***
Почему во всех историях добро всегда побеждает зло? Почему глупая девчонка, жертвующая собой, в конце книги получает богатого принца и сказочную жизнь, а злые люди — по заслугам? Разве в этом ли заключается справедливость? В исцелении разбитого сердца и потакании невинности и любви? Чимин никогда не любил хорошие концовки, был любителем детективов и триллеров, где главные герои боролись за свою жизнь и не теряли свою человечность в погоне за её сохранением. Если бы он только знал, что скоро сам окажется среди них, а не будет очередным безликим смотрящим, внимательно и волнительно наблюдая за происходящим на экране телевизора. Ведь когда сюжет фильма прописан наперёд, ты только ждёшь принятия решения кем-то другим. Но теперь принимать решение нужно было ему самому. Шаг вперёд равнозначен убийству, назад — суициду. Юнги внизу что-то неразборчиво кричал, неподалёку слышался шум машин, в воздухе пахло пылью и затхлостью Седьмого дистрикта, а Пак Чимин стоял, прикрыв глаза, и понимал, что больно будет в любом случае. — Мне посчитать до пяти? — забавлялся Чонгук, накаляя обстановку ещё больше. Чимин отлично знал, что Чону ничего не стоит убить Юнги, а потом разобраться с ним, поэтому он недоумевал, почему ему предоставили выбор и дали возможность сохранить чужую жизнь. — Это уловка? Хочешь, чтобы я сделал шаг назад, добровольно сдался тебе и угодил твоему эго, но в итоге всё равно его убьешь? — дрожащим голосом спросил Чимин, изо всех сил держась за оконную раму. — Зачем тебе это? Просто убей меня, зачем мучить? Моя последняя надежда на спасение в твоих руках — раздави её, лиши меня всего. — Надо же, ещё недавно ты кричал, что твой папочка придёт и разберётся со мной, а теперь ты отказываешься от своей веры? — насмешливо спросил Чонгук. Чимин спиной чувствовал его прожигающий взгляд, он закусил губу и посмотрел вниз, на Юнги, который не переставал умолять прыгнуть и размахивать руками. Чимин виновато улыбнулся ему и резко развернулся назад, из последних сил спрыгивая с подоконника и с кулаками бросаясь на сбитого с толку Чона. Он резко ударил гуля по скуле и отшатнулся назад, видя в его глазах недоумение и злость, затмевающую последние лучи солнца в этой части мира. Пак, не теряя ни минуты, бросился вверх по лестнице, медленно, но верно перебирая ногами. Он держался за перила, но изнеможение понемногу преодолевало его, заставляло чертыхаться из-за собственной беспомощности. Чонгук же не спеша пошёл за ним, стуча тяжёлыми ботинками по бетону. Его забавляло такое поведение глупого человека, но в его глазах Чимин немного вырос — он не бросился с окна, надеясь на чудо, а сберёг никчёмную жизнь своего друга. Мило, но недостаточно для того, чтобы уцелеть после попытки побега. — Ну же, куда ты бежишь, бусинка? — услышал Пак, добегая до двери квартиры Чонгука. Он прикусил губу и рванул на кухню, тут же принявшись рыться в тумбочках, быстро нашёл большой разделочный нож, валяющийся среди другой утвари и, прижав его к груди, побежал в свою спальню. На ванную надеяться было нельзя, замок там был сломан ещё с прошлого раза, поэтому он запер за собой дверь и стал вслушиваться в пугающую тишину. — Мне надо было сразу показать тебе, что бывает, если не уважать моё гостеприимство, — раздалось прямо возле двери. Чимин забился в угол, прижимая колени к груди и спрятал нож. Дверь медленно отворилась. На полу протянулась большая и грозная тень, а следом показался гуль, сверкая красными глазами. Его чёрные волосы были взлохмачены, чёрный плащ свисал с широких плеч, а в красных глазах был ужасающий блеск, заставляющий Чимина сжаться в комочек. Чонгук играл с большим серебряным кольцом на своём безымянном пальце и шёл неспешно, растягивая удовольствие от предвкушения. — Ты не сделаешь мне ничего, Удав… — начал он, но его резко перебили. — Закрой рот, я скажу, что ты попытался убежать, украл ключ от крыши и хотел перепрыгнуть на соседнее здание, но сорвался и упал на асфальт, — лениво сказал он, подходя ближе и садясь на корточки прямо перед Паком. — Не боишься? Он сказал, что перегрызёт глотку любому, кто попытается причинить мне боль, — неуверенно пробормотал Пак, сжимая рукоять ножа. — Не боюсь, бусинка, — прошептал Чон, хватая Чимина за подбородок и наклоняясь ближе, рассматривая его губы. — Ты покойник в любом случае. — Только после тебя, — прошипел парень, вскидывая руку с ножом. Лезвие проскользнуло в миллиметре от щеки гуля, но тот моментально увернулся и словил запястье Чимина, который тут же попытался вцепиться в его вторую руку зубами. Чонгук оттолкнул его от себя, а нож отлетел к футону. — Сука такая, — выплюнул Чон, руками хватаясь за воротник чёрной футболки Чимина и впечатывая его в стену. Пак громко вскрикнул из-за резкой боли в затылке, но не растерялся, а пнул гуля коленом между ног и вцепился ногтями в его запястья, пытаясь оторвать их от себя, за что ему тут же прилетело по лицу. Кольцо разодрало кожу на скуле, но Чонгука это не удовлетворило — он ударил ещё раз, не внимая жалким попыткам Пака выбраться из его рук. Чон встряхнул его и оттолкнул на пол. Чимин закашлялся и схватился за бок, судорожно дыша. Он изо всех сил сцепил зубы, лишь бы не проронить ни звука. Чонгук медленно подошёл к нему и пнул его в бок. — Вставай, или это всё, на что ты способен? — презрительно поинтересовался он, наблюдая за тем, как из разбитой губы Пака сочились капельки крови. Он отвёл взгляд от губ и положил руку на пах, чувствуя ноющую боль из-за сильного удара. — Хоть убей, — прошипел Чимин, чувствуя, как последние границы стираются, а сил защищаться становится всё меньше. Чонгук громко рассмеялся, будто бы только что услышал самую смешную шутку в мире, а потом резко наступил подошвой ботинок на лодыжку Пака, давя всё сильнее и сильнее. Чимин ухватился за чужую ногу, а его лицо исказила боль, из глаз брызнули слёзы. — Убери, — выдавил он из себя, сжимая руки в кулаки. — А то что? — надавил сильнее Чонгук. — Чем пригрозишь мне в этот раз? — с нескрываемым любопытством поинтересовался он, увеличивая давление на ногу. — П-пожалуйста, — прохрипел Пак, чувствуя невыносимую жгучую боль, отнимающую последнюю отвагу и заставляющую позабыть о чести. Краем глаза он заметил лежащий у футона нож и опустил голову вниз, кусая опухшие губы. — Я думаю, что просить уже поздно. Согласись, если бы можно было всё решить извинениями, в мире не было бы войн, — хмыкнул Чон. — Ты такой самоуверенный, но я не виню тебя. Тебя просто так воспитали. Чимин, ты боишься смерти? Я не вижу страха в твоих глазах, — прошептал Чонгук, перемещая ногу чуть выше и надавливая сильнее. — Смерть — это только дорога к новой жизни, — сквозь зубы процедил Чимин, вытирая постыдные слёзы, стекающие жемчужными капельками по красным щекам. — Страшно то, что ты так молод, но веришь в эту чепуху. Повторюсь, это воспитание. Пусть люди верят в Бога, в Будду, в Аллаха или даже страдают пастафарианством, все они — мусор, все боятся моего бога. Как ты думаешь, во что я верю? — Я-то молод? — фыркнул Чимин. — А тебе самому сколько лет? Мне плевать, во что ты веришь. — Я говорю не о возрасте, глупое ты создание, я младше тебя на два года, но мозгов явно побольше, — цокнул он, закатывая глаза, которые вновь стали привычными медовыми. — Что есть у человека, которому нечего терять? Инстинкты и жизнь, за которую он будет цепляться, даже если он знает, что проживёт её впустую. И я не завидую тем, кто верит во что-то светлое и считает, что знает цену счастью. Я никогда не был пацифистом, но считаю, что осчастливить человека можно только убив его, потому что, потеряв жизнь, ему больше нечего терять. Я верю в религию Смерти, только в неё, и мой бог никогда не ошибается. А тебе есть, что терять? — задумчиво спросил гуль, внимательно глядя на Чимина. — Или не так. Тебе есть, для чего жить? — Ты не человек, — выплюнул парень, приподнимаясь. — Ты — мерзкое чудовище, — прошипел он Чонгуку, хватаясь руками за его ногу. — Я бы хотел жить только для того, чтобы увидеть твою смерть и то, как ты будешь умолять людей не убивать тебя. — Как же легко отнять твою жизнь, — расхохотался гуль, надавливая подошвой сильнее. — Ты так и не понял? В этой игре тебя никто не спасёт, никто не будет мстить за тебя. Чимин громко и некрасиво всхлипнул и сжал руки в кулаки. Чонгук резко убрал ногу, прекращая давить. Пак моментально выдохнул и ухватился за ушибленную лодыжку, потирая её. Чон присел на корточки и схватил пальцами его подбородок. — Ты забавляешь меня, не знаю, почему, — прошептал он, оглядывая уже начавшие наливаться синяки на скулах. На нежной коже было немного крови, но Чонгук причинил минимальный ущерб из возможного. Он поднялся и не успел ступить и шага, как Чимин резко бросился к футону, подбирая нож и наставляя его на Чона. — Ну и что ты мне сделаешь? — фыркнул гуль, сложив руки на груди, но его глаза моментально округлились, как только Чимин приложил нож к своему запястью, легко надавливая. Чонгук завороженно смотрел на то, как первые струйки крови начали медленно стекать вниз и капать на пол, а потом перевёл взгляд на губы парня, изогнувшиеся в ухмылке. — Я не боюсь божества, в которое ты веришь, потому что волен сам творить свою судьбу. Всё-таки, это не фильм с предначертанным сценарием, — хмыкнул он. Чонгук, будто зачарованный, мог лишь стоять и смотреть на тонкое запястье, украшенное багряной жидкостью. Красиво. Интересно уже попробовать его плоть на вкус. — Чонгук, ты где? — раздался голос в коридоре, выдёргивая Чона из тумана. — Чимин! — закричал Чонгук. Он подбежал к побледневшему Чимину и перехватил своими длинными пальцами его порезанное запястье, пытаясь пережать рану. Он вырвал нож из его руки и отбросил его в сторону, тот жалобно звякнул и упал на пол, ложась бременем на плечи гуля. — Что происходит? — в комнату резко вошёл Тэхён, растеряно глядя на представшую перед ним картину. — Что случилось, Чон-и? — прохрипел он, падая на колени и с ужасом глядя в закатившиеся глаза Чимина. — Он порезался, — отстранёно прошептал Чонгук, до синяков сжимая запястье. — Быстрее, давай, хён, возьми бинты, — уже более резко сказал он, суетливо поднимаясь и оглядывая помещение на наличие необходимых вещей. Пусто, как и в его голове. — Какие бинты? — закричал Тэхён, подрываясь с места и хватая наволочку из подушки. Он резким движением разорвал её и, оттолкнув замершего брата, принялся туго обматывать порез. Его руки испачкались в крови, но в глазах не было тупого блеска и надписи «кровоточащая жертва», что неоновой вывеской мигала в глазах младшего гуля. — Что ты стоишь? Принеси воду, придурок. — Я не могу, — прошептал Чонгук, больше не контролируя свои клеры, наливающиеся чёрным. Зрачки вмиг засветились красным, а сам гуль сжал руки в кулаки, пытаясь не вдыхать сладкий аромат свежего мяса. — Тэхён, — всхлипнул он, изо всех сил пытаясь игнорировать желание. Он упал на колени и ухватился руками за виски, пытаясь не поддаваться инстинктам, вопящим, что жертва сейчас в наиболее слабом состоянии и не сможет отбиваться. — Отдай мне его, — умоляюще прошептал он, чуть не воя от безысходности. Он смотрел на тяжело дышащего Пака, но взгляд фокусировался только на влажных губах, смоченных кровью с привкусом железа. Их хотелось попробовать настолько сильно, что это чувство сводило с ума. Тэхён испуганно посмотрел на брата и, убедившись, что кровь не протекает через ткань, резко подбежал к нему, падая на колени и обнимая его за плечи. Он прижал трясущегося, борющегося со своей природой Чонгука и понимающе поглаживал его по макушке, позволяя оросить свою толстовку скупыми слезами. — Всё в порядке, — прошептал старший, нежно глядя на Чонгука. — Мне легче переносить запах, потому что я не питаюсь свежим мясом, я привык к падали. Тебе нужно немного потерпеть, всё будет хорошо. — Я должен был идти охотиться, я так голоден, — всхлипнул Чонгук, сжимая предплечья брата, — я вернулся в квартиру, потому что почувствовал запах чужого человека. Этот смазливый папочкин сынок решил сбежать. Я так голоден. — Чонгук… Младший Чон встал и попятился назад, изо всех сил стараясь не смотреть на лежащего без сознания Чимина. Он резко развернулся и твёрдым шагом направился к выходу из квартиры, спотыкаясь и ударяясь о стены. Тэхён тут же вернулся к Чимину, поднял его на руки и отнёс в ванную. Отмыв его и свои руки от крови, он перевязал рану чистой тканью, радуясь, что порез вертикальный, а не горизонтальный и уложил Пака на единственную кровать в доме, прислушиваясь к слабому, но верному сердцебиению. Он стянул с себя белую, но окрашенную красными пятнами рубашку и натянул на тощее тело одну из белых футболок брата. Выпил немного воды и убрался в квартире, смывая капли крови и выбрасывая испачканные вещи. Несколько раз он проверял Чимина, но тот сладко спал на кровати Чонгука, иногда хмурясь во сне. Разок он даже позволил себе потрогать лицо человека, удивляясь его гладкости и блеску. Чимин казался таким безмятежным и спокойным во сне, что Тэ было немного странно не видеть страха на его лице, и ему подумалось, что он уже видел его раньше. Давно, может, в прошлой жизни. Тэхёна отвлёк вибрирующий телефон, и он со страхом посмотрел на имя звонившего, сглотнул вязкую слюну и, переведя дыхание, взял трубку. — Ты привёл его в порядок? — сразу перешёл к делу Удав. — Милый, — неуверенно протянул Тэхён, кусая губы и неловко играя с цепочкой, — тут небольшая накладочка вышла. — О чём ты, Тэ? — раздражённо выдохнул Удав. — Твой ненаглядный Чимин решил сыграть драму и сбежать, а когда Гук его поймал — черканул себе ножом по венам, — выпалил Тэхён, чувствуя сжимающий внутренности холод. — Твою мать, — выругался старший. — Приведи его в порядок любым способом и забери оттуда. Так и знал, что с твоего брата проку ноль, — прошипел Удав, заставляя Тэхёна прикрыть глаза, в которых уже начали скапливаться привычные слёзы. — Не стоит обвинять моего брата в беспечности твоего драгоценного Чимина, — выдавил он из себя, зная, что и так поплатится за пререкания. — Тэхён! — зарычал Хосок, теряя самообладание. — Забери его оттуда и отвези в мой дом. — Почему другого не попросишь? — из последних сил сдерживая слёзы, спросил младший. — Хочешь отвезти его к себе? Как долго я с тобой, а ты спишь со мной только в клубе и не пускаешь в своё личное пространство. Ты просто так будешь спать под одной крышей с чужаком? Что я делаю не так? Скажи, потому что я не понимаю, — прошептал Тэ, чувствуя, как солёные слёзы скатывались по скулам, капали на холодный пол. — Прекрати истерику и молча исполни мой приказ, — прорычал Чон, после чего отключился. Тэхён сжал корпус телефона, но его взгляд упал на мирно посапывающего человека. Зачем ломать технику, если виновник всего лежит и тихо спит? Можно поквитаться с ним за эту тяжёлую обиду. Тэхён всегда пытался быть всем для Хосока, но тот лишь властно командовал и не позволял проявлять свои чувства. Тэхён никогда не слышал ни единого подтверждения взаимности его любви, никогда не чувствовал ничего хорошего. Секс не в счёт, даже тогда на встрече Ванджунга его сердце разрывалось от боли. «Он мне как брат, я не делаю братьев подстилками». Лицемерно и лживо. Он сделал Тэхёна своей молчаливой и покорной подстилкой. И младшего всё устраивало, он был готов терпеть любые муки и наказания ради доброго слова и нежного прикосновения, готов был обходиться без поцелуев, ведь ему они важны не были. Он ценил хорошее настроение своего мужчины, хотя и любил его любым. Но теперь, услышав о том, что Хосок хочет, чтобы Чимин был в его доме, Тэхёну стало больнее в тысячу раз. Он был там лишь несколько раз, но Хосок не позволял ему там оставаться. Тэхён сел к человеку ближе, чувствуя, как накопившаяся за эти годы обида раздирала его глотку и заставляла рыдать в голос, выть, словно раненое животное. Он сконцентрировал всю злость на Чимине, искренне видя в нём своего главного врага. Почему Удав так несправедлив? Тэхён привык к его жестокости, но он больше не может позволять ему и дальше пренебрегать собой. Он ухватился за шею Чимина и слегка надавил. Человек взволнованно задышал и нахмурился, но гулю было плевать. Он никогда не убивал людей, помнил слова и просьбы матери. Он был человечным, не считал себя достойным прерывать жизни, но теперь всё иначе. Теперь его собственная жизнь зависела от этого решения. Он знал, что вскоре в любом случае потеряет Удава, понимал, что такой интерес к Чимину выльется в нечто большее. Лучше избавиться от сорняка, пока он ещё не разросся, и плевать, что будет дальше. Он покорно примет наказание. Чон Тэхён не отдаст своё никому. Тэхён сжал пальцы сильнее и закрыл глаза, лишь бы не видеть выражение его лица. — Не надо, — прохрипел сын президента, заставляя гуля громко всхлипнуть и надавить на артерию сильнее. Его пальцы дрожали, из глаз брызгали слёзы, а сердце кровоточило. — Пожалуйста, — Чимин не сопротивлялся, он только тихо умолял. Что-то в нём не позволяло молча отдаться в руки смерти, но что-то другое не позволяло отбиваться. Он распахнул глаза и уставился на напряжённое заплаканное лицо изумительно красивого светловолосого гуля, которого уже видел ранее. — Чёрт, — всхлипнул Тэхён, разжимая пальцы. Что-то в нём не позволило оборвать жизнь. Что-то заставило его отступить. Он прикрыл глаза и закрыл лицо руками, стыдливо пряча свою слабость. Чимин же с жалостью положил свою ладонь на его бедро, мягко поглаживая. Ему очень сильно понравился этот гуль, он видел в его медовых глазах не безграничную злобу, как у чонгуковых, а сострадание и отблески доброго сердца. Этот гуль обладал сильной аурой честного и открытого существа. — Не надо плакать, пожалуйста, — прохрипел Пак, потирая второй рукой шею. — Я ненавижу тебя, — прошипел гуль, дёргаясь назад. — Он никогда не хотел быть со мной по-настоящему! Ему просто удобно иметь дурачка подле себя и заверять того в его нужности. Он любит тебя! Я чувствую это, вижу в его глазах и слышу в голосе, когда он говорит о тебе. Он никогда не говорит со мной так, никогда не защищает и не позволяет мне заботиться о нём. Изредка соглашается спать вместе, но для этого мне нужно самому навязаться или притвориться очень уставшим, чтобы он не выгнал. Почему он так любит тебя? Кто ты такой и откуда взялся? — без остановки шептал Тэхён, раскачиваясь в стороны. — Я не понимаю, о чём ты, — с сожалением прошептал Чимин. — О ком ты говоришь? Кто любит меня? — Не прикидывайся! — зарычал гуль, убирая руки и демонстрируя свои изменившиеся глаза. — Ты знал его до того, как он узнал меня? Скажи, Пак Чимин! Ты знал Хосока в детстве? — Кто такой Хосок? — недоумённо спросил человек, непонимающе глядя в красные глаза. — О чём ты говоришь, я не понимаю. Тэхён не ответил. Он просто сидел, отсчитывая секунды и минуты, которые текли, словно горячий воск, оставляя ожоги. На лестничной клетке послышались отчётливые шаги, и Тэхён прикусил губу, чуя запах надвигающегося ужаса. — Он здесь, — прошептал гуль. — Видимо, мне стоило убить тебя, но теперь я ничего не сделаю. Чимин притянул колени к груди и подавил желание закрыться одеялом с головой, чтобы спрятаться от этого мира. Тяжёлые шаги стучали набатом в головах обоих парней, Тэхён сидел, боясь пошевелиться, а Чимин молча поглядывал на дверь, но удивился, когда увидел вошедшего Удава. Это и есть Хосок? Он не понимал, в чём его обвинял Тэхён, но теперь вспомнил слова Удава в том ангаре и его обещание. Теперь он понял всё. Он ухватился за руку светловолосого, заставляя его непонимающе нахмуриться и переплёл с ним пальцы, видя растерянность в его глазах. — Тэхён, так ведь? — прошептал он. Тэ утвердительно кивнул. Удав медленно подошёл к парням и смерил гуля презрительным взглядом. Он ухватился за перевязанную руку Чимина и погладил её. Маска скрывала половину его лица, но глаза горели ненавистью. Его кожанка оттеняла бордовые волосы. — Не наказывай за это Чонгука, — не выдержал Тэхён. Он выдернул свою руку из руки Чимина и встал с кровати, чтобы встать на колени, покорно опустив голову вниз. — Каждый должен принимать последствия содеянного без сомнения и просьб не делать этого, — изрёк Удав, мягко ложа руку Пака на одеяло. Он подошёл к Тэхёну и ухватил его за волосы, поднимая лицо вверх. — Почему ты не выполнил мой приказ? — спокойно спросил он, вопросительно поднимая бровь. — Убей меня, но я не смогу позволить другому жить в твоём доме, — дрожащим голосом ответил Тэхён. — Ты забываешь своё место, — ответил Удав и дал хлёсткую пощёчину младшему. Он резко отпустил волосы Тэ и подошёл к Чимину. — Вставай, — уже мягче сказал он, — я отвезу тебя в другое место. — Ты не можешь поступать так со мной, — закричал Тэхён, держась за щёку. В нём бурлила обида и непонимание, он не знал, чем заслужил такое отношение. — Не думай, что твои слёзы могут манипулировать мной, Тэхён-и, мне нравится трахать тебя, нравиться считать тебя своей собственностью, но ты не можешь указывать мне, что делать. Ты интересен мне, пока послушен, но если продолжишь и дальше так себя вести и противиться моим приказам, ты станешь неинтересен. — Даже если я люблю тебя? — выдохнул светловолосый. — Даже если думаешь, что любишь меня. У меня на носу война, я не хочу терять верного слугу, вроде тебя, но и врать тебе не буду.***
— Ты соврал ему, — прошептал Чимин, когда они уже ехали в машине. Удав сжимал руль и с уверенностью вёл джип, но Пак видел его напряжённость. — О чём ты, Чимин-и? — спросил гуль, слегка поворачивая голову. — Ты прекрасно понял меня, — с неким страхом выпалил человек. Ещё в той квартире он отчётливо видел сомнение в глазах Удава и неуверенность в его действиях. — Ты пытаешься оградить себя от него, хотя сам любишь? — Не боишься лезть мне в душу? — хмыкнул Чон. — Там ведь есть страшные черти. — Не увиливай, — преобладая над трусостью, заявил Пак. — Ты совсем как мама — видишь меня насквозь, но не понимаешь, что иногда лучше оттолкнуть того, кого любишь, чем предоставить ему полный контроль над собой и своим сердцем.