The Religion of Death

Небо рассекали редкие молнии, освещая раскинувшуюся за городом долину. Несколько чёрных внедорожников вереницей двигались по ухабистой дороге, направляясь к одинокому большому зданию посреди поля. Оно было ограждено обветшалым забором, что больше походил на кучу ржавой порванной металлической сетки, окружающую когда-то строго охраняемую территорию. Свет от фар будто бы разрезал туман и подсвечивал переливающимся дождевым каплям. Тэхён не сказал ни слова с того времени, как сел в машину, как горячая рука Хосока коснулась его холодных связанных рук. Унизительно. Он позволил обездвижить себя и глядел в окно, пытаясь игнорировать чужие печальные вздохи и дрожь собственных колен. Его взгляд скользил по голой земле, что зимой утратила свою красоту и величие. Как только они оказались на территории заброшенного конного клуба, в старых амбарах которого ранее держались лошади, он молча вышел из машины и, даже не позволив чужим рукам накинуть на свою голову капюшон, мазнул взглядом по безлиственным деревьям, густо посаженным на территории, и направился в сторону стоящих подле входа в амбар гулей. Тяжёлые ботинки хлюпали по лужам, оставляя на болоте следы ребристой подошвы. Мириады звёзд и молодой месяц спрятались за тёмным полотном грозовых туч, из которых беспрерывно хлестал дождь, добавляя к холоду ещё и сырость. Блондин шёл не спеша и из-за предсмертного вскрика инстинкта самосохранения пытался растянуть время, позволенное провести на свободе. Тэхён чувствовал чужой прожигающий взор на своей спине и думал о том, когда это всё успело зайти так далеко. Когда он смирился со смертью? Когда стал готов покончить с собой, лишь бы не чувствовать больше перманентную боль, заставляющую всю энергию иссякать. Удав шагал позади, сверля спину парня взглядом, наблюдая за мокрыми прядями волос и сжимая дрожащие руки в кулаки, из последних сил убеждая себя, что так нужно. Это правильно, а Удав сделал так много для страны — теперь он не может отступить. Он должен отдать предателя, чтобы получить взамен помощь. Он должен спасти то, что предатель попытался разрушить. Он должен убрать Ким Намджуна, а для этого ему нужна помощь Ванджунга. Тэхён сам виноват — если бы он не был одержим спасением брата, то он был бы в безопасности. Но разве его Тэхён смог бы оставить своего брата гнить в тюрьме и терпеть бесконечные пытки? Его светлый и добрый Тэхён, питающийся самоубийцами и жертвами естественной смерти, ни за что бы не оставил брата в беде. Его светлый и добрый Тэхён был слишком наивным для гуля, для этого мира. Его светлый и добрый Тэхён… Хосок отогнал от себя глупые мысли и нацепил на лицо маску равнодушия, приказывая себе не ждать, когда Тэ заплачет и попросит остановиться. Ведь он не заплачет. Будет вот так шагать по болоту и молча примет всё, что уготовил (а) ему Хосок судьба. Дойдя до входа в заброшенное здание, всё сопровождение Удава, состоящее из десятка гулей разных рангов, остановилось. Перед ними встали гули Ванджунга, поблёскивая в темноте красными зрачками, на подсознательном уровне провоцируя гулей другого региона. Соперничество за территории и жертвы всегда было у них в крови. Один из них, поправив лоснящиеся красивые волосы, сделал шаг вперёд, а у Хосока сердце сжалось, когда он увидел подлинный секундный испуг на лице Тэхёна. — Господин сказал, что сделка состоится, только если Удава будет сопровождать пленник, — его сладкий голос змеёй прополз меж гулями Удава, а глаза насмешливо засверкали. Несколько гулей, ожидая ответа своего лидера, мысленно готовились начать бойню, но Хосок, не взирая на закравшиеся подозрения, презрительно мазнул взглядом по пешке Ванджунга и поднял руку, останавливая своих и давая понять, что способен справиться сам. — Если господин такой трус, то я согласен. Мне нечего бояться, — прошипел он, глядя с вызовом, и переступил порог вмиг открывшихся шатких деревянных ворот. Укрытые плесенью и трещинами стены угнетали и давили на сознание, ухудшая сложившуюся ситуацию. Стук грязных ботинок отдавался эхом по всему огромному пространству. Хосок шёл впереди, прислушиваясь к шагающему позади Тэхёну, подсознательно защищая его, укрывая за своей спиной. Он пытался разглядеть сидящую на одиноком стуле тёмную фигуру Ванджунга. По правую руку подле пусанского гуля стоял ещё один, злобно сверкающий красными глазами, похожий на своего собрата перед воротами. Кромешная темнота. Тэхён безразлично оглядывал помещение и не заметил, как Хосок остановился. Он врезался в его спину и неловко потёрся о неё щекой, будто бы напоследок пытаясь забрать с собой тепло гуля и его запах. Медальон на груди жёг его кожу, и он призрачно улыбнулся, вспоминая о своих планах. Недолго ему осталось мучиться. Скоро сама смерть пожалует за своим юным даром. И никто больше не удержит Тэхёна, не напугает его или заставит делать то, что он не хочет. Никто больше не будет избивать его и насиловать измученное тело. Бледные губы дёрнулись в предвкушении. Он — самурай, который проткнёт себя катаной, но только во имя свободы, а не из-за неисполненного долга. Все свои грехи он искупил страданиями. — Я до последнего не верил, что ты согласишься, — прогремел голос пусанского гуля. Он встал со стула, подходя поближе, но всё ещё держа дистанцию. Удав чувствовал, что тот его боится, хоть и умело скрывает это. — Надо же, даже руки ему связал, — хмыкнул он. — Безопасности ради? Или из желания поиздеваться в последний раз? Тэхён замер, шокировано пытаясь переварить услышанное раздражение за напускной напыщенностью. Какого чёрта в голосе Ванджунга было столько упрёка к тому, что Тэхёну казалось нормой? Он привык к насилию — не привык к тому, что кто-то может посчитать действия Удава неприемлемыми и высказать ему это. Никто, даже Чонгук никогда в жизни не говорил Хосоку об абьюзе так открыто и с такой ненавистью в приятном голосе. — Не тяни резину, приступай к делу, — зловеще ответил Удав, напрягаясь всем телом и концентрируясь на окружающей опасности, которую он вдруг так явно ощутил. В воздухе пахло чем-то странным. Он списал всё на глупую нервозность и мотнул головой, пытаясь сим нехитрым действием отогнать роившиеся глупые мысли. Ванджунг похлопал в ладони, хохоча так, будто бы вспомнил что-то очень забавное. Такая реакция удручила Удава, и он замер, нахмурившись. — Урод, — выплюнул пусанский гуль, вкладывая в свой взгляд тонны презрения. — Как ты думаешь, какие дела у меня могут быть с уродом, решившимся продать единственное существо, которое его любит? Мои люди докладывали мне о том, что творилось между вами двумя, поэтому я и решился на такую маленькую провокацию. А ты, Удав, повёлся. Он картинно вздохнул и перевёл взгляд на удивлённого Тэхёна, который глупо хлопал ресницами и пытался понять, что происходит. Он ожидал, что его без лишних слов отдадут такому же психу, запрут в четырёх стенах и будут морально травить. Он думал, что устои его жизни не поменяются, а три кита в виде насилия, страха и ненависти всё так же будут управлять им и его жалкой душонкой. В тёмных глазах пусанского гуля он увидел сочувствие, что искренне удивило его. — Знаешь, — продолжил Ванджунг, иронично улыбаясь, — раньше в Пусане у штурвала стояло такое же беспринципное создание, убивающее всё и вся. Но теперь мой отец, который ещё недавно был готов продать меня за несколько тонн халявной дури, сидит и боится пикнуть. Животных, вроде вас с ним, нужно дрессировать, иначе они будут грызть всё вокруг удовольствия ради. Его голос становился грубее и токсичнее с каждым сказанным словом. Красивые черты лица исказились, его увенчало негодование. Хосока передёрнуло от таких заявочек, и он стиснул зубы, чтобы не сорваться и не натворить глупостей. Он вдохнул холодный воздух и спокойно выдохнул его, пытаясь вернуть уже давно забытое спокойствие. Оно покинуло его неделю назад. Когда его, словно первоклассника, обвели вокруг пальца. — И ты меня уродом называешь? Собственного отца в клетку готов посадить, лишь бы окончательно перенять бразды правления, — фыркнул Удав, пытаясь всем видом скрыть то, как сильно и глубоко его ранили слова пусанской выскочки. Он прокашлялся и внимательно уставился на Ванджунга, подмечая лёгкий флёр нервозности. — Зелёный мальчишка, не думал, что у тебя так зашкаливает чувство справедливости. Воздух искрился напряжением и ненавистью, которая плескалась, словно в заполненной до краёв чаше, и грозила вылиться и растоптать всех присутствующих. Ванджунг ногой пнул стул и подошёл чуть ближе, помня, как опасен Удав, и на что он способен. Его сила не могла сравниться с силой рядового гуля — он был способен уничтожить целый батальон. Прожорливый и жестокий. Советники всегда говорили Ванджунгу держаться подальше от этой твари. Но он упрямо шагал, подсознательно чувствуя своё преимущество. Ему принадлежало то, что Удав был готов просить на коленях — сила и большое количество обученных гулей. — Дело не в том, — покачав головой, усмехнулся гуль. — Если ты так легко предал Тэхёна, то как быстро ты согласишься предать меня? Уничтожить, заключить договор с другим? Как мне верить тебе? Ты готов родную мать продать за несколько солдат, так что же будет с нашим договором, когда ты уничтожишь Ким Намджуна и оппозицию, которые пока что не дали тебе завладеть разумами большинства окончательно? — К чему эти высокопарные речи? — рыкнул Хосок, не понимая, для чего его собеседник так показательно тянет время. Будто бы что-то ждёт. Ванджунг не унимался, отходя чуть в сторону, но показательно наступая, пытаясь прижать соперника. Хосок чуть не зарычал, но в последний миг сдержал себя. Что-то здесь было не так: Ванджунг напирал настолько, будто бы был уверен в том, что ему не достанется за дерзость. Удав отлично был осведомлён о его страхе — он витал в воздухе и выдавал пусанского гуля с потрохами, но в его глазах мелькали сотни мыслей, одна из которых вопила о его превосходстве. — Во что ты превратишься после того, как отдашь последнего гуля, делающего тебя более человечным? Как сильно ты озвереешь, если тебе будет больше нечего терять? — Да ты не понимаешь! — зарычал Удав. Ему уже порядком надоел пустой трёп, и он схватил Тэхёна за плечи, толкая его вперёд и заставляя упасть на колени от силы удара. Он рухнул прямо к ногам Ванджунга и опустил голову. Хосок попытался доказать самому себе, что он ему больше не нужен. Пытался доказать, что сможет без него, что сердце только сейчас так предательски ноет, что дальше ему будет легче. — Он провинился — он должен быть наказан! Ты хочешь Тэхёна и Южный регион? Ванджунг задумался, но вскоре смиренно кивнул и метнулся взглядом к своему охраннику, который тут же подошёл к Тэхёну, помогая ему встать на ноги. Он ухватил его за локоть и повёл несопротивляющееся тело к выходу. Оба гуля проводили их взглядами. Тэхён знал, что его предадут, но в глубине души лелеял мысль о том, что в последний момент Хосок откажется от обмена, не отдаст его, прижмёт к себе и вмиг преобразится, становясь нормальным. Чудес ведь не бывает? Но невозможно быть готовым к предательству, как бы ты не готовился заранее. Охранник поднял ватное тело. Тэхён еле ступал налитыми свинцом ногами и опирался на ведущего его гуля. Отдаляясь от Удава, он отдалялся от собственного сердца, болезненно вырванного много лет назад и сжатого тонкими изящными пальцами красноволосого гуля. Хосок побагровел, но не тронулся с места. Сердце отстукивало бешеный ритм, он чувствовал, как нежная ткань скользила между его пальцев, как уходила без обещания вернуться. Тэхён чувствовался шёлком. Хосок не мог сжать пальцы, чтобы не измять шёлк, ведь он и так причинил ему уже слишком много увечий. Он прикусил губу и отвернулся, чтобы не смотреть на то, как единственное любимое им существо покидало его. Его взгляд зацепился за явно нервничающего Ванджунга, который судорожно пытался скрыть свой страх и часто дышал, будто от его последующих действий зависела судьба целого мира. — Я выполнил свою часть сделки, когда ты… Он не договорил. Ванджунг резко вскинул дрожащую руку. Негромкие щелчки прозвучали оглушающе в зловещей тишине. Измазанные ядом стрелы металлических арбалетов были выпущены. Их острые концы крутились в воздухе, проходя отлично намеченную траекторию. Ванджунг резко опустил руку и нервно сделал шаг назад. Хосок резко выдохнул, когда стрелы достигли цели. Он сжал руки в кулаки, чувствуя простреливающую тело боль и медленно опуская глаза, натыкаясь на три торчащие из груди металлические стрелы для арбалета. Грудь зажгло, а взгляд метнулся к балкам, подвешенным наверху. Стреляли из них. Целились в сердце. Ванджунг не зря отошёл. Боялся попасть под траекторию. В подтверждение его слов наверху раздался громкий шорох, а следом из-под высокого потолка спрыгнуло трое гулей, группируясь прямо перед Ванджунгом и готовясь защищать его. Хосок резко рванул вперёд, чувствуя подпитывающую его ненависть. Так вот, почему в воздухе пахло так странно — гули пытались замаскировать свой естественный запах. Удав выпустил кагуне, рыча и пробивая им насквозь одного из кинувшихся к нему гулей. Те не остались в долгу и тут же напали вдвоём, оплетая конечности Удава своими змееподобными кагуне. Хосок выпустил зубы и словил кагуне одного из них, притягивая к себе и впиваясь острыми иглоподобными зубами в его охотничий орган. Гуль завопил, а его сородич попытался напасть сзади, но боялся подходить и наблюдал за тем, как Удав разгрыз грудную клетку его товарища и вырвал сердце, выбрасывая его. — Чего ты встал?! Покончи с ним! — закричал Ванджунг, отходя поодаль. Он рванул к тяжело дышащему Удаву и зацепил кончиком кагуне стрелу, вдавливая её сильнее в крепкое тело. Чон завопил и озверело бросился вперёд, хватая его и разгрызая ему шею. Ванджунг испуганно взглянул на часы. Удав судорожно закашлялся, отпуская свою истекающую кровью жертву, и рухнул на колени, чувствуя мгновенное онемение конечностей. По его губам медленно стекала кровь с ядом. Стрелы пробили его внутренние органы. Пусанский гуль победно ухмыльнулся. — Что ты… — попытался выдавить из себя Удав, но замер, кашляя густой кровью. На периферии понимания он уловил крики своих людей, доносящиеся с улицы. Он не мог понять, как и что случилось. Гуля нельзя так просто проткнуть металлом. Ванджунг, всё ещё немного опасаясь, подошёл поближе, обходя трупы своих гулей, и ухватился за волосы Хосока, глядя ему в глаза. Онемение так быстро парализовало тело, что Удав не мог понять, как такое возможно. Он уловил крики Тэхёна, но не мог разобрать ни единого слова. Он сосредоточился на разгадке и испытующе смотрел на Ванджунга. — Целую неделю через жидкость — кофе и воду, которые так услужливо тебе давали слуги, — твой организм травили, подсыпая RC-депрессанты. Однако ты за своими думами и не заметил ничего, — злобно изрёк Ванджунг, хватаясь за бордовые волосы сильнее и не позволяя обмякшему телу свалиться навзничь. — Твой организм ослаблен до такой степени, что даже капля того яда, которым были смазаны стрелы могла обездвижить тебя. Но я не глуп — перестраховался, приказал выпустить в тебя три. Теперь Хосок понял, почему он чувствовал себя так вяло и подавленно последнюю неделю. Он списывал всё на ситуацию с Тэхёном, но сам не заметил, как его обманывали прямо под носом. Теперь он понял истинные причины бессонницы. Теперь он глупо открывал рот, осознавая, что собственное тело всасывает яд и слабеет с каждой перекачкой крови по артериям к венам. Его язык вывалился из приоткрытых губ, а глаза закатились, он почувствовал спазмы в груди и изо всех сил пытался не прекращать дышать. Кадык нервно дёргался, а сам гуль выглядел как выброшенная на берег рыба. — Иногда штучки бывшей зачистки очень полезны, — сказал Ванджунг, нанося сильный удар ногой по животу, заставляя Удава выхаркивать сгустки чёрной жидкости. — Так хорошо тебя ещё никто не травил. Тэхён, так и не дойдя до выхода, резко обернулся, как только услышал громкий удар. Он замер, пытаясь понять, то ли зрение в темноте его подводит, то ли Хосок действительно упал на колени. Когда его глаза подметили красную жидкость на сером камуфляжном жакете, он вдруг почувствовал мощный прилив сил и выдернул руку из хватки чужого гуля, резко рванул в сторону Удава. Охранник не позволил ему, схватил рукой за тонкую шею и швырнул на пол, словно лёгкого котёнка. Тэхён чувствовал боль Хосока — он сжался. — Хосок! — закричал он изо всех сил, пытаясь отбиваться от пытающегося поднять его гуля. Тэхёну закрыли рот и выволокли на улицу. Гуль толкнул его прямо в болото, и блондин зашипел, пытаясь подняться. Вокруг него развернулась настоящая бойня: повсюду находились ошметки плоти, вся ранее голая земля была залита кровью, а гули Ванджунга и Удава дрались. Охранник грязно ухмыльнулся и грозно наступал на сжавшегося в луже крови и дождевой воды Тэхёна. Он зажмурился, слыша страшные вопли и рыки, удары и звуки рвущейся плоти. Вокруг него гули с юга убивали столичных. Тэхён открыл глаза, когда спустя пять секунд никто так и не тронул его. В следующее мгновение голова охранника слетела с плеч. Он упал на колени, а потом безвольное тело рухнуло в лужу, брызгая вокруг. Голова откатилась к коленям Тэхёна, заставляя того испуганно зажать рот ладонью. За спиной упавшего гуля стоял Мейдзо, помощник Удава, и Тэ облегчённо выдохнул, быстро поднимаясь и падая в его крепкие надёжные объятья. Тэхён разорвал наконец позорную верёвку на своих запястьях. Китаец выпустил большую катану на землю и сжал перепуганного парня в тёплых и сильных руках, зарылся носом в волосы, вдыхая любимый запах. Как долго он сдерживался, но теперь не смог — обнял его, коснулся его кожи и потерялся окончательно. Годами он не позволял себе касаться Тэхёна, не смел посягнуть на то, что принадлежало Удаву. Мог только украдкой бросать короткие взгляды и выдыхать через плотно стиснутые зубы, когда Удав в очередной раз делал ему больно. Мейдзо был готов молиться на Тэхёна, но в жестокой реальности не мог и слова сказать, чтобы не лишиться головы. Тэхён знал, что Мейдзо не было в сопровождающем кортеже, когда они ехали сюда — значит, он приехал позже. — Ванджунг убьёт его, — истерично прошептал Тэ, пальцами цепляясь за чужой воротник и не замечая ничего вокруг. — Не бойся, теперь всё будет в порядке, — пообещал Мейдзо. — Я привёл с собой подмогу, наших больше. Тэхён оглянулся и заметил, что они стоят в своеобразном кольце из столичных гулей, защищающих амбар, в котором были Удав и Ванджунг. — Но Чонгук, — укоризненно прошептал он, отстраняясь. — Ты должен был слить Ким Намджуну местоположение Чимина и вывести Чонгука. — Их было слишком много — я не мог рисковать и пытаться забрать Чонгука, — извиняясь, прошептал Мейдзо. — Нам нужно внутрь! — встрепенулся Тэхён, перед глазами которого встал образ залитого кровью Хосока. Он, не дожидаясь Мейдзо, рванул к воротам и вбежал в пыльное помещение, фокусируя взгляд на стоящем подле упавшего навзничь Удава Ванджунге. Его переполняла злость, он увидел растерянный взор пусанского гуля и резко подлетел к нему, отталкивая и рыча на него, впервые обнажая клыки на кого-либо. Его отвлёк тихий стон. Блондин приземлился на колени прямо возле Удава и поднял его голову с закатывающимися глазами к скрытому потолком небу. Он задрожал и открыл рот в попытке сказать что-то, спросить, почему именно так, но резко захлопнул его, понимая, что любые слова здесь лишни. Слёзы, которые уже давно должны были высохнуть, стекали по его покрасневшим щекам, а сам он задыхался, не видя и не понимая ничего из происходящего. Он ухватился рукой за стрелу и вытащил сначала первую, а потом и две остальные. Удав сжал губы, не выдавая раздирающую его боль. Кровь хлынула ещё отчаянней, и Тэхён завыл, прижимая гуля к своей груди. В его венах плескался адреналин и спрятанная глубоко внутри вера в то, что это судьба не хочет, дабы её дети были порознь. Или вместе, или никак. — Потерпи немного, — всхлипнул он, когда Удав поморщился от режущей боли. Приложил ладони к кровоточащим дырам и не мог понять, почему раны не затягиваются, почему Хосок умирает, словно обычный человек. Тэхён был готов умереть, но он не мог смотреть на то, как самый сильный гуль тяжело дышал и едва мог открыть глаза. Глупая мысль посетила воспалённый разум. Тэ выпустил зубы и надкусил свою руку, приставляя её к измазанному чёрным рту Удава. Если его покормить — он ведь будет иметь больше сил. — Вот, откуси немножко, — всхлипнул Тэхён, чьи вещи уже вовсю были заляпаны кровью лидера столичных гулей. Хосок молчал, судорожно дыша. Он отвернулся от сочащейся кровью плоти и прикрыл глаза, лишь бы не видеть смерть в глазах Тэхёна. Он понимал, что глупо сейчас что-либо пытаться изменить. Будь что будет. Он сконцентрировался на влажных глазах блондина и почувствовал парализующую его тело лёгкость. — Уходи, — прохрипел Чон из последних сил, чувствуя наваливающуюся на него усталость. Его тело ощущалось легче пёрышка, а руки Тэ блуждали по стремительно остывающей чужой коже, по парализованным болью и ядом конечностям, пытаясь разбудить, не дать умереть. Тэхён вцепился в его плечи и беспрерывно глядел в постепенно закрывающиеся глаза, бесшумно плача. — Хосок-и… Его палач, его мужчина, его идол. Испорченный, самовлюблённый и властный. Удав, который только для Тэхёна был Хосоком. Столько лет, столько мгновений, столько слёз радости и печали. Столько касаний, трепетных и не очень. Столько ночей, проведённых вместе и порознь. Столько ран на сердцах двух живых существ. Он метался между своей больной любовью и вечной обидой, понимая, что первая в любом случае сильнее. — Хосок-и… Тэхён громко всхлипнул и прижал гуля к своей часто вздымающийся груди, чувствуя истерику, которая словно снежный ком нарастала с каждым годом, действием, небрежным взглядом. Ведь Хосок — его маленький потерянный мальчик. Он — не тот Удав, который душит своих жертв, а потом изощрённо разделывает их. Он — его малыш Хосок с поломанной психикой и неумением выражать свои чувства, с эмоциональной неуравновешенностью и глупой улыбкой. С детскими травмами и вечным чувством неполноценности. Его малыш, которого Тэ обязан был защищать. — Хосок-и, нет, не закрывай глаза, — прошептал Тэхён, глядя на дышащего через раз гуля. Он не мог поверить в происходящее прямо сейчас, перед ним. Его обманули так по-детски и глупо. Хосок улыбнулся кончиками сердцеобразных губ. Губ, которыми ранее касался кожи Тэхёна, которыми говорил, что любит его. Тэхён вытер нос об рукав и подхватил Хосока крепче, пытаясь внушить себе, что это только глупое видение, никому не нужный сон, который скоро закончится. — Ты не представляешь, как мне пришлось повозиться, чтобы достать такой мощный яд. Я боялся, планировал и рисковал своей жизнью, — прошептал Ванджунг, глядя в приоткрытые глаза, в которых всё ещё плескалась ненависть. Он присел подле Тэхёна и коснулся щеки парализованного гуля, купаясь в опаляющей его ненависти. — Есть шанс, что он выйдет из твоего организма, но на это понадобится много дней. В глазах Тэхёна заплясали черти, он выпустил острые зубы и впервые почувствовал желание убить. Искалечить, распотрошить и отобрать чью-то жизнь. Впервые в жизни это желание было невыносимым. Он зарычал и почувствовал, как-то, что так тщательно в нём растила мама — сострадание и милосердие — растворилось в беспроглядной тьме, в которую его всё время пытался затащить Хосок. Теперь у него получилось — Тэхён впервые за всю свою жизнь захотел почувствовать на языке вкус свежего мяса. Он рванул вперёд, валя Ванджунга на землю и руками хватаясь за его шею. — Тэхён! — окликнул его подбежавший Мейдзо. Но Тэ не слышал. Ванджунг оттолкнул его, пнув в пах и ухватился за чужие волосы, пару раз ударив лбом о землю. Мейдзо и несколько прибежавших с ним гулей тут же попытались разнять их. Тэхён сопротивлялся, пытаясь навредить оттащившему его гулю, но быстро сдался, когда его встряхнули за загривок. Единственное, чего ему хотелось — упасть подле Хосока и рыдать в надежде на то, что его слёзы окажутся целебными. Ванджунга схватили трое гулей, и он замер, боясь рыпаться. — Уведите отсюда Тэхёна, — скомандовал Мейдзо, приседая на корточки и с сожалением глядя на Удава. Слабо сопротивляющегося блондина тут же повели к выходу. Он выглядел слишком разбито. — Мей… — попытался выдавить из себя Хосок, с надеждой глядя на своего помощника. Он ведь ему точно поможет. — Не утруждайся, — ласково прервал его китаец, подушечкой пальца касаясь залитых кровью губ. — Нравится чувство полной беспомощности? Удав тут же нахмурился, не понимая, о чём речь.  — Как думаешь, кто распорядился, чтобы тебе подсыпали депрессанты, уничтожающие RC клетки? — украдкой прошептал он. — Знаешь, — сказал он громче, чтобы и Ванджунг услышал, — я играл на три фронта. Даже не на два, — рассмеялся он. — Ради Тэхёна я слил местоположение Чимина и Чонгука Ким Намджуну. Ради Тэхёна я согласился убрать тебя, Удав. Договорился с Ванджунгом и согласился приложить руку к этому безумию. Сначала мы думали, что план провальный, но ты был так занят самобичеванием и растерян, что мне было даже жаль тебя, когда ты пил утренний кофе, в который был подмешан порошок. Глаза красноволосого гуля засветились ещё ярче, и он попытался подняться, но с поражением рухнул в пыль, истошно кашляя. — Ванджунг, — обратился Мейдзо к пусанскому гулю. — Спасибо, ты отлично сыграл свою роль. На его голову тут же накинули мешок. Мейдзо взял из рук одного из своих гулей катану и рубанул ею ровно по линии шеи. Голова в мешке покатилась по полу, а тело безвольно рухнуло на землю. — Мне очень жаль, но пока ты был занят тем, что издевался над Тэхёном, все твои гули доверились мне, — громко сказал Мейдзо и мазнул по едва дышащему Удаву взглядом. — Ты остался совсем один. Теперь умирай в одиночестве. Тот в последний раз попытался подняться, но в итоге сдался, раскидывая руки и оставаясь лежать на холодном полу. Ему было больно дышать. Смысла бороться больше не осталось. — Прощай, Хосок, — улыбнулся Мейдзо и направился к выходу, стуча ботинками. Гули Ванджунга все до одного были мертвы. Тэхён сидел на капоте одной из машин и бездумно смотрел на падающие на его протянутые руки капли дождя, тихо всхлипывая. Всё в нём погибло. Он почувствовал, как тонкая нить, соединявшая их с Хосоком, порвалась и осталась висеть уродливым запутанным шнурком. Тэхён окончательно сломался. Он больше не мог так жить — зная, что готов был убить живое существо. Всё в нём вопило о ненависти к Удаву и себе самому. — Тэхён, — позвал его вышедший из амбара Мейдзо. Он подошёл к сидящему на капоте парню и взял его окоченевшие руки в свои. — Теперь всё будет действительно хорошо, — пообещал Тэхён, грустно улыбаясь. — Ты ведь спасёшь Удава? Мейдзо нервно сглотнул вязкую слюну и покачал головой. — Он заслужил, — совсем тихо сказал он, пытаясь добавить своим действиям хоть немного логики. — Не оправдывайся. Я просто устал от всего этого. — Я подготовил кое-что для тебя. Гуль вытащил из внутреннего кармана пальто небольшой свёрток и достал из него новехонький паспорт. — Как насчёт того, чтобы вернуть свою фамилию? — улыбнулся он. — Теперь тебе не нужно ничьё покровительство. Ты свободен. Тэхён вырвал документ из его рук и резко открыл его, не веря вглядываясь в буквы, сплетающиеся в милое сердцу «Ким Тэхён». Блондин часто закивал и зажмурился, когда Мейдзо оставил лёгкий поцелуй на его щеке. Он знал, что помощник Хосока уже давно неровно дышит к нему, но умело скрывает это, поэтому и надавил на эти самые чувства, пытаясь спасти брата. Но теперь уже было плевать. Тэхёну просто хотелось отпустить всё. Он крепко зажал впихнутый ему в руки новый паспорт. — Я купил тебе квартиру в Шанхае, — добавил Мейдзо. — Я не знаю китайский, — всхлипнул Тэхён, впервые за несколько лет чувствуя, как с его плеч рухнула целая бетонная плита, мешавшая жить. — Выучишь, — возразил Мейдзо, — я ведь на корейском говорю. Тэхён часто закивал и слез с бампера, обнимая парня. — Тебя ждёт самолёт, — дал ему билет китаец. — Спасибо. Тэхён без возражений забрался в предложенный ему автомобиль и откинулся на сидении, даже не оборачиваясь ни на стоящее среди поля здание, ни на Мейдзо. Он просто отпустил всё, двигаясь вперёд. Брюнет проводил автомобиль взглядом, тяжело вздыхая и прикрыв на секунду глаза, и жестом показал оставшимся в живых гулям сворачиваться. — Удав мёртв, — поставил он их в известность. — Вам больше не нужно бояться своего лидера. Я хочу, чтобы вы передали всем, что правление жестокого Удава окончено. А теперь уезжайте. Стало заметно, что многие были в растерянности, многие — даже шокированы. Среди присутствующих прошлись шепотки и удивлённые возгласы. Гули испуганно переглядывались, но послушались Мейдзо. Он подождал, пока они отъедут на безопасное расстояние и достал из кармана небольшой пульт всего с одной кнопкой. Мейдзо забрался в свой автомобиль и тоже покинул территорию бывшего конного клуба. Отъехав ровно двести метров, он, даже не раздумывая более, нажал на детонатор. Тонны тротила, который был спрятан по всему периметру амбара, взорвался, вздымая стены в воздух. Советом оппозиции было решено отправить небольшую группу для наружного наблюдения. Зная об остром гульем нюхе, группа должна была держаться на расстоянии и наблюдать за происходящим из небольшого заброшенного помещения штаба, в котором ранее останавливались туристы, приехавшие издалека ради конного клуба. Мин Юнги нарезал круги, ступая по прогнивших половицах, а Чонгук, которого через мольбы и просьбы Чимина взяли в группу, жадно нюхал насыщенный ароматами воздух, пытаясь уловить то, что ему нужно. На невысоком складном стуле в углу сидел прозябший Чимин, который согласился помочь Чонгуку попасть в группу, только если он сам, конечно, в ней будет. Ким Намджун сначала был категорически против, но Чимину нужно было лишь громко зарыдать и сказать несколько фраз манипуляционного характера, дабы Ким быстро изменил своё решение. Чимин же убедительно твердил о том, что нога его беспокоит не так сильно. Что опасного может быть в наблюдении? Всё было спокойно ровно до того момента, как Чонгук не замер, внюхиваясь отчаянней, будто бы пытаясь уловить мелькнувший перед глазами образ. А потом он тихо прошептал «Тэхён», и вся безопасность пошла по наклонной. Оглушительный взрыв теперь донёсся до их ушей, когда невысокое старое здание внезапно вспыхнуло и загорелось ярким пламенем, поглощая всё, что было вокруг, в огонь. От амбара отъехало несколько машин с интервалом в несколько минут. Чонгук переглянулся с насторожившимся Юнги и тут же рванул к выходу, не слыша ни крика Чимина, ни отклика Мина. Он просто побежал вперёд, преодолевая расстояние за считанные минуты. Когда он оказался в пылающем дворе, его взгляд зацепился за разбросанные по нему покромсанные тела, и он замер, вдыхая аромат горелой плоти и крови. Большое деревянное здание было объято пламенем, языки которого так и стремились поглотить новую жертву. Чонгук не слышал ничего вокруг, он изо всех сил втянул горячий воздух и подошёл к огню слишком близко, улавливая запах Тэхёна. Деревянные ворота почти свалились с петель. Чонгук выбил их мощным ударом и влетел в полыхающий ангар, через обваленную крышу которого было видно затянутое тучами ночное небо. Всё вокруг пугающе горело, но Чонгук упрямо брёл вперёд, не чувствуя полыхающей на нём одежды. Он следовал за тонкой дымкой запаха. Чон услышал чужие крики и замер, оборачиваясь и вглядываясь в лежащую на полу и освещённую пламенем фигуру. Он резко рванул к существу и остановился лишь тогда, когда на него посмотрели глаза Удава, который из последних сил пытался дышать, ворочался на островке, свободном от огня, но тот медленно подползал к нему. — Чонгук, — не своим голосом прохрипел Удав, выплёвывая чёрные сгустки на пол. Брюнет почувствовал переполняющую его ярость и направился к источнику всех своих бед. С каждым шагом огонь цеплялся за него отчаянней, но ему было плевать — он шёл напролом. Его одежда уже полностью горела, однако Чонгук не обращал на неё внимания. Температура его тела повысилась, а сам он оставался нетронутым огнём. Только румянец выдавал жар. Чон выпустил гибкое, словно поток воды, кагуне и обвил им лежащего Удава, поднимая того в воздух. — Тэхён, — процедил Чонгук сквозь зубы, жадно вдыхая ускользающий родной запах. — Где мой брат? Он принюхался, улавливая присущий Тэхёну аромат на красноволосом гуле и с садистским удовольствием заметил, как огонь медленно перебрался на Удава, заставляя кожу шкварчать, а волосы шипеть и быстро полыхать частыми вспышками. Удав закричал не своим голосом и задёргался, словно тряпичная кукла, ведомая ветром. Жар Чонгука и внешнего огня медленно перекочевали к Хосоку — он выпучил глаза, чувствуя вздувающиеся ожоги, попытался что-то сказать, но Чонгук не позволил — надавил кагуне на сильную шею, вспоминая все те ужасные дни, проведённые в камере, вспоминая боль на лице Чимина и Тэхёна. Вспоминая всё то, что Хосок натворил. Волны ненависти омывали его сердце, он чувствовал покалывание в пальцах от желания раскрошить череп того, кто заставлял его брата страдать столько лет. Невероятная злость поглотила его здравый разум, а перед глазами встала пелена жадности к чужой боле. Чонгук хотел, чтобы красноволосый гуль вопил от ужаса и мучений, кричал из-за беспомощности и чувства полной беззащитности. Чтобы он почувствовал себя на месте Тэхёна, Чонгука и даже своего родного брата, в конце концов. Мало ли боли он принёс Чимину? Чонгук зарычал, сдавливая кагуне сильнее и безумно ухмыльнулся, когда по щекам Удава заструились потоки слёз. Он уродливо рыдал, задыхаясь и пытаясь вырваться из чужой хватки, но собственный ослабленный организм не позволял ему даже поднять руки, чтобы вцепиться в чужой охотничий орган, избавить шею от ужасного давления. Он мог только безудержно выть. Чонгук вспомнил всё. Начиная детством, когда боялся смотреть на Удава, кончая недавними слезами Тэхёна, который тихонечко плакал на его кровати и просил не делать глупостей. Чонгук надавил сильнее, чувствуя переполняющую его злость, которая копилась в нём так долго, что было ожидаемо, что она поднимется до краёв и заставит Чонгука взорваться. Выплеснуть её, чтобы опустошить своё сердце из кандалов вечного напряжения и страха. Он чувствовал себя сильным, могущественным. Он чувствовал власть распорядиться чужой жизнью. Тэхён не должен больше страдать. Чимину нельзя больше плакать. Чонгук должен избавиться от ярма мести. Шейные позвонки затрещали, кожа покрылась нарывами, а безумный страх в глазах Удава светился ярче всех звёзд вместе взятых. Он попытался оттолкнуть поднявшего его в воздух Чонгука, но ему оставалось только безвольно болтать ногами и тонуть в чужой ненависти. Хосок вгляделся в медовые глаза и смиренно опустил голову вниз, расслабляясь и позволяя кому-то контролировать себя. Чонгук впился огромными зубами в обгоревшее тело, порвал тонкую кожу на изящной шее и выплюнул кусок плоти, намеренно перегрызая горло. Кровь брызнула фонтаном. Удав завопил пуще прежнего, но Чонгук не позволил ему больше выронить ни звука. Он приложил все свои силы, вцепился в шею и наслаждался брызгами крови из оторванной головы. Он поднял её за волосы вверх, а безвольное охваченное огнём тело рухнуло на землю. Чонгук ужаснулся, смотря в бездумно открытые глазницы и зарычал, пылая сильнее, чем сам огонь. Он отомстил. Каким же глупым ребёнком он был. Вот, что нужно было сделать много лет назад — избавить мир от жестокого насильника и убийцы. На счету Удава были сотни, если не тысячи смертей. Он почувствовал, как температура его тела медленно начала спадать, а обугленная одежда — жечь кожу. Минуя обваленную крышу и зоны сильного огня, он кое-как дошёл до выхода, вываливаясь из клубов дыма и сильно кашляя. Чонгук согнулся пополам, падая на мокрую землю и задыхался, пытаясь вдохнуть побольше свежего воздуха после того, как надышался чадным дымом. Глаза жгло, и он дёрнулся, когда, стоя на коленях, почувствовал небольшие ладони на своих плечах. Чимин резко развернул его и влепил хлёсткую пощёчину, выбивая гуля из равновесия и заставляя завалиться назад. — Мразь! Эгоист! — завопил Пак, плюхаясь на здоровую ногу и взбираясь на замершего на земле Чонгука с огромными глазами. — Ты чем думал, когда в огонь рванул? Тебе жить надоело? — не унимался Чимин, колотя кулаками по обтянутой испепелённой одеждой груди. Лицо Пака побагровело от удушающих его слёз и злости на этого идиота, который, забыв вдруг обо всём, забыв о нём, стремглав рванул в сердце пламени. Чимин даже не пытался себя контролировать, ведь он имел полное право злиться на Чона. Истерика и острая боль от мыслей, что он мог потерять своего любимого, никак не оставляли такого слабого в это мгновение парня. Он заехал несопротивляющемуся Чонгуку кулаком по скуле и запищал, когда тот сжал его руки и зафиксировал их в своей одной. — Успокойся, — бросил Чонгук. — Ты в своём уме? Ты говоришь мне успокоиться?! Чонгук резко, но стараясь не потревожить больную ногу Чимина, сбросил его с себя и сел, прижимая брыкающегося человека к своей груди. — Я убил Удава. Сердце Чимина замерло, но вскоре забилось с двойной силой. Он почувствовал боль в груди и прикрыл глаза. Перед ним мелькали картинки с лицом счастливых женщины и мужчины и их двух деток. Как Чимин хотел знать, как бы всё развернулось, если бы его родители выжили в той автокатастрофе. Может, Хосок стал бы заботливым старшим братом. Но уже было поздно сеять в голове подобные мысли, поэтому он лишь резко мотнул головой из стороны в сторону. Сейчас было важно совершенно другое. Чонгук. Его любимый Чонгук. Он жив. В этот волнующий их обоих момент Чон находился рядом, с трепетом и необъятным теплом заглядывая в родные глаза и ласково проводя по чиминовым щекам своими ладонями, пытаясь стереть все его слёзы. — Всё хорошо, всё в порядке, — прошептал он, чувствуя облегчение от того, что Чонгук выбрался оттуда живым. — Кретин, — прошипел внезапно подошедший к ним Юнги. Его тоже раздражала глупость рванувшего в неизвестность гуля. — Я отомстил, — из последних сил выдохнул Чон, попеременно смотря то Юна, то на Пака, задерживая в итоге свой взгляд, полный нежности и бушующих в нём чувств, на последнем. — Я люблю тебя, Чимин, — словно и не было никого в мире более — лишь они, прохрипел надрывно Чонгук, — люблю. Пак выдохнул, зарылся пальчиками в тёмные волосы и оставил несколько горячих поцелуев на красных щеках. Он крепко прижимал к своему телу полуголого гуля в обгоревшей одежде, едва терпел боль в ноющей простреленной ноге, но чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Рядом с ним будто бы ничего не имело значения. — Я тебя самолично грохну, если ты ещё раз выкинешь что-то вроде этого.

***

«Глава Пусана больше не помеха. Удав уничтожен. Первую неделю не суйтесь в парламент. Я оставил все важные документы в оговорённом ранее месте. Удачи со строением, потому что мы многое разрушили.» Намджун в тысячный раз перечитал анонимное сообщение и несколько тех, которые были перед этим, и устало выдохнул. Он не понимал, кто и зачем помогал ему, но был готов оправдать все чужие надежды. Он не знал, что Мейдзо втёрся в доверие Удава только ради признания полюбившегося ему Тэхёна. Не знал, что умный китаец изо всех сил пытался завоевать расположение блондина, пытаясь достичь большего, чтобы наверняка сразить. Никто не знал, что переворот изначально был окрещён неудачей. Потому что целью самого близкого соратника Удава оказалось его полное уничтожение. Своеобразная месть, о которой Мейдзо не мог говорить вслух. Потому что Тэхёну было вечно плевать на серую мышь — он стелился лишь под одним гулем, называя это любовью, а Мейдзо ещё шесть лет назад поставил себе цель добиться упрямого однолюба. Ким Намджун не знал, что всё это было провёрнуто только ради одного гуля. Не знал, что идеи Удава являлись чужими. Не знал и знать не должен был. Мейдзо же просто летел на следующем самолёте, догоняя свою мечту и сдавая страну человеку, которому она была нужна больше. Единственное, что он знал точно — всё в наших жизнях закономерно. Все мы переживаем взлёты и падения, моменты радости и самой тоскливой грусти, разъедающей нутро. Иногда мы чувствуем себя жертвами чрезмерной опеки или насилия, бедности или больших денег и статуса. Намджун ненавидел гулей, но навсегда остался верным одному из них. Чимин не позволял себе курить без разрешения отца — теперь он курил прямо в постели, лёжа на тёплой голой груди любимого гуля. Чонгук не позволял себе любить — теперь он прижимал своего глупого и наивного человека поближе, пытаясь согреть вечно холодные пальчики. Тэхён боялся сказать нет, но смог уйти в самый сложный момент. Хосок же… Он просто оказался слишком сломанным для того, чтобы быть допущенным к другим. Его не могла растрогать ни любовь, ни покорность, ни бесконечная боль в медовых глазах. Он был жестоким ребёнком в теле взрослого человека. Каждый из них прошёл некий путь, инициацию, после чего они стали совершенно другими. И именно этого стоит желать от жизни — иметь возможность пройти свой путь, даже если он и состоит из одних колючек и болота. В конце нас всегда будет ждать то, чего мы заслужили. Ким Намджун это знал точно.