Секрет доброго правления: правитель да будет правителем, подданный — подданным, отец — отцом, а сын — сыном. Конфуций
Дни выдались необычайно морозными, вот-вот должен был выпасть первый снег. От земли веяло холодом, грязь на дорогах застыла и больше не пачкала сапоги путников. По окраине обгоревшего города брели два человека. — Выйдем из города, тогда можно будет лететь, — безразличным тоном сказал Эмрис. — Как скажешь, — послушно ответил Джейсон и замолчал. Тишина была слишком давящей. — У тебя что-то случилось? — Я не буду делиться с тобой своими мыслями, разве не понимаешь? — Я ожидал такого ответа. Удивляюсь, как это ты сошелся с сыном Утера. — Что в этом такого? — буркнул, поджав губы, Великий Маг. — Ты не тот человек, который создан для дружбы. Не обижайся, я говорю честно, мы давно знаем друг друга. Глядя на тебя, видишь могущественного волшебника, которого можно уважать, бояться, с кем можно сотрудничать, учиться или враждовать, но не дружить, понимаешь? Эмрис зло усмехнулся. — И когда это ты стал знатоком меня? — саркастично протянул маг. — Но знаешь, — продолжал крылатый, словно не услышав Мерлина, — у каждого правила есть исключение, которое его лишь подтверждает. Думаю, ты и сам всегда понимал, что на свете мало людей, любящих тебя, а способных пронести свою любовь через время еще меньше. Именно поэтому ты такой. — Какой? — Колючий. Эмрис расхохотался. — Давай уже полетим. Пошел лес, здесь тебе можно спокойно расправлять крылья. — Я надеюсь, что мы не сильно опоздаем.***
Если в Камелоте находился узник, которого тяготила разлука с только что обретенным сыном, то на севере у новоизбранной пленницы дела обстояли куда хуже. Страдающая Фрея уже несколько дней находилась под жесточайшими пытками. Вчера ей истязали восьмой палец. Осталось два. Она понимала, что не умрет от такого, но сердце разрывалось от боли. Девушка устала плакать, она могла лишь едва шевелить губами и поднимать глаза вверх. После дня пыток ее на ночь бросали в камеру, но посмотреть на руки Фрея не осмелилась бы ни за что на свете. Смелость покинула друидку. Казалось, она умрет сразу же от душевной боли, если сделает это. Девушка хранила молчание, а советников это ужасно раздражало. Донесения с границ говорили о том, что принц Фэн пришел к соглашению с военачальниками и начнет наступление уже завтрашним утром. Не все в армии воинов-магов являлись крылатыми, так что какую-то часть пути их будут нести другие крылатые, а оставшееся расстояние они пройдут все вместе пешком, восстанавливая силы перед битвой. Не все они такие же железные, как принц, поэтому он наверняка даст передышку, в этом вопросе все советники были едины. Но кто бы мог подумать, что шестнадцатилетняя девчонка так долго сможет сопротивляться пыткам. — Они достаточно болезненны? — в который раз спрашивал Хаген. — Разумеется, — отвечал Фафнер, — кончики пальцев — самое чувствительное, что есть на теле человека. Ей день за днем без передышки обкалывают толстыми острыми иглами каждый палец со всех сторон, а руки обливают кипятком, чтобы усилить их действие. Ее рвет, знобит, но она молчит. Раньше твердила, что ничего не знает, а теперь молчит. — Вы понимаете, советник, что мы поставили на кон север и свои жизни? — Прекрасно понимаю, за кого вы меня держите! — Фафнер присел на стул и прищурился. — Но у нас все еще есть армия. Мы будем удерживать замок, сколько сможем. Наши шансы равны. — Как знаете, пойду к принцу Эвону. Но учтите, уже послезавтра принц Фэн будет здесь. Замок готовят к осаде. С этими словами Хаген вышел из библиотеки, где шла их беседа. Фафнер взял со стола одну из книг, но не стал читать ее, а лишь медленно и монотонно начал перелистывать все страницы то одной, то другой рукой. Он и сам еще вчера побывал у принца Эвона, и этот визит не принес ничего хорошего. Советник увидел, что тот мечется и совершенно не понимает, что должен делать. Ранее его уговорили, что законный наследник севера именно он, что всю жизнь его использовал отец, а после его смерти то же самое будет делать и сын. Им пренебрегли, как законным представителем правящей семьи, а теперь сам Эвон с помощью советников должен восстановить правильный порядок вещей. Фэн еще молод, и нехорошо взваливать на него такую ношу. Принц не будет против. Но вот принц сбегает из-под стражи, куда его поместили не из лучших побуждений. И сомнения начали тяготить Эвона. Что о нем сейчас думает Фэн? Или Эвон не должен волноваться о нем, ибо сыну он всегда был глубоко безразличен, тот всегда поддерживал деда в его отношении к Эвону. Они оба решили, что из-за отсутствия склонностей к политике, он не имеет прав не только на трон, но и на звания отца и сына? Терзания уже много лет не покидали Эвона, каждый взгляд на ледяное лицо Фэна пробуждал их с новой силой. Теперь же он пошел против желания отца, но чего хотел сам Фэн? Сейчас бы Эвон набрался смелости и задал бы ему этот вопрос, будь он рядом. Фафнер видел эти сомнения и понимал, что в свете событий они могут сыграть очень дурную роль. Беседа с принцем не возымела положительного воздействия, и советник покинул его комнату удрученным и задумчивым. В скольких вещах он ошибся? Фафнер ставил на то, что маленькая девушка и пяти минут не сможет провести под пытками, но она не сдается уже четвертый день; что глубокое презрение между отцом и сыном, которые не были таковыми друг для друга ни единого дня, сыграет ему на руку, но вот, презрение переросло в сомнения, а сомнения грозят обернуться в раскаяние. Управлять армией и предсказывать ход действий советников враждебных государств было проще, чем предугадать поступки этих маленьких, на взгляд Фафнера, людей. Он не сумел, а теперь проигрывает эту войну. Советник подошел к своим покоям, где его ожидали несколько крылатых, представителей знатных северных семей. — Полагаю, следует готовиться к осаде, — перешел советник прямо к делу. — Не все семьи севера прислали своих людей. Больше половины, но не все, — произнес один из крылатых. — Отчего же? — жестко спросил Фафнер. — Практически все они обещали свою поддержку еще несколько дней назад. — Оттого, дорогой советник, — прозвенел голос только что вошедшего Антониуса, — что эти умнейшие люди не желают быть казненными за измену. — Это не измена, а… — От справедливого восшествия на трон севера наследника Кадагора, — перебил его главный советник, — до измены его внуку нас отделяют лишь слова несчастной девочки, которую вы пытаете в темнице под замком! — И вас тоже объявят изменником, если принц Фэн вернет себе замок раньше, чем мы вскроем тайник в его покоях, — подметил Фафнер. — Нет, не объявит, — коротко заявил Антониус. Фафнер подошел вплотную к главному советнику и прошипел: — Мне следовало бы отдать вас под стражу. — Как же вы объясните отсутствие главного советника другим членам совета? Ваши ряды и так мельчают, — спокойным голосом заявил ему Антониус и вышел. — Можете пустить в ход любые хитрости и даже угрозы, но добудьте войска еще хотя бы двадцати северных семей! — отчеканил свой приказ Фафнер и тоже выскочил в коридор, словно укушенный бешеной собакой.***
Войска Фэна подошли к столице. Численность и прекрасная подготовка армии за его спиной внушала решительность, но не уверенность. Кто бы мог подумать, судьба всего севера и его в руках хрупкой девушки. — Они не добились, чего хотели, — прозвучал голос за спиной принца, — в противном случае военачальники перешли бы на их сторону. — У них еще есть возможность, — ответил Фэн, не оборачиваясь, а лишь пристально вглядываясь в силуэты родного города. — Думаю, нет, — причмокнул языком Логи, — крепись, Фэн, Фрея должна быть уже мертвой. — Ты совсем не веришь, что она выжила? — выдавил сквозь зубы принц. Мысль, что он больше не увидит эту девушку живой, приводила в отчаяние. Не стоит думать об этом. Не стоит. От его настроя слишком многое зависит. Он доберется до замка и сделает все возможное для нее. — Хотел бы, но… Боюсь, мне придется оставить ее в памяти, как самую красивую девушку из всех, что я видел. И самую самоотверженную. Сам факт, что эти воины все еще бьются за тебя, говорит о том, что она ничего не сказала. Даже проницательный Логи, который тысячу раз был прав, не верил, что Фрея жива. Он уже будто попрощался с ней. Но Фэн не мог. Как отпустить ее и оставить всякую надежду? — Довольно об этом, — резко оборвал крылатого его высочество. — Давай обсудим план. — Да, — согласился Логи, догадавшись, о чем думает принц. — Советникам должны уже доложить о твоем подходе к столице. Они будут рассчитывать, что мы дадим воинам время на отдых и нападем вечером. Ночь — идеальное время для нападения. Но мы сделаем по-другому. Мы нападем утром. — Утром? — с удивлением в голосе повторил Фэн, хотя это и не было его привычкой, однако разговоры с Логи частенько вынуждали его делать вещи, не входящие в круг обыденных. — Именно, — прищелкнул пальцами крылатый прямо перед носом принца (что считалось неуважением к королевской особе), — они будут ждать нас, как только стемнеет. Крепость можно взять только в темноте: они это знают и мы тоже. А мы не придем. Мы будем спать. А они нет. Они устанут и к утру будут совершенно без сил. Тогда-то мы и нападем. Их усталость будет для нас подарком лучшим, чем ночная мгла. — А ты хитер, — усмехнулся Фэн. — Никто до тебя не предлагал подобного. Так и поступим, сейчас отдам приказ главнокомандующему. Армия была удивлена и обрадована одновременно тому, что ночью сражения не будет, и все они могут отдыхать до утра. Этим чудесным подарком они не преминули воспользоваться. Фэн же вновь сидел, окутанный собственными думами. Логи подошел к нему с фляжкой спиртного и жестом предложил выпить, но принц лишь отстраненно махнул рукой. — А зря, — пробубнил Логи, — выпивка еще никому перед битвой не мешала. А тебя опять что-то гложет? — Я задумываюсь о том, что будет после того, как мы возьмем замок, — произнес принц, смотря вдаль, где сквозь легкую дымку строго очерчивался силуэт замка. — А ты мыслишь как стратег. Это будет самое сложное. Потому как тебе нельзя будет их всех казнить. Править тебе будет некем, людей и власть казненных ты не получишь, а утратишь. В идеале ты должен переманить их всех, хотя бы и угрозами, на свою сторону. Это укрепит твою власть и позволит наблюдать за ними, вот только как это сделать, я еще не придумал. Логи лукавил, и Фэн догадался об этом, но не стал давить на того и вынуждать сказать ему правду. Какой смысл? В преданности этого человека у Фэна не было сомнений. Скорее наоборот, принц побаивался, что после всего, что крылатый сделал для него, того ждут неприятные последствия. Его долг был и перед севером, и перед его народом, и перед Логи, и перед тем созданием, что осталось в замке. — Я знаю способ. — М-м-м? Если ты не можешь их запугать, то можно купить. Ума не приложу чем. — Нет, другой способ. А их можно еще и купить? — движимый любопытством, Фэн оглянулся. — Можно. Возможно, их прельстит идея переформировать совет по их усмотрению. Их первым требованием будет отстранить меня от политики так далеко, чтобы кроме собственной матери я больше никого не видел. — Изгнание? Нельзя сказать, что эта мысль была новой, но услышать ее сейчас было горько. Логи, который всегда поступал, руководствовавшись выгодой и использовав хитрость и дипломатию, он ведь понимал, что его поступки ударят по нему. Больше всего удивляло принца, что он добровольно принял на себя роль щита, которая была ему чужда. Логи всегда был в его окружении, но впервые принц кому-то позволял обращение на «ты», впервые интересовался чьим-то мнением, когда этого не требовали обязательства. Фэн внимательно посмотрел на сидящего рядом крылатого. Логи кивнул ему и сделал глоток из фляги. — Они будут просто глупцами, если позволят мне остаться в замке, — заявил крылатый, прищурившись. — Это не входило в мои планы, — недовольство и злоба сквозили в голосе принца. — В мои тоже, Фэн. Иди спать. Мы хотим утомить воинов в замке, а не самих себя.***
Пожалуй, это была самая необычная ночь у всех советников без исключения. Как только солнце село, весь замок и городская крепость были готовы к продолжительной осаде. Напряжение каждого, от простого воина до главнокомандующего, было на пределе. Прошло два часа. Фафнер в нетерпении посылал гонцов к главным воротам каждые полчаса. Сейчас был уже четвертый. — Его что-то долго нет, — вставил ценное наблюдение Хаген. — Я и так это вижу, — процедил сквозь зубы Фафнер. В мыслях у обоих засело одно и то же ужасное предположение: они попались в какую-то дьявольскую западню. Не так страшен тигр на равнине, как змея среди высоких трав, а войско наследного принца неожиданным образом из ревущего мощного тигра превратилось в хитрую и коварную змею, невидимую для них. — Быть может, на крепость уже напали и гонец убит? — Небеса — свидетели, я впервые был бы счастлив смерти своего гонца! — нервно прикрикнул Фафнер, и это выдало его беспокойство. — Ладно-ладно, не возмущайтесь, — проговорил Хаген. В этот момент в покои влетел гонец и заплетающимся языком выговорил следующее: — Армия принца Фэна не сдвинулась ни на шаг. Разведчики докладывают, что там тихо, словно они… спят! — Что за хитрость? Может, магический купол тишины или невидимости, а, советник Фафнер? — Да что за чертовщина там происходит! — в ярости Фафнер стукнул кулаком по стене. — Усильте охрану крепости, даже если кто-то подойдет к стене, чтобы посрать, докладывайте мне! — Да, господин советник, — гонец поспешно ретировался. — Сколько семей еще прислали своих людей? — спросил Хаген — Восемь, — устало ответил его союзник. — Не густо. Стоит начать продумывать план отступления. — Не знаю, как у вас, а вот мой план отступления — это донесение о доходах, перечисленных с моих владений в казну. — У меня такой же, впрочем у всех остальных членов совета он такой же, — усмехнулся Хаген, присев рядом с Фафнером. Оба советника были заранее готовы к неминуемому поражению. Они поддались отчаянию и неверию, а это верный признак проигрыша. Была еще возможность отыграться, но уже на другой сцене. Сцене политической, где принц Фэн не имел еще того опыта и чутья, кои необходимы для жизни на ней. Здесь советники еще могли опередить злосчастного принца.***
Фрея пришла в себя от нестерпимого желания пить. Жажда вынудила ее приоткрыть глаза и сквозь узкую размытую щелочку своих век увидеть белые лучики света, пробивавшиеся через окно, которое находилось под самым потолком темницы. Отвратительный свет, жгущий глаза. И никакой воды. Сегодня к ней еще не приходили, или она просто потеряла счет времени. У соседнего угла была небольшая течь: грязная вода стекала по стене и собиралась в небольшую лужицу на полу. Фрея поползла. Точнее мысленно представила, что сейчас сдвинет колено и отодвинется от стены, но воплощение этой картины в жизнь оказалось крайне болезненным. Никаких сил. Девушка легла на пол и начала понемногу передвигаться при помощи змеиных движений туловища. Последние пару дней она мысленно умерла много раз. Но сейчас что-то екнуло внутри нее. Возможно, последнее почти животное желание жить? Она ползла, сдвигавшись на толщину пальца за три движения телом. Должно быть, прошло часа два, но Фрея добралась до лужи и припала к ней языком. Она не смогла сразу сделать глоток, просто погрузила губы и язык в воду, словно она могла оживить ее. Затем девушка жадно вылакала всю лужу и положила голову на то место. Глаза Фреи остановились на окне. Бледно-серое низкое небо; оно нисколько не изменилось за это время. Целительница просто продолжала лежать и смотрела на небо за окном. Какие-то звуки, далекое лязганье, слабый порыв ветра. Снег… Пошел первый снег в этом году. Пушистые сухие хлопья пролетали за окном и даже залетали внутрь темницы. Снег падал на каменный пол и таял. По щекам Фреи потекли слезы, а тело содрогнулось от неожиданных эмоций, которые она вновь смогла ощутить. Первый снег. Одними губами, беззвучно она прошептала: — Я знала, что ты придешь. Ты обещал… Обещал прийти вместе с первым снегом… Я верила.***
Еще до рассвета все воины армии севера были наготове. Они были отдохнувшими и бодрыми. Первая битва с новым вождем. Пускай коронация еще не прошла, но каждый из магов уже видел в Фэне не принца, но вождя. К нему подошел главнокомандующий и попросил: — Скажите им несколько слов. Для поднятия боевого духа это важно. Воины не должны идти сражаться, если не услышат своего вождя, ваше высочество. — У меня нет опыта в публичных речах, — признался Фэн и добавил: — но я обязательно последую вашему совету. Принц вышел перед первыми рядами воинов и оглядел их. Если не смотреть на войска с высоты птичьего полета, то они пугают и вызывают дикий трепет. — Я никогда не думал, — крикнул Фэн своим могучим голосом, — что этот час настанет. Что мне придется вести армию на собственный дом, чтобы вернуть его. Сражаться против тех, кого мысленно клялся защищать. Но сейчас время, чтобы дать иную клятву. Я клянусь защищать каждого, кто сегодня пойдет за мной в гущу сражения и кто остался там в замке, преданный мне. Я люблю север и знаю, что каждый из вас благоговеет перед ним. Сражайтесь за меня, но думайте о нем. Тогда вы будете непобедимы. Ибо эта земля и силы, которые она дает своим детям, — единственное, что имеет ценность, и единственное, что вечно. Фэн обернулся к городу и махнул рукой. Пешие отряды двинулись с мест по его знаку, а крылатые взмыли в воздух. Оказавшись на достаточном расстоянии от стен крепости для магов огня, армия Фэна испытала на себе град огненных шаров. Крылатые сверху поставили блокирующие щиты и продвигали их, пока отряды подходили к стенам вплотную. Практически сразу же крылатые воины со стороны замка напали на них. В ход шли заклинания вихрей, огненных мечей, маскирующие заклятия, если только их успевали произносить. Защитные блоки появлялись и исчезали с завораживающей скоростью. Воины бились уверенно, они не сомневались в своей победе. Несколько сильных волшебников, защищаемых другими крылатыми, уже начали читать заклинания и контрзаклинания, чтобы снять защитные чары с ворот замка и открыть их. Крылатые по воздуху уже миновали стены крепости и подлетели к замку. Шло ожесточенное сражение, ибо замок остались охранять самые умелые маги. На улицах было пусто. Простые жители знали о готовящейся битве и не смели высунуть нос наружу. Никогда не знаешь, какое волшебство обрушится на тебя с неба. Словно сговорившись, ни та, ни другая сторона не произносили смертельных заклятий. Со времен Великой Чистки они считались чем-то обезображивающим. Выросшие в свободе, маги умели принимать собственные решения, находясь в подчинении у командующих. Но и командующие не требовали переходить эту грань. Убивать себе подобных — разрушение для того мира, который они создали. И все сильные северного мира видели основу этого мира. Фэн и Логи совсем недолго находились в воздухе вместе с сражающимися. Для них главной задачей было попасть в замок крылатых. Принц решил не изобретать ничего нового и воспользоваться потайным ходом, ведущим в его покои. Таким же образом, как они сбегали несколько дней назад, принц и его верноподданный промчались по подземным туннелям на огромной скорости и достигли покоев его высочества. Аккуратно открыв потайную дверь, крылатые очутились в одной из комнат и, тихонько ступая, отправились в спальню принца. Внезапно принц движением руки остановил Логи, шагавшего позади. Кто-то еще находился в спальне Фэна. — А я ожидал вас, ваше высочество, — молвил голос. Фэн и Логи вышли вперед и увидели мужскую фигуру, спокойно восседавшую в кресле напротив камина. Мужчина закинул ногу на ногу и чувствовал себя совершенно вальяжно. Услышав звук приближающихся шагов, он проворно, но без лишней спешки вскочил со стула и предстал перед крылатыми. — Главный советник! — произнес Фэн, его взгляд перекинулся на стену, где находился тайник. — Они не сумели, — коротко заметил Антониус. — Хвала небесам! — не удержался Логи и сделал паузу перед своим вопросом. — Фрея… Она еще дышит? — Дышит, насколько я могу судить. Вот ключ от темниц. Нижняя камера в правой части. За этим я вас и ждал. Фэн стремительно рванулся вперед, но главный советник отступил на шаг. Принц вопросительно и нетерпеливо сверкнул глазами. — Вы не казните меня, я не поднимал бунта. — Но и не препятствовали, — отрезал Фэн. — Верно. Люблю наблюдать закономерный ход вещей. Вы спасете ее, а я откажусь от должности главного советника. Но не казните, ваше высочество, окажите мне эту милость. В остальном можете поступать по своему усмотрению. — Где сейчас зачинщики? — вмешался Логи. — В главной зале библиотеки. — Думаю, ваше высочество, это выгодная сделка, — высказался крылатый, с усмешкой наклонив голову. — Вы получите, что хотите, — холодно отчеканил Фэн и с яростью выдернул ключ из рук Антониуса. Принц на крыльях вылетел из комнаты, не успев увидеть склонившегося главного советника. Они остались с Логи вдвоем. — А ты, Логи, — обратился к нему Антониус, — ты наконец-то добьешься желаемого. Я освобождаю должность, которой жаждешь ты. Крылатый обратил к нему свой взор, обвел его своим безудержным сверкающим взглядом, обошел кругом и, встав за его спиной, прошептал на ухо: — А я думаю, что мне не стоит расслабляться. Эта должность стала для меня еще дальше. — В самом деле? — правая бровь Антониуса взлетела вверх. — Чего или кого ты опасаешься сейчас? — Фэна. — Это нелепо. — Фэна, — упрямо повторил Логи. — Всегда нужно опасаться правителя, разве вы не поняли за все время, будучи советником при правящей семье? Только его силы и только его слабости влияют на мое положение. — Его могущество будет расти сейчас. — Будет. Но будут расти и слабости, — Логи обошел советника и встал между ним и дверью. — А его слабости повлекут за собой мое поражение, как бы я не хотел иного исхода. — Я не понимаю тебя, — сдался Антониус. — Этого от вас и не требуется, — подмигнул ему Логи и вышел из комнаты. Он отправился в библиотеку, чтобы сообщить всем о замечательном окончании сего выброса. Тщеславие Логи взыграло, и он не смог удержаться от того, чтобы выполнить сию роль. Он прекрасно осознавал, что навлечет на себя еще больший поток недовольства и ненависти. Крылатый видел, как все больше и больше стервенели глаза советников, когда останавливались на нем. «Пусть лучше на мне, чем на Фэне», — подумал он и удивился собственным рассуждениям. Его игривость всегда проявляла себя, но ровно столько, насколько он позволял, и никогда не во вред, никогда не за пределами черты, которую видел лишь сам хитрец. «Я в роли жертвы? — усмехнулся про себя Логи. — Что ж попробуем сыграть и эту роль. Я дрогнул, но моя игра на этом не заканчивается. В конечном итоге и моя вольная слабость может дать свои плоды».***
Советники собрались в библиотеке. Каждый осознавал: битве скоро конец, и они проиграли в ней. В небольшой комнатке рядом находились двое крылатых, чья беседа будет интересна нам, дорогой читатель. — Как вы поступите теперь, советник Фафнер? Принц Фэн вернет себе трон, не скажу, что он надолго потерял его, — с долей упрека в голосе произнес Вотан. — Уж не хотите ли вы сказать, что теперь, когда исход очевиден, желаете покинуть наш стан, господин черный маг? — с ядовитой улыбкой прошептал Фафнер. — Вы ожидаете такого? — Вотан прошелся по комнате, сложив руки в замок за спиной. — Разумеется, нет. Я никогда не сомневался в вас, — лживым голосом пропел советник, — как раз напротив, считаю вас одним из преданнейших наших сторонников. Вы так смело подписали договор, который лежит в моем тайнике. Вотан покраснел и смутился, но очень быстро взял себя в руки. — Это лишь одна из битв, — продолжал Фафнер, — и вы ничего не смыслите в политике, если считаете, что принц казнит всех советников. Он будет глупцом. — Вы так считаете? — Кем же ему править? Простые смертные не принесут ему ни денег, ни урожая, ни воинов, ни магов, ни лазутчиков. У него за границей враждебные пять королевств. Думаете, он захочет остаться с ними один на один в первый год на троне? Что же он будет за правитель! — Я искренне полагал, что вождя делают подданные. — В этом и заключается ошибка. Вождя делают знатные подданные. Лишишься их всех — и ты не вождь. Рядом с его высочеством сейчас находится Логи, а он достаточно прозорлив и не посоветует ему совершать столь опрометчивый поступок. Едва Фафнер успел закончить свою фразу, как на пороге нарисовался Логи, отвесил шутовской поклон, чем собрал на себя все презрительные взгляды в библиотеке, и с сияющим видом сообщил: — Господа советники, ваша война проиграна. — Вот и помяни дьявола, — прошептал Фафнер на ухо Вотану.***
Глаза Фреи закрылись, но в мыслях еще стоял образ падающего снега. Прохлада, которая шла от него, была оживляющей. Тело не уставало напоминать о боли и жажде. Девушка сопротивлялась, но закончилось это противостояние очередным приступом тошноты. Ужасная вонь не трогала ее, Фрея ее не замечала. Какие-то шаги на лестнице. Затихли… Ее начинают преследовать несуществующие звуки, быть может, она даже начнет сходить с ума. Фрея читала в книгах, что от сильной боли и страданий люди теряют разум. Такова ее участь? Нет, нужно еще потерпеть. Пока первый снег не закончится. Снова звуки. Бедная Фрея, если бы она только могла пошевелить руками, то закрыла бы ими уши со всей силы, чтобы никогда-никогда не слышать этих отчаянных звуков, вселяющих надежду, боль, трепет! Шаги. Такие близкие и… родные? Это он? Фрея открыла глаза, но не увидела ничего, кроме обволакивающей все пелены. Звуки, скрежет, щелчок. Это не палач! Это кто-то, кого она ждала. Он приблизился к ней, девушка смотрела прямо на тень, но ничего не могла разглядеть. В надежде она потянулась и услышала шепот рядом со своей головой: — Фрея! Что они сделали? О, небо, ты все-таки жива! Этот холодный голос, в котором сейчас слышалась такая боль невозможно было не узнать. Разум подсказал ей, что это принц, но губы своевольно прошептали слова, предназначавшиеся другому: — Я знала, что ты придешь. Девушка поняла, что ее подхватили на руки. Истерзанные пальцы ударились то ли о собственные ноги, то ли о грудь принца, и болезненная гримаса исказила лицо девушки, а тело начало сводить судорогой. Фрея ощутила, как ее пронесли над лестницами и коридорами, как уложили на что-то нежное и мягкое. Она больше не могла чувствовать, и милостивый сон принял юную целительницу в свои объятия.***
В покоях принца горело несколько свеч, что было много меньше, чем обычно. В этот раз комната предназначалась не для него одного: на огромной кровати лежала измученная девушка. Фрея так и не приходила в сознание с самого утра. На свет она реагировала крайне болезненно: жмурилась и отворачивалась даже во сне, поэтому все окна были занавешены, а вечером слуги зажгли свечи в дальней части покоев, где расположился Фэн. Сейчас он сидел там вместе с Логи и в неполный голос они обсуждали сложившееся положение. Логи в первую очередь справился о Фрее: — Что сказал главный придворный лекарь? — Что еще немного и руки было бы не спасти. Хотя и сейчас они в бедственном положении. Все утро только и делали, что втирали мази да читали заклинания. Ее тетка ушла недавно, но завтра придет снова. — Где ты будешь спать? — В соседней комнате, в замке, благо, никогда не было недостатка в свободных спальнях. — А вот в преданных советниках всегда был. Что ты думаешь по этому поводу? Они на редкость смиренно ведут себя, но не стоит обольщаться. Сейчас советники понимают, что нужно склонить голову и изобразить искреннее раскаяние. Вотан — их щит. — Как он согласился на такое? Мне сложно понять, на что он рассчитывал, хотя не исключаю временного помутнения из-за тщеславия. Я хотел бы выслушать твое мнение и твой совет. Но последнее решение я оставлю за собой, и до завтрашнего собрания ты его не узнаешь. Логи понимающе кивнул и наклонился ближе. — Я бы устроил показательные казни нескольких советников. Четырех-пяти смертей будет вполне достаточно. Твоего отца я бы лишил привилегий члена правящей семьи и отправил бы подальше на север, где снег не сходит больше полугода. Они сильны все равно и попытаются сторговаться, когда ты будешь менять членов совета и его главу. Думаю, они предложат тебе сказочные условия по пополнению казны в ближайшие три года в обмен на то, чтобы меня в этом правительстве не было. Спорю, что потребуют моей ссылки, если ты потребуешь ссылки отца. И ты должен согласиться. Ссылка — не казнь. Я еще обязательно вернусь. А ты не должен показывать, что знаешь об участии Вотана в заговоре. — Я обдумаю твои слова. Ступай к себе и отдыхай. Благодарю тебя. Логи встал с места с непроницаемым лицом и подбадривающей улыбкой в глубине глаз. Какое-то время он смотрел на Фэна, словно, пытаясь сказать, чтобы тот не сожалел о его возможном изгнании, а после покинул спальню принца. Кажется, в последнее время у Фэна было слишком много бессонных ночей и еще одна, далеко не последняя, маячила перед самым взором.***
Фэн остался на своем месте до самого утра. Сколько мгновений своей жизни он пережил вновь! Казалось, что каждый момент, каждый случай, фраза, что врезались в его память, делали это для того чтобы всколыхнуться именно сейчас. Каждый поступок и каждое решение привели Фэна к этой ночи. Сейчас он находился один лицом к лицу со своими демонами, страхами и сомнениями. Принц отчетливо понимал лишь одно — первые лучи солнца должны уничтожить их всех, иначе он проиграет в войне. Самым важным было не то, как поступят советники, а то, как поступит он. Ночь, которую Фэн должен был провести в мучительном одиночестве неожиданно скрасилась еще большими страданиями юного существа, лежавшего без сознания на его кровати. Несколько раз отчаянный крик Фреи вырывал принца из его оков и вынуждал подойти к ней, чтобы дать воды и проверить ее состояние. Эта вынужденная, но добровольная забота переворачивала все вверх дном в душе Фэна. В предрассветный час принц перебрался на край своей постели и неотступно наблюдал за лицом девушки. «Если я сейчас оступлюсь или позволю себе слабость, — думал про себя принц, — то она не выживет». В этот момент первые лучики выступили на темно-сером холодном горизонте. Больше не было сомнений. Зато были цель и надежда, было, ради чего сражаться, было, ради чего бороться, было, ради чего жертвовать. Совершенно спокойный и, казалось, даже безмятежный Фэн вышел раньше обычного из своей комнаты. Он отдал приказ страже не впускать к себе никого кроме главного лекаря. Собрание в тронном зале объявили на полдень. Однако перед ним принц хотел разобраться с одним делом. Последним делом. Ему не пришлось идти далеко. Принца Эвона сторожили в его комнате. Именно туда и направлялся наследник Кадагора. Когда Фэн зашел в спальню отца, то увидел, что тот уже собран, причесан и накормлен. Эвон был удивлен приходу сына. Пожалуй, он бы не смог вспомнить ни единого подобного случая. Какое-то время Фэн молчаливо прошелся по комнате, огляделся, затем, сложив руки за спиной, встал перед отцом. Между ними оставалось расстояние, подобающее для принца и подданного. — Я никогда не был здесь, — произнес Фэн, подтвердив размышления Эвона. — Зачем же вы пришли сейчас? — Я хотел узнать, — Фэн замолк. Он так долго всматривался в лицо Эвона, что тому стало не по себе от этого пристального и непривычного внимания. Только когда отец мучительно сглотнул от напряжения, парализовавшего все вокруг, Фэн отвел глаза к окну. — Зачем вы это сделали, отец? — спросил наконец Фэн, не повернув головы, но почувствовав на себе пронзительный взгляд Эвона. — Зачем пошли на поводу у советников и решили занять трон? Я не верю, что вы хотели власти. Вы никогда ее не хотели. — Вы же меня совсем не знаете, принц. У вас никогда не было отца, точнее ваш дед был им, не я, — принц чувствовал досаду и смятение от того, что его сын не только впервые пришел к нему, но и впервые назвал отцом. — Вы правы, я вас не знаю, — повернулся к нему лицом Фэн. — Но у меня не было отца. Дед был дедом, я никогда не смешивал. Однако я всегда хотел иметь отца. В детстве я не мог до конца понять того, что сейчас так ясно. В вопросах севера семейные узы отходят на второй план. Мускулы Эвона дрогнули на секунду, а глаза покраснели. Фэн опустил взор ниже и заметил, как твердые в бою руки трясутся от неконтролируемой дрожи. — Ваш дед презирал меня. Должно быть, такова была его месть мне — забрать у меня сына. Я не смог противостоять ему, я был слабее и это бессмысленно отрицать. Я желал восстановить истинный порядок вещей. Быть пускай не отцом, но следующим правителем. Меня убедили, что… — Эвон осекся. — Да? — подхватил Фэн. — В чем вас убедили? — Что это лучше и для вас, — шепотом закончил Эвон. — Вы вновь ошиблись, отец, — Фэн так естественно произносил это новое обращение, словно не было этих двадцати двух лет полного отчуждения. — Во всем. Дед воспитал меня не из-за презрения к вам. В конечном счете он руководствовался интересами севера. Он поставил их выше, как и подобает правителю. И это было не лучше для меня. Для меня и еще для многих людей этот заговор будет иметь последствия. Знаете, я все равно рад. — Уголки губ Фэна едва заметно приподнялись. Ничего не значащее изменение в выражении лица для всех людей, — но великодушный и щедрый жест, если говорить о Фэне. И Эвон это прекрасно знал, сколько бы не повторял, что они чужие друг для друга. — Рад, что хотя бы так мы поговорили. Я все понимаю, отец, правда. Хочу пожать вам руку. Позволите? Эвон в волнении хотел произнести «Разумеется», но вместо этого выдал какой-то странный звук: не то всхлип, не то крик. К ладони его прикоснулись сильные, холодные, но мягкие пальцы сына. Отец не удержался и в порыве накрыл ее второй своей рукой. Все тело Эвона пронзили тысячи иголочек, он склонил голову, и длинные волосы спрятали в своей тени всю бурю его ощущений от этого простого рукопожатия. Крепко сжав губы, Эвон поднял взор на принца и увидел в ответ непривычную ласку. Как могло небо послать ему этот взгляд после всего, что произошло? Фэн забрал руку из крепкого плена отцовских, спокойным и примирительным взором прошелся по его фигуре, задержался на легкой седине в волосах и резко вышел из комнаты. Первые шаги по направлению к взрослой политике — какие они у каждого правителя? Смеем предположить, что каждый начинает свой путь с осознания, что корона тяжела. Много тяжелее, чем что-то еще в этом мире, но надевают ее добровольно. Быть правителем — не сказка и не награда. Это плата за возможность воплотить в жизнь нечто, что отразится на судьбах людей, зависящих от тебя. Желаешь удержаться на своем месте — играешь по правилам, выбиваешься из поля, берешь на себя больше, чем должен, тогда готовься, что вскоре ты лишишься своей короны. Каковы же эти правила? Хочешь взять — дай взамен. Сохраняй баланс и придерживайся иерархии. Есть ли выход из этого замкнутого круга, где порою кажется, что ты последний в списке имеющих власть, пускай и напротив твоего имени значится высший титул? Тонкая грань. Можешь воспользоваться хитростью и преданными людьми, можешь испытать судьбу и переиграть тех, кто разделяет бремя власти. Плата за ошибку? Отдашь нечто очень дорогое так, чтобы другие не заметили и продолжишь путь. То были первые шаги Фэна в мир, рядом с которым он жил, в котором властвовал тот, кем он был выращен. Первая расплата за то, что он хотел получить. Принц принял условия и вступил в игру. Надев маску полного безразличия, он двигался по направлению к тронному залу. Казалось, что он никого не замечает, но принц подметил все. Советников, которые скрывали волнение, но мысленно были уверены в победе над ним. Какая ирония, без особых военных потерь и быстро вернуть себе замок и наткнуться на самоуверенные лица заговорщиков! А вот и ожидающее лицо главного советника. Антониус попрощался с должностью, но выжидал окончания этой партии. Логи… В его глазах больше волнения за него, Фэна, а не за себя. Крылатый словно кричал всем своим видом, чтобы принц забрал себе столько власти в этой битве, сколько сможет, не оглянувшись на потери, застилавшие путь назад. А вот и Джейсон! Принц не знал, что тот успел вернуться. Значит, Эмрис здесь. Фэн поднялся по ступенькам перед троном и повернулся лицом к присутствующим. Он еще раз обвел глазами всех, но не увидел Великого Мага. — Вы все знаете, что произошло, — начал Фэн, речь его текла словно холодная горная река: никаких лишних эмоций и умелое обхождение всех препятствий. — Восстание — это преступление против правителя. Но еще страшнее, когда угроза исходит от члена правящей семьи. На сегодняшнем собрании я накажу виновных и раздам награды преданным. Через три дня пройдут похороны, а на следующий день будет коронация. Фэн остановился и, как и ожидал, заметил недоумение на лицах советников: по традициям между похоронами и коронацией должны были пройти три недели, но принц решил, что не будет больше ждать. Ни один из присутствующих не осмелился выразить свое удивление в чем-нибудь большем, нежели приподнятые брови и переглядывания. Фэн ненадолго удовлетворительно прикрыл глаза и продолжил: — Для начала приведите принца Эвона в зал. Легкий шепот пролетел по залу словно рябь по воде. Любое излишнее волнение могло обернуться неприятными последствиями, поэтому каждый старался проявлять как можно меньше пристрастий. Размеренный и отчетливый звук шагов донесся в коридоре. Принц не спешил расставаться с армией, ибо это была мощь огромная и безудержно преданная ему. Весь замок сейчас охраняла не обычная стража, а маги-воины. Пока принца Эвона вели по дорожке в сопровождении бравых воинов, Фэн изучал лица. Каждое подергивание носом, потирание рук, движение скул рассказывало ему целую историю и позволяло оценить личные силы. Не так уж и велики, как ему хотелось бы несмотря на победу. Принц Эвон смиренно встал, не подняв глаз на сына. Зато все остальные перевели внимание на внука Кадагора. Кто-то говорил перед собранием, что действия принца предугадать проще простого, кто-то считал, что сюрприз от наследника такого деда не заставит себя долго ждать, тот пойдет наперекор всеобщему мнению. Но лишь в середине зала стоял человек, который был уверен, что все они ошибаются. Человек, который уже практически сел на трон, шел не по направлению ветра и не супротив него. Он выбирал путь, должный правителю.***
Фрея встрепенулась и поняла, что очнулась от глубокого и, должно быть, продолжительного сна. Не открыв глаза, она пыталась понять, что с ней. Попытка сделать не сильное внутреннее сжатие отозвалась ужасающей болью. Верно, это испугало бы другого человека, но даже в такой момент девушка оставалась целительницей. Без всякого умственного усилия она поняла: силы вернулись, ибо она может чувствовать боль такой, какой ощущала ее прежде. Довольно прятаться, нужно медленно открывать глаза. Яркий свет моментально вторгся в узенькую щелочку и вынудил крепко зажмуриться с непривычки. Еще одна попытка и на этот раз более удачная. Большая и просторная комната с высокой кроватью. О, она была здесь и не единожды. То была комната принца Фэна. Но сейчас его здесь не было, зато рядом сидел главный лекарь. Тот посмотрел на очнувшуюся девушка нарочито небрежным взглядом, словно отметив про себя изменение в состоянии своей подопечной. Его высочество настаивал на его тщательном присмотре за больной, и главный лекарь ни за что бы не пренебрег приказом принца. Легкая вспышка заботы и участия, столь редкая для людей, которые всю свою жизнь исцеляют больных, быстро промелькнула по его лицу и безвозвратно ушла. — Милая, слышите меня? Видите? — Да, — тихонько проскулила Фрея, — вижу и слышу. Как непривычно поменялись для нее роли! Она так хорошо знала весь процесс с той стороны, зачем задается тот или иной вопрос, почему дают выпить это, а потом надавливают здесь, однако это было настолько чуждо, что девушку охватило чувство неприязни к себе, беспомощно лежащей на кровати. — Помните, кто я? — Да. Вы главный придворный лекарь. — Чудно. Сделайте несколько глотков и отдыхайте. Фрея через силу выпила несколько ложек, но не стала спать. — Расскажите, что случилось. Главный лекарь с сомнением посмотрел на нее, но решил выполнить просьбу: — Его высочество вернул себе замок. Как раз сейчас он присутствует на собрании, где решается очень многое. — Это он, — Фрея нисколько не смущалась, ей даже в голову бы не пришло, от чего можно было бы испытывать неловкость, — принес меня сюда из темницы? — Насколько я могу судить, — чуть сжав губы перед ответом, произнес пожилой лекарь, — да. Меня вызвал принц и приказал сделать для вас все возможное. Не могу понять, милая, почему именно вы оказались в той темнице. — Это случайно вышло, господин главный лекарь, — слезы девушки без спроса предстали на обозрение. — Что с моими руками? Насколько все скверно? — Дитя, — нехотя начал он, и Фрея уловила эту щемящую нотку в его голосе, — мне тяжело вам сказать такое сразу, я запомнил вас среди прочих целителей за вашу необыкновенную одаренность. Думаю, вы точно понимаете, какая необыкновенная сила и гибкость таилась в ваших руках. При всей моей опытности — я не обладаю таковой. — Фрея неотступно следила за ним и пыталась справиться с бурей внутри себя, а оттого не торопила старика, который столь отдаленно начал отвечать на ее вопрос. — Все утро я думал о том, что, когда вы очнетесь, то обязаны задать мне этот вопрос. — Он остановился и вздохнул. — Я пока не могу точно судить, но, Фрея, ваши руки едва живы. Надеюсь, что грязь не вызовет смертельной болезни, сейчас нет симптомов. Худшим исходом для вас будет невозможность пользоваться руками вообще. Лучшим — вы сможете двигать ими и даже по-прежнему работать, но не без некоторой боли, которая не оставит вас до конца жизни. Фрея опустила слезящиеся глаза вниз, чтобы наконец столкнуться с реальностью. Даже смерть можно было бы считать шансом на побег, шансом никогда не увидеть, во что превратилось самое драгоценное для нее. Будь здесь сейчас Фэн, наверное, он закрыл бы ее глаза, чтобы ей не пришлось испытывать новую боль. Но главный лекарь при всей своей человечности и человеколюбии не стал бы так поступать, потому как не носил в своей душе тот же нежный трепет, что и принц, по отношению к этому юному созданию. Она посмотрела. А точно ли это были руки? Две израненные конечности, черные и кровоточащие. Кожи не было, одно мясо и волдыри от ожогов. Ногтей тоже практически не осталось. Руки лежали на влажных повязках, но сверху ничем не были прикрыты. «Завтра он полностью перевяжет мне их, это из-за сильной боли», — пробежала мысль. Да, сама Фрея, если бы лечила такие раны, поступила бы также. Ее плечи начали содрогаться, бесконечная жалость к самой себе повлекла громкие рыдания, которые Фрея и не думала скрывать, хотя обычно сдерживала себя. Но можно ли назвать это обычным?! Главный лекарь слегка похлопывал ее по плечу и приглаживал волосы. — Поплачьте, дитя, — успокаивал он, — будет легче. Вы не представляете, как замечательно, что вы еще способны плакать. В этот момент дверь в покои принца стремительно распахнулась, и главный лекарь по свойственной привычке подскочил, чтобы поприветствовать его высочество, ибо никто более, по его разумению, не мог зайти в эту комнату. Однако ему пришлось испытать удивление, потому что на пороге показался высокий темный силуэт. Когда он приблизился, то главный лекарь тут же узнал Великого Мага. Такого выражения лица он еще не видел у Эмриса. Дикая злоба и отчаяние перекосили все лицо, руки, хоть и были сжаты в кулаки, все равно дрожали. Он, застыв, смотрел на рыдающую Фрею. Потом, словно через неимоверное усилие, сделал несколько шагов и присел на край постели. Эмрис даже и не взглянул на лекаря. Один лишь этот образ страдающей девушки переворачивал наизнанку всю его душу и причинял острейшую боль. Он посмотрел на ее ладони и тут же отвел взгляд, как будто это могло еще больше обжечь девушку. Эмрис легонько коснулся ее плеч, желая прекратить эту дрожь, но Фрея не останавливалась. Маг, оглядел ее, закусив губу и лихорадочно соображая, как он может ей помочь сейчас, не сделав еще больнее. — Фрея! — хриплым шепотом позвал он любимую девушку. Она взглянула в его лицо. Лицо из прошлой жизни, он не изменился. Фрея видела чудовищную боль, которую причиняли ему ее слезы, желание утешить и взять на себя ее страдания, но молчала. — Фрея?! — вновь позвал он. — Не молчи, умоляю! Прости, я так поздно! — Мне так больно, — с трудом выдавила девушка. Он услышал ее голос, словно доказательство, что она жива и будет жить. Этого достаточно. Об остальном он позаботится. — Руки… — жалобно пропищала Фрея. — Да-да, родная, не волнуйся. Больше ничего не говори, не нужно. Эмрис бережно, как к святыне, поднес свои руки к ее левой ладони, но не коснулся. Такой любимый голос произнес несколько слов, и золото окутало израненную руку целительницы. Потом Великий Маг проделал то же самое с правой рукой, осторожно обойдя кровать. Боль, шедшая из рук, притупилась и остановилась, словно Эмрис поставил невидимую преграду для нее. Нежно погладив Фрею по волосам, он вновь сверкнул золотом в своих глазах, и девушка заснула.