствие? Грейвс не хотел знать. Его интересовала только одна тема. И ответы на свои вопросы он получил очень быстро.       До кладбища Пер-Лашез несколько часов пути. С аппарацией — около двадцати минут. До склепа семьи Мишеля ещё несколько метров. А до места, где держали Тину. В приготовленном гробу с заколоченный крышкой — пятнадцать ударов сердца. Он посчитал. Но когда в помещении стояла полная тишина, в голову начали лезть дурные мысли: Тину закрыли три с половиной часа назад. Воздуха оставалось где-то ещё на час, а значит — девушка должна бороться за свободу. Или Мишель соврал и она находится здесь гораздо дольше? А, может, из-за паники запасы кислорода истратились быстрее?       Несколько пасов палочкой, и гроб раскололся на части. Тина осталась неподвижно лежать на бетонной поверхности. Персиваль присмотрелся — на запястьях следы от веревки, а чуть ближе к локтю — от иголки шприца. Его пальцы вмиг нащупали едва пульсирующую жилку на шее. Пульс прощупывался, но очень плохо. Это было первым колокольчиком. — Мисс Голдштейн, — Грейвс подхватил девушку на руки, вытаскивая из холодного короба. Сняв пальто, он завернул Тину в него, и выйдя с территории кладбища, аппарировал к дому семьи Голдштейн, предварительно направив туда колдомедиков и убедившись, что Тесей уже прибыл на кладбище для обыска склепа. За эти несколько дней он хорошо изучил все переулки, ведущие к их подъезду и сейчас уверенно поднимался по ступенькам, лишь у двери заметив несколько кровоподтёков на руках худых руках.       Куинни, открывшая дверь, взволновано осмотрела сестру, а затем мигом пропустила мужчину в квартиру, отходя в сторону и тихо закрывая следом дверь. Доктор Леви уже ждал их в гостиной, вооружившись небольшим чемоданом, на котором наверняка стояло заклятие расширения, и тазом с водой. Месье Артур был худощавого телосложения, намного ниже Персиваля. Уставший и слишком спокойный, он ходил из стороны в сторону, пока Грейвс бережно укладывал Тину на диван, а затем просто выгнал его и Куинни из комнаты, рассудительно наложив на помещение заклятие тишины, и попросив не тревожить. — Криденс ждал вас, Персиваль. Он чувствовал, что вы придете с хорошими новостями, — Куинни улыбнулась как-то нервно, подходя к мужчине, а тот, бросив на неё вопросительный взгляд прошел на кухню, а затем по коридорам, лишь в конце заглянув в детскую. — Где он? — голос Грейвса был тяжелым и специально строгим. Куинни с Якобом вздрогнули, не ожидая ничего подобного, но затем Ковальски расслабился, увидев в глазах мужчины искреннее волнение. — Мы попросили миссис Эспозито присмотреть за ним, — пояснил пекарь, показывая рукой на дверь. — Она наша соседка. Мы решили, что мальчику лучше не знать, что его мать в таком состоянии, — выслушав пояснения Якоба, Персиваль покачал головой и вышел из квартиры, а вскоре вернулся со спящим Криденсом на руках и направился к детской. — Я не буду его будить ради душа и чистки зубов, — ответил он, увидев вопросительные взгляды пары. — У него завтра тяжелый день, — Грейвс сжал губы в узкую линию, осмотрев Куинни. — Он и так многое пережил за эти несколько дней, — прошептал мужчина, открывая дверь в спальню Криденса, стараясь не разбудить его. Супруги решили не спорить, лишь переглянулись между собой, непонимающе пожимая плечами. — Персиваль, он… — Куинни хотела что-то сказать, но аврор её перебил. — Я знаю. Знаю. Любит спать на правой стороне кровати, обнимая синюю игрушку, — улыбнулся мужчина, тихо прошептав, а заметив, что девушка хочет что-то добавить, опередил её. — И если не включить ночник — он проснется посреди ночи и будет напуган. Это я тоже понял, — он положил мальчика на кровать, чувствуя на спине потрясенный взгляд Куинни. — Мадам Ковальски? — Леви вышел из комнаты, оглядываясь в поисках хозяйки квартиры. — Я дал мадемуазель Голштейн зелье сна без сновидений, — пояснил он. — Но было бы лучше, если бы кто-то находился рядом, когда она проснётся, — он поправил очки и провёл рукой по седым волосам, Куинни молча кивнула. — Когда проснётся — напоите её горячим чаем и дайте сироп. Я оставил его на столе в комнате. И если возникнут какие-то трудности — отправляйте мне патронус. Сразу же, мадам. Мы договорились? — получив утвердительный кивок в ответ, мужчина ушел, попрощавшись с хозяевами и заглянув в детскую, чтобы сказать пару слов Грейвсу.

***

      На улице было очень темно, когда Тина проснулась, а в соседнем кресле спала, прижимая к груди книгу, Куинни. Воспоминания последних нескольких дней пронеслись в голове, и Тина откинулась обратно на подушки, с силой зажмуриваясь и пытаясь представить, что это было лишь ужасным сном, но тело невероятно ломило, а во рту чувствовался металлический привкус. В комнате пахло травами и выпечкой. Это был любимый запах Криденса. С этой мыслью улыбка поселилась на лице девушки, но она сразу же вскочила с кровати. В памяти начали всплывать обрывки фраз Мишеля о том, что она больше никогда не увидит своего сына и что его ждет та же участь, что и её, только еще хуже, а всё из-за того, что она не умеет расставлять приоритеты и сидеть на месте. Тина вспомнила, как её, пристегнув магическими наручниками к какой-то трубе, пытали сектум-семпрой, а затем залечивали раны и снова наносили их, она поморщилась и быстрым, но тихим, шагом, направилась в детскую, но кровать была пуста.       Сердце застучало сильнее, а к горлу подступила тошнота. Она едва сдерживала слёзы, осматривая комнаты одну за одной, ведь Куинни не могла так спокойно заснуть, если в Криденс был в опасности? Или могла? А, может, она сама об этом не подозревала?       Последним неисследованным этой ночью местом оставалась кухня, и Тина замерла на пороге, открыв дверь. За широким столом, за которым они с Куинни так любили собираться на праздники, сидел Грейвс, положив голову на руки, и вглядываясь в город за окном, а справа от него, обняв мужчину за предплечье, и облокотившись на него, посапывал Криденс. Возле них стояло две чашки и по запаху Тина смогла вычислить своё любимое какао в одной из них. Не удержавшись, она подбежала к мальчику, нежно провела пальцами по его волосам, и Грейвс поднял голову, рассматривая девушку в лунном свете. — Тина, — его голос отдавал сонной хрипотцой, и девушка, вдохнув аромат волос сына, выдавила из себя улыбку. — Вам нельзя вставать, — он уже собирался подняться, когда вспомнил, что Криденс спит, обнимая его за руку, и сел обратно на стул, поправив плед, который был накинут на плечи ребенка. Голдштейн послушно села возле них, рассматривая мальчика на предмет повреждений, и не без удовольствия отметила, что он абсолютно цел. — Давно вы так сидите? — Персиваль пожал плечами, бросив короткий взгляд на Криденса. — Он проснулся около двух часов назад и не мог уснуть, — Грейвс зевнул, прикрывая рот рукой, и отвернулся к окну. — Поэтому мы пришли сюда, чтобы выпить какао, — он улыбнулся, смотря на мальчика, и у Тины в душе что-то нежно затрепетало.