Смертоносецъ

«Почему ты не ешь эти… зёрна?» — Веном понижает голос до вкрадчивого тихого рокота. На светлом глянцевом картоне ведёрка с попкорном, которое стоит у них на коленях, чёрные глянцевитые потёки выделяются особенно ярко. Эдди, как и всегда, не ощущает, из какой части его тела Веном выпустил свои отростки, и старательно об этом не думает. Не думать у него с каждым разом выходит всё лучше и лучше. «Почему ты не ешь, Эдди? Посмотри вокруг: все уже приступили к трапезе. Ведь это ваша человеческая традиция, — продолжает Веном. Он шуршит тонкими, с шерстяную нитку, отростками в ведёрке, выуживает несколько зёрен и подносит к лицу Эдди. — Открывай рот». — Что… Что ты… — безголосо возмущается Эдди, но Веном не даёт ему выразить возмущение — в ту же секунду попкорн оказывается у него во рту, а освободившиеся щупальца прижимаются к губам и подбородку. «Ну же, тебе ведь они нравятся, — Веном совершенно ясно ощущает, как Эдди едва не давится, и в его голосе звучит ещё более откровенное, чем обычно, ехидство. — Жуй. Не будь размазнёй и не заставляй меня делать это за тебя». Эдди послушно двигает челюстями и торопливо сглатывает попкорн пересохшим горлом — только чтобы снова обрести возможность говорить. — Какого хрена ты творишь? — сипит он, наблюдая, как щупальца снова орудуют в ведёрке. — Нас же сейчас заметят! «О, люди настолько слепы, — грудная клетка Эдди содрогается — кажется, Веном смеётся, — покажи вам яркую картинку, и вы не обратите внимания, что происходит под самым носом. Мы можем делать что угодно, и другим будет плевать. Смотри…» Эдди снова вздрагивает. На его груди проступает сквозь футболку блестящее чернильное пятно — прохладное и немного щекотное, отчего Эдди шумно выдыхает. Веном расползается по его груди, щурит белые глаза, в темноте зала кажущиеся особенно яркими, и ощеривает в двумерной улыбке два ряда зубов. «Видишь? — шепчет он в оба уха Эдди. — Никто даже не повернул головы. Их так волнует, на сколько частей идиот в маске распилит девчонку, что они просто не видят, что творится у них под носом. Ешь свой попкорн». Эдди смиренно приоткрывает рот, и Веном скармливает ему ещё несколько зёрен, а затем одобрительно — кажется — гладит по щеке. Его отростки не кажутся липкими, как в те разы, когда Веном захватывает контроль над телом — сейчас они гладкие, похожие на полужидкую резину. Это даже… приятно? — Ты бы ещё по голове меня похлопал, — бормочет Эдди, нашаривая на подлокотнике стакан с колой. «Мог бы, если бы тебе это нравилось. — Веном скатывается ниже, к шее, и прячется под воротом футболки. На коже волнами выступают мурашки, и сердце начинает биться чаще. — Ох. Вы, люди, такие предсказуемые, когда доходит до убийства вам подобных. Смотри, сейчас он отпилит ей ноги». На экране истошно кричит молодая девушка, закованная в цепи, и визжит циркулярная пила. «Хотя погоди-ка, — в голосе Венома вдруг звучит заинтересованность, — я его недооценил. Перед тем, как пилить, он её обескровил? Ни одной капельки. Какая аккуратная работа…» — Это фильм с детским рейтингом, — шипит Эдди; он не в силах повернуть голову ни влево, ни вправо — Веном, который смотрит кино его глазами, не отрывается от экрана. — Здесь нельзя показывать кровь! «Почему это?» — Веном удивляется совершенно искренне — он, вероятно, испытывает такое же непонимание, как в моменты, когда Эдди запрещает есть людей, перебегающих дорогу на красный. — Потому что это могут увидеть дети. Им нельзя смотреть на кровавые сцены, — вздыхает Эдди. «Ужасно. Это ведь не подготовит их к жизни, — возмущается Веном, и Эдди даже приподнимает в кресле. — Если кому-то оторвёт руку или ногу, человек не будет знать, что должна идти кровь, и испугается». — Господи… — Эдди с размаху прикладывает к лицу ладонь. «Вы кошмарно воспитываете ваше потомство». — Как будто вы по-другому. «Разумеется. Мы своих не воспитываем вообще». Веном отнимает ладонь Эдди от его же лица и укладывает на подлокотник. Обвивается тонким тёплым щупальцем вокруг запястья и сворачивается в ладони; Эдди мягко сжимает пальцы вокруг отростка. В каком-то смысле они с Веномом держатся за руки, приходит в голову дурацкая мысль. Смешно — он не занимался таким с колледжа — и в то же время забавно. «Это тоже какой-то человеческий ритуал? — уточняет Веном и поворачивает голову Эдди влево-вправо. Действительно — парочек в зале полно, многие держатся за руки, кто-то обнимается. — Это важно для вашего вида?» Эдди не находится с ответом — он не знает даже, важно ли это для него самого. Пока он молчит, из-под длинного рукава его футболки выползает ещё одно симбиотическое щупальце, потом третье, за ним ещё и ещё. Они сплетаются и сливаются воедино, но, вопреки обыкновению, не стремятся обхватить руку Эдди гротескной когтистой перчаткой; вместо этого они приклеиваются к основанию ладони, просачиваются между пальцами и так застывают. «Вот теперь ритуал соблюдён, — удовлетворённо сообщает Веном и снова поворачивает голову Эдди к экрану. — Смотри, нас держат за идиотов. Разве человеческий инструмент может так быстро распилить человека пополам?» Эдди не слушает. Он сжимает «ладонь» Венома в своей и ощущает, как в груди сворачивается и укладывается что-то тёплое. Он искренне надеется, что это радость, а не очередные симбиотические щупальца.