Бестии

Символ Королевы Бездонного Горя глядел половиной своего ока с её наплечника на руины города, пострадавшего от одного из стихийных бедствий. Развалины полузатоплены — значит, наводнение. Лакрима́е подошла к кромке воды, что почти плескалась у самых её силовых ботинок с заострённым носком. Воткнув посох в землю, женщина продолжила молча любоваться результатом буйства одной из стихий. Под водой виднелись многоэтажные здания мира-улья. Знали ли эти люди, что они строят свои крепости на тонкой нити земли, в то время как под ней находится огромная яма с водой? Скорее всего, нет. Улей сорвался в канаву, не оставив никого живого. По крайней мере Лакримае так думала и ей очень хотелось чтобы сие оказалось правдой. Но в таком положении стоило разведать всё самой, дабы убедиться в своей правоте. Шлем с шипением отсоединился от основного корпуса бело-синего доспеха, и девушка вдохнула солёный воздух полной грудью. Жабры по краям её лица щёлкнули, раскрываясь все разом. Три пары тонких зеленоватых вееров заменяли ей отсутствующий за ненадобностью нос. Богиня подарила ей эту мутацию в знак благодарности за спасение одного из своих чемпионов — Джуваглы. Джувагла был больше оратором чем воином, но в его обязанности и не входило участие в битвах. Космодесантник нёс волю их общей Матушки, напевая строки её бесконечной грустной песни, повествующей о бедствиях всех миров. Славившие четыре вида бури стихий падшие Несчастные давно откололись от своих неизвестных прародителей. Орден путешествовал по мирам, неся слова Плакальщицы и погружая планеты в апатию и горечь. — Решила увидеть всё сама? — он стоял рядом с ней, ссутулившись и опираясь на собственный пиломеч, как на клюку. Девушка выдернула свой посох из влажной земли и протянула брату, предлагая вторую опору. Проповедник принял импровизированный костыль, с навершием в виде синей слезы и скелета перевёрнутых крыльев, а затем сгорбился ещё сильнее. Лакримае кивнула, улыбаясь несколькими рядами мелких пираньих зубов и, оставив свой шлем на берегу, пошла в воду. — Я не вижу тел, — фраза схватила невидимыми лапами космодесантницу за плечи, но остановила её лишь на несколько мгновений. — Это закрытая крепость, — несчастная обернулась, объясняя. — Здесь некуда бежать. Дождавшись согласия друга, воительница продолжила свой путь на глубину. Её броня была герметично соединена тонкими пластинами-чешуйками, не пропуская ни жидкость, ни воздух под свой покров. И без того тёмные волосы стали чернеть при контакте с водой — павшая окуналась в воду и начинала падать, позволяя тащить её на самое дно. Поначалу, влага заливалась в уши, но и они, вскоре, подверглись изменениям и стали похожи на тонкие копии жабр. Женщина огляделась по сторонам — мёртвых уже вовсю обгладывали обитатели местных вод. В темноте всё было великолепно видно. Глаза с тонкой защитной плёнкой позволяли деве разглядеть чуть ли не каждый мелкий выступ той или иной постройки. Лакримае спокойно шла по дну ямы, не чувствуя сопротивления воды. Из глаз Мученицы текли чёрные слёзы — такие же были и у её госпожи. «Тристарис, моя владычица, видишь ли ты то, что вижу я? Добавишь ли хоть словечко в свою песню, где упоминается это чудовищное наводнение, ставшее логичным завершением столь глупого поступка таких же глупых людей?» Лакримае рассуждала о подобном слишком часто. Джувагла не редко давал ей пощёчину, дабы она одумалась и перестала ассоциировать себя с Богиней, но это оказалось не так просто. А ведь для смертных пели и другие Силы. Вот только никто из них не задумывался о том, что несут все эти битвы и интриги. Даже наслаждение вело за собой разрушение. Ведь для одного оно крылось в чревоугодии, а для другого блаженного удовлетворение обострялось при совершении убийства. Ныне же несчастная давно взбиралась наверх, цепляясь за выступы и шпили балконов. Чутьё подсказывало ей что где-то наверху, в башнях аристократов, теплится жизнь, бок о бок гуляя со смертью. Гибель билась в прозрачные стёкла, давя на них всей своей сущностью и пытаясь проломить преграду.

***

Похожая на морское чудовище, она смотрела на неё сквозь стекло, упираясь в него когтистыми руками. Скалясь в жуткой улыбке и безумно вытаращив глаза — женщина на другой стороне шпиля глазела на неё, как на экзотическое животное в клетке. Чёрные волосы незнакомки, подобно змеям, вились у той над головой и тянулись ввысь, к свету и суше. Но была ли суша? Аристократка не знала и боялась узнать. Как и не хотела знать то, что мутант за стеклом был тем, что живёт в этих водах. Фаистари боялась подойти к границам, но желание дёрнуть за кисти портьер и распустить их хвост, для того чтобы спрятаться, было невыносимым. Мутант, осматривающий её, помахал женщине рукой и затем исчез, уплывая наверх. Фаистари расплакалась, когда чужой тёмный силуэт скрылся из виду. Так прошло где-то не меньше получаса, но девушка уже сумела понять, что её ждёт. Прозрачная преграда между ней и водой была прочна настолько, что могла выдерживать круглосуточное давление. Это радовало, но тогда девице не оставалось ничего другого кроме как умереть от голода. А жажда... Фаистари рассмеялась, впадая в истерику — вода была так близко, но все равно сулила ей гибель. Неожиданно, за стеклом, вновь появился знакомый образ. Пленница лишь всхлипнула, увидев всю ту же ухмылку и дикий взгляд. — Реку я вам: Горе и Страдание поглотят всех отроков земли... Мысль принадлежала не ей, но сознание разрывал мужской голос, что напевал печальные строчки так, словно это была молитва. Разум и психика Фаистари постепенно погружались в состояние депрессии. Мысли не вязались между собой — в ней жило лишь чувство безысходности и полного отторжения. Кожа знатной особы начала преображаться — бледность и болезненная зелень заменяли искусственный загар, а под глазами появлялись рисунки в виде слёз и синяков. — Реку я вам: поддайтесь отчаянию и тогда мы умрём все вместе в священном огне Армагеддона. Фаистари подошла к огромным рамам, за которыми всё ещё плавала одна из дочерей Матери Бесконечных Плачей. Теперь безумие в её глазах разрушилось, будучи всего лишь иллюзией. Во взгляде серых глаз Мученицы читалась горечь. Щелчок за щелчком смертная открывала окна и хлынувшая в комнату вода несла ей долгожданное спасение. Видя как задыхается посвященная культистка, Лакримае только сложила руки в молитвенном жесте и закрыла глаза из которых снова потекли чёрные слёзы. Пиранья улыбалась, благодаря Плакальщицу и её ветиа.