So come rain on my parade 'Cause I wanna feel it Come shove me over the edge 'Cause my head is in overdrive I'm sorry, but it's too late And it's not worth saving So come rain on my parade I think we're doomed I think we're doomed And now there is no way back
Without POV
— Давление 90/60! — Пульс падает! — Срочно, готовьте реанимацию! И немедленно позвоните его близким! — Суета не прекращалась в отделении больницы с того момента, как на пост поступил пациент в тяжелом состоянии. Говорят, это молодой парень, попавший под машину. А еще говорят, что это было самоубийство. В большинстве случаев люди ведь отказываются верить в правду, желая поделиться очередной сплетней. Вот и сейчас никто не хотел думать о том, что подросток просто спасал жизнь маленькой девочке, жертвуя собой. Его лицо было в крови, из рта капала кровь, а бровь рассечена, добавляя красок ко всему прочему. Он был обезображен внешне, но душа была чиста. И сейчас все боролись за жизнь этого парнишки. Как только дверь в реанимацию закрылась, врачи тут же набросились на его хрупкое тело с дефибриллятором. Время летело с невыносимо быстрой скоростью. Секунды летели, опережая часы, но этого времени было ничтожно мало! Они пытались его откачать. На часах около шести часов вечера. Художник сидел на кухне в своей квартире и медленно курил, выпуская клубы дыма в окно. Он больше не пил, нет. Обещание было дороже, чем дешевое пойло. «Если Фрэнки вернется, я больше ни капли не возьму в рот». И он вернулся. Но черт возьми, прошло уже несколько часов и он все еще не явился домой с прогулки. Если не знать обиды Айеро, то можно подумать, что он уже лежит где-то в канаве, но он прекрасно знает о том, что этот парень достаточно долго принимает гребаные решения, хотя это не повод для успокоения. Он все равно нервничал, психовал, безостановочно курил и думал о своем проступке, который кардинально перевернул его жизнь. Хотя он еще не знает об этом. Очередное размышление прервал телефонный звонок от абонента, номер которого его испугал до сжатия сердца. — Мистер Уэй? Вас беспокоят из Нью-Йоркской больницы «Пресбитериан». Фрэнк Айеро кем вам приходится? — После простых имени и фамилии сердце мужчины остановилось и он перестал дышать, сосредотачиваясь на словах «больница» и «Фрэнк Айеро». — Ч-что случилось? Что с Фрэнком?! — Его голос задрожал, а дыхание совсем сперло, но говорить было необходимо. Ему нужна была эта чертова информация о его мальчике. — Фрэнк попал в аварию. Вам необходимо приехать и привести его документы, если вы его родственник. — Сбросив вызов, мужчина совсем позабыл об этих чертовых документах. Его мозг подавал бедственные сигналы, кричал о помощи, необходимые для собственной безопасности, и услужливо рисовал отвратительного рода картинки, что сейчас с подростком. Жив ли он вообще?POV Gerard
I'm scared of falling in Cause I don't want to be stranded again On my own When the tide comes in And pulls me below the surface
Не сдерживая паники, я выбегаю на улицу, даже не проверив, запер я дверь в квартиру или нет. Я забыл куртку, напялил чертовы кеды, вместо теплой обуви, а свет везде оставил включенный. Не дав машине время на прогрев, я сел на водительское сиденье и завел мотор, сразу выезжая с парковки. Плевать абсолютно на все, что происходит сейчас вокруг меня. Пусть эта машина развалится на части, если сдохнет аккумулятор, но я доберусь до больницы раньше, чем Фрэнк очнется после операции, если она есть. Посмотрев на спидометр, я ужаснулся, но мне было плевать, я не сбавлю. Сто пять миль/ч.* Боже, дай Бог вам никогда не испытать то, что сейчас творится со мной. Мое тело сотрясается в беззвучной истерике, легкие сковывает до боли. Мне кажется, что я не могу дышать, говорить. Сердце сжимается и потом резко отталкивается о стенки, отдаваясь глухим стуком в ушах. Это отвратительное чувство, когда ваш организм в сговоре с нервами, потому что вы страдаете не только морально, но и физически. А эти две боли сравнить невозможно. Вжимаю педаль газа в пол как можно сильнее, надеясь, что от этого машина будет ехать еще быстрее, но в итоге получаю лишь громкие гудки и мат со стороны других водителей. Придурки, с вами бы подобное случилось! Подъехав к зданию, выскакиваю и бегу ко входу, спотыкаясь о собственные ноги. Задыхаясь, подбегаю к регистратуре, где сидит девушка и перебирает какие-то документы. Ее стандартное «чем могу помочь» породило во мне гнев и я, не сдерживаясь, кричу, что она ничем мне не может помочь. Сквозь дрожь и хрипоту требую информацию о местонахождении Фрэнка Айеро и та, видимо испугавшись очередного порыва, отправляет меня на третий этаж панельного здания. Несусь в очередной раз, сломя голову, теряя по дороге рассудок и нервные клетки, но добираюсь до реанимационного отделения, где как раз вышел доктор, вытирая пот с лица. Его лицо было потерянным, волосы темного оттенка убраны под медицинскую шапку, а руки спрятаны в карманы халата. — Где Фрэнк? Айеро. Фрэнк Айеро?! — Мой голос не был похож на обычный, он совсем охрип и потерял свое предназначение. Не прошло и трех секунд, как мои легкие возобновили работу и я начал задыхаться в приступе нескончаемого кашля. Усадив меня в кресло, мужчина стал пытаться предотвратить кашель, хлопая по моей спине, но от этого легче не становилось. Только когда я успокоился, врач решил заговорить. — Кем вы ему приходитесь? — Да какая, мать вашу, разница?! Парень я его! — Сейчас мое сердце остановится, если он не скажет, что с мелким. — Фрэнк в коме. Он проведет еще несколько дней… — Вот здесь я не сдержался. Истерика перестала быть беззвучной, открывая волю эмоциям. Вскочив с места, я подошел к ближайшей стене и несколько раз со всей дури ударил по ней кулаками, падая на холодный пол и прижимаясь к стене спиной. Слезы не переставали литься, падая за воротник рубашки, отдаваясь неприятной влагой, но мне плевать. Медик все не прекращал что-то говорить, водя перед носом какой-то дрянью, а вокруг столпились медсестры, охая и ахая, как курицы-наседки. Приложившись пару раз головой о стену, я судорожно вздохнул и из глаз вновь полились слезы, заставляя меня закрыть лицо руками. Скольких близких людей вы бы не похоронили в своей жизни, вам каждый раз будет одинаково больно. Сначала будет шок, невыносимая боль в сердце, которая частенько отдает в нервы и распространяется по всем остальным органам. Затем вы почувствуете пустоту и будете отрицать все, что произошло. Потом вы будете в депрессии. Это может продолжаться от нескольких суток до двух лет. Кто-то выдерживает, живет дальше, забывает, а кто-то переходит черту под названием «отчаяние» и уходит из жизни. Мне помогли остаться в этой реальности, но сейчас один из главных примеров для жизни находится между двумя границами, и я понятия не имею, что он выберет.— Фрэнк, я не монстр, пойми. Мне не плевать на то, что происходит у тебя в жизни. — Я… я в порядке, мистер Уэй, мне пора. Я должен идти.
ТЫ МЕНЯ ДОВЕЛ ДО ТОЧКИ КИПЕНИЯ, УКУРОК НЕДОЕБАННЫЙ Wonderbuild Ave 4582 Не явишься через 30 минут, ты труп. Сначала я тебя найду, потом убью.
Я помню все эти моменты настолько хорошо, что можно было бы по ним прямо сейчас написать пару тройку картин. Как он боялся меня первое время, как его глаза бегали от угла к углу в попытке найти точку, за которую можно было бы зацепиться. Помню как я бросил тогда все свои планы и мысли о сне, чтобы найти его, сбежавшего из дома, а потом отчитывал за каждую оплошность. Помню, как он тогда первый раз раскрылся, обнажив душу после побега. Это было начало наших нестандартных отношений, от которых пострадали мы оба. Помню, как он опоздал на урок и я заставил его рассказывать о готике, а он справился на отлично, заставив мое сердце оттаять.Фрэнк поднял на меня глаза, а я посмотрел на него с улыбкой и одними губами произнес молодец — Садись на место и больше не опаздывай, Фрэнк.
Помню, как он остался со мной во время истерики. Лэсси ушла, а он остался, пытаясь успокоить меня. И даже когда я его чертовски напугал, бросаясь всем, что под руку попадало, он просто подошел и обнял меня, поглаживая по спине. Я видел, что ему также больно, как и мне. Его глаза выражали лишь искреннее сочувствие и заботу, а руки прижимали к себе настолько крепко, что можно было задохнуться, но он, черт возьми, был со мной тогда, когда отвернулись все остальные.— Я останусь здесь. — Фрэнк вошел в кабинет, усадив меня на стул, а сам достал из своего рюкзака бутылку воды и поставил ее на стол. — Мистер Джонс, ему нужна помощь, я — единственный, кто сможет ему помочь сейчас.
Каждое наше утро было незабываемым. Он всегда спал до последнего, при этом не давая мне спокойно спать ночью. Его ноги жили своей жизнью, постоянно стараясь спихнуть меня с постели, а руки в это время обнимали за талию чересчур сильно, не давая сделать хоть глоток свежего воздуха. Я все время улыбался и притягивал его к себе еще ближе, целуя то в висок, то в макушку, говоря постоянно, что люблю его. Утром он отказывался вставать, списывая все на то, что я ему не давал спать полночи, а потом досыпал по дороге в школу, пока я любовался его милой сонной мордашкой. По выходным мы часто валялись в постели до самого вечера, убивая время на просмотр фильмов ужасов, ленясь даже дойти до кухни, чтобы перекусить. В школе мы друг друга дразнили прямо на глазах у других учеников, а те смеялись, забавляясь нашими «дебильными отношениями», по словам Эйприл. Я люблю этого человека. Нет, не влюблен, а именно люблю. Чаще всего мы начинаем это понимать после потери близких или в подобной ситуации, когда они оказываются на волосок от смерти. Я люблю в нем буквально все. Его улыбку, смех, глаза цвета ореха, походку, детское поведение и обиды. Люблю, когда он кричит на меня от злости или врывается в кабинет посреди урока. Люблю обрабатывать его ссадины после драки и пугать, когда он сосредоточен, а потом носится от него по всей квартире. Люблю читать для него и делать с ним домашнюю работу, слушая нытье, о том, что на хрен ему искусство не сдалось. Господи, я люблю каждый его минус, даже если он их ненавидит. А себя ненавижу за мою оплошность. Если бы я не переспал с этой тварью, может удалось бы избежать подобного инцидента. Господи, помоги ему, пожалуйста. Пускай он не прощает меня. Пускай он ненавидит меня всем сердцем, но пусть он останется жив. Он достоин этого. Он достоин этой жизни.— Ах, ты чертенок! Как ты посмел? — Фрэнк лежит на животе, опираясь на локти, но резко переворачивается, когда я начинаю его щекотать, заливаясь смехом. — Джерард, Боже, прекрати! Я не могу больше смеяться! — Мягкая улыбка и поцелуй в уголок губ — вот, как я хочу просыпаться каждое утро. — Ты на работу опаздываешь, знаешь? Я тебе дал фору поспать лишние полчаса, но ты этим нагло воспользовался, поэтому через час твой кабинет разнесут на мелкие щепки, — Фрэнки положил руку на мою левую щеку и прикусил нижнюю губу.
Я не знаю, сколько времени прошло, но истерика начала прекращаться, давая пульт в руки рассудительности. Я улыбнулся лишь уголком губ воспоминаниям и отмахнулся от врачей, которые все пытались что-то вколоть в меня. Не в этот раз, приятели. Мне плевать на собственное состояние. Откопав телефон где-то в глубинах джинсов, я написал Майки, который должен быть сейчас у Рэя. «Фрэнк в больнице. Авария.» Задрав голову как можно выше, я вновь закрыл глаза и услышал голос врача, слова которого вновь открыли повод для слез. — Джерард, давайте будем объективны. У вашего парня есть некоторые внутренние и внешние повреждения, которые тяжело совместимы с жизнью. Если парень очнется — случится чудо. Мы не можем дать никакой гаран… — Открыв глаза, я окинул врача взглядом полным ненависти и попросил заткнуться, пока не поздно. Если они не смогли его спасти, я сам его вытащу из подземелья. «Ты забрал у меня уже любовь моей юности, не забирай же еще одного человека, который для меня дороже собственной жизни. Что я, черт возьми, сделал не так в твоих глазах?!» — Он будет живее всех живых, мать вашу. Этот парень достоин этой гребанной жизни, как никто другой, ублюдки! — Глаза в очередной раз налились свинцом и я, закрыв их, вновь разрыдался, не скрывая собственных эмоций.— Знаю, что не можешь определиться сейчас, уйти, или плюнуть на все и быть рядом, но я хочу, чтобы ты кое-что знал, перед тем, как сделать выбор, Фрэнк. Я давно уже все для себя решил. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, несмотря ни на что. Даже если ты сейчас скажешь: «Уэй, ты гребаный мудак, если думаешь о взаимности», я все равно буду любить тебя.
Ничего никогда не вернется, тепло твоих рук не заменит солнце, И с крыш домов обрушится снег, но не проснется человек. И вновь потеря за потерей, часы идут, но я им не верю, Бессчётных собираю букет тебе.
***
* 105 миль/ч = 170 км/ч Я плакал…