***
Мерлин практически не спал в ту ночь. Когда солнце заглянуло в его комнатушку, маг встал и отправился на кухню за завтраком для принца. Он тихонько зашел в покои с подносом на руках и посмотрел на спящего Артура. «Что же тебя ждет, господин будущий король? А меня?» — думал про себя маг. Он не спешил будить его криком как обычно. Мерлин замер посреди комнаты и наблюдал за спокойно лежащим Артуром. Тот был расслаблен и… прост? Серьезно, Мерлин не видел в нем задирающуюся особу королевской крови. Сильный молодой человек с каким-то одухотворенным лицом, которого было не видать в обычной жизни у принца. Сейчас он был похож на будущего правителя, нес в себе образ желанного короля. «Нет, нужно будить его», — Мерлин поставил поднос и одернул шторы с окна. — Проснись и пой! — прозвучало традиционное утреннее приветствие мага. — Мерлин! — пробурчал Артур. — Дай поспать. — У тебя много дел. Сам будешь потом недоволен, — Мерлин словил сонный взгляд принца. — Вставайте, ваше высочество, нужно поговорить. — О, сегодня особый день? Ты назвал меня, как должен? Да я даже встану и оденусь сам по такому поводу, — иронии в голосе Артура не было предела, сон разлетелся. Эмрис усмехнулся, глаза его тепло улыбались. — Я должен отпроситься у вас на три недели. — Зачем это? — Я не планировал задерживаться в Камелоте. Дома о моем назначении никто не знает, я должен съездить и рассказать им все. После вернусь. — Я не смогу обходиться без слуги целых три недели! — возмущенно сказал Артур. — Тогда можете воспользоваться этим и прогнать меня. Найдете себе хорошего слугу, не такого, как я, — с вызовом бросил Мерлин. — Я не хочу другого слуги, — тихо произнес Артур после некоторого молчания. — Я не знаю, как об этом сказать… Ты спас мне жизнь тогда, я не могу прогнать тебя. — Ты что, привязался ко мне? Или это такое чувство признательности? — с недоумением спросил юноша. — Нет. Это нелепо, но я думаю о тебе больше, чем о чем бы то ни было. Зачем, скажи мне, Мерлин, зачем ты кинулся спасать меня? — эмоций на лице принца было больше, чем позволял придворный этикет. — Ты не заслуживал смерти тогда. Я подумал, что ты должен успеть стать королем. Возможно, ты станешь лучшим правителем, чем твой отец, лучшим, чем все твои предки? — серьезные и могучие голубые глаза смотрели на Артура. Ему не верилось, что они принадлежат его слуге. Но выражение этих глаз изменилось очень быстро и стало игривым на словах: — Но сейчас ты всего лишь самовлюбленный венценосный осел! — Твои дерзости становятся день ото дня все изощреннее! — разозлился принц. — Так отпустите меня домой? — Что с тобой поделать, езжай! Но чтобы через три недели стоял передо мной. — Слушаюсь, ваше высочество! — с просиявшим лицом Мерлин вылетел из комнаты Артура.***
— Ты должен поехать с визитами к вельможам, которые живут далеко от столицы. Королевские уведомления уже посланы, — голос Утера отчетливо выговаривал каждое слово. — Да, отец. Будут ли еще какие-то поручения для меня? — Быть может, когда ты сначала поедешь на юг королевства и захватишь Моргану? Вы могли бы заехать в Карлеон. Говорят, старшему сыну короля исполнилось семнадцать лет, а у лорда Олафа дочь — настоящая красавица. Погостите там, потом Моргана вернется в Камелот, а ты поедешь дальше по вельможам. — Уж не сватаете ли вы меня и Моргану, ваше величество? — промелькнула догадка в голове принца, и он немедля озвучил ее. — Вам обоим придется заключать выгодные браки. Война с Мерсией не лучшим образом влияет на казну. — Пусть будет по-вашему, ваше величество. Уверен, Моргана рада будет путешествию, она скучает в замке, — хотя в душе он сомневался, что воспитанница Утера беспрекословно послушается и согласится на брак по расчету, но поездке она и впрямь обрадуется. — Вот и славно. Возьми с собой побольше рыцарей, — на этих словах Артур поклонился и вышел из покоев отца.***
Гвиневра складывала чистые платья для своей госпожи в ее покоях. Дверь распахнулась, и сама леди Моргана величественно вошла в комнату. — Гвен, — девушка отложила одежду и сделала поклон, — король пожелал, чтобы я сопровождала Артура в Карлеон. Подготовь одежду и для меня, и для себя. Мы задержимся в замке у короля и королевы, твоя помощь мне понадобится. — Да, миледи, — Гвиневра вернулась к работе. — Думаешь, Утер хочет меня сосватать? — спросила леди Моргана. — Полагаю, рано или поздно такой момент бы настал. — Я никогда не видела сына Карлеона. И он младше меня, — нахмурив брови, рассуждала Моргана. — Не сильно, так что это не будет бросаться в глаза. К тому же, если он вам не понравится, миледи, не думаю, что король будет сильно настаивать. — Ну да! Он просто найдет мне других женихов. За кого-то из них я обязана буду пойти, — воскликнула девушка. — У вас будет выбор, миледи. И все ваши женихи будут благородных кровей, — твердым и отстраненным голосом сказала Гвиневра. — Прости, — прошептала Моргана, виновато глянув на нее, но служанка, конечно, услышала. — Разве вы должны за что-то извиняться передо мной? — Я сижу и жалуюсь, хотя ты, скорее всего, будешь вынуждена выйти за первого надежного крестьянина, который позовет тебя замуж. — Я пока и сама справляюсь, миледи. Я могу идти? — Да, конечно. Моргана смотрела вслед уходящей Гвен. Та очень поспешно вышла. Видимо, такая тема для разговора не была ей приятна. Гвен не отличалась разговорчивостью, но воспитанница Утера всегда ценила ее за терпение и серьезность. Благоразумие — вот, что отличало служанку. Она была последней девушкой в Камелоте, от которой Моргана могла бы ждать поступок, совершенный под эмоциями и чувствами и противоречащий разуму. Девушка легонько вздохнула и прошептала: «Бедняжка».***
Артур был несколько раздосадован тем, что придется ехать с Морганой. Когда путешествуешь на дальние расстояния в сопровождении леди, приходится ехать медленнее, а конечная остановка обосновывается не закатом солнца, а ближайшим подходящим постоялым двором для воспитанницы короля. Однако, увидев следующую за Морганой Гвиневру, принцу пришла в голову мысль, что не так уж все и плохо: дамы их нисколько не стеснят. Будущий король подсадил на лошадь воспитанницу Утера, а один из рыцарей помог Гвен. Они отправились в путь. Дорога была тихой. Лишь рыцари весело болтали и шутили между собой. Некоторые смельчаки отвешивали комплименты Моргане и слегка заигрывали с ней. Девушка не дичилась их, охотно отвечала на любезности, но всегда своим гордым видом могла дать понять, что за рамки выходить не следует. Другое дело — Гвиневра. Для служанки она была миловидной, но вот излишнее внимание смущало ее. Гвен знала свое место и прекрасно понимала — что позволено госпоже, для нее недопустимо. Артур, как истинный охотник, краем глаза наблюдал за ней. Он и сам не мог объяснить, что именно привлекает его в ней. Зеленые глаза? Фигура с формами? А может, неприступность Гвиневры, которую та демонстрировала другим, взбудоражила его? Принц перестал докапываться до истины. Возможно, дорога и была тихой из-за отсутствия Мерлина, но он нашел тихую отраду для своих глаз. Поздно вечером на постоялом дворе, когда все рыцари и леди Моргана разошлись по комнатам для ночного отдыха, Артур сидел в общей комнате внизу в полном одиночестве. Он пил эль и смотрел на огонь. Принц наслаждался тишиной, что стояла вокруг. Ему редко выпадал шанс побыть наедине с собой: приемы, поручения отца, придворные церемонии, даже его тренировки — все это требовало присутствия наследника Камелота в окружении чужих людей, которым он подарит всю свою жизнь, когда взойдет на трон. Огонь догорал, хозяева вряд ли подбросят дров: они вынуждены экономить, даже принимая знатных постояльцев. Четкие силуэты на стенах сменили расплывчатые черные тени. Сколь бы ни был храбр их наблюдатель, они своим видом заставляли раскрывать сердце для сомнений, страха и холода. В этот миг деревянный пол заскрипел под чьими-то шагами. В комнату вошла Гвиневра, держа в руках тарелку со свечой, которая сразу же осветила стены. Сумрачные тени исчезли, предметы обрели ясные очертания, в воздухе повеяло теплом. Артур взглянул на нее. — Почему не спишь? — спросил он девушку. Она явно не ожидала увидеть здесь кого-то. — Вечером видела здесь теплое покрывало: я мерзну по ночам, вот и хотела взять. А вы, ваше высочество, отчего не ложитесь? — Не хочется, думал посидеть в тишине. — Не буду вам мешать. Артур хотел задержать ее, рука непроизвольно дернулась в ее сторону, но слова так и не сорвались с губ, а кулак вновь опустился на колено. Гвиневра ушла, а вместе с ней и свет, на мгновение озаривший комнату. В ней стало совсем холодно и темно, Артур встал и направился к себе.***
На дорогу до столицы крылатых Мерлину понадобилось на день меньше времени, чем в прошлый раз. Быть может, он уже хорошо знал дорогу, или тело его стало физически выносливее после службы у принца? Немного не доходя до городских стен, волшебник остановился. Северный воздух проникал в легкие, сама земля питала его. Эмрис замер, закрыл глаза, прислушался. Неслышимые другим звуки природы и мира проникали в него, услаждали слух. Маг встрепенулся и бросился на вересковое поле, проходящее рука об руку с дорогой, зажмурился крепко-крепко, а потом поднял веки и увидел перед собой низкое, суровое и благородное серо-синеватое небо. Для других оно словно было предупреждением, но Эмрис благоговел перед ним: оно являлось символом дома, свободы и мира. Юноша лежал так какое-то время и даже вздремнул, а после вскочил на ноги и быстро зашагал к дому. Так бывает, когда очень долго в волнении и нетерпении ожидаешь кого-то, вслушиваешься в каждый шорох, но каждый раз не получаешь желаемого. Услышав поступь знакомых, как показалось Хунит, шагов, она мысленно убеждала себя, что это обман. Нет, столько раз она готова была кинуться за порог, и напрасно. Сердце матери с трепетом постукивало, вынуждая все тело покрываться легкой дрожью, а разум призывал сохранять спокойствие. Она услышала, как отворилась дверь, но не спешила поворачиваться: этим Хунит лишь приблизила бы момент разочарования. — Мама! — прозвенел до боли знакомый и дорогой голос. Никогда ее воображение не рисовало этот звук так реально, внутри Хунит все задрожало, руки замерли и похолодели от волнения. Она повернула голову и на кратчайший миг увидела любимого сына, потому что сразу же слезы начали застилать ее взор. Материнские руки незряче распахнулись ему навстречу, и он кинулся в ее объятия. Долгожданный момент встречи настал. — Мама, я вернулся! Не плачь, пожалуйста, все хорошо. Т-ш-ш. Все хорошо, — успокаивал ее Мерлин, словно она была его ребенком. — Сынок! Мой Мерлин! О, ты вернулся! Как же мое сердце выдержит такое счастье? Я каждый день ждала тебя! — Хунит долго покрывала глаза Мерлина поцелуями. — Я соскучился. — Ты голоден? Пошли обедать. Расскажешь мне обо всем. — Да, пошли, — со счастливой улыбкой сказал юноша. — Я очень-очень голоден, мам. За обедом Мерлин едва успевал отвечать на все вопросы матери, ее интересовала каждая мелочь вплоть до мягкости и теплоты одеяла, которым он укрывался на ночь. Когда эмоции от столь трогательной встречи поутихли, Хунит сказала: — Зайди к Фрее. Она так ждала тебя. Агнес на пару дней в отъезде, так что девочке будет еще радостнее увидеть тебя. — Обязательно зайду. Волшебник знал, что через пару часов друидка должна была вернуться из замка Крылатых, поэтому разобрал те немногие вещи, что были у него с собой, соприкоснулся с каждой знакомой с детства вещью в родном доме, а затем пошел в сторону дома тетушки Агнес, но перед этим заскочил к торговке недалеко от основных улиц города и взял у нее букет азалий. Они были дорогой редкостью на севере, так как семена привозили лишь из-за моря, и для своей жизни цветы требовали тепла, а создать его и поддерживать можно было лишь магией. Фрея любила цветы, но такое явно не могла себе позволить. Мерлин подошел к дому и постучал. Приятное нетерпение охватило его. Вот, еще мгновение, и он увидит ее глаза. Сначала они округлятся от удивления, а потом теплое лучистое сияние польется из них. Шаги… Ах, где же букет, нужно держать его прямо перед собой. Или лучше опустить, так естественнее? Нелепые мелочи лезли в голову, а дыхание продолжало сбиваться. Перед встречей с мамой юноша так не волновался, почему же сейчас что-то гнетет и тянет его? Мерлин так и продолжал рассматривать цветы, когда дверь открылась и на пороге показалась Фрея. Первым он успел увидеть платье — лиловое, более представительное, чем она носила обычное — затем взор его нашел ее лицо и темные глаза. Она что-то крикнула, но он не разобрал, друидка повисла на его шее, Мерлин едва успел спасти букет от опасности быть испорченным и обнял ее. Девушка что-то начала говорить, а он совершенно не понимал ее слов. Они лились, словно большой звенящий поток, маг видел лишь глаза и руки, ее волшебные руки, которые он всегда так любил. Мерлин зашел в дом, закрыв за собой дверь, и, наконец, вручил Фрее цветы. Она благодарно приняла их, положила на стол, но не пошла за водой, а прижалась к Мерлину и первой поцеловала его. Чувства лишили его последних остатков благоразумия и сдержанности. Той ночью Эмрис не пришел ночевать домой, и нельзя сказать, что Хунит хоть сколько-нибудь удивилась этому.***
В замке Крылатых допоздна горел свет в окнах правого крыла. Слуга вождя уже помогал ему укладываться спать, как раздался стук в дверь. Паренек вышел посмотреть, кто в поздний час осмелился нарушить покой Кадагора. На пороге стоял глава охраны замка, он настойчиво просил повидать вождя. Кадагор принял мага-воина, тот с подозрением осмотрелся вокруг, будто искал возможные лишние уши в этих покоях. — Говори, зачем побеспокоил меня? — прохрипел вождь. Вечерами его организм еще пуще ослабевал, поэтому он не сильно жаловал посторонних. Лишь внука или главного советника Кадагор мог принять да и то в срочном порядке. — Мои люди донесли, что Эмрис вернулся в столицу, — торопливо произнес крылатый. — Хорошо, ступай, — глава стражи замешкался, так как не ожидал, что его так быстро отпустят, но поклонился и вышел. Кадагор жестом подозвал слугу. Но тут в покои без стука влетел главный советник. — Видел главу охраны, выходящего от вас, ваше величество, — на ходу начал Антониус, — стало быть, вам доложили. — Ты забыл, что от коридора мои покои отделяет дверь, в которую принято стучать? — тихо спросил вождь, но советник понимал, что ответ не требуется. — Вижу вас эта новость нисколько не смутила. — Я не девица, чтобы смущаться, главный советник. — Вы отмените званый ужин, который мы планировали на завтра? — казалось, Антониус привык к неожиданным ответам вождя, использовавшиеся Кадагором для отвлечения внимания. — Нет, пошлю на кухню приказ, чтобы расстарались в честь возвращения Великого мага, — произнес в ответ вождь севера.***
Яркие шаловливые лучи пробудившегося осеннего солнца щекотали лицо Эмриса. Он уже проснулся, но не хотел открывать глаза. Маг ощущал необыкновенный прилив сил и эйфорию. Немного покрутившись в кровати, он все же раскрыл глаза. Небольшая, но светлая и уютная комната, на столе рядом с букетом розовой сирени, которую, по-видимому, принесла Фрея, красовались его азалии. Сама друидка сидела за столом, расположив зеркало перед собой, и укладывала волосы в более изящную прическу, чем маг привык видеть на ней. Внимательно изучив ее вид, он отметил достаточно изменений по сравнению с прежней маленькой Фреей. — Ты стала иначе одеваться, — произнес Эмрис. — О, ты проснулся, — радостно улыбнулась ему девушка, — доброе утро! Я не успела рассказать тебе: теперь я придворная целительница. — Что? — юноша приподнялся на локте. — Как это вышло? Ты слишком юна для такой должности. — Его высочество попросили за меня перед вождем за спасение Логи. — Что с ним приключилось? — Его укусил рыкающий зверь, а я вылечила его, — опустив подробности, ответила Фрея. — Теперь ходить в замок — моя обязанность. А одеваться я стала по-другому, так как среди моих пациентов много дочерей и жен советников. Теперь я не могу носить прежнюю одежду. — Тебе идет, ты выглядишь более взрослой, — Фрея лучезарно улыбнулась ему. — Мне пора. Завтрак на столе, до встречи! Мерлин оделся, позавтракал и вышел в сторону замка. По пути он размышлял, как сообщить Фрее, что он вновь уедет. Она огорчится, что особенно будет печально для него теперь, когда они стали близки. Ноги мага сами свернули на маленькие темные улочки, пересекавшие большие торговые, и бежали туда, где можно найти подкуп для любой северянки. Мерлин зашел в лавку с украшениями и попросил продавца — старика с блестящими прозорливыми глазами — показать ему дорогие и необычные украшения. Тот высыпал на прилавок огромное множество сияющих драгоценностей, но ничто не зацепило глаз Эмриса. — Вы не поняли. Мне нужна очень особенная вещь. Достойная девушки Великого мага. Продавец вскинул одну бровь, зашевелил пальцами и убежал в маленькую комнатушку позади прилавка с резвостью, которой можно было только позавидовать. Старик вернулся с небольшой резной коробочкой и открыл крышку. Перед взором волшебника предстали восхитительные серьги в форме капель с благородным серым жемчугом — оттенок повторял цвет северного неба — в окружении прозрачных камней. Точно слезы, которые падали вместе с росой. — Я беру, — уверенно заявил Эмрис.***
Весь замок готовился к предстоящему приему, а также попутно обсуждал возвращение Эмриса, а вот Фрея переживала лишь по поводу своего платья: она поздно заказала его у швеи в городе, и оно могло не подоспеть вовремя. После обеда девушка отлучилась из комнаты придворных лекарей, чтобы навестить мастерицу и справиться о наряде. К великому ее облегчению, платье было готово и прекрасно на ней сидело. У друидки никогда не было такого красивого наряда, она потратила большую часть своего жалования. Фрея хотела убедиться, что все сидело идеально. Ей было важно выглядеть хорошо теперь, когда Эмрис вернулся, но она ни за что не призналась бы в этом. За время, проведенное при дворе крылатых, девушка успела увидеть его прекрасных обитательниц и их обаяние, поэтому начала иначе относиться к себе. Дочери и жены советников умели провести границу между собой и целительницей, указывая на ее более низкое положение, но делали это так тонко, что Фрея не имела возможности показать свой жаждущий справедливости нрав. Первая ночь, которая превратила ее из молодой девушки в молодую женщину, преобразила ее. Сейчас, смотря на себя в зеркало, Фрея знакомилась со своим новым образом: лицо будто повзрослело; тело немного раскрепостилось, что чувствовалось в позах; сияние глаз не погасло, но стало больше осмысленным, нежели радостным, как это было раньше; цвет кожи стал на оттенок светлее, более ледяной, а, может быть, контраст создавался из-за более темных и дорогих материалов ее одежды, она не знала точный ответ. — То, как вы подаете себя, — приговаривала швея, крутясь вокруг девушки, — не менее важно, чем то, как сидит платье. Меньше улыбайтесь, вам нужен более загадочный вид. А так вы похожи на ребенка. Держите голову всегда высоко и гордо, но не задирайте — мужчины этого не любят. Двигайтесь медленнее! Когда вы бежите, то опять-таки смахиваете на девчонку. Молодые красивые женщины ходят медленно и с достоинством. Но пытайтесь быть естественной, иначе все будет напрасно. Фрея делала вид, что не очень заинтересована в подобных советах, но на самом деле не пропускала ни единого слова. После примерки она вернулась в замок. В комнате лекарей ее ожидал Эмрис. — Я успел услышать, что сегодня в замке званый ужин. — Да. Кто-то говорил, что даже Кадагор выйдет из своих покоев и посетит его. — Это настоящее событие. Но я хотел сказать другое. Ты будешь сопровождать меня? — С радостью! — с улыбкой до ушей начала Фрея, но спохватилась, вспоминая советы швеи, и продолжила более строго. — Меня тоже пригласили, и я буду рада сопровождать тебя. — Отлично! У меня кое-что есть для тебя, — сказал Мерлин и протянул друидке свой подарок. Девушка открыла его, и, как бы не старалась сдержать эмоции, по ее взгляду волшебник понял, что подарок удался на славу. — Спасибо, Эмрис! Я надену их сегодня. Фрея ушла переодеваться, а маг вышел в коридор, чтобы подождать ее. Там он наткнулся на большую компанию: Фэна, Логи, Джейсона, Вотана, Кэмпбелла и еще парочку сильных магов севера. Все они охотно начали общаться с ним, расспрашивали о Камелоте и о драконе, любопытствовали, не оказался ли он в темнице замка по приказу Утера, и вообще, как ему удалось ни разу не попасться на магии. Эмрис спокойно отвечал на их вопросы, беседа обещала закончиться нескоро. Фрея была полностью готова, но выглянув в коридор, увидела не только Эмриса, но еще много магов, причем, как нарочно, первых представителей севера. Она хотела предстать в новом и пока что чужом образе сначала перед ним одним, чтобы получить долю поддержки и одобрения, а затем перед всеми знатными особами севера. Девушка замялась у двери и мысленно ругала себя за это: «Где моя смелость? Всего лишь новое платье». Она подняла высоко голову, набрала побольше воздуха в грудь, заставила себя отпустить ткань платья, ибо руки непроизвольно вцепились в нее, и медленно вышла из комнаты. Фрея остановилась, чтобы закрыть дверь, она понимала, что на этот звук все стоявшие в коридоре мужчины обернулись, но сделала вид, что абсолютно не думает об этом. Медленно и грациозно девушка развернулась и направилась к ним. Не спеша, держа осанку, без своего вечного спутника — улыбки, — только с блеском в очах девушка приблизилась к Эмрису и приняла предложенную ей руку. Фрея не осознавала, что изюминкой в ее образе являлось не платье, а серьги. Они изумительно шли ей! Жемчуг делал овал лица более изысканным, скулы чуть острее, а кожу еще светлее. Да, молодая женщина, а не тот ребенок, к которому все привыкли. — Фрея! Прекрасно выглядишь, — подал голос первым самый наблюдательный из присутствующих. — Откуда такой жемчуг? — Доброго вечера, Логи. Это подарок Эмриса, — любезно и с расстановкой ответила друидка. — О-о-о, — драматически произнес Логи и повернулся лицом к Великому магу, — да ты поднаторел в Камелоте… — Фрея, — перебил хитреца Мерлин, — давай пройдем в большую залу. Волшебник, ничего не сказав остальным, быстро увел девушку за собой.***
В тот вечер в большом зале замка Крылатых собрались все самые могущественные маги севера, советники, их семьи. Кадагор демонстрировал силу и власть, которая всегда шла рука об руку с правящей семьей крылатых. Присутствие Эмриса было ему только на руку — посмотрите, Великий маг также находится в лоне севера, он друг и защитник, мы сильны. Много лет вождь не покидал своих покоев: немощь сковала его тело, но не разум. Он приказал перенести его на руках на место званого ужина, что и сделали слуги. Все гости заходили в большую залу и проходили в ее конец, где сидел Кадагор. Подле него стояли Фэн, Эвон и главный советник — все в шикарно расшитых темных одеяниях и накидках, отороченных мехом в большом количестве и приветствовали вновь прибывших. Фэн стоял ближе к Кадагору, чем Эвон. Вождь сидел и в основном молчал. Казалось, Кадагор являл собой старого и усталого человека, который не может обратить внимание на собственных гостей. Возможно, впервые оказавшиеся при дворе младшие сыновья некоторых советников и могли сделать такой вывод, но не их отцы. Они уважали вождя, знали, откуда идут приказы главного советника и принца севера, понимали, что подобные распоряжения мог отдавать человек, сохранивший остроту ума вопреки возрасту и физической слабости. У крылатых считалось, что юноша достигает расцвета сил и становится мужчиной, когда раскрываются его крылья, если коренной представитель севера больше не в состоянии летать, значит, наступил его закат. Если они не могли парить, то быстро чахли и умирали: в крыльях заключалась их жизненная энергия. Тем, что продолжал жить и удерживать власть, Кадагор получал заслуженное почтение к своей особе. Воспаленным взглядом он провожал гостей, которые из большой залы направлялись в обеденную, где было накрыто семь длинных дубовых столов. Стены комнат были отделаны темными породами дерева. Когда к ним подошли для приветствия Эмрис и Фрея, вождь с усилием приподнял голову, чтобы посмотреть прямо в лицо волшебнику. — Я приветствую вождя севера и всю правящую семью, — учтиво произнес Эмрис. Фрея склонилась в глубоком поклоне, — приветствую главного советника, — Антониус немного наклонил голову в ответ на слова мага, чего не обязаны были делать Фэн и Эвон. — Хорошо, что ты вернулся домой, — проговорил с трудом Кадагор. — Как там Камелот? — Там публично казнят за колдовство, но там живут такие же люди, как и везде, — последовал ответ. — Подойди ко мне во время ужина, хочу поговорить с тобой, Эмрис. — Как вам будет угодно, ваше величество. Во время трапезы все оживленно разговаривали, играла музыка, показывались колдовские фокусы и разыгрывались небольшие магические битвы. После горячего желающие могли потанцевать, но таких оказалось совсем мало. Было много огня, так как вечера на севере были морозными, тем более, что приближалась зима. Эмрис успел обмолвиться хотя бы парой слов с очень многими, прежде чем дошел до вождя. Тот сидел в одиночестве, несколько дальше от основных действий, но был на виду у всех гостей. Юноша присел подле него, оказавшись ниже и посмотрев снизу вверх. — Вы хотели о чем-то поговорить, ваше величество? — Я думал, ты поведаешь мне свои планы после того, как пообщался с Килгаррой, — голос Кадагора стал более крепким, будто не так уж и сложно ему было выговаривать длинные фразы. — Вы не сказали мне так многого тогда, но хотите от меня откровенности? — уколол Эмрис. — Разве ты не понял, что я пытался уберечь тебя? Не увидел жестокое обращение с магами в Камелоте? — Верно, но я задумался, нет ли в том и нашей вины? Мы оградились от юга, там остались лишь жаждущие мести маги. По ним они судят и о нас. — Ты выступаешь защитником Утера? — Разумеется, нет. Но я считаю, что не стоит сидеть и ждать, когда они нападут. Нужно показать, что мы другие, что мы не желаем войны. — Ты еще так юн. С такими людьми, как Утер Пендрагон, не договориться, не пролив потоков крови. — Но я попробую сделать шаг. — И какой? — глаза Кадагора орлиной хваткой вцепились в лицо юноши, все его тело слегка вытянулось вперед и приняло позу хищника, готового напасть в любой момент. — Я вновь отправлюсь в Камелот. И для будущего установления мира буду находиться подле наследного принца, Артура. — Хорошо. Если Артур, когда станет королем, пойдет войной на север, и ты не в силах будешь разубедить его, как поступишь тогда? — Я… я не знаю. Если такое случится, следовательно, я не исполню своего предназначения. Мне стал дорог весь Альбион, а не только север, как вам. Я буду защищать все земли от войны, насколько мне позволят мои возможности. — Это твой выбор. Ты знаешь, Эмрис, что я всегда уважал его и ценил тебя. Желаю тебе доброго пути, не разочаруйся в нем, — сказал вождь. Эмрис понял, что на этом беседа окончена. Волшебник отошел от стола и уже направился к своему месту, как сдавленный хрип заставил его и всех гостей обернуться. Кадагор судорожно хватался за стол, лицо его стало красным, вождь хрипел и пытался заглотнуть воздух. — Дедушка! — с криком бросился к нему Фэн. Он подставил свои руки Кадагору, чтобы тот мог опереться, и позвал слуг. Они умчали вождя в его покои, придворные лекари следовали за ними. Торжественный ужин окончился смятением: многие считали, что вождь умирает. Осмотром Кадагора занимался главный придворный лекарь. Эмрис прошел к его покоям, постоял некоторое время рядом с Фэном, Эвоном, Вотаном и главным советником. Потом быстро развернулся и пошел прочь. Ситуация не волновала, а раздражала его. Смутное чувство присутствия на великолепно разыгранной трагедии не покидало Великого мага. Он зашел за Фреей — скамьи, как нарочно, стояли у него на пути так, что пришлось отодвигать их ногами — и потащил ее домой без всяких объяснений. Обратно они шли рядом, но маг не держал ее за руку. Волшебник хмурился, уставившись в какую-то точку на дороге. Фрея молчала и долго не решалась спросить, в чем же дело. — Что тебя злит? — ненавязчиво начала девушка. — Он будто хочет управлять мной, но чтобы я даже вякнуть не смел! — Вождь старый и больной человек. Сегодняшний приступ — это естественная вещь, а не запланированное представление. — У меня на этот счет другое мнение, — огрызнулся Мерлин. Фрея поджала губы, но не выпустила наружу упрек. — Что ты сказал ему? — Эмрис отстранено уставился на друидку. Девушка пояснила. — Ему стало плохо после вашего разговора — это все видели. — Я сообщил ему, что вновь уеду на юг, — маг обреченно вздохнул. Если уж признаваться, то сразу. Вечер выдавался отвратительным. — Как? Ты ничего не сказал мне! — Фрея остановилась, чем вынудила сделать то же самое и Мерлина. — Я не успел. — Я не понимаю, зачем тебе снова уезжать и покидать дом, семью… меня? Ты надолго собирался? — голос ее дрожал. — Очень надолго. Я решил пока жить в Камелоте, но изредка буду вырываться на север. Чтобы повидать дом, семью и тебя! — Ты выбираешь Камелот? Из-за чего? Я тебя не понимаю! — повторила Фрея громче, слезы подступали к ее горлу, Мерлин слышал это. — Фрея, прошу тебя! — Эмрис никогда не видел ее слез и сейчас начинать не желал. — Я говорил с Великим Драконом. Мне было сказано, что для мира между людьми и магами я должен оберегать наследного принца, Артура. — Что?! — в мыслях девушки всплыл образ светловолосого молодого человека. Так это из-за него Эмрис покинет ее? На какой-то момент сердце друидки сжалось настолько, что она почти пожалела, что защитила его тогда. Так вот как судьба решила сыграть с ней? Слезы начали течь по щекам Фреи, словно жемчужины, что украшали ее серьги. Его подарок, какая ирония. — Это моя судьба. Сейчас я не могу взять тебя с собой. Обещаю, когда установится мир, мы сможем жить вместе, где захотим, — волшебник сжимал в своих ладонях руки девушки. — Мне важна твоя поддержка сейчас. Фрея воззрились на Мерлина. Слезы, боль, обида, непонимание в любимых глазах: он не верил, что эти эмоции вызвал он сам. Волшебнику было горько, голова начала болеть, виски неприятно стягивались, ограничивая его в мыслях и чувствах. — Мне тоже сейчас нужен был ты. Рядом со мной, — резко сказала друидка и вырвала свои руки из тепла его ладоней. — Но, по-видимому, мы ценим не одни и те же вещи. — Фрея! — она слышала отчаяние в его голосе, но друидка не хотела хоть как-то облегчить эти страдания, Фрея желала остаться глухой. Что-то взыграло в ней, скверный обидчивый голос шептал, чтобы она уколола его также болезненно. Девушка обхватила себя руками. — Я замерзла. Пойду скорее домой, не провожай меня.***
Агнес уже легла в постель, но не успела крепко заснуть. Женщина недавно вернулась домой и, переступив порог, ощутила нахлынувшую усталость. Мы всегда подсознательно отличаем чужую подушку от своей и спим на них по-разному. Агнес чуть-чуть приподнялась, услышав шаги снаружи и скрип ручки. Фрея вернулась! Радость уже охватила Агнес, она приготовилась выбежать ей навстречу, но остановилась — до нее донеслись рыдания и всхлипывания. Женщина видела Фрею во многие моменты жизни, но не помнила, чтобы эта маленькая, но сильная духом девочка плакала. Любую печаль она прятала под ослепительной улыбкой, всегда была так искренна и общительна, всегда ослепляла своей красотой и живым характером, что Агнес забросали бы камнями, если бы она заявила, что Фрея скрытна и истинных чувств не выказывает. А теперь что-то довело ее до слез. Женщина накинула шаль и пошла к девушке. Друидка сидела, обхватив колени руками, съежившись, будто маленький звереныш, всхлипывала и сжимала ладони в кулачки. Она сразу же вскинула голову, услышав шаги. О, она точно не хотела свидетелей для своей слабости и, как ей казалось, трусости! Но девушка совершенно забыла, что тетушка возвращается сегодня. — Тетушка Агнес, ты уже вернулась? — задала она бессмысленный вопрос. — Да, дорогая. Отчего слезы? — ласково спросила Агнес. — Эмрис вернулся! — сквозь потоки рыдания выдала Фрея. — Это же чудесно, разве нет? — Агнес уже готовилась к какой-то неожиданности, это было видно по скупости движений и сдержанности в словах. — И снова уезжает! Навсегда… только редко… будет приезжать… возможно, — несуразным образом друидка пыталась сообщить тетушке все случившееся, слезы душили ее. — Раз он так решил, у него должны же быть причины? — спокойно пыталась рассуждать женщина. — Да, — только и сказала Фрея, не поясняя, какие именно. — Дорогая, тебе всего лишь шестнадцать. Ты в праве решать, стоит ли тебе ждать его или ты хочешь расстаться с ним? В конце концов вы просто дру… — Не просто! — оборвала женщину целительница. — Мы были близки. А теперь он уезжает. Произнося это, девушка стала меньше рыдать, но больше покраснела. — Ничего страшного, милая. Я нисколько не осуждаю тебя, — Агнес присела рядом с Фреей на пол и приобняла ее одной рукой за плечи. — Все-все хорошо. В этом нет ничего дурного. У тебя есть выбор: ждать или расстаться. — Я пока еще очень люблю его, тетушка. Не могу расстаться. Но так обидно, ты бы знала! Как будто мною пренебрегли ради… Неважно. Так горько. До омерзения! Агнес успокаивающе похлопывала ее по плечам одной рукой, а другой утирала лицо от слез. Фрея прижалась к ней и спряталась у нее на груди. Сейчас это были единственные руки, которые могли успокоить ее. Тетушка проводила ее в комнату, помогла раздеться и уложила в кровать, словно маленькую девочку. Она присела на край постели и гладила волосы Фреи, пока не убедилась, что та заснула. Рядом печально склонился букет нежных азалий, а лиловая сирень продолжала стоять первозданно свежей.***
Антониус вошел в одну из комнат замка Крылатых. Небольшая, но богато обставленная по меркам севера: присутствовали золотые нитки на полотнах, украшавших стены, по дереву были выложены полудрагоценные камни. Посреди нее стояли двое мужчин. Серебро старости уже тронуло их волосы. Один из них был очень плотного телосложения, невысокого роста, с маленькими щупленькими глазами и узким ртом. Другой был тоньше, плечистый хорошо сложенный мужчина с аккуратной покладистой бородой. Он стоял в профиль, поэтому были видны крылья, которые в сложенном состоянии занимали крайне небольшое пространство за спиной их носителей. Это были знатные советники севера, Фафнер и Хаген. — Что с вождем? — спросил Фафнер главного советника. — Главный лекарь сообщил, что его величество в очень тяжелом состоянии. — Умирает? — Пожалуй, пока нет, — уклончиво ответил Антониус. — Он уже почти десять лет «умирает», — вступил в беседу Хаген. — В этот раз все действительно может закончиться, — произнес Фафнер, — и тогда трон займет его внук. — А вы против, советник Фафнер? — спросил его Антониус. — Только не говорите, что я такой единственный. В совете есть еще недовольные, скажу я вам. Принц Фэн не изменит порядков деда. Мы так и будем ютиться на севере. — Хотите войны? — Я не понимаю, — несколько злостно и с возмущением заговорил Фафнер, — почему мы, сильные маги, должны соблюдать границы, когда уже давно могли бы расселиться по всему Альбиону?! — Ценность жизни? — произнес главный советник. — К черту, — поддержал Хаген своего союзника, — к черту ценность жизни! Войн без крови не бывает, но мы решим вопрос о том, кто в Альбионе главный, раз и навсегда. — Хотите надавить на Фэна, когда он станет вождем? У него немало союзников, молодых и сильных. Эмрис, например? Что вы ему противопоставите? — Ничего не придется противопоставлять. Эмрис уедет, — Антониус вскинул одну бровь в изумлении. — Да, это точная информация, не смотрите так. У меня повсюду в замке есть уши. — Я все равно с трудом верю, что вы провернете такое. Доброй ночи, господа советники! Держите меня в курсе, — сказал Антониус и вышел из комнаты, оставив Фафнера и Хагена наедине. — Я предлагаю, — начал Хаген, когда выглянул в коридор и убедился, что главный советник вправду ушел к себе, — связаться с Вотаном. — Думаешь, темный маг нас поддержит? А вдруг доложит принцу? — зыркая по комнате своими глазками, спрашивал Фафнер. — Полагаю, у нас есть неплохие шансы. Даже если откажет, принцу не доложит, — Хаген выждал паузу, — его семья никогда не была близка с правящей. — Мы не можем рассчитывать только на старых советников, — покачал головой Фафнер, — нужны и молодые силы. Кто-то близкий к принцу.***
Два часа главный лекарь не выходил из покоев вождя. В коридоре остались Фэн и Эвон, но и последнему наследный принц заявил, чтобы тот ступал в свои покои и что ему нет смысла стоять долго подле дверей отца. Эвон несколько разочарованно и смиренно посмотрел на сына, Фэн выдержал этот взгляд, ничем не выдав своих чувств. «Словно он сын моего отца, а не мой», — уже в который раз подумал Эвон, развернулся и послушно отправился к себе. Фэн остался ждать, ничто не могло вынудить его покинуть свой пост. По ощущениям принца прошел еще один час, хотя в действительности меньше, когда дверь приоткрылась и из покоев вышел главный лекарь. Фэн подошел ближе и пристально посмотрел ему в лицо. — Знаю, что хотите услышать, ваше высочество, — тихим голосом начал лекарь, — но теперь все кончается. Если вождь проживет еще два месяца — это будет чудом. — Значит, больше двух месяцев вы ему не дадите? При любых обстоятельствах? — врачеватель пытался отыскать эмоции на этом холодном лице и не мог. — При любых, ваше высочество. Готовьтесь к похоронам и к коронации, — лекарь поклонился и тихонько удалился подальше от принца. Фэн подошел к двери и заглянул в щелку, которую оставил целитель. В комнате было очень темно, вождь спал. Принц решил не заходить внутрь, крепко закрыл дверь и пошел прочь. Он вышел из правого крыла, спустился по главной лестнице и зашагал к массивной старой двери. Она скрывала за собой зал, который давно не открывали, о котором забыли, как только Кадагор заперся в своих покоях. Это был тронный зал. Холодный и величественный, серый и с высокими потолками, пугающий и манящий, — вот каким было место, в полной мере отражающее власть правящей семьи крылатых. Даже толпа чувствовала себя мелкой и несмышленой, когда оказывалась здесь. Фэн медленно ступал по меховой дорожке, тянущейся к трону. Он был сделан из темного дерева, резьба выводила символы севера — вереск и крылья. Внук Кадагора ощущал силу, исходившую от него, до тех пор, пока не подошел к ступенькам этого символа власти на севере. Принц оглянулся и обвел глазами весь тронный зал. Больше он не вынуждал чувствовать Фэна неуверенность или слабость. Наконец-то он понял, какое торжество должно было охватывать его деда, когда тот сидел на нем и с этого самого места наблюдал за подданными. Голову кружило могущество, исходившее от трона, а ноги сами крепко вставали на ступеньки. Никогда прежде Фэна не посещала мысль, что он был рожден, чтобы править.