***
Долина павших королей издавна служила жрицам Старой Религии для всевозможных обрядов. Когда природные богини перестали быть им соперницами, они полностью завладели старыми проклятыми землями. Тайны и предания, слагавшиеся вокруг них, защищали их от постороннего вмешательства лучше любых магических воинов. Если, бывало, путники и заходили от отчаяния на земли ведьм, то спешили покинуть их, не оборачиваясь. То, что одних приводило в ужас, у других вызывало ликующую улыбку от осознания собственного могущества. — Не каждая колдунья, обучавшаяся на острове Блаженных, проходила обряд и становилась жрицей, — рассказывала Нимуэй Моргане, пока они шли по тропинке, засыпанной сухой, безжизненной листвой. Моргана постоянно поглядывала наверх, куда уходили каменистые стены узкого извилистого ущелья. — Быть одной из жриц — значит властвовать над магией жизни и смерти, разделять огромную силу, данную нам природой. — Нимуэй остановилась и посмотрела Моргане в глаза. — А когда потребуется, идти на жертвы, чтобы сохранить и увеличить её. Мы должны нести эту силу несмотря ни на какие препятствия, наша связь сильнее кровных уз. — Главная жрица продолжила путь. — До Самайна остались считанные дни, и нет более удачного дня, чтобы ты стала одной из нас. Моргана безмолвно следовала по пятам. Они остановились возле одной из пещер, но внутрь не зашли. — Что там? — спросила Моргана. — Пещера, которая принадлежала той, что породила Эмриса. — Его матери? — не поняла Моргана. — Не родной, — развеяла её заблуждение Нимуэй. — У этой было куда больше могущества. — Ведьма хлопнула в ладоши и сверкнула глазами. — Ну, Моргана, лучшего места и не придумаешь. Мы проведём здесь предварительный обряд, а остальное оставим до Самайна. Для Морганы не было секретом, что требовалось для предварительного обряда. Она протянула руку, и Нимуэй надрезала кожу на её ладони. Забрав немного крови в чашу, она окунула в красную жидкость браслет, который Моргане подарила сестра, а остатками спрыснула место возле входа в пещеру. Следом последовало заклинание из числа тех, до которых Моргане нужно было ещё дорасти. — Можно возвращаться на остров, дорогая, — с пугающе-довольной улыбкой молвила ведьма. — Семена посажены и скоро сами взойдут. После бурных переживаний и излияний на Моргану накатило уныние и равнодушие. У неё не осталось сил ни для злости, ни для радости. Она, как и сестра с Нимуэй, начала подвергать сомнениям искренность Артура, отменившего запрет на магию. Благодаря сокровенным вечерним беседам с Моргаузой она понимала лишь одно: её сердце однозначно желало присоединиться к жрицам Старой Религии. Сестра неоднократно показывала, насколько уникален её дар. И Моргана про себя решила, что поставит его на службу магам, чьи жизни сломал Утер.***
По возвращении в Камелот на короля свалилась груда донесений о нападениях, стычках и разбое. Артур сидел в окружении рыцарей, Гаюса и Мерлина, ухватившись рукой за голову и не понимая, как ему следует поступить. — Неужели закон для них — пустой звук? — одними губами прошептал он. — Ваш народ теряет веру в вас, ваше величество, — вмешался лорд Агравейн. — Но ещё не поздно всё исправить, и их преданность тотчас вернётся. Не хочу расстраивать вас, но кое-кто уже всерьёз поговаривает о том, что на трон Камелота есть ещё один претендент. Король сердито взглянул на него. — Какова же ценность моих решений, если я буду то принимать их, то отменять? И, дядя, я ни за что не отменю новый закон. Лорд Агравейн сурово поджал губы и уставился на Мерлина. — Мы были свидетелями одной стычки в таверне, — начал Гавейн, поглядывая на Ланселота. — Интересно то, что в народе считают, будто вас околдовали, что это не ваше решение. — Именно, — подтвердил Ланселот. — Возможно, есть способ показать им, что вы тот же король, которого они все любят, что вы не околдованы. Артур покачал головой. Но как же тогда убедить целое королевство в этом? День они посвятили разбору заявлений, некоторых рыцарей король отправил с поручениями в те места, где произошли наиболее жёсткие стычки. Гаюс предположил, что королю можно выступить с речью на главной площади города, но это было крайней мерой. Несколько утомлённых голов нависли над столом в зале заседаний, но достойных мыслей, как в короткие сроки исправить положение или сделать его менее ужасным, не появилось. Когда солнце за окном сияло особенно ярко, Артур заметил, что в зал проскользнула Фрея. Незамеченная большинством присутствующих, она прошла к Мерлину и присела рядом, вполоборота, шепнув ему что-то на ухо. Тот также шёпотом ответил ей. Король подумал о том, как они похожи. Глаза девушки внезапно загорелись, и она повернулась к Артуру. — Вы думаете, чем бы привлечь на свою сторону жителей? — Да, — развёл руками он, — но, как видите, ничего стоящего мы пока не придумали. Фрея просияла и всем телом повернулась к столу, её лицо говорило о том, что у неё есть мысли на сей счёт. — Устройте турнир, это же так просто! — предложила она с ходу. И рыцари, и сам Мерлин с удивлением посмотрели на неё. Артур кашлянул, готовя в мыслях учтивый отказ. Всё-таки Фрея была милой, но далёкой от политики девушкой. — Боюсь, это невозможно. Город только отошёл от разрушений, вызванных нападением дракона, и налоги были снижены лишь несколько месяцев назад. Люди не успели прийти в себя, и турнир, который требует дополнительных затрат, вызовет у них только злость и отторжение. Сэр Ланселот одобрительно покачал головой, но сэр Леон, когда Артур нашёл его взглядом, подозрительно молчал. — Разумеется, — кивнула Фрея, — но он же и прекрасный способ заработать для многих. Съедутся люди, у торговцев будет больше покупателей, как и у хозяев таверн и постоялых дворов. Устройте ярмарку в течение всего турнира. — Девушка добродушно улыбнулась. — Люди не умеют считать деньги, которые тратит казна, чтобы приготовить праздник, зато они умеют считать свои доходы, а ещё очень любят веселиться. — Она громко выдохнула, словно сражённая невероятной идеей. — Поучаствуйте в турнире лично, вот что! Они будут болеть за вас, и вспомнят о любви, которую питают к своему королю. Артур замолчал, осознав, что предложение было более обдуманным, чем ему показалось сначала. Но ему казалось, что траты в такой момент — кощунство по отношению к королевству. Посмотрев на Мерлина, король понял, что тот колебался. — На самом деле госпожа Фрея права, — разнёсся голос сэра Леона. — Простые люди именно таковы — считают деньги в своих карманах и любят веселиться. Возможно, это самый дальновидный способ собрать народ вокруг вас, ваше величество. А если вы покажете им себя в бою, то слухи о том, что вас одурманили, пропадут сами собой. Жители твёрдо верят, что сильного воина колдовские зелья не берут, во всяком случае надолго. Фрея с интересом выслушала сэра Леона и, повернувшись к королю, задорно спросила: — Ну как? Решит это ненадолго ваши проблемы? Если нужна помощь с обустройством — располагайте мной. Гаюс всё равно не допускает меня до лечения. — Уж после турниров всегда достаточно раненых, — заметил лекарь. Король, мгновение поколебавшись, всё же одобрительно кивнул. В тот же день по всему Камелоту объявили о подготовке к большому рыцарскому турниру, куда могли явиться люди всех сословий и попробовать себя в бою. И за более чем щедрую награду, десятки, а то и сотни мужчин начали стекаться в столицу.***
Вечером Эмрис, сидя у себя в комнате, вертел в руках фигуру резного дракона. Вошедшая Фрея задержала на ней свой взгляд и тихо спросила: — Всё-таки Марбах, да? — Она подошла к нему, и Эмрис поднял голову. Её глаза были наполнены участием. — Что будешь делать? Фрея явно не надеялась на судьбу или удачное стечение обстоятельств в отличие от Артура, промелькнуло в голове у Эмриса. Она положила руку ему на плечо и начала незатейливую игру пальцами, спрятанными за белыми перчатками. Чувствуя их размеренное движение, маг ответил: — Я бы хотел вытащить из него имя человека, отдавшего приказ. — Его взяли под стражу на севере, — слова Фреи ошеломили Эмриса. — Я получила новое письмо от Логи, — добавила она. — Видно, он не нужен ни Фэну, ни Вотану, так что его участь предрешена, — рассудил маг. — Для Логи он вообще пустое место. — И твоё желание ещё менее осуществимо, — заметила Фрея. Истинный лекарь говорит правду и не увиливает от ответов. — Достать его из темниц сложнее. — Доверюсь судьбе, как посоветовал Артур, — усмехнулся Эмрис и поймал лукавую улыбку Фреи. — Что-то мне подсказывает, что передо мной сидит человек, который сильнее кого-либо может влиять на эту судьбу. Эмрис почувствовал, что выражение на его лице было таким же, как у людей, которых ловят на месте преступления. Он поднялся и, коснувшись рукой плеча Фреи, медленно провёл ею вниз. — Тебя не преследует мысль, что ты не закончила дело с Вотаном? Фрея проследила взглядом за его пальцами. — Но я закончила, — возразила она. — Фафнер мёртв, а Вотан более не советник. Я вполне довольна и могу спокойно жить дальше. — А вот я нет, — признался Эмрис. — Пока не узнаю имя того человека, пока он не ответит за убийство отца, я не буду спокоен. Лицо Фреи сделалось чуть серьёзнее, и она запустила обе руки в его волосы, проводя по голове круговыми движениями. Она знала, что это расслабляет его. — Что если не будет ни единой возможности узнать? Мне кажется, такие люди, как Марбах, не сознаются даже под пытками. В её словах было много правды. — Буду пытаться, — он услышал печаль в собственном голосе. — Я ничего не успел для него сделать при жизни. Это мой последний шанс сделать для него хоть что-то после смерти. А иначе — будто мы и не семья вовсе. Руки Фреи остановили движение, она просто приобняла его. — Может, Артур и прав, — молвила она. — Магия любит тебя. Возможно, судьба тоже?***
Пускай про Фрею на севере говорили меньше, чем про Эмриса, их побег однозначно стал одним из главных событий года. А так как девушка занимала придворную должность при правителе, то после её исчезновения следовало назначить нового человека. Его величество медлил, а лекари его не торопили, понимая, что ему немного не до них. Обязанности выполнял главный лекарь, который чаял, что после произошедшего правитель обратит внимание на опытного человека. Когда в покои лекарей влетел посланник от его величества, все устремили на него выжидающие взоры, но, к всеобщему разочарованию, тот огласил: — Правитель требует, чтобы к нему назначили помощницу его предыдущей целительницы. И быстро умчался выполнять другие распоряжения, оставив премудрых лекарей в растерянности и посреди растущих подозрений. Перепуганная Эйра вжалась в стену, видимо, моля Небеса, как никогда усердно, чтобы всё произошедшее оказалось дурным сном. — Я полагал, что госпожу Фрею назначили из благодарности или соображений выгоды, — осмелился высказаться один из лекарей. — Но, кажется, правитель испытывает особенную слабость к молоденьким целительницам. В покоях раздались шорохи и покашливания, главный лекарь произнёс: — Не думал, что скажу подобное, но, очевидно, ваши слова недалеки от истины. Фрея, по крайней мере, обладала значительным дарованием, а Эйре ещё учиться и учиться. Не мне вам рассказывать, как личные лекари правителей спасали тех, угадывая ранние признаки отравления тем или иным магическим ядом. Его величество подвергает риску себя и весь север, так как у него пока нет прямых наследников. Я переговорю с ним, но будьте готовы в точности выполнить его приказ. — Он тяжело вздохнул. — Что-то мне подсказывает, что он не изменит своего решения. Друзья мои, я понимаю, что несколько дней — ничтожно мало, но я попрошу всех уделять внимание Эйре и её обучению. Услышав это, Эйра не только сильнее вжалась в стену, но и поползла по ней вниз. Сочувственные взгляды, которые бросали на неё со всех сторон, заставляли её дрожать лишь сильнее прежнего. Наверное, участь любого из пленников в темнице замка Крылатых казалось ей в то мгновение не такой страшной, как её собственная.***
В честь турнира Камелот был переполнен, все словно позабыли на время о вражде с магами и новом причудливом законе. По предложению Фреи была организована большая ярмарка, куда с воодушевлением стекались люди со всех уголков королевства. Жизнь забурлила, это стало заметно не только по восстановленным домам, но и по лицам подданных. Предвкушение праздника опьяняло. Накануне в замок приехала группа друидов во главе с Рэлем. Их было с десяток человек, и Мерлин без лишних затруднений устроил их в замке. Слуги воротили нос от новых гостей, и маг договорился о том, чтобы Гвен и ещё одна дружелюбная девушка взяли на себя все хлопоты, связанные с пребыванием друидов. Гвиневра охотно согласилась, а Мерлин втихомолку устроил ей переезд в другое крыло замка. Возможно, это не решало её проблему, но давало временную передышку, пока из-за турнира у всех было множество дел. А уж Мерлин подсуетился, чтобы у известных девиц прибавилось работы. Артур находился в счастливом неведении и продолжал радоваться мимолётным встречам с Гвиневрой. Редкие и короткие, как они были важны для короля! Мерлин не касался турнира, его основной работой были друиды. Он знакомился с ними и с их способностями, проверял силы и пытался сообразить, куда определить того или иного человека. Основными «дырами», которые требовалось залатать, являлись продовольствие и восстановление разрушенных домов в Камелоте. Хотя, нужно признать, он подумывал и об армии, но, пока в его распоряжении находилось десять человек, это оставалось неисполнимой мечтой. Зато можно было любоваться повеселевшей Фреей, которая нашла для себя хоть какое-то занятие. Она легко сошлась с грузным плотным мужчиной, имени которого Мерлин не смог выговорить (хотя считал себя подготовленным человеком по части труднопроизносимых слов). Они вместе занялись ярмаркой, подготавливая места и собирая сведения об участниках. Определённо, идея турнира нравилась Мерлину всё больше и даже вероятная опасность для Артура не сильно смущала его: теперь ему не нужно скрывать магию. А что могло произойти с королём в его присутствии? Когда Мерлин не сводил с него глаз? Решительно ничего, по мнению волшебника.***
По случаю турнира в городе почти никто не работал, все отправились на торжественное мероприятие. В Камелоте давно не было турниров, как раз с того момента, когда в королевство приехал сэр Гавейн. Так что даже Мерлин выполз из своей рабочей комнаты, намереваясь провести день на огромной открытой площадке, где смельчаки пробовали свои силы. Артур воспользовался королевской привилегией, поэтому не участвовал в отборочных сражениях. Никто не сомневался, что он прошёл бы их. Когда король появился на поле, вокруг послышались хлопки и крики приветствия. В соперники ему достался один из рыцарей, и Артур одолел его довольно быстро. После отборочных битв турнир пошёл живее, сражения стали острее и опаснее. И всё же король удивился, когда, выйдя против одного рослого мужчины, услышал исключительные крики поддержки и почувствовал необыкновенное волнение среди зрителей. Едва Артур поднял меч, они замерли так, будто перед ними разыгрывалось финальное сражение, а ведь прошло чуть больше половины турнира. Настороженный и чуткий к каждому выпаду соперника, он одержал над ним верх, пускай и не без усилий. Взрывы аплодисментов и радостных возгласов убедили Артура в том, что он чего-то не знал. После окончания раунда король отправился в палатку к Гаюсу и поинтересовался: — Почему в последнем сражении меня так бурно приветствовали? Что происходит, Гаюс? Лекарь скромно пожал плечами и скосил глаза на стоявшую поблизости Фрею. Артур повернулся и оглядел её с ног до головы. Вот у кого по лицу читалось, что она задумала нечто хитрое. Король уже видел похожее выражение у одного молодого человека. — Выкладывайте, не скромничайте, — подначивал король, скрестив руки на груди. — У вас на лице всё написано. Фрея с игривым блеском в глазах мимоходом взглянула на него, а потом на Гаюса. Мгновение потоптавшись на месте, она выложила по-честному: — Я распустила небольшой слух через слуг и торговцев, что вам предстоит драться с волшебником, магически одарённым в бою, победить которого может только истинно выдающийся человек и воин. Это заставило всех переживать за вас. Артур выдохнул и обречённо закрыл глаза. — Это не совсем честно, — заметил он. — Зато как безупречно сработало! — раздался голос Гавейна за спиной. — Боюсь, что уже ничего не исправить, — лукаво протянула Фрея. Артур покачал головой, однако отпустил в сторону Фреи благодарный кивок и вышел. Удаляясь от палатки, он услышал, как сэр Гавейн бравым голосом сказал: — Его величество ещё не оценил, но непременно оценит. Идея блестящая, весь Камелот стоит на ушах и болеет за своего короля как никогда. Дальше по списку ведь тоже следуют сплошь магически одарённые воины? — Конечно, — иронично ответил Гаюс, — сэр Леон больше всех подходит под это определение. И из палатки раздался дружный смех. Когда начало смеркаться, турнир прервали. Самые захватывающие бои ожидались на второй день. Король шёл ровно и без досадных помех одерживал одну победу за другой. Его рука была настолько привычна к бою, что он не успевал подумать, как тело уворачивалось от атаки соперника. Его удары оставались нечитабельными для большинства соперников. Пожалуй, рыцари, с которыми он регулярно тренировался, могли составить ему опасную конкуренцию. И тем не менее Артур чувствовал себя вполне уверенно и не переживал за исход турнира. Особенно в присутствии тёмной фигуры, закутанной в плащ, и мягкого светлого силуэта, проглядывавшего сквозь толпу.***
Жалобы на Эйдана в замке Крылатых сыпались как из рога изобилия, и это было привычным делом. Принимать участие в учебных магических турнирах парню уже запретили, так что все учителя ожидали повышенного уровня грызни с его стороны на собственных уроках. Когда советники, не принимавшие участия в обучении, спрашивали у других, в чём особенность таланта Эйдана, те пожимали плечами и неуверенно отвечали примерно следующее: «Его сила довольно велика, почти такая же, какая была у Логи в его возрасте. Но главной причиной всеобщего обсуждения является его резкий порывистый нрав и тесная эмоциональная связь между чувствами и магической силой». Действительно, у всех волшебников зависимость между внутренним состоянием и поведением их магии существенно разнилась. Эйдан являлся тем редким примером, когда эта связь достигала неописуемых высот. Он был ходячим взрывным колдовским сосудом. Как отмечали старые советники, Эйдан умел контролировать и силу, и чувства. Когда хотел. А хотел он редко. Это и приводило к всевозможным неприятностям на уроках, турнирах и просто в повседневной жизни молодого человека. В замке понятия не имели, что его гложет пропажа дяди. Однако быстро сообразили, что что-то случилось, когда он выпустил сокрушительную волну в учителя. Благо, тому хватило опыта, чтобы остановить юношеское буйство. Приятели Эйдана, входившие в его «близкий круг» попытались выяснить после уроков, что случилось. Тот резко отмахнулся и в грубой форме посоветовал им заниматься своими делами. Видимо, один из них настолько сильно хотел привлечь внимание Эйдана, что не подумав выпалил: — А вот Иннес передала через главного советника письмо для господина Эмриса! Результат не заставил себя ждать. Некоторые подумали, что сейчас случится второй выброс магической волны, только милого и надёжного учителя рядом не было. — Этому предателю? Иннес, ты что, спятила? — он злобно прожигал взглядом задрожавшую Иннес. — Он бросил нас и весь север. Упёрся на юг к сыну Утера, а ты ему милые записочки строчишь? — Он состроил гримасу и, подражая тонкому голоску Иннес, пропищал под всеобщие смешки: — «Дорогой господин Эмрис! Мне вас так не хватает, прилетайте, пожалуйста, обратно!» Лицо Иннес побелело посреди воцарившейся тишины. Казалось, она промолчит, но неожиданно словно маленькая отчаянная собачонка она выступила против тигра: — Можно подумать, что он тебе не нравился. Господин Эмрис — единственный, кто хоть как-то с тобой управлялся. Да и ты был с ним куда покладистее, чем с остальными! — прозвенел хрупкий голос. Возможно, секрет её смелости заключался в том, что Иннес знала: тигр не такой уж и тигр. Во всяком случае, когда в наказание за строптивое поведение его лишали обеда, а она приносила ему пироги, он, поупрямившись, охотно съедал их. Эйдан, к удивлению друзей, не стал продолжать перепалку. Лишь резко встал, отодвинув ногой стул, и, приблизившись, к Иннес спокойно сказал: — Его объявили предателем. Не пиши ему, если не хочешь разжиться неприятностями. Отвесив предупреждение, Эйдан покинул комнату. Его ждали дела поважнее. Он не сразу решился, но всё-таки осознание, что ни старшие маги, ни собственная семья ему не помогут, подтолкнуло его действовать самостоятельно. Недаром в замке шептались о его талантах, он справится. Раздобыв в библиотеке замка несколько карт, Эйдан устроился в одной из соседних пустующих комнат, закрыл за собой дверь и наложил чары непроницаемости. Теперь никто не мог проникнуть в комнату или подслушать, что в ней происходило. Эйдан начал с карты леса Аскетир: надрезал палец и капнул немного крови. Затем прочёл заклинание поиска и наблюдал, как кровь, немного подрожав и набухнув, замерла на месте. Значит, в лесу Аскетир не было его кровных родственников. Он закусил губу: это могло свидетельствовать и о том, что там не было его живых родственников. Эйдан стремительно отбросил использованную карту и схватил другую. На ней был отмечен замок Крылатых и прилежащая округа. Повторив ритуал, он затаив дыхание следил, как капля его крови разделилась на… три части! В столице находились его мать и отец, а третьим, выходит, был дядя. Живой дядя, иначе заклинание не сработало бы! Пальцы Эйдана со скрежетом вцепились в стол, когда все три капли потекли к замку и остановились, снова образовав большой сгусток. Юноша рухнул на стул. Все обитатели замка в тот момент показались ему стаей беспрестанно врущих хищников. Он, наконец, выдохнул с таким звуком, будто находился под водой всё это время. Губы Эйдана искривились в недоброй усмешке. Значит, дядя Финли жив. Значит, он в замке. И каковы шансы, что его семья, главный советник или, тем более, сам правитель не знают об этом? Эйдан решил, что их попросту не существует. Дядя Финли вечно торчал на службе, домой заявлялся редко. Его брат, отец Эйдана, недолюбливал того, поскольку считал, что на свете есть лишь одна служба, достойная знатного северянина, — в замке при правителе. А тот торчал в армии, хотя у него были возможности перебраться в столицу — новую или старую, неважно. И пускай Эйдан видел дядю Финли по праздникам или в его редкие выходные, тот всегда дарил ему бесполезные вещи и пытался сморозить шутки, которые казались его племяннику откровенно глупыми. Как и дядюшкины попытки взъерошить его волосы — надоедливыми. Однако он дарил Эйдану хоть что-то. Мысленно он поклялся, что найдёт дядю Финли, даже если придётся перевернуть весь замок вместе с покоями правителя. Он обязательно докопается до сути и поймёт, почему все вокруг скрывают от него правду.***
Почти все свечи погасли, и Нимуэй не стала зажигать новые. Она подошла к притихшей Моргаузе, довольно долго сидевшей перед тлеющими углями. Лёгкий запах дыма развевался вокруг и перебивал мысли в голове. — Нет, знаешь, Моргана не готова, — порывисто поднялась Моргауза. — Давай отложим обряд на год. Нимуэй обогнула стол и, подойдя к Моргаузе, положила руки той на плечи, вынуждая сесть обратно. — Ещё как готова, она умница, — убеждённо сказала ведьма. — И ждать год при сложившихся обстоятельствах мы не можем. Моргауза со смесью неуверенности и безнадёжности взглянула на старшую жрицу. Нимуэй читала по её лицу и страх за сестру, и желание сделать ту по-настоящему сильной. — Наше дело должно жить, и оно будет. В Моргане. Ты и я поможем ей, лучшего дня, чем Самайн не найти. Самый мощный праздник, и наше жертвоприношение усилит Моргану. — Да, но Эмрис не будет стоять просто так, — ухмыльнулась Моргауза и отвернула голову в сторону. — А что он сможет поделать? Спасение его драгоценного Альбиона или жизнь Артура. Целый остров со всеми людьми или один никчёмный король. Представь, Моргауза. Разве у него будет выбор? Моргана… Неожиданно Нимуэй умолкла, почувствовав, что за ними следят. — Моргана! — позвала она и, когда девушка появилась в проходе, протянула ей руку. — Что же ты не заходишь? Мы как раз обсуждали предстоящий обряд. — Я хочу знать, как он устроен на самом деле, — жёстко потребовала Моргана, сжав руки. — Изволь, — привстала Нимуэй. — Завтра почти в полночь, когда ткань мироздания будет особенно тонка, Моргауза проведёт обряд посвящения тебя в жрицы, а я одновременно с ней разорву границу между миром живых и мёртвых, принеся жертву. Двойной обряд усилит тебя, Моргана. Жрицы Древней Религии должны воплощать в себе могущество волшебного мира. — Кто будет жертвой? — громко спросила Моргана, от волнения её глаза расширились. — Не так важно, кто будет жертвой на открытие, важно, кто будет закрывать. А это будет твой дорогой брат. Моргана резко выдохнула, положив руку на пояс платья. Она сделала несколько шагов к окну и встревоженно спросила: — Вы уже решили его судьбу? — Его отец решил её в тот момент, когда предал Древнюю Религию. Помнишь, покушение на Артура, за которое казнили отца Гвен? — Моргана резко обернулась. — Главной целью была вовсе не смерть Артура, иначе он был бы мёртв. В тот вечер я забрала волосы с его головы. Мы проведём на них обряд и разорвём границу между миром живых и мёртвых, и только кровь Пендрагона сможет вернуть всё по местам. Конечно, есть ещё и твоя кровь, но тебя мы спрячем. Рыцари в армии Камелота — настоящие герои, но в этот раз им не удастся помочь своему королю. Лишь его жертва восстановит баланс между мирами. — Умно, — заметила Моргана. — Вы умеете быть терпеливой. — Пришлось научиться, — молвила в ответ Нимуэй. — Так что? Тебе всё ещё не нравится план? Моргана отвернулась и обняла себя руками, будто ей стало холодно. — Артур не заслужил трона, но я всё ещё думаю, что и смерти не заслуживает. Нимуэй подошла к ней вплотную и положила ладони ей на плечи, так же как и Моргаузе совсем недавно, только теперь её жест был мягче и дружелюбнее. Жрица знала, что обладает завидным даром убеждать других, даже очень стойких людей. — Можешь ли ты представить, сколько я живу? — Моргана слегка качнула головой. — Поверь, у меня было не меньше причин любить Камелот. Я видела своими глазами, как люди и магия пытались жить бок о бок. Мне казалось, что у них неплохо получалось и что так будет вечно. — Нимуэй отвела взгляд в сторону и продолжила: — Но хватило одного дня, чтобы разрушить всё это, и когда я оглядываюсь назад, то понимаю: смерть королевы Игрейны была лишь поводом. Люди и маги никогда не смогут мирно сосуществовать. — Моргана встрепенулась и поджала губы. — Потому что люди завистливы по природе, они не смогут жить рядом с теми, кто сильнее и лучше их, кто владеет тайнами природы, кто говорит на языках, которые им не дано постичь. Заключая очередной договор, помни, маг сдержит своё слово, особенно если клятва дана на крови, а человек рано или поздно нарушит. И нет той силы, которая помогла бы тебе избежать людского предательства. Они не умеют жить на равных, им нужно завоёвывать и порабощать, доказывать своё превосходство. А если ты дрогнешь и поверишь одному из них, другие растерзают тебя и всех, кто тебе дорог. Мы не можем жить на равных, и мир магов слишком горд и озлоблен, чтобы прислуживать людям. Остаётся одно: мы должны управлять ими. — Нимуэй провела ладонью по волосам Морганы и заправила прядь ей за ухо, нежно улыбнувшись. — Ты будешь прекрасной и справедливой королевой, моя дорогая, и для людей, и для магов. Или мы все умрём, это будет вопросом времени. Моргана отпросилась к себе и до заката сидела в своей комнате. Моргауза удивилась вслух, отчего Нимуэй не тревожится: если её сестра откажется от участия в ритуале, то часть плана окажется неосуществимой. Жрица занималась приготовлениями как ни в чём не бывало. Она успела хорошо изучить порывистое, ранимое сердце Морганы. Для магии нет лучшей подпитки, чем искренние чувства, а злость девушки на Утера за сокрытие её происхождения, за пренебрежение родной дочерью и за гонения на волшебников трудно было переоценить. Да, Нимуэй понимала, что в глазах Морганы Артур не равен Утеру, но и это досадное недоразумение верховная жрица планировала вскоре устранить. Если не через юного короля, то через Эмриса.***
А в замке Камелота тем временем завершился турнир, и всё королевство поздравляло Артура с очередной блестящей победой. Замысел Фреи удался: народ вновь почувствовал, что значит обожать своего короля, превозносить его имя над всеми прочими и искренне верить, что он защищал Камелот от любых несчастий. Все попытки напомнить ещё недавно гулявшие повсюду слухи, мол, его величество околдовали, встречались бурным смехом и восклицаниями «А вы видели, как наш король выбил меч из рук того рыцаря?» Народная любовь, изменчивая и ненадёжная, вновь обласкала Артура своими холодными лучами. И он был уже не настолько наивен, чтобы не понимать: это ненадолго. Его сердце начинало отчётливо осознавать: искренняя поддержка находилась на расстоянии вытянутой руки, а не за стенами замка, как бы он не любил весь Камелот. Гвиневра выглядела чуть спокойнее и более отдохнувшей, когда поздравляла его. И это навело его на подозрение, что в суете дел он не заметил её переживаний. В последнее время мысли о собственной ненаблюдательности отзывались в нём глухим постукиванием. Но на первое место выходила Моргана: ей больше всех досталось от его недальновидности. Пленительные фантазии о долгожданном воссоединении блуждали в голове короля. Он ощущал, что Мерлин с прохладой относится к этому, но ничего не мог с собой поделать. Артур до конца не понимал, что отталкивало мага от Морганы, почему он заранее настраивал себя на дурной исход. Он чувствовал, что Мерлин щадит его и не делится всеми подозрениями, очевидно, полагая, что они могут быть ложными. Допускает ли он мысль, что тоже может ошибаться? Перед турниром и во время него король иногда заставал Мерлина, объяснявшегося с друидами или засидевшегося над книгами, и тайком разглядывал его с улыбкой — мальчишески-задорной и по-мужски сдержанной одновременно. Артур больше не смеялся, как прежде, над его верой в предания и предсказания. Отныне он сам чувствовал незримую руку судьбы, которая повернула их с Мерлином лицом друг к другу, и более они не могли развернуться и уйти прочь. Уже в Камелоте ему неожиданно пришло в голову, что глава друидского племени высказал лишь часть своих опасений. Он будто оборвал мысль на полуслове. Ради Мерлина Артур изменил один из главных законов Камелота, но друида гораздо больше пугало то, на что готов был пойти Мерлин, чтобы остаться подле друга.***
Каморка Гаюса освободилась от вещей Мерлина, но вот его комната продолжала принимать волшебника в качестве любимого гостя старого хозяина. Лекарь оказывал всю посильную помощь магу, учитывая, что он лучше всех в Камелоте понимал всё, связанное с волшебством. Советы, дававшиеся с искренним желанием помочь, принимались с не менее искренней признательностью. Гаюсу наконец удалось обеспечить Фрею хоть какой-то работой, небольшой, но девушка была на вершине блаженства. Утром, на следующий день после приезда друидов в замок, Эмрис стоял вместе с ней в коридоре, когда к ним приблизился Рэль. Маг представил ему Фрею, и тот пристально посмотрел на неё. — Отец не сказал мне, что ваша супруга друидка, — наконец произнёс он. — Видимо, подумал, что вас это не касается, — резко и с очевидным намёком отрезал Эмрис. — Тем не менее я очень рад этому, — обратился он к Фрее, игнорируя стоявшего рядом мага. К его сожалению, она не испытывала должной взаимной радости из-за встречи с человеком из своего магического рода. Фрея ограничилась подобающими вежливыми фразами. Рэль, кажется, сразу уловил её отчуждённость, потому что сощурил глаза и остаток разговора бросал короткие острые реплики, словно пытался уколоть. Но Фрею сложно было уколоть совершенно чужому человеку, Эмрис хорошо знал это. Север отлично подготовил её к любым подвохам. — Он считает, что все друиды должны относиться друг к другу словно родные братья и сёстры? — поразилась Фрея, когда они с мужем вновь остались наедине. — Разговаривал со мной таким тоном, будто я предала весь род, — презрительно фыркнула она. — Не знаю, — медленно протянул Эмрис, глядя в пустующий коридор, по которому недавно прошёл Рэль. — Но, Фрея, будь настороже. Когда мы с Артуром были в лагере друидов, он едва не отрубил ему руку и спихнул всё на несчастный случай. — О, Небо! — воскликнула она и пообещала: — Конечно, буду. За меня вообще можешь не переживать. — Помолчав, она спросила: — Думаешь, с друидами возникнут сложности? — Разве что с Рэлем, — Эмрис посмотрел ей в лицо. — Остальные очень мирно настроены, я прямо рад, что они приехали, стало чуточку спокойнее. И Гвиневру удалось вытащить из лап тех девиц безо всяких усилий. Фрея кивнула. — Я смотрю во все глаза и больше ничего не видела, — загадочным шёпотом сообщила она. Эмрис расплылся в озорной и нежной улыбке и легонько коснулся пальцем носа Фреи, будто говоря, что оценил её шпионские наклонности. Из любящих объятий Фреи он попал в строгие руки Гаюса. Маг попытался заговорить его новостями, но от бдительного взора старого лекаря ничего не укрылось. — Ты выглядел несколько потерянным, когда вернулся от друидов, — заметил он. Эмрис поднял на него глаза и понял, что сейчас ему придётся выкручиваться. Он только-только вздохнул с облегчением, когда ему удалось, наверное, впервые в жизни провести Фрею. Она решила, что он расстроен исключительно из-за Марбаха и воспоминаний об убийстве отца. Артур вообще проявил вежливость и тактичность и не донимал его расспросами на обратном пути. И вот, Гаюс подловил его. — У них был кристалл Ниатида, в котором я смог увидеть момент смерти отца, — честно признался маг. Возможно, Гаюсу будет этого достаточно, как и Фрее? — И только? — уточнил лекарь. Он больше всех в Камелоте провёл с волшебником под одной крышей, при этом видя, как тот обманывал других. Его было необыкновенно сложно провести. Но Мерлин не мог не попытаться. — Да, — ответил он. — Мерлин, — добродушно и даже по-отечески вымолвил Гаюс, — ты мне сейчас врёшь. Маг почувствовал, что краснеет. Быть пойманным на лжи Гаюсом и Гаюсу — он ощутил двойное чувства стыда каждым участком кожи. — Кажется, тебя мне не провести ни за что на свете, — сдался он. — Но я всё равно не могу сказать тебе сейчас, пока сам не придумал, что мне со всем этим делать. — Он помолчал. — Пока мы окончательно не разрешили вопрос с Морганой. — Когда вы поедете? — с понимающим видом спросил лекарь. — Завтра будет званый ужин в честь завершения турнира. Мы отправляемся на следующее утро. — Завтра Самайн, — неожиданно вспомнил Гаюс. — Да, точно, — согласился маг. — Я совсем забыл про него, на севере его чтят меньше. — А вот жрицы Древней Религии считают его главным праздником, — многозначительно сказал Гаюс. — Ткань мироздания? — вопрос Мерлина не требовал ответа. — Да, я успел почитать об этом, пока был здесь. Как по мне, всё это как-то сложно устроено. И неправдоподобно. Мир живых и мир мёртвых безумно близки, но они никогда не смешивались. — Только в магии Древней Религии существуют подобные обряды, — настойчиво разъяснял Гаюс. — В этот день стоит быть особенно осторожным. И не предпринимать ничего рискованного. Такому наставлению внять было совсем не сложно. — Завтра я буду наблюдателен и не стану никуда лезть, обещаю тебе.***
И весь последующий день, казалось, не принёс с собой ничего непредсказуемого. Эмрис с Артуром поспорили, где должен сидеть маг на этом и всех последующих приёмах. Мерлин просился на место подальше, откуда видно короля и его ближайшее окружение, а тот настаивал, чтобы придворный маг находился рядом. Зрелище двух упёртых людей, безусловно, забавляло, но рыцари решили, что пора бы прийти к единому решению. — Мерлин, разве нельзя присматривать за его величеством, находясь рядом? — обратился к нему Ланселот. — Я не увижу, что происходит за его спиной, — отмахнулся Мерлин. — Но ведь ты не на зрение рассчитываешь? — не унимался Ланселот. Маг замолчал, у него был вид поверженного человека. Артур сочувственно взглянул на него и тихо шепнул на ухо, чтобы даже рыцари не услышали: — Мне лучше и спокойнее, когда ты рядом. Мерлину было приятно услышать такое признание, как бы он не старался скрыть это. — Ладно-ладно, — проворчал он и снисходительно посмотрел на короля. — Буду сидеть рядом. Он напустил на себя мрачный вид за ужином, так что остальные гости, и без того напуганные рассказами о главном северном маге, очутившемся в Камелоте, совсем не смели взглянуть на зловещую фигуру в чёрном. Фрея, как всегда, смягчала общее впечатление своим дружелюбием, которое она не уставала проявлять, понимая, какие мысли кружатся в головах у всех этих людей. Она будто окунулась в саму себя, когда ей было шестнадцать и она была беззаботна. Празднество затянулось, придворные погрузились в бесконечное веселье, вино лилось рекой, и время от времени поднимались кубки за здоровье короля. Артур давно примирился с длительным трапезами, а вот Мерлин молил Небеса, чтобы всё это поскорее закончилось. А уйти пораньше, оставив короля одного, он не мог. Ближе к полуночи ему начало казаться, что от духоты воздух вокруг начал нестерпимо сжиматься. Эмрис поёжился и отпил вина, но гадкое чувство не отпускало, а лишь усиливалось. — Что-то не так? — услышал он рядом тихий вопрос Фреи. Видимо, его лицо сделалось совсем хмурым. Эмрис отрицательно качнул головой, ему нестерпимо захотелось подняться, словно нечем было дышать. В это мгновение он столкнулся взглядом с Рэлем, лицо которого сильно побелело, и понял, что всё ощущения проистекают не из-за усталости или духоты. Тот тоже ощущал, что творится неладное. Эмрис резко соскочил, чем перепутал всех в зале, но ему было всё равно. В ушах послышался звон, а затем отзвук резкого разрыва. Волшебник ощутил, как что-то надорвалось во всём мире. А затем вокруг похолодало, и это ощутили все в зале. — Что происходит? — вскочил Артур. Мерлин уставился в одну точку, а потом закрыл глаза. — Самайн, — прохрипел он. — Жрицы порвали границу между миром живых и мёртвых. — Он обернулся к присутствующим гостям и громовым голосом, от которого все вздрогнули, прокричал: — Зажгите факелы! Все! Никуда не уходите без огня! Или вы умрёте! Гаюс привстал со своего места, Мерлин знал, что он всё понял. Он обернулся к Артуру и схватил его за руку. — Где в замке самая высокая башня? — быстро спросил он. — Проводи меня сейчас же! Реакция Артура была молниеносной, вместе они выбежала из зала, оставив гостей в полном смятении. Ни слуги, ни рыцари прежде не видели, чтобы король так мчался куда-то. Артур признался на бегу, что ничего не понял, но раз Мерлин так переполошился, значит, случилось нечто ужасное. Они забрались на верхнюю открытую площадку северной башни замка, считавшуюся самой высокой, и маг, который едва мог отдышаться, окинул тяжёлым взором земли вокруг. — Между миром живых и миром мёртвых существует тонкая невидимая грань, которая, однако, прочно разделяет их. Один раз в году, в полночь на Самайн, можно при помощи жертвоприношения и очень мощного заклинания разорвать эту грань. Её называют тканью мироздания. И когда духи мёртвых проникают в мир живых, если верить преданиям, остановить их может лишь пламя. — Как они выглядят? — спросил Артур. — Я не знаю, — Мерлин встретился с ним глазами и увидел там промелькнувшее удивление: Артур уже начал привыкать к его всемогуществу. — Я поставлю огненный щит над крепостью, но я не смогу охватить весь город, а тем более королевство. Соприкосновение с дорокка, духами мёртвых, смертельно, Артур. — Я отправлю гонцов в город, чтобы люди не выходил из дома и разожгли огонь! — выкрикнул Артур и уже побежал к двери. Первым желанием Мерлина было окликнуть друга, чтобы тот не отходил от него, но маг остановился. В конце концов Артур не ребёнок, которого он опекает, а король Камелота. Он должен позаботиться о жителях. Волшебник снова посмотрел на замок, раскинувшийся внизу, и протянул руки к небу. Губы зашевелились, и наружу вырвалось сильное защитное заклинание. Только огненные маги и Эмрис могли прочесть его. Из его рук вырвалось золотистое пламя и понеслось наверх, к облакам. Достигнув какой-то точки, пламя разошлось в разные стороны и тонким сферическим слоем начало окутывать воздух вокруг замка. Снизу послышались крики, люди выскакивали на улицы, задрав головы. Огненный купол, возвышающийся над королевским замком, ошеломил всех. Мерлин покинул башню и направился к Гаюсу. Тот успокаивал людей и объяснял, что случилось. — Впечатляет, — сказал он, завидев Мерлина, и махнул рукой наверх. — Но нужно восстановить ткань мироздания. — Вот именно, — выпалил на ходу волшебник, — но, боюсь, когда я читал книги по магии Древней Религии, я не уделил главе по нарушению баланса между миром живых и мёртвых должного внимания. Ты помнишь, что там нужно для контрзаклинания? Жертва? — К сожалению, да, — ответил Гаюс и сложил руки перед собой. — Обряд обязательно проводится жрицей на острове Блаженных. В этот момент к ним подошли Артур и сэр Леон и начали прислушиваться к их разговору. — Я не жрица, но тоже должен осилить заклинание, если найду его в книге, — пробормотал Мерлин. — А жертва? Любая? — В обычном варианте, да, — уклончиво ответил Гаюс. — А в необычном? — вмешался Артур. — В необычном, ваше величество, не берусь судить. Чем сильнее маг и его магия, тем больше простора для самодеятельности. Мерлин недовольно скривил губы, как человек, который точно знал, так оно и есть. — На наше счастье, у нас есть Мерлин, — лекарь придал голосу капельку бодрости. — Его самодеятельность будет как нельзя кстати. Артур и сэр Леон повернули головы к нему, а тот, заметив повышенный интерес к своей персоне, вынужденно пояснил: — Нужно отправляться на остров Блаженных, чтобы исправить всё, что натворили жрицы. Я приготовлюсь, и мы полетим. Утра ждать нельзя, — добавил он. В зал вбежали Ланселот и Гавейн и начали наперебой докладывать королю: — Город в ужасе! — Эти мёртвые духи, словно тени летают повсюду! — Если они соприкасаются с человеком, то он леденеет и медленно умирает. — Мерлин прав, их отпугивает лишь огонь! Артур выдохнул так, словно вся тяжесть мира лежала у него на плечах. — Нам нужно поторопиться, — сказал он Мерлину. — Почему Нимуэй именно теперь решила разорвать ткань? — подал голос молчавший до этого сэр Леон. — Это не то заклинание, с помощью которого избавляются от врагов. Мудрая мысль, отметил про себя Мерлин. Просто он сам предпочитал пока не задумываться об этом. Пара дней относительного счастья и спокойствия одурманили его. Если бы он мог оставить Артура в замке, а сам разобраться с жрицами… В этот раз даже доводы про количество людей на драконе не подействуют, он видел, насколько велик Килгарра. — Очень тонкое наблюдение, — похвалил рыцаря Гаюс. — Дорокка убивают всех: и друзей, и врагов. Сами ведьмы уязвимы перед ними. Что-то заставило их обратиться к этому страшному заклинанию именно сегодня, — лекарь многозначительно посмотрел на Мерлина. — Скорее всего посвящение Морганы в жрицы, — выложил начистоту маг. — Это только предположение, но любое заклинание можно усилить артефактом, жертвой, вторым подходящим заклинанием или… а особенно подходящим заклинанием с жертвой и артефактом. — Как же они собрались её усиливать, если выбрали такое заклинание? — ахнул Ланселот. Мерлин помрачнел. — Настолько, чтобы она не чувствовала себя жалкой на моём фоне.