Клише или что если бы в классических хоррорах нашлось место девушке-маньяку.

Они провели в доме Леа четырнадцать часов; по большей части до этого момента Майерс молча третировал Леа, заставляя её научить всему, что она знала о сексе. А знала Леа многое, хотя и не пробовала многие вещи. Каждая мышца её тела болела из-за того, что Майкл просто не расчитывал свои силы и был грубее, чем нужно. Леа посмотрела на часы и выдохнула: - Не знаю как ты; но я бы сейчас не отказалась от еды. И кофе, - молодая женщина улыбнулась, глядя на хмурого мужчину, растянувшегося по её кровати. Майкл лежал совершенно голый, непривычно ощущая под собой чистую простынь и сильный запах пота после секса от себя. Майерс вообще был чувствителен на запахи: он мог отличить жертву по запаху и, например, ощущал ржаво-железный запах крови. Он не торопился одеться - одежда для него так и осталась в ванной, хотя и ощущал что в доме прохладно. В психбольнице или заброшенных домах, где он и обитал последние 20 с лишним лет, раздетым особо не походишь. Леа посмотрела на задернутые шторы, подошла к комоду и достала оттуда тонкие трусики и футболку и по привычке впрыгнула в джинсы. Посмотрев в окно, она убедилась что поблизости никого и задернула шторы ещё плотнее. То, что в её доме находился киллер - социопат, Леа не тревожило. Скорее, её волновала полиция. И то, сколько народу они убили за последние сутки. Пожалуй, слишком много, чтобы не начался переполох. Леа оставила Майкла в комнате и прошла на кухню, достала из холодильника два стейка, апельсиновый сок и овощи. Вероятно, она одна из немногих тех, кто совмещал обычную жизнь и свою тёмную натуру. Ли Рей в последнее время жил по такому же принципу, только Леа жила более скромно. Её дом был старым охотничьим домом её отца, со всех сторон окружённый дикой природой, он совмещал в себе и удобное пространство для жилья и её убежище. Никто бы не нашёл здесь улик. Леа пребывала в задумчивости, Майкл и она не походили на людей, способных хоть немного затеряться в глуши, даже в оживлённом городе, вроде Бангора, что в Мэне или Портленда, в Орегоне. Она обращала на себя внимание мужчин. Высокая, большегрудая и острая на язык, не замужем и не в разводе в свои 30 - такая запоминалась каждому. Особенно тот бармен...который ой как на неё смотрел, думал, что она окажется под ним после трёх "ягербомб". В итоге, конечно же, он оказался на дне мусорного контейнера за своим же баром, порезанный на мелкие ошметки. Это воспоминание заставило Леа улыбнуться. Она жарила мясо и запустила кофемашину. Волноваться не о чём, - успокаивала себя она, - детишки в болоте, а вот...семейка... Кто убрал трупы симпатичного семейства МакПотребителей? Она обернулась и увидела Майерса в потертых синих джинсах и серой футболке, которая уже начала трещать по швам на его широких плечах. Он был босиком и кажется, пытался распутать до этого свои волосы с помощью расчёски в ванной. - Напиши мне, кто обычно избавляется от тел тех, в чьём доме вы собираетесь, - попросила Леа, подав Майклу листок бумаги и ручку. Некоторые буквы у мужчины выглядели так, как пишут дети. Например, "р" иногда была развёрнута в обратную сторону. - Крюгер, -прочитала Леа из-за его плеча: - понятно. Ты будешь сок или кофе? Или пиво? - Внезапно Майкл выбрал сок. Кофе он так и не полюбил, тем более в больнице подавали мерзкий кофе без кофеина, чтобы не возбуждать больную психику, пиво иногда оставалось после подростков, пару раз он напивался до дурного состояния ради эксперимента - действительно ли мозг размякал настолько, что отключается инстинкт самосохранения. Видимо, его мозг, изменённый таблетками, реагировал на пиво не так - Майкл просто засыпал. Леа протянула ему нож и вилку, и он тяжело вздохнул. В больнице ему не выдавали ничего острее воскового карандаша, думая, что он устроит бойню с вилкой; если на ужин было мясо, то во-первых, оно было вываренным до безвкусного состояния, во-вторых, мясо подавалось растерзанным на мелкие кусочки. Один из стариков, содержавшихся там - Чарльз Тэлант Мэнкс третий (*прим.автора, антагонист книги Джо Хилла "Nos4A2", в переводе - " Страна Рождества") как-то раз заявил, что в жизни такой гадости не пробовал, а потом посмотрел на Майкла и заявил, что ему могла бы помочь страна Рождества. Мэнкс был одним из самых мерзких стариков - потом он впал в кому и его увезли куда-то в Колорадо, в больницу для старых маньяков, которые вопреки всему жили - без памяти, без сил, без зубов и конечностей - эдакие скрипящие машины для убийств; раньше Чарльз что-то делал с детьми, он не просто растлевал их и убивал - Мэнкс свято верил, что дарил им новую жизнь в своём мире - стране Рождества, где нет печали и смерти, и пьяных мамаш, а есть только веселье и американские горки до небес. Конечно, все это творилось лишь у него в голове. Или нет... Майкл взял стакан с соком и в два глотка опустошил его. А затем поднял глаза на Леа. Она не ждала, что он с ней заговорит: - Спасибо, - низким, чуть рокочущим голосом сказал Майкл. - Чёрт!!! - Леа уронила вилку в тарелку. - Ты решил заговорить! - Конечно, её это взбудоражило. Как в "Пролетая над гнездом кукушки", когда Вождь Швабра заговорил с Макмёрфи - одном из лучших фильмов, который она когда-либо видела, она не ожидала, что Майерс говорит. - Я не ожидала, - пояснила Леа, медленно разрезая мясо на маленькие кусочки: - Знаешь, я даже сравнила тебя сейчас с Вождём Шваброй, ты смотрел это кино? - Майкл покачал головой. Они закончили обед молча, а потом Леа налила себе кофе, добавила Майклу сока и, усевшись на софу, задала назревший вопрос: - Когда ты перестал говорить? - Майкл отпил сок и протянул в ответ: - Когда Лумис, мой психиатр, перестал просто говорить со мной и начал колоть мне всякую дрянь. Понимаешь, эта больница, "Смитс Гроув"...она увеличивает твои плохие стороны во много раз. Ты заперт наедине с собой и не важно, что найдут у тебя доктора - шизофрению, маниакальный психоз, раздвоение личности, опухоль, давящую на твой мозг и заставляющую убивать, - для них ты лишь объект изучения.- Майкл замолчал, подбирая слова. Они давались ему с трудом, но не потому что он давно не говорил, мысли словно разбегались: - Там жутко. Бесконечные дни в белых стенах, бесконечные уколы - от них я должен был стать смирным, а на деле спал по трое суток. Я не помню сколько мне лет... Из-за того, что день там порой тянется как неделя, а месяц пролетает как час. У тебя есть только белые стены и два охранника, которые пытаются сделать вид, что тебя там нет. Ведь ты псих, ты не понимаешь их переживаний. Я привык молчать. Не с кем было говорить. Там были люди, но они не поняли бы меня. Записали бы в отчёт для очередного психиатра. Я мог бы говорить сам с собой и стать совершенно безумным. Мне перестали давать ножи и вилки, не давали ножниц и бритвы. Боялись, что я воткну их кому-нибудь в глаз. Я не мог постричься, не мог побриться, да и не помнил я об этом. Один охранник, его потом уволили, сломал мне нос. Я был мальчиком и отказался есть. Потом я целый час лежал в своей крови и думал, что я никогда не позволю никому больше сделать со мной такое. Я могу отжиматься на одной руке до потери пульса. Или подтягиваться, одним словом тренироваться - это у меня не могли отнять. Если бы я начал мастурбировать, на меня бы надели наручники со шлейкой. Хотя...та дрянь, что они мне кололи практически не позволяла мне ощущать сексуальные позывы. Я помню, как Лумис экспериментировал на мне: подсовывал дозы побольше и поменьше, колол мне русский препарат, от которого твоё тело тяжелеет настолько, что ты падаешь на месте и не можешь встать - и при этом ты не спишь, ты в сознании. Он говорил со мной в такие моменты. Иногда медсестры после этого препарата снимали с меня рубашку и тушили сигареты мне о живот. "Чувствуешь, сука?"- спрашивали они. Я не чувствовал. Иногда они приносили мне грязную одежду вместо новой. Я был тем, что нужно было Лумису - идеальным монстром Франкенштейна, я ничего не чувствовал. Не мог смеяться или плакать. Не мог совладать с собой. Вероятно, лекарства подействовали на меня как-то не так. Леа покачала головой. За каждым из них - трагедия, даже Чаки считал себя уязвленным, хотя Леа сама считала Чаки злобной сволочью, не способной оценить ни хорошее отношение к себе, ни партнёрство на равных; он расправился с подружкой из мести и желания остаться одному, ощущая себя при этом единственной жертвой этого мира - эгоцентричный сукин сын. История Майерса...У неё не хватило бы слов, чтобы описать ощущение, когда волна возмущения поднималась со дна её сути и накрывала её яростью. Ей хотелось вспороть живот Лумиса, предварительно накачав его той же дрянью, чтобы он не мог пошевелиться. Майкл сидел, закрывая лицо большими ладонями с длинными пальцами: -Я всегда любил маски. Ими можно было заслониться, можно было спрятать свои эмоции под маской, можно было надеть маску и стать кем-то другим. Можно было закрыть ими те ужасные стены, которые давили на меня больше чем все мозгоправы. Когда меня лечили, они старались искалечить меня ещё больше. Называли меня чистым злом, а сами жалели, что электрошоковую терапию отменили. -Майерс замолчал, высказавшись полностью. Леа долго "переваривала" его монолог в своей голове, думая, что сказать в ответ. Она могла лишь поделиться, что сломало её окончательно. И нет, это не была та девица из кинотеатра. - Моя мать убежала от отца с парнем, который играл в кабаках песни Элвиса. А потом от этого парня она перешла к адвокату, торговцу метамфетамином и к копу на пенсии. Я же осталась с отцом в 14 лет, понимая, что не выдержу ритма жизни моей матери. Или превращусь в такую же потаскушку. У моего отца было много своих закидонов. Он был лесным рейнджером, любил охоту, умел разделывать добычу и много пил. - Леа не испытывала жалости к своей матери, а вот отца она любила, до того как, случилось это: - Я ходила с ним на охоту, он научил меня пользоваться кукри на оленях - мы отделяли этим ножом шкуры, но когда он напивался со своими дружками, я хотела запереться у себя в комнате или убежать из дома. Отец напивался до такого состояния, что не помнил, что я его дочь. Обычно я знала когда он будет пьян, так что в те ночи я пряталась по кинотеатрам, ходила на андеграундные концерты хард -рок - групп. Ни один парень на тех концертах меня не тронул, в отличии от отца. Это был четверг, день до запланированной пьянки. Я вернулась из колледжа, а он уже был вдрызг. На столе стояла дюжина банок из-под пива и бутылка дешёвого бурбона и он был зол как чёрт. Я заперлась в своей комнате на щеколду, а отец выбил дверь. Он нёс чушь, говорил, что я даже старше чем мать, а всё ещё невинна, и пытался повалить меня. Он... - Леа сглотнула. Майкл слушал, сцепив ладони в замок и прижав их к ногам: - Он пытался изнасиловать меня. Вот что он пытался сделать. Мне было семнадцать. Я выпрыгнула со второго этажа на пристройку и свалилась вниз, и бежала, пока не упала где-то возле городского кладбища. Оно находится в десяти милях отсюда, ты знал? Он бы не угнался за мной и я немного успокоилась. И я упала на какую-то могильную плиту и начала думать, как дальше жить. Под одной крышей с отцом я находиться больше не могла. Меня била дрожь - что если в следующий раз он получит своё? - Ты проткнула его ножом?- Майкл смотрел на Леа. У него были дикие глаза - казалось, человек с такими глазами способен на всё. Однако Леа уже поняла, что это была особенность его взгляда - всегда выглядеть чуть более нахмуренным, чем было на деле. -Я подлила антифриз в его виски. Он даже не заметил. Мой отец умер в жутких мучениях, когда я была на повторном показе "Мухи" Кроненберга. - Леа пожала плечами и ощутила, как Майкл положил руки ей на плечи и тяжело задышал, прижавшись к её шее. -Я рассказал тебе то, что никто обо мне не знает, - шепнул Майерс. С понижением своего рокочущего баса у него пока выходило труднее, чем просто с разговорами. -Я тоже. Думаю, мы квиты. - Леа откинулась на плечо Майкла и он спустил ладони с плеч ей на грудь, нежно её сжимая. Молодая женщина даже не ожидала такого, всю ночь Майерс проявлял свою звериную силу, а сейчас, после тяжёлого разговора, показывал, что он способен на нежность, на эмоции и слабости, так что сказочка о социопате, порождении зла - не была правдой. И иногда в появлении чудовища - убийцы или насильника - виноваты люди. Они так и сидели, обнявшись, когда раздался звонок в дверь и следом - словно звонка было мало - настойчивые удары по двери. - Кого там принесло? - Леа вскочила и обратилась к Майклу: - Посиди здесь. Я разберусь. Она открыла дверь, догадываясь, кто за ней стоит. Это был местный шериф, Беккет: рыжеволосый, рослый - с неё ростом, детина с глупой улыбкой, который выглядел так словно только что отучился в Академии. - Лив Леа Баркер? Оукли-стрит, 66? - назвал её полное имя и адрес молоденький шериф. - Да, что-то случилось? У вас машина застряла в наших краях? - пытаясь выглядеть беспечной, спросила Леа. Лив её назвал только отец. И полиция. Беккет посмотрел на Леа, задержал взгляд на её груди с набухшими сосками - чёрт, Майкл Майерс в её доме, а она разговаривает с копом! - и трепетно обратился к ней: - Мисс Баркер, вы знаете, в наших краях произошёл инцидент... Убили молодую пару и пропали 6 подростков в возрасте от 16 до 20 лет. Сейчас мы ездим по округу, и ищем тех, кто мог увидеть ребят. Вероятность того, что они замешаны в убийстве взрослых 50 на 50, но так или иначе мы должны их найти и предупредить вас и других граждан о возможной опасности. Скорее всего подростки просто напуганы, но...всякое может случится. - Ага. Всякое, - небрежно и невпопад повторила Леа. - Вы одна в доме?- проявил настойчивость Беккет, - Может, вам нужна моя помощь? - Нет, не одна, - Леа резко помотала головой, краем глаза заметив, что Майкл стоит за дверью в гостиную, наклонив голову вбок и изучая полицейского. - Я с мужчиной. И если вы не собираетесь искать в моём доме шестерых подростков, я могу вернуться к своим делам? - резко отрезала Леа, закрывая дверь. - Всего доброго. Запершись от остального мира, Леа не смогла не расхохотаться, её мелодичый смех заставил мужчину улыбнуться - рот Майкла немного дрогнул, для его скупых эмоций это было равносильно настоящему смеху. - Ты его видел? Они его что, по каталогу выписали? До этого был старик; теперь, похоже, парень пожизненно на этой должности, - быстро проговорила Леа. Шериф в их глубинке должен был быть хорошим полицейским, тонким психологом и озадаченным благоустройством городка гражданином, а не рыжим юнцом с редкой щетиной. - Мне кажется, рано или поздно меня накроют, - тихо сказала Леа, после того как перестала смеяться. Для неё были характерны резкие перепады настроения. Ей казалось, что она не попалась до сих пор, или потому что сразу после убийств пряталась, или летела в Европу, притворяясь, что находилась в блаженном неведении, или из - за копов, которые не замечали, что происходит на вверенной им территории. -Нет, - коротко отрезал Майкл.